Пирс

Остаться им двоим не удавалось долго, и только за столом, когда отец Таисии Федор Никифорович, уж совсем развеселившись от бражки, пустился в пляс, к девушке подсел Никола. Таисия залилась смехом и прикрыла носик концом цветного платка.

– Дюже гарна.

– И на том спасибо, – Таисия пыталась сесть, так чтобы как можно более выгодно были видны все ее прелести. Никола не оставил это без внимания.

– И кем же ты невесте приходишься?

– Подруга ейная, – она заметила едва уловимое недовольство Николы и тут же исправилась, – ну как подруга, так, в одном селе живем, тут все близко друг дружку знают.

– Невестка-то странная, и чего Тарас в ней нашел, – прошептал, посмеиваясь, Никола.

– Ой да-да! Она у нас девица странная, ну а шо поделать, любовь то…

– Тю! Кака любовь, он на ней женится, чтобы свое состояние поднять! – Никола бы ни за что не стал открывать таких тайн, но самогон и красота Таисии сделали свое дело, и парень совсем потерял голову.

Таисия так вся и выпрямилась, она впилась глазами в Николу, она в Недельской была главная по таким интересным новостям. Купец уже понял, что взболтнул лишнего:

– Куропаточка какая! А? – он щипнул Таисию за бок, и та залилась звонким смехом.

– А ты купец осторожней, мой отец, вон гляди, тебе голову за такое, – Никола изобразил дикий испуг, девушка снова звонко рассмеялась.

– А ты же чего без жены, купец?

– Так вот, может, я ее и нашел. Как зовут тебя, ягода?

– Таисия.

– А мне Николой зовут, а голосок-то у тебя, как у соловья.

– Ты это уже говорил.

– Когда?

– У колодца, – Таисия заливалась смехом от каждого слова купца. Эту сцену увидала Авдотья. Вот чего не хватало! Чтобы собака эдакая все планы ей попутала! Авдотья хотела идти к ним, чтоб уж не смела Таисия на ее каравай зариться. Но девушка быстро смекнула намерения старухи и, смахнув косу с плеча, потянула за собой Николу. Пока Федор Никифорович плясал от души, а под крики горько Сонька терпела поцелуи Тараса, Таисия бежала впереди Николы к сеновалу на краю деревни, со всех сил покачивая бедрами, отчего юбка ходила, как колокол. Купец бежал за ней. Настигнув ее, повалил на сено, и они скатились кубарем на прогретую солнцем землю.

– Женишься? – прикрыла свои черные, как вишни, глаза лукаво спросила девушка.

– Ж-ж-женюсь! – как жук, прожужжал Никола и хотел было поцеловать девушку, но та не давалась. Ее пышное тело в льняном платье свело купца окончательно с ума, его руки лазили, как змеи, по ее телу, стараясь нащупать подол юбки. Таисия только заливалась хохотом, ее пухлые губы изгибались в улыбке, обнажая белые зубы.

– А я краше всех?

– Краше!

– А ты меня с собой увезешь?

– Увезу! Как не увезти такую! Ух баба– ягода! Я тебя с собой увезу, родителей моих давно нет, дядя мой за домом следит, а дом хороший! Мы с тобой детей нарожаем, я тебя буду на руках носить всю жизнь! Ты моя судьба и только моя. Теперь тебя никому не отдам. Всю жизнь на руках буду носить.

Зачесанные назад рыжие волосы Николы выбились вперед и падали на глаза, маленькие, но сочные пальчики Таисии играли с прядью. Округлые скулы переходили в полную шею Таисии, грудь аппетитно вздымалась при каждом вздохе. Издалека то и дело слышались крики горько. Сильные руки Николы прижимали к себе девушку с еще большей страстью. И впился он в нее, как путник, давно уставший от жажды. И пил он ее всю. А Таисия, сомкнув плотно губы, обнимала шею Николы и праздновала свою победу. Победу неизвестно над кем и зачем, но она упивалась ей, как Никола упивался ее телом. Струился лазурный свет, ветер смолк, солнце жарко припекало землю. Деревья отбрасывали смуглые, почти черные тени.

Вернуться к столу они решили по очереди, чтобы не вызвать подозрений, первая пришла Таисия, она заняла свое место за столом, щеки ее пылали, ей хотелось рассказать всем, что теперь и она невеста.

– Ты где была, Тася? – поинтересовался отец. Вместо ответа она закричала «Горько!» И, немного смутившись, села обратно, народ подхватил, Сонька кинула умоляющий взгляд на Таисию, но та уже не смотрела на молодоженов. Она искала глазами Николу.

