Проклятые Асами

– Прости, пап. – Калиста тяжело выдохнула, опустив плечи и голову. В горле застрял ком, каждое слово давалось с трудом.

– Я не могу винить тебя, за то, чего ты ещё не понимаешь. – мужчина скинул откинул капюшон, медленными, шаркающими шагами подхода к кровати.

– Стоит винить за то, что сбежала. – Фригг, смерив его недовольным взглядом, разматывала новые лоскуты ткани,

– Но и это дело поправимое. Главное, что ты вернулась. Целая, более-менее.

Она аккуратно прижала чистую ткань к кровоточащей отметине на руке Калисты, и та снова вздрогнула, стиснув зубы.

– Я… я не хотела сбегать… – едва слышно пробормотала Калиста, – Просто… оно зовет.

– Ты же не отпустишь ее? – в лазах Фригг стоял животный ужас, – Не отпустишь ее в ряды Шагнувших?

Рун не ответил сразу. Он опустил взгляд на дочь – на её побледневшее лицо, на тень под глазами, на пальцы, вцепившиеся в одеяло, как будто в последнюю нитку, удерживающую её в этом мире. Казалось, он борется с чем-то внутри, с какой-то невидимой тяжестью.

– Она уже сделала шаг, – наконец сказал он. Голос звучал ровно, почти без эмоций, но в нём ощущалась трещина. – Метка… не просто ожог, Фригг. Она пробудилась. А это значит – зов будет только сильнее.

Фригг резко обернулась к нему:

– Ты знал? С самого начала знал, и молчал?

– Подозревал, – глухо ответил он, – Но надеялся, что не сейчас. Что будет время… подготовить. Уберечь.

Калиста посмотрела на него снизу вверх, глаза её блестели от слёз, но слёзы так и не скатились по щекам.

– Я не хочу… быть как они. Я не хочу уходить одна, не зная, что там, – прошептала она.

Рун сел на край кровати рядом с ней. Его рука неловко, но сдержанно легла поверх её ладони.

– Ты не будешь одна, Калиста. Если судьба дала тебе этот путь – значит, мы найдём способ пройти его вместе. Мы не отдадим тебя без борьбы. Ни древним, ни чужим, ни ветру, ни снегу.

Фригг отвернулась, шумно втянув воздух. Её руки дрожали, но она продолжала работу – туго перевязывала рану, словно в этом действии заключалась её последняя надежда на контроль.

– Шагнувших больше не готовят, – тихо сказала она. – Их используют. Посылают на смерть. Калиста не готова. Никто не готов.

Рун кивнул.

– Потому нам и нужно будет начать всё заново. Но не по их правилам.

В комнате повисла тишина, прерываемая только шорохом ткани да дыханием.

И тогда Калиста, впервые за всё это время, подняла взгляд прямо в глаза отцу.

– Значит, ты веришь мне?

– Я верю в тебя, – ответил он. – И больше не позволю тебе сражаться одной.

***

Вечер опустился на заснеженное поселение, окрашивая небо густыми красными и фиолетовыми тонами. Сухой мороз звенел в воздухе, но в Большом доме – сердце племени – было тепло, пахло запечённым мясом, дымом и мёдом, и в стенах звучали смех и гул голосов. Здесь собирались все, на праздник, на пир, на разговоры и песни.

Тяжёлые деревянные двери распахивались с гулом, впуская внутрь очередных гостей, и каждый здоровался, кивал, хлопал по плечу, обнимал. Вдоль длинного стола уже сидели старейшины, охотники, знахари, воины и дети, между ними ходили женщины с горячими блюдами, наполняя миски и кружки. Всё вокруг светилось живым светом факелов и масляных ламп, пламя отражалось в начищенных до блеска кубках, и стены дома дрожали от песен.

Калиста прошла по залу, крепче сжав посох, и, не колеблясь, направилась к дальнему концу стола. Ерм сидел там, спиной к огню, в своей простой коричневой одежде и с нетронутой кружкой. Он молча наблюдал за происходящим, словно находился немного поодаль от общего веселья. Его волосы, теперь высушенные и рассыпавшиеся по плечам, отблескивали как воронье крыло. Пустой, отрешённый взгляд был направлен в никуда. Молодой кузнец отличался сильным телом, а особенно руками. Огрубевшие ладони задумичво сжимали в ладонях деревяную кружку с травяным отваром. Калиста остановилась рядом и тихо спросила:

– Свободно?

