Ты мой дом

Ксения Епанчина

Ты мой дом

Глава 1

Шёл 1819 год. Лето подходило к концу. На Кавказе назревала война, а на черноморских берегах Россия укрепляла свои посты. Демьян Леденцов, только что принятый на военную морскую службу после училища, направлялся к порту, где его должен был принять на борт шлюп «Стрела» – небольшое, но проворное судно, чья задача – доставлять почту и припасы между военными постами вдоль побережья.

Леденцову было двадцать два года. Он был высок, плечист, с каштановыми волосами и глазами, полными света и жажды подвига. С самых ранних лет он мечтал о море – о вольном ветре, о штурманском колесе, о чести военного флага. И теперь он был близок к своей мечте, как никогда.

Продвигаясь к месту службы, Демьян был вынужден остановиться на ночлег в маленькой деревушке – в доме деревенского старосты. Самого старосты, однако, дома не оказалось, и его приняла и расквартировала у себя его жена. В доме она находилась не одна. Вместе с ней были её свёкр – сгорбившийся старец, а также пятеро малолетних детей – оборванных и не мытых, которые бегали по двору друг за другом и играли со скотиной.

В глазах этой женщины – молодой и пышной – при виде Демьяна сразу же вспыхнул лукавый огонёк, который он слишком хорошо знал – она желает его. Однако, в этой деревне он находился как будущий офицер, и уже понимал, что такое честь мундира, долг и ответственность. А потому он решил, что будет держаться подальше от жены старосты в эту ночь, а завтра утром двинется в путь – едва рассветёт. Её многозначительных взглядов он старательно избегал и держался с ней холодно.

Поужинав скудной похлёбкой с куском хлеба, Демьян улёгся спать в чулане, который был ему выделен. За стенкой возились овцы, кудахтали куры. Пахло сеном и навозом, а с улицы через крошечное слуховое окошко в чулан доносился запах луговой травы, да слышалось стрекотание кузнечиков. За день августовское солнце разгорячило землю не на шутку, и Демьян чувствовал сильную усталость в ногах после долгого пешего пути. Ночь была жаркой и душной, а потому Демьян спал в одной рубахе, растянувшись на лавке, покрытой слоем свежей травы.

Он не знал точно, который был час, когда он проснулся, услышав, как с тихим скрипом отворилась дверь в его коморку. Демьян приподнялся на локте и прислушался, всматриваясь в темноту и стараясь различить хоть что-нибудь. И он действительно увидел перед собой приближающуюся к его лавке фигуру. Это была жена старосты! В тусклом свете Луны Демьян увидел, что женщина тихонько подкрадывается к нему, будучи одета в одну только ночную рубашку. Он замер. Не успел он опомниться, и вдруг почувствовал, как её рука, тёплая и тяжёлая, скользнула по лавке и, нащупав его ногу, медленно двинулась выше.

Женщина глубоко дышала, торопливо перебирая пальцами по его бедру. Было очевидно, что она стремится найти центр его мужской силы. Демьян резко подтянул колени к груди, извернулся и встал, отойдя на почтительное расстояние от хозяйки.

– Что тебе нужно? – спросил он шёпотом.

– Ты прекрасно знаешь – что, красавчик! – ответила женщина, и направилась к нему.

Демьян отступил ещё на шаг.

– Уходи сейчас же. Сию же минуту! – Ответил он и оглянулся в поисках какой-нибудь палки.

– Я так давно не была с мужиком. Муж-то мой – старик носатый! А ты – молодой, статный! Ну, ублажи бабу, что тебе стоит?

Не говоря лишних слов, женщина решительно шагнула к нему и заключила его в объятия, схватив руками за ягодицы. В нос Демьяну тут же ударил запах давно не мытого тела и пота, и он невольно поморщился. Будучи выше её и сильнее, он вырвался из объятий, стараясь не касаться её тела, и оттолкнул женщину.

– Убирайся же! – прошипел он из противоположно угла.

Женщина подбоченилась и зловеще проговорила:

– Ах так? Ну что же, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты мне отказал! Тебе небо с овчинку покажется! Будешь знать, как мне отказывать!

Сказав так, она выскочила из чулана обратно в дом – также тихо, как и пришла. Демьян было успокоился и уселся на лавку, как тишину ночи пронзили душераздирающие вопли хозяйки.