Глава 13

Дорога домой была бесконечной. Иван плутал, он злился на себя, на крестьян, которые то и дело сбивали его с пути. Дом был где-то уже рядом, может всего десяток верст. Не нужно было ехать одному – ругался на себя парень. Уже темнело. Он остановился у деревни, спешился и пошел вдоль домов, ведя за собой уставшего коня. Почти нигде не горел свет. Ему приглянулся небольшой домишко, с открытыми окнами, откуда пахло едой и, кажется, пела девушка. Он остановился у забора и прислушался. И правда, нежный женский голосок, пел «вечернюю». Дослушав до конца, он постучал о забор. В доме все смолкло, и в окне появилась голова женщины. «Кто тама?» – лет сорока, в платке, она вглядывалась в темноту, обтирая руки.

– Хозяюшка, я казак Иван Трифонович из деревни Недельская. Иду с поля боя, на побывку домой, да заплутал. Пусти отдохнуть и сил набраться. Конь выдохся, того и гляди помрет. Я не обижу!

– Кто там? – прорычал мужской голос с заднего двора. Иван вздрогнул.

– Говорит казак, – сахарным голосом отозвалась женщина.

– Ну, – проревел мужской бас, и из-за дома появилась внушительная фигура мужика.

– Я казак, – уже менее уверенно заговорил Иван, – из деревни…

– Да слышал я, проходь, только у нас дочь несватанная, будешь глазеть, я тебе, – он погрозил кулаком, – и не погляжу, что казак.

Иван качнул головой, прием конечно был странный, но он и вправду устал с дороги. К тому же запах еды сбивал его с ног. С конем ему помог хозяин дома.

– Тебя как звать-то, казак?

– Иван Трифонович.

– А меня зовут Матвей Ефимович. Я кузнец, то жена моя Марьюшка. Ты ночь-то отдохни, а утром уж будь добр.

– Ни минуты не задержусь, – уверял Иван, – и на том благодарен!

Иван вошел в избу. Тепло, светло, пахнет едой, на столе тарелка стоит, вся в пирогах, у стола женщина очень полная с добрым лицом, а в углу, под окошком девушка. Иван так и обомлел. Густые черные волосы собраны в тугую толстую косу, лицо круглое с алыми щечками, глаза черные, как ночь, томно прикрывают густые ресницы, губы невинные, спокойно-сомкнутые, были похожи на плоды каких-нибудь диковинных фруктов. Внешне она была похожа на восточную красавицу. На плечах лежал белый платок, на коленках мирно сложенные белые ручки, а пальцы тонкие, как веточки. Иван глядел и не мог наглядеться. «Какая красивая! То уже понятно, что отец так ее ревностно бережет».

Все сели за стол, дочь все время молчала и глаз на Ивана не поднимала, отец угрюмо пил молоко, заедая пирогами, и только Марьюшка, как назвал ее кузнец , все рассказывала, какие новости у них на деревне. У кого дети, у кого внуки пошли, кто захворал, кого в церкви давеча видели, как соседская девчонка с парнем переглядываются да свадьбу скорую пророчат. Иван слушал, но не отрывал глаз от девушки, красота ее казалась ему сказочной.

– А еще тут давеча Гришка соседский приходил, уж больно ему Настька-то нравится, – продолжала хозяйка, но тут, как гром, Матвей стукнул кулаком по столу. Марьюшка вся сжалась. «Бьет, – подумал Иван, – бьет он жену». И Настя тоже вся сжалась, как в кулачок, еще ниже опустив голову.

– Ты мне про кобелей этих хватит! Чтобы духу их тута не было! А то я им всем головы-то посшибаю! И тебе, Настька! Слышишь! Только снюхайся! Убью! – он еще раз стукнул кулаком по столу и грузно поднялся. – А ты, Ваня, – уж будь добр, мы тебя накормили, так что ты отдыхай и честь знай, нечего по чужим домам шляться, – и он вышел из комнаты, на заднем дворе снова послышался стук топора.

– Ты не пужайся, он добрый человек, – снова стала трепетать Марьюшка, после того, как муж покинул дом, – боится, что сраму будет. А ты из какого села будешь?

– У берега реки Дубрава, деревня Недельская.

– Слышала о такой, слышала. У вас там казачье поселение. Невеста ждет небось, выглядывает все…

– Ждет, а может уже и не ждет, ее женить на другом хотят, – как на духу выпалил Иван.