Ерм кивнул, сдвинувшись. Калиста опустилась рядом, почувствовав, как жар очага за спиной размягчает кожу. Она не сразу заговорила, разглядывая лицо спасшего её юноши в полутьме – серьёзное, но не суровое. Его взгляд был внимательным, даже если не пытался искать в ней что-то большее, чем ответ.

– Почему? – спросила она, не глядя прямо, но чувствуя, как слова дрожат в груди.

Ерм отпил из кружки, поставил её, провёл пальцами по ободу.

– Потому что знал, где искать, – сказал он просто. – Ты была рядом с тем местом, куда я сам когда-то пришёл, когда метка горела.

Калиста замерла. Впервые кто-то говорил об этом так… спокойно, как о чём-то, что можно понять.

– А ты боялся?

– Конечно, – хмыкнул Ерм. – Просто пошёл всё равно. Потому что знал: если не я – то кто?

В другом конце дома, где воздух был суше и теплее, у отдельного, короткого стола, сидел Рун. Перед ним – кубок и жареная дичь, но он не притронулся. Напротив – Кальбрин, конунг, его брат, в широком плаще, с косой из седых волос, перехваченной серебряной пряжкой. Улыбка на губах у него была тенью, но в глазах плясали огоньки интереса.

– Ты уверен? – произнёс конунг после короткого молчания. – Шагнувшие – не просто честь. Это путь без возврата.

– Я уверен, – ответил Рун, не отводя взгляда. – Она уже услышала зов. А Ерм – её связка. Я видел, как он смотрел на неё. Видел, как шёл за ней в пургу.

Конунг медленно кивнул. Потом откинулся на спинку, перевёл взгляд на толпу, на своих сыновей – двоих, молодых, сильных, шумных, с повадками волков.

– Тогда возьми и моих. Их пора сломать – а для этого нет лучшего пути, чем тот, по которому нельзя вернуться тем же. Пусть пройдут с ними. Пусть увидят, кто они есть на самом деле.

Рун приподнял брови, но не возразил. Лишь медленно, с усталостью в движении, поднял кубок и, не чокаясь, выпил. На губах осталась горечь настоя, а на сердце – тяжесть от согласия.

В Большом доме праздник гремел до поздней ночи, но среди веселья и смеха тихо проступала тень. И над всеми в тот вечер нависал не вопрос, а ожидание: когда, куда – и кто вернётся.

Глава 4

Тогда, когда луна вступила в свои владения, а Хати отправился в свою извечную гонку за ней, когда племя уже легло спать, а вечерний жар уступил ночному, драккар наконец был собран. Небольшая лодка, с резкой головой Ермунганда на носу, освещаемая лишь огнем факела, плавно покачивалась на волнах. Ерм стоял у трапа, с тоской глядя на поглощённую темнотой кузню. Он попал туда еще мальчишкой, когда его родители, будучи Шагнувшими, не вернулись с одного из походов. Сейчас, его кузня, ставшая домом, пустовала, погружаясь в серую темноту.

Инг, кажется неимоверно довольный таким раскладом событий, уже сидел у кормы лодки, накинув на плечи потрепанную от времени шкуру. Его не возмущали громкие возгласы брата, разрезающие приятную тишину.

– Да чтоб тебя всех! – Флоки, шагнув по доске трапа, зло пнул ближайший мешок. – Кто вообще додумался ставить меня в одну лодку с ней?! – он указал пальцем куда-то в сторону Калисты, даже не глядя на неё напрямую.

– Я стою прямо здесь, – холодно откликнулась девушка, опуская завернутый в ткань свёрток в трюм. Она не обернулась, сосредоточенно проверяя, чтобы ничего не пролилось, но в её голосе слышался металлический отголосок – не гнев, а скорее усталость и решимость. – И, между прочим, я тебя туда не тянула.