– Помогите! – послышалось в доме, чередуясь с грохотом опрокидываемых лавок и скудной утвари. – Помогите, люди добрые! – кричала она.

Демьян выскочил из чулана и уставился на женщину, думая, что что-то стряслось. Однако, женщины в доме уже не было – она выскочила из дома на улицу. Он последовал вслед за ней. Дети в доме проснулись и начали плакать, не понимая, что происходит.

– Люди добрые, помогите! – кричала она. – Насилуют!

Услышав это последнее слово, Демьян остолбенел. Выскочив со всеми домочадцами на улицу, он застал уже собиравшуюся толпу. Селяне, вооружившись факелами, вилами и топорами, столпились на улице перед домом старосты. Жена же старосты, в разодранной на груди рубахе, стыдливо придерживала ворот руками и, перебегая от соседа к соседу, продолжала бесноваться, крича, что её насилуют.

Заметив, наконец, Демьяна в толпе, женщина простёрла руку и крикнула:

– Этот молодой бес хотел силой меня взять! Пока мужа моего дома нет!

Демьян застыл от ужаса. Ноги его словно вросли в землю, на лбу выступил холодный пот. Не успев опомниться, не успев и слова вымолвить в своё оправдание, он уже был схвачен мужиками и повален на землю. Всё закрутилось вокруг него. Он видел остервенелые рожи невежественных крестьян, совершенно одуревших от воплей жены старосты и общей суматохи. Демьяна подняли с земли и волоком потащили куда-то на край поля – под старую сосну. Он неожиданности происходящего он не знал, что делать, где искать спасения, как оправдаться перед этой одуревшей от криков толпой.

Демьяна швырнули на землю, и начали связывать верёвкой руки и ноги. Он сопротивлялся, кричал «Я её и пальцем не тронул! Оставьте меня!». В смеси бледного лунного света и факелов селянам предстало его голое под рубахой тело, что тут же было расценено как доказательство его вины. Кто-то набросил ему на шею верёвочную петлю. И в тот момент, когда Демьяну уже показалось, что так и оборвётся его жизнь – на суку старой сосны, у края этой грязной деревни, – он вспомнил отца. Вспомнил его слова: «Честь – вот твой настоящий флаг». А письма к родителям он так и не написал. Не покаялся. Не простился. Умрёт так бесславно – только потому, что был честен. Внезапно, ночной воздух был рассечён звуком ружейного выстрела.

Все замерли. В звоне внезапной тишины послышался конский топот. К притихшей толпе из темноты придорожного леса подъехал небольшой отряд всадников. Это был военный патруль под командованием Елагина Константина Панкратьевича – капитана 15го егерского полка. Сам капитан выехал вперёд и приблизился к толпе. Его мощная высокая фигура верхом на огромном вороном жеребце внушала ужас селянам.

– Вы что творите? – крикнул он хрипловатым голосом, когда толпа расступилась перед его конём и он увидел лежавшего на земле Демьяна – избитого, грязного, на половину голого и со связанными руками и ногами.

– Да он, подлец, меня насиловать хотел! – выкрикнула, стуча себя в грудь кулаками жена старосты. – Вот те крест, отец родной! – сказала она, и, осенив себя крестным знаменем без тени угрызений совести, раскрыла ворот разорванной рубахи, показав капитану свою полную грудь.

Елагин поморщился, глядя на эту грубую женщину, и перевёл взгляд на Демьяна. Глядя на этого красивого молодого человека, с тонкими чертами лица, умными глазами и пальцами мастера-краснодеревщика, он не мог себе представить, чтобы его могла прельстить эта баба, пусть даже ещё и достаточно молодая.

Демьян всё отрицал. Глаза его безумно блестели. Нижняя губа его была разбита и по подбородку стекала кровь, пачкая крест на груди.

– В общем так, – воскликнул Елагин, удерживая своего коня на месте, – вы хотите суда?

– Да! Да! Суда! – закричали со всех сторон селяне, потрясая в воздухе вилами и факелами.

– Значит будет суд, а не самосуд! Я забираю его! – сказал Константин, и, дав знак своим людям, произнёс:

– Взять его!

Военные спешились и подняли Демьяна с земли. Они освободили его от пут и посадили на одного из коней вместе с патрульным.

Елагин ещё раз окинул толпу тяжёлым взглядом.

– Завтра я пришлю человека за его бумагами.

Он перевёл взгляд на жену старосты и сказал, указывая на неё кнутом:

– Ты, женщина, смотри – чтобы ни один листок из его бумаг не пропал в твоём доме!