Настя блеснула своими большими глазами, она глядела на Ивана в оба, и губы ее слегка искривились. Марьюшка тоже тяжело вздохнула.

– Так может оно и лучше, – продолжал Иван, – только вот люблю я ее. А она меня. И неправильно это, ложе делить с тем, кого не любишь. У человека выбор должен быть.

Настя в мгновение выскочила из комнаты.

– Эх, дружочек, ты все верно гутаришь. У нас ведь какая история приключилась, – она оглянулась на окно и стала продолжать почти шепотом, – был тут один паренек, так и полюбились они с Настенькой друг другу. Он все мимо ходил, а она во двор все время рвалась да под разными предлогами. И вот как-то они сговорились и вечером ушли к полю, там лесок небольшой, да заворковались, поздно она вернулась. Ух, ей отец устроил, после выяснил, с кем это все она гулять ходит, нашел того парня да избил его бедного и пригрозил, коли не уберется отсюда – убьет. Парень и пропал, сбежал куда-то, – могильный холод пробежал по спине Ивана, – так с тех пор Настька-то все дома сидит да молчит. Обиду на отца страшную затаила. Не ест почти ничего, да молчит все. Хоть бы слово произнесла. А отец то тем временем жениха ей нашел. Ой, батюшки. Да кому ж такого пожелаешь… – она осеклась, стук топора на дворе стих.

«Зашел на ночлег, – подумал Иван. – Я спать пойду, поздно уже». И он постарался убраться из дома, как можно скорее. За домом он нашел стог сена, на который и лег спать. Но не успел сладкий сон завладеть им, как до его плеча прикоснулась рука, парень вскочил. Прям около него сидела Настя. Иван резко отполз от нее. Девушка приложила палец к губам:

– Послушай, – зашептала она ласковым голосом, – я парня ищу одного, его Игорем звали. Может, он к вам пришел в вашу деревню? Скажи мне.

– Если твой отец сейчас увидит, мне придет конец, – разозлился Иван на необдуманный поступок Насти.

– Они крепко спят, не переживай, я каждую половичку дома слышу. Скажи, есть у вас Игорь?

– Нет, тебе лучше идти в дом и не говорить со мной, – парень немного отодвинулся от девушки, испуганно озираясь. Настя схватила его за руку и прильнула очень близко, чтобы можно было говорить еще тише, Иван покраснел, губы девушки касались его уха:

– Я слышала, что у тебя беда, что невесту твою сватают. Так значит тебе и мое горе понятно, есть или нет у вас в деревне парень по имени Игорь, он невысокого роста, нос у него острый с горбинкой, темненький такой, – девушка все крепче и крепче сжимала руку Ивана.

– Нет. Нет. Я не знаю.

– Нет или ты не знаешь?

– Не знаю, – Иван очень коротко поведал ей свою историю. Девушка отстранилась и села рядом на сеновал спиной к Ивану. Воцарилась тишина. Парень не находил себе места, ему все казалось, что вот-вот из-за угла появится Матвей Ефимович.

– Ступай к себе, – умоляюще прошептал Иван. Девушка резко обернулась на него, глаза ее загорелись, она снова подползла близко к казаку, Иван чувствовал ее дыхание на своей щеке.

– Забери меня! Забери с собой! Давай прямо сейчас сбежим? Коли твоя невеста уже жена чья-то, так я стану твоей женой, а если успеешь ее забрать, так я и останусь в другой деревне или, как ты, к барину пойду.

– Что ты такое говоришь?

– Я больше не могу тут, понимаешь, отец бьет, меня бьет, мать бьет, я уверена, что Игоря он убил!

– Что ты такое говоришь, – снова повторил испуганный Иван, озираясь.

– А мать все милую из себя строит, а как отца дома нет, так я вижу, как она плачет, как судьбу свою проклинает, как меня жалеет.

– Куда же я тебя заберу.

– К себе в деревню, – девушка заглянула парню в глаза. «Какая же она красивая!» – подумал Иван.

– Не могу, ведь отец твой знает эту деревню, он нас там найдет.

– А мы в другую уедем, – тут произошло что-то совсем не понятное для Ивана. Настя обвила руками его шею и поцеловала.

– Я буду тебе послушной женой, – Иван глядел в темноте на девушку и не мог пошевелиться, не мог сказать слова. В темноте он заметил, как лицо ее меняется, и горькие слезы по текли по ее щекам. Она упала на руки к Ивану и горько, хоть и беззвучно, заплакала. Казак аккуратно дотронулся до ее плеча, не переставая смотреть по сторонам.