Флоки что-то пробормотал, откидывая волосы со лба, но замолчал. Тишину заполнил скрип дерева и плеск воды о борт. В сумерках, под красноватым сиянием факела, лица казались бледнее обычного, тени – гуще, движения – как у снов.

– Флоки, сядь уже, – раздался голос Инга с кормы. – Холоднее не станет, даже если ты всё это проворчишь вслух ещё раз.

– Меня никто не спрашивал, если хочешь знать, – буркнул тот, но всё же опустился рядом, скрестив руки на груди. Его ноги всё ещё стояли на доске трапа, будто не желая отпускать берег.

В этот момент к лодке подошёл Рун. Он держал в руках небольшой деревянный футляр, обтянутый старой кожей. Остановившись рядом с Калистой, он какое-то время просто молча смотрел на неё. Затем, бережно открыл футляр, и достал изнутри медальон на кожаном шнуре – круглый, с выгравированным символом солнца и змея, охватывающего его.

– Вы же все равно сунетесь в Мидагрд. Отдай его их велье, Маре. – голос Руна был глухим, – Она поймет.

Калиста аккуратно взяла медальон и кивнула. На миг ей показалось, будто её пальцы налились тяжестью – не только вещью, но и долгом.

– Спасибо, отец.

Рун не сразу отпустил медальон – его загрубевшие пальцы на мгновение задержались на кожаном шнуре, будто хотели сказать больше, чем мог бы выразить голос. Затем он всё же отпустил, и Калиста спрятала драгоценную реликвию в складки своего плаща. Её лицо не дрогнуло, но внутри всё стянулось – как от порыва северного ветра в солнечный день.

За её спиной в воду легли первые толчки весла – короткие, ритмичные, точно удары сердца. Ерм, не проронив ни слова, оттолкнулся от пристани и шагнул вглубь лодки, проверяя закреплённые мешки с провизией и оружием. Его движения были выверены и спокойны – как у человека, для которого дорога давно стала домом.

Флоки, кривясь от злости и холода, наконец сел, поджав под себя ноги. Его лицо освещалось дрожащим пламенем, отбрасывая тени, придававшие ему то злобное, то вдруг мальчишески испуганное выражение. Он часто моргал, будто боялся, что сейчас проснётся – и окажется снова на родном острове, среди знакомых запахов и криков. Но этого не происходило.

Инг переместился ближе к веслам, лениво потягиваясь и с усмешкой наблюдая за братом. Он казался совершенно спокойным, словно ночной поход на другой конец мира был чем-то вроде рыбалки на рассвете. Он всегда таким был – хладнокровным, лёгким на подъём. Может быть, потому и не боялся Шага – в отличие от Флоки.

А Калиста, склонившись к носу, проверяла мешок с травами и перевязками, что ей передала целительница. Каждое движение её рук было собранным, точным, как у воина перед боем. Только губы были чуть прижаты – это выдавало напряжение. За плечами висел её лук, на поясе – нож в костяных ножнах, подарок от деда. Путь, что начался этой ночью, был важен не только для её племени. Он был важен для неё самой.

Позади них берег уже начал теряться во мгле. Ветер с моря стал резче, подгоняя лодку к северо-востоку. Хати – волк ночи – будто ускорился в погоне за луной, и её свет расплескался серебром по воде.

Их драккар, украшенный резьбой и шкурами, казался в темноте почти живым: то ли змеёй, то ли чудищем, выскользнувшим из саги. Ермунганд на носу смотрел в тьму, будто знал, где искать берег чужого мира.

– Это несправедливо! – в сердцах воскликнул Флоки, прячась от холода в волнующемся на ветру плаще.

– Помолчи уже, – буркнул Инг, даже не повернув головы. – Или хоть греби, раз уж не можешь сидеть спокойно.

Флоки фыркнул и шумно вздохнул, отчего пар вырвался из его рта, словно из раскалённой кузнечной трубы. Он не взялся за вёсла, но и спорить больше не стал – сидел, хмурый, прижавшись плечом к борту, наблюдая, как вода пробегает мимо, чёрная, как вороново крыло.