– Воля Ваша! – пробормотала она, опустив глаза.

Её, однако, такой поворот событий явно не устроил! Стоило только патрулю тронуться в путь, как она гневно плюнула на землю перед конём и произнесла, воздев руку к небу и гневно глядя на Демьяна:

– Будь же ты проклят, лукавый! Чтоб бабам твоим не видеть света белого! Пусть околеют все, кто тебя хотят! Будь проклят! Проклят!

Демьян в ужасе ставился на женщину. По спине его пробежал озноб от услышанного, а рука невольно сжала окровавленный нательный крест, ища заступничества у Бога. Толпа расступилась, пропуская патруль. Демьян сидел, совершенно обессиливший, понурив голову и глядя прямо перед собой. В голове его ещё долго звучали страшные слова, брошенные ему вслед. Он не верил в проклятья, как ему тогда казалось. Но едва забрезжил рассвет, как сердцем он почувствовал, что жизнь его уже никогда не будет прежней.

Когда всадники отъехали на безопасное расстояние, Елагин обернулся и, придержав своего коня и приблизившись к патрульному с Демьяном сказал:

– Малый, не вешай нос! Никакого суда не будет. Скажи спасибо, что мы подоспели вовремя. Мы уже ни раз проезжали через это селение и уже в курсе кто и как тут живёт. Наслышаны мы об этой бабе. Сущая ведьма!

Демьян поднял на Константина глаза, полные отчаяния.

– Я её и пальцем не тронул, клянусь! – почти шёпотом произнёс он.

– Верю, парень. Верю.

Воцарилось молчание. Патруль продолжал свой путь. А Демьян молча смотрел в тёмное небо, усыпанное блестящими звёздами, и про себя воздавал благодарственную молитву Богу за то, что послал ему в самый отчаянный момент не ангела, но человека!

Глава 2.

Двадцать лет спустя. Санкт-Петербург.

Из свинцово-серых туч на портовые камни падал мокрый снег. У трапа, приставленного к пароходу «Громкий», стояли двое мужчин, женщина и собака. Одним из этих мужчин был Демьян Михайлович Леденцов – капитан парохода, а второй – его спаситель. Нынче вечером «Громкий» доставил своих пассажиров – Елагина Константина Панкратьевича, писательницу Ольгу Сапфирову, и его пса Амира в город на Неве, откуда им предстояло продолжить своё опасное путешествие.

Сейчас трудно было узнать в капитане того молодого человека, который едва не лишился жизни в глухой деревне двадцать лет тому назад. Он был всё также крепок и хорош собой, но в каштановых волосах его уже появилась проседь, а на обветренном лице пролегли морщины, свидетельствовавшие о бурях морских и житейских.

Пройдя не мало сражений, и находясь всякий раз в гуще событий, Демьян Михайлович заслужил два ордена, медаль, небольшое состояние и длинный рубленный сабельный шрам под правой лопаткой. Под новым порывом ледяного ветра по спине пробежала знакомая боль – будто кто-то провёл ножом по старому шраму под правой лопаткой. Он поморщился. Тридцать лет служба, а тело помнило каждый удар. Демьян уже хотел было вернуться в тепло своей каюты, как заметил спешащего к нему вестового. Получив письмо, он поднялся на борт своего парохода.

Капитан сломал сургучную печать, развернул письмо и прочёл:

«Сын мой! Смертный час мой приближается. Я не могу спокойно уйти, не увидев тебя женатым человеком, и не дав тебе отцовского благословения перед кончиной. Я так хочу, чтобы ты продолжил наш род, занялся бы имением. Всё решено. Ты обручён мной с дочерью соседа моего – младшей из семи сестёр Волховских – Агнией. Жду тебя безотлагательно. Твой отец».

Рука, державшая письмо, медленно опустилась. Бумага намокла от снега, чернила потекли. Демьян этого не заметил. Он перечитал письмо ещё раз, и ещё – словно надеялся, что слова изменятся. Нет – всё именно так, как он прочёл в первый раз. Ветер трепал письмо, словно бы стараясь вырвать у него из рук листок бумаги, который теперь разделил его жизнь на «до» и «после».

Капитан прищурился и вгляделся в горизонт, который, впрочем, нельзя было разобрать сейчас за упругими струнами мокрого снега. Отец умирает… и требует исполнить сыновий долг. Как будто он не знает, что этот долг обернётся для кого-то погибелью… Его – Демьяна – просватали. А ведь отец знает, что над его сыном лежит печать рока.