– Будет тебе, будет, – неуклюже успокаивал он девушку.

– Ничего не будет, – вспылила она во весь голос, – помру я одна, несчастная, – на этих словах она вскочила и убежала в дом. Иван замер, как бы ее крик не разбудил отца. Еще долго он сидел на сеновале, прислушиваясь, но везде стояла звенящая тишина. Немного успокоившись, он прилег, но заснуть не мог. Он вспоминал свой первый взгляд, брошенный на Настю, ее черные брови, толстую черную косу, и эти невероятно белые нежные пальчики, которыми она так цепко хваталась за него. «Черт попутал, – думал Иван, – а если и вправду Соньку сватали. И уже жена она. Так, может, мне и вправду нужно было согласиться. Жить одному с отцом не хочется. Уж тем более снова идти на войну, – привкус крови и ужаса, который неотступно следовал за Иваном, ярко появился перед ним, – может, и стоило сбежать от этого всего. Как теперь уж тут распутать, как верно и куда идти». Казак сам испугался, как легко он предал Соньку в своих мыслях, и снова за себя стало противно. Хотелось стряхнуть всю эту историю с плеч, но не получалось. «Как складно все в книгах и как глупа и несовершенна жизнь», – подумал Иван и задремал.

Проснулся он еще до рассвета, от кошмарного, тревожного сна, на душе было паршиво. Он вспомнил лицо этой Насти, и образ Соньки тут же всплыл в его голове. Содеянное им на войне тяжелым камнем лежало на плечах. Он тряхнул головой и, не став будить хозяев, пошел искать свою лошадь. Иван быстро оседлал своего коня и помчался прочь. К своей родной деревне он подошел, когда солнце только встало над горизонтом. Он издалека увидел одинокую фигуру Соньки около пирса и тут же, бросив коня, помчался к ней. Невероятная радость и торжество переполняло его душу. Девушка стояла, окутанная предрассветной дымкой, ее распущенные светлые волосы лежали сверху на цветастом платке, белая сорочка едва прикрывала босые ноги. Как же медленно таяло расстояние между ними для Ивана, он бежал, стиснув зубы – кричать было нельзя, его могли услышать нежеланные гости. Сонька вздрогнула, и тут же открылась объятиям Ивана, и лишь издала тихий стон, упав к нему на руки. Он ухватил девушку за плечи, заглянул в глаза. Взор свой она упрямо прятала, он только видел ее влажные ресницы. На безвольно висящей руке блестело колечко. Иван хотел было отпрянуть, но вцепился в плечи девушке с еще большой силой. Так они и стояли какое-то время, каждый не знал, что сказать. Он подхватил Соньку на руки, девушка вжалась в его шею. Он тихо шел по сырой от росы траве. Цветастая шаль медленно соскользнула с плеч девушки и осталась лежать незамеченная удаляющимися влюбленными.

Глава 14

Голова болела ужасно, дико хотелось пить. Тяжелая рука упала на лицо, раздался звериный стон.

– Принеси… – ссохшимися губами бормотал Тарас, не снимая руки с глаз – принеси… этой… слышь! – он мотнул рукой в бок, но невесты рядом с собой не обнаружил. Пауза. Покосился на комнату – никого.

Глыба плеч купца поднялась, он с трудом сел на край печи. В комнате не было не души.

– Дрянная девка, ейному мужу худо, а она, значит, шляется где-то…

Бурча и ругаясь забористыми выражениями, он слез с печи и поковылял к чарке с водой. Осушив ее и немного придя в себя, Тарас ударил кулаком по окну, то распахнулось, он поморщился от яркого света. Но жены на улице не было. Натянув рубаху и подпоясавшись, он вышел из дома. На крыльце сидела взмыленная Авдотья.

Когда стало светать, тетка хотела проверить молодых. Тихонько пробралась в комнату. Да только она увидела Тараса одного, Соньки нигде не было – этого она и боялась. Обегав все дворы и углы дома, она выбежала на главную улицу. Но девки нигде не было. Она сходила к ее излюбленному пирсу, обошла весь ближний берег, но и там никого не было. В ужасе с замиранием сердца она ждала, что же будет утром. И вот со скрипом отворилась дверь и на залитое светом крыльцо вышел Тарас. Авдотья с трудом сглотнула комок в горле, и растянулась в широчайшей улыбке.

– Как спалось, кум?