Тишина снова воцарилась, нарушаемая лишь всплесками весла и редким потрескиванием факела, закреплённого в носу. Его свет колебался на волнах, отражаясь в зрачках Калисты. Она не поднимала головы, но слушала всё: дыхание спутников, хруст шкуры под телом Инга, глухой скрежет когтей Ермунганда, вырезанных на носу – они царапали небо.

Наконец, Ерм уселся рядом с ней, завернувшись в свой потемневший от соли плащ. Он молчал, как всегда, но его присутствие было плотным, устойчивым, как камень на перекрёстке троп. Он не нуждался в словах. Калиста на миг взглянула на него – в его глазах не отражалось ни сомнений, ни волнения. Как будто он знал, что всё пойдёт так, как должно.

– Мы дойдём? – вдруг спросил Флоки, глядя в их спины. Его голос был тише, без злобы.

Инг только фыркнул. А Калиста обернулась, впервые за вечер заглянув брату в глаза. Те были темнее обычного, и даже его вечно насмешливый взгляд теперь тускнел, как пламя на ветру.

– Дойдём, – сказала она. – Потому что должны.

И в этих словах не было сомнения, только вес долгого пути. Волны мягко ударились о борт, словно подтверждая это. Ветер наполнил парус, и драккар чуть ускорился. Всё дальше уходили огоньки родного острова, всё ближе – широкие воды и первый горизонт.

Ночь распахивалась перед ними – тёмная, глубокая, звёздная. Облака медленно проплывали по небу, закрывая серебряную луну. Ночь за кратером ощущалась иначе: холоднее, страшнее, темнее. Не было светлого зарева, не было ветренной колыбели, просто тишина. Калиста перевела взгляд с прекрасной белой Мани на свою обувь. Сапожки, сделанные явно лучшими мастерами, как влитые сидели на ногах. Меховая часть сапог была украшена рунами с младшим футарком. Эту обувь ей принес отец, хотя остальные ее спутники пошли в «деревянных колодках».

– Завтра сойдем на берег. – девушка вскинула голову к верху, покрепче сжимая в руках посох, – Пройдем через Северный Гребень, а там уже пешком до Кальдир.

– Что?! Пешком? Да там месяц ходу! Если не больше! – вскинулся Флоки, приподнимаясь с лавки и почти опрокидывая весло.

– Тише, – отозвался Ерм, глухо, но с такой тяжестью в голосе, что Флоки сразу притих. – Слишком много слов, и тени начинают слушать.

Флоки насупился, но вновь опустился на место, бросив короткий взгляд за борт – на воду, в которой отражались звёзды. Они казались неподвижными, как иглы, вонзённые в гладь, и оттого – особенно зловещими.

Калиста оперлась на посох и прошла к центру лодки. Её шаги были тихими, почти священными, как будто она боялась потревожить саму ткань ночи.

– Пешком, – повторила она. – Через перевал, а потом вниз к равнинам. На телеге нас увидят. На лошадях – не пройдём ущелья. Там снег ещё лежит, по колено, даже в разгар лета.

– А в гребне… – Флоки мялся, опуская взгляд, – …там же, говорят, остались следы тех, кто Шагнул и не вернулся.

Инг хмыкнул, с усилием вытягивая одно из вёсел и перекладывая его через плечо, чтобы опереться спиной.

– Следы там остались, да. Только вот ни один след тебя за шиворот не схватит, если сам туда голову не сунешь, – лениво бросил он. – Бояться можно всего, брат. Только тогда не хватит дней, чтобы жить.

Калиста опустилась рядом с ним, вновь сверяясь с мешком. Руны на её сапогах будто едва заметно светились, отражая лунный блеск, прорывавшийся сквозь облака. Она гладила узоры, почти машинально – так, как делают это люди, хранящие память.

– Мы пройдём. Потому что нас ждут. Потому что те, кто остались, уже сделали свой выбор, – сказала она, больше себе, чем кому-то ещё.

И в этих словах не было сомнения, только вес долгого пути. Волны мягко ударились о борт, словно подтверждая это. Ветер наполнил парус, и драккар чуть ускорился. Всё дальше уходили огоньки родного острова, всё ближе – широкие воды и первый горизонт.