Демьян тяжело вздохнул и попытался вспомнить – сколько их было с той памятной ночи? Шестеро. Шесть молодых жизней, погасших, как свечи на ветру. Уже не мог вспомнить имён, но за то прекрасно помнил обстоятельства их гибели. Женщины сгорали от внезапной лихорадки или принимали яд, попадали под лошадь и падали со скалы, тонули в реках… и всё это – внезапно, спустя несколько дней, а то и часов, после единственной ночи любви с ним – человеком, несущим погибель! Последняя умерла, когда ему было 30 лет. С того дня он поклялся себе: больше ни одной близости! Только море, только служба.

Капитан прекрасно был осведомлён, что не только в родном имении, но и в близлежащих, его иначе как «проклятым» и не называли. Отец писал ему, что соседи прознали о гибели его женщин, т.к. ходили слухи, и стали реже приезжать в гости, даже несмотря на то, что самого Демьяна дома не было. Поэтому теперь он был очень удивлён и раздосадован тем обстоятельством, что один из соседей согласился выдать свою младшую дочь за него. Впрочем, Волховские были обедневшими дворянами. Семеро дочерей без приданого – бремя для любого отца. Может, сосед согласился именно потому, что видел в этом шанс избавиться от лишнего рта… или потому, что верил: проклятый капитан – всё же лучше, чем ни один? Демьян не богат, не знатен – обычный военный моряк с небольшим званием и дворянским происхождением.

Леденцов ещё раз прочитал имя будущей своей жены. Агния. Он тихо произнёс имя вслух. Имя вылетело из его уст вместе с облачком пара и умчалось вслед за ветром. Странный вкус был у этого имени. Напоминал терпкий гречишный мёд и сливки. Он смутно вспомнил сейчас, что как раз после тех ужасных событий в далёкой деревне, а затем и вслед за последовавшим ранением в поединке, он был отправлен в короткий отпуск. Он приезжал в имение к отцу и, кажется, присутствовал в качестве гостя на крестинах одной из дочерей Волховских. Была ли это Агния? Он не мог вспомнить. Это было большое семейство, глава которого мечтал о сыне, но после рождения седьмой уже дочери, покорился судьбе и оставил свои надежды на рождение наследника и продолжателя рода.

Капитан ещё раз тяжело вздохнул, спрятал промокшее письмо в карман кителя, и отправился давать распоряжения команде. Разумеется – он оставит службу и приедет к отцу. Разве мог он поступить иначе? Отец страдает сердцем уже несколько лет, он почти в каждом письме сетовал, что так и умрёт, не дождавшись внуков. Правда отец его не мог подозревать, что подчинение его воле, не означает, что внуки со временем появятся. Но Демьян решил до поры ничего не рассказывать отцу о своих взглядах на предстоящий ему брак.

Теперь капитану предстояли хлопоты. Надо было подать рапорт об отставке, договориться о перевозке своих скудных пожитков в имение, завершить все городские дела, попрощаться с боевыми товарищами и ехать… ехать к отцу, в их родовое имение. Интересно – на месте ли ещё вековая ива, что растёт рядом с пирсом на берегу? Скоро он всё увидит своими глазами.

Спустя неделю, провожая взглядом «Громкий», как лучшего друга, которому отдал несколько последних лет своей жизни, Демьян едва сдерживал слёзы. Но кучеру, ожидавшему барина у причала, казалось, что глаза капитана слезятся от ветра, который трепал его непокрытую голову. После торжественного прощания с командой, салюта из ружей и крепких мужских объятий, Демьян Михайлович Леденцов – капитан в отставке – сел в экипаж и отправился в гостиницу, откуда уже на следующий день он продолжил свой путь к отцу.

По пути домой, Демьян заехал в имение Волховских, что стояло на реке Волхов на правом берегу, чтобы лично засвидетельствовать своё почтение будущему тестю и его супруге. В честь прибытия гостя, был приготовлен скромный обед, не сопровождавшийся, в прочем, особой радостью. Отец семейства выглядел напряжённым и едва мог найти темы для разговора с будущим зятем. Супруга его то и дело промакивала глаза платочком, думая, что этого никто не замечает. Сама же невеста – Агния – была единственной, кто действительно интересовался гостем.