Тарас метнул на нее свой еще сильно хмельной взгляд.

– Где она?

– Кто? – пытаясь изобразить удивление, пролепетала Авдотья.

– Жена моя… – крепко ругнувшись, бросил Тарас.

Решать нужно было быстро, либо притвориться, что и вовсе не знает ничего, или прикрыть, сказать, мол, да по воду пошла, или с подругами.

– Так она кум, к подругам пошла, себя в порядок привести. Отпраздновать. Обычай такой у нас в семье есть. Наутро… праздновать, – она запнулась, поняв, какую чушь ей пришлось выдать.

Ничего не ответил грузный купец, пошел только прочь, калиткой так хлопнув, что едва и забор не повалил.

Шел он абсолютно злой, ярость накипала с большой силой.

– Гости – свиньи, выжрали все, – думал он, напрягая кулаки, – хоть бы капельку оставили. И эта баба еще, стоило жениться!? Стоило! – подумал он, вспомнив о приданном и, конечно же, наследстве.

Голову хотелось засунуть под подушку, но солнце, как назло, всячески заглядывало в глаза. Так он добрел до берега. Вот чего сейчас хорошо – он зашел на пирс, стянул с себя рубаху, портки и нырнул в прохладную воду. Вот оно – где душа оживает. Окунувшись с головой несколько раз, он поднялся обратно на руках на пирс. «Хорошо, даже очень хорошо». Он вытирал рубахой раскрасневшееся лицо и бороду, растирал шею, как увидел, что на берегу лежит шашка.

«Это интересно, кто-то, видать, забыл», – пока он добирался до нее, в уме уже прикинул, за сколько и кому ее можно продать: «Какой же я счастливчик. Только я так могу, – разгоряченно размышлял он, – только я, приехать в деревню на ночлег и нате вам, Тарас, пожалуйте: наследство, приданое, званый гость! Искупались-с? Пожалуйте еще подарочек! – он ухватился за шпагу и потянул на себя. Кусты зашевелились, и на голого Тараса уставился не менее раздетый Иван, из-за него выглянула такая же Сонька и взвизгнула. Тарас швырнул свой найденный подарок в воду и тут же смекнул, что поступок этот был крайне глупый. Он абсолютно забыл, в чем он стоял перед ними, его лицо побагровело пуще прежнего, на висках вздулись вены, кулаки налились свинцом. Сонька прикрылась своей белой сорочкой и безмолвно вжалась в траву.

Иван побледнел, он глядел на Тараса. Тот в несколько раз больше него самого.

– Убью! – прогремел Тарас.

– Давай убежим, он нас не догонит, – в страхе шепнула Сонька Ивану.

С пирса до влюбленных было не дотянуться, Тарас рванул с пирса на берег, гремя оскорблениями и угрозами, он лез через кусты. В это время молодые нырнули в воду, и сколько было духу поплыли к другому берегу. Когда Тарас добрался до их укромного уголка, они уже были почти на середине реки. Он махал кулаком, орал им проклятья и топтал ногами оставленные вещи.

– Убью! Сука! Найду и убью! На тебе, на тебе, пес! – красный и обезумевший от ярости, он в пыль втаптывал оставленные вещи. Белая сорочка Соньки была разорвала и скомкана в береговой пыли. А Иванин мундир был изорван до неузнаваемости.

Немного остыв, Тарас плюхнулся на разорванные вещи и, дико выпучив глаза, глядел, как две маленькие фигуры на другом берегу бегут и скрываются из виду.

– Черт с вами. Бегите. От меня еще никто не убегал.

Он оперся на руку, чтобы встать, и наткнулся на какую-то бумагу. Из любопытства он развернул истерзанный им листок. Уж что-что, а с бумагами дел он имел много и потому быстро ознакомился с содержимым. Сомнений не было. В его руках была отпускная Ивана, где говорилось, что со службы он отпущен домой сроком ровно на четырнадцать дней.

– И все-таки везет тебе, Тарас, сукин сын!

Тарас победоносно выбрался из кустов, надел раскиданные свои вещи и запихнул найденный листок в сапог. Вот тебе и свадебка, вот тебе и погуляли. Никто еще не отбирал мои деньги, а это девка и есть мои деньги, – бормотал он сам с собой, твердо направившись обратно к деревне.

Глава 15

Опомнившись от страха, Иван и Сонька завалились в траву и хохотали как безумные.

– Ты видал его лицо? Гусь! – смеялась от души девушка.