Это была девушка, наделённая скромной русской красотой. Огромные серо-зелёные глаза её смотрели на Демьяна прямо и открыто, словно она видела перед собой не мужчину, закалённого бурями судьбы, навязанного ей в мужья, а увлекательную книгу, которую она намерена прочесть. Весь обед она расспрашивала его о походах, о пароходе, на котором он служил последние годы. Когда она замолкала, обдумывая то ли его очередной сухой ответ, то ли придумывая новый вопрос, она то и дело прикусывала слегка дрожащие полные губки. Открытый ворот её простого ситцевого платья в цветочек, казавшегося узковатым в груди, в сочетании с косой, в которую по случаю «праздника» была вплетена лента, делали Агнию очаровательной – это Демьян действительно вынужден был признать.

Агния рассматривала своего будущего мужа в те моменты, когда он переводил взгляд на её отца и пускался в разговоры о делах имения и о последних новостях в их губернии. Она должна была признать, что её будущий муж ей понравился. Он был выше её почти на две головы, силён, а старый военный мундир, немного заляпанный дорожной грязью, в сочетании с выправкой придавали внушительности и какой-то необузданности всей его фигуре. Твёрдый подбородок его был скрыт за длинной щетиной (было заметно, что он проездом, и не успел привести себя в порядок с дороги), а лицо украшали усы. Из-под тёмных бровей на неё внимательно и настороженно смотрели казавшиеся почти чёрными умные глаза.

Агния много слышала о капитане Леденцове. Когда стало известно, что её выдают за него замуж, трудно описать, какой вой поднялся в доме. Можно было подумать, что кого-то хоронят! Буквально все дворовые девки и бабы начали причитать по своей молодой барышне, как по уже погибшей. Это смутило Агнию, но не испугало. Она давно знала, что все соседи передают из уст в уста – капитан Леденцов – проклят! Но Агния не верила во всякую чепуху! Однако, едва этот великан переступил порог её отчего дома – она поняла, что судьба её предрешена, но в том, что именно её ожидает – она лично не была уверена.

После обеда сидели в гостиной. Будущая жена его, которой совсем недавно исполнилось двадцать, сыграла на пианино несколько отрывков из Шопена. Демьян слушал, затаив дыхание, наблюдая за тем, как нежные пальчики скользят по клавиатуре. Когда музыка смолкла, капитан не мог выйти из задумчивости. Эта музыка… она словно задела в душе его давно молчавшие струны. Рука поднялась, и переложила косу со спины на полную грудь, стянутую тесным платьем. Демьян невольно подумал, что ей давно не шили новой одежды. Агния же машинально накручивала кончик косы на палец. Глаза Леденцова задержались на этом пальчике, и медленно поднялись выше. Встретившись с любопытным взглядом цвета покрытого туманом хвойного леса, он нервно сглотнул.

Ставшую внезапно густой, как сироп, тишину, нарушила какая-то внезапная реплика отца Агнии. Будущий тесть завёл было дискуссию о политике, но Демьян даже толком не вникал в суть разговора, и отвечал нехотя и кратко. Беседа не клеилась. Просидев так ещё с полчаса, Леденцов откланялся.

Глава 3

Через три дня Демьян прислал за вещами невесты телегу и помощника конюха. В приданое за Агнией дали пианино, стопку книг, да пару платьев – вот и всё. Ещё через три дня – за неделю до Рождества Христова – Демьян и Агния обвенчались в старой церквушке в небольшом селении, стоявшем между имениями Волховских и Леденцовых. Служба проходила только при родителях невесты, да двоих мало знакомых Демьяну соседских помещиках. Обменявшись кольцами и холодным, как лёд, поцелуем, новобрачные отправились в «Замёрзший плёс». Не было ни пышного обеда, ни радостных поздравлений. Невеста была в простом платье и солопишке, и единственным её украшением служил пуховый платок белого цвета. Демьян был одет в этот день в военный китель, с орденами и медалями, поверх которого был небрежно наброшен овечий тулуп.

Вся процессия напоминала прохожим не свадьбу, а похороны – так было тихо и мрачно. А потому, Агния вздохнула с облегчением, когда немногочисленные гости покинули «Замёрзший плёс» и они с мужем остались одни в спальне на втором этаже дома. В комнате было тихо и тепло – камин был заботливо растоплен с самого утра. На каминной полке горели две свечи, тускло освещая узорчатые бумажные обои на стенах. Агния не могла скрыть удивления, окидывая взглядом убранство и обстановку этой комнаты. Нет, она вовсе не походила на семейную спальню! Здесь стоял всего лишь один платяной шкаф, украшенный незамысловатой росписью. Были здесь также туалетный столик, пуф и одно обитое ситцем английское кресло у камина. Кровать была узка для двоих человек. Да и вся комната походила скорее на женскую спальню, чем на спальню супругов.

Демьян стоял у окна, спиной к жене. Он молчал, сложив руки на груди и глядя через окно на плёс, уже покрытый коркой льда. «Ну, что, Судьба?» – мысленно говорил Демьян, «смеёшься надо мной? Думаешь, ты загнала меня в ловушку? Думаешь, получишь ещё одну жертву? А вот чёрта лысого тебе, а не жертву!». Думая так, он невольно сжал кулаки. «Я просто не возьму свою жену, вот и всё! Я смогу победить свою страсть! Вот увидишь, гадина! Ты не получишь Агнию! Она будет жить!»

Из задумчивости его вывели тихие шаги за спиной. Это Агния расплела косу, и робко подошла к своему супругу, положив ладонь на его напряжённую спину. Он вздрогнул, как от удара. Агния испуганно отскочила от него, недоумевая чем могла вызвать она такую реакцию.

– Демьян Михайлович, что с Вами? – спросила она спёртым от волнения голосом.

– Ничего, Агния, – ответил капитан, и, повернувшись к ней лицом, отошёл в сторону. Ему не хотелось сейчас чувствовать запах церковного ладана, исходящий от её волос.

Воцарилось минутное молчание. И только оба они глядели друг на друга. Она – удивлённо и открыто, он – мрачно и решительно, словно принял внутри какое-то волевое решение и намерен твёрдо следовать ему до конца – чего бы ему это ни стоило!

– Позвольте, я помогу Вам снять китель, Демьян Михайлович? Ведь здесь тепло. – Предприняла очередную попытку Агния и шагнула к нему.

– Нет! Не подходи ко мне! Не касайся меня! – Ответил он, отступив ещё на шаг. – Это, – сказал он, обведя комнату рукой, – твоя спальня – так что располагайся. Если понадобится кто-то из прислуги – позвони в колокольчик – он стоит на туалетном столике.

– Моя спальня? – переспросила Агния, отшатнувшись от его слов, как от удара. – А где же будете спать Вы, капитан?

– Я буду спать в комнате в другом крыле дома. Так будет лучше, Агния. Для тебя и для меня. И не надо лишних расспросов, – сказал он скороговоркой, предостерегающе подняв руку, когда заметил, как она открыла уже рот, чтобы спросить о чём-то ещё. – Доброй ночи, – сказал Демьян и вышел, оставив свою молодую жену в полнейшей растерянности.

Дверь за ним тихо притворилась. Сквозь слёзы Агния смотрела на эту запертую дверь, слышала удалявшиеся по коридору шаги. Она оглянулась словно в поисках тени того, кто только что здесь был. Посмотрела на своё отражение в зеркале туалетного столика. Оттуда на неё смотрела невысокая молодая девушка. Не писанная красавица, но до сего дня она считала, что может понравиться мужу… Может быть, побывав в сотнях сражений и дальних странах, он видел женщин куда более красивых, чем она? Может быть она не так хороша, как думала? Огромные туманно-серые глаза её наполнились слезами до краёв. Не в силах более себя сдерживать, она упала на кровать и заплакала.

– Нет! Нет! – бормотала она, хлопая маленькой ладошкой по подушке, как расстроенная девочка. – Что же мне делать? Что мне делать? Неужели я обречена жить так – без любви? Жить в браке и умереть старой девой? – после этих слов она совершенно потеряла самообладание и расплакалась.

Внезапно, дверь тихонько скрипнула. Агния подняла голову с надеждой. Но нет… это не Демьян Михайлович. Это была девушка. Молоденькая, невысокого роста, с розовыми щёчками и тёплыми дружелюбными глазами. Она сочувственно улыбнулась и, подойдя к кровати опустилась на пол, положив руку ей на плечо.

– Ну что, Вы, барыня! – проговорила она заботливым тоном. – Всё образуется, не плачьте! Всё ещё будет! Барин – не злой! Просто он верит в проклятие, будь оно не ладно! Ну, не плачьте, я рядом!