Иван лежал рядом на траве и тоже смеялся почти до слез. Он и впрямь испугался этого здорового мужика.

– Нам нужно что-то придумать с одеждой.

– А давай проберемся на двор кому-нибудь и стащим то, что там сушится? – хитро улыбнулась Сонька.

– Раньше яблоки воровали, а теперь одежду, растем! –они снова залились хохотом.

Прикрываясь листами лопуха и перебегая от кустов и деревьев, они чувствовали себя малыми детьми.

Реальная опасность грозила, что могли их увидеть. Сонька, как дикая лань, резво перепрыгнула через невысокий забор и юрко и быстро стащила с растянутой веревки одежду, без разбора. Залаяла собака, Иван помог ей перебраться обратно, и они пустились бежать обратно. Хозяин дома кричал им вдогонку.

– Воры! Лови!

Сонька не поспевала за Иваном, теряла вещи и спотыкалась. Им как будто было снова по семь лет, и они своровали соседские груши и сливы. Глаза их горели, они смеялись и кричали наперебой;

– Скорее! Скорее!

– Сонька растяпа! – засмеялся Иван, когда у девушки в очередной раз выпадали вещи.

Переведя дух у берега, они разобрали ткани, одежда была им не по размеру. Соньки досталось платье очень крупной и, видимо, низкой женщины, Иван долго смеялся, пока сам не примерил рубаху с чужого плеча. В какой-то момент веселье кончилось. Оба они погрузились в тяжелые думы, веселье прошло и надо думать, что делать дальше.

– Давай отправимся к моему отцу! Он выручит нас. Я уверен, – после долгого молчания предложил Иван.

– Но он ж был против.

– Он не против тебя, душа моя, он за войну, а я ему пообещаю, что войну не брошу, что стану настоящим казаком, он точно поможет. Он же казак, атаман!

– А если нет?

– Сбежим…

– И как же жить будем ?

– Главное жить! Как-нибудь да будем, – ему вспомнились страшные кадры войны. «Тот молодой турецкий парень уже не сможет никогда обнять любимую», – подумал с горечью и болью Иван и прижал Соньку к себе.

– А если Тарас придет?

– А мы этого гуся в шею, – Иван изобразил надутое бордовое лицо купца, и девушка засмеялась. «Лучше ей вовсе не знать, что было», – подумал Иван. Он поглядел на девушку своими голубыми глазами с хитрым прищуром.

Глава 16

Никола проснулся позже всех. Он еле сполз с лавки в сенях, потирая бока.

– Вот так свадьба. Дай же бог каждому, – покачиваясь, он пошел к выходу. В дверях сидела Таисия. Никола вздрогнул.

«Неужели та самая? – он, как кот, вытянул шею и заглянул за дверь. – Да, та самая».

– Ох и черт меня дернул, – ругнулся он и в спешке стал натягивать одежду. – Сидит ведь, не уходит. Ух, баба!

«Надо бы через окно», – смекнул он и полез, но его увидел Тарас.

– Ты что? Не протрезвел еще?

Никола зашикал, активно жестикулируя руками, показывая то на дверь, то на голову. Тарас заглянул за угол и рассмеялся своим звучным басом.

– Ты чего тут сидишь?

– Ох! Тарас! Утречко!

– И тебе не хворать.

С ведрами к дому подходила Авдотья.

– Да… я так тут просто… Соньку жду.

– Соньку? Так что она не с подругами, что ли?! – нарочито громко спросил Тарас, видя приближение Авдотьи.

– Так все спят еще, с какими подругами-то, – отозвалась взволнованная Таисия, боясь, что раскроется, что ждет-то она совсем другого человека.

Услыхав ответ, «Таисия – дура!» – ругнулась про себя Авдотья, развернувшись кругом, пошла обратно, быстро покачивая бедрами.

– Так ты не жди, красавица, – говорил Тарас, с прищуром глядя на удаляющуюся тетку, – дома-то никого нету.

– А куда же все делись?

– Так кто куда. Авдотья по воду пошла. Никола – вон шляется по дворам.

– А Сонька? – в ужасе спросила Таисия, Никола в окно показывал, что Тарас дурак.

– А Сонька пошла мои портки стирать.

Таисия быстро удалилась прочь, чтобы скрыть красноту своих щек и навернувшиеся слезы.

– Спасибо, удружил! – заулыбался Никола, когда Тарас вошел в дом. Но широкая улыбка купца тут же исчезла, как только он увидел лицо своего друга. – У, чую, беда. Что за напасть, а? Али с похмелу?