Ночь распахивалась перед ними – тёмная, глубокая, звёздная. Облака медленно проплывали по небу, закрывая серебряную луну. Ночь за кратером ощущалась иначе: холоднее, страшнее, темнее. Не было светлого зарева, не было ветренной колыбели, просто тишина. Калиста перевела взгляд с прекрасной белой Мани на свою обувь. Сапожки, сделанные явно лучшими мастерами, как влитые сидели на ногах. Меховая часть сапог была украшена рунами с младшим футарком. Эту обувь ей принес отец, хотя остальные ее спутники пошли в «деревянных колодках».

– Завтра сойдем на берег. – девушка вскинула голову к верху, покрепче сжимая в руках посох, – Пройдем через Северный Гребень, а там уже пешком до Кальдир.

– Что?! Пешком? Да там месяц ходу! Если не больше! – вскинулся Флоки, приподнимаясь с лавки и почти опрокидывая весло.

– Тише, – отозвался Ерм, глухо, но с такой тяжестью в голосе, что Флоки сразу притих. – Слишком много слов, и тени начинают слушать.

Флоки насупился, но вновь опустился на место, бросив короткий взгляд за борт – на воду, в которой отражались звёзды. Они казались неподвижными, как иглы, вонзённые в гладь, и оттого – особенно зловещими.

Калиста оперлась на посох и прошла к центру лодки. Её шаги были тихими, почти священными, как будто она боялась потревожить саму ткань ночи.

– Пешком, – повторила она. – Через перевал, а потом вниз к равнинам. На телеге нас увидят. На лошадях – не пройдём ущелья. Там снег ещё лежит, по колено, даже в разгар лета.

– А в гребне… – Флоки мялся, опуская взгляд, – …там же, говорят, остались следы тех, кто Шагнул и не вернулся.

Инг хмыкнул, с усилием вытягивая одно из вёсел и перекладывая его через плечо, чтобы опереться спиной.

– Следы там остались, да. Только вот ни один след тебя за шиворот не схватит, если сам туда голову не сунешь, – лениво бросил он. – Бояться можно всего, брат. Только тогда не хватит дней, чтобы жить.

Калиста опустилась рядом с ним, вновь сверяясь с мешком. Руны на её сапогах будто едва заметно светились, отражая лунный блеск, прорывавшийся сквозь облака. Она гладила узоры, почти машинально – так, как делают это люди, хранящие память.

– Мы пройдём. Потому что нас ждут. Потому что те, кто остались, уже сделали свой выбор, – сказала она, больше себе, чем кому-то ещё.

Снова повисла тишина. Только море шептало что-то своё, то ли убаюкивая, то ли предупреждая. Драккар, будто почувствовав настрой своих пассажиров, выровнялся и заскользил мягче, почти без звука.

Впереди, в темноте, на горизонте показался размытый силуэт берега. Каменные зубцы Северного Гребня будто вырастали из самой воды – высокие, угрюмые, острые.

Ручей с шумом пролетала мимо гребней, вливаясь в мировой океан, на дне которого покоился Ермурганд. Ветер с оглушительным свистом упёрся в парус, надувая его. Громкий плеск, похожий на звонкий смех девиц, оповещал путников о порогах, что словно дверь, помогали воде и рыбам.

– А если мы встретим Нёкку? Или Маргюга? – Флоки недовольно покосился на воду, рассматривая черную водную грань.

– А что плохого в Маргюге? – Ерм хмыкнул, а слабая улыбка озарила его губы, толкая парня в плечо и занимая его место. Улыбался он редко, да и та редкая улыбка была похожа на натянутую гримасу. Увидеть его редкую улыбку можно было тогда, тогда в кузне удавался хороший день или тогда, когда вечером, под золотистым небом с красными вкраплениями, жители Ашхейма, под традиционную музыку, взывали к богам или праздновали какие-то праздники, а добрый мед лился рекой, – Или в Нёкку?

– Ну они… Эта… Людей убивают. – неуверенно ответил будущий конунг, ожидания помощи от брата, – Топят их.

– Маргюг не топит людей. Он спасает мореходов от штормов, а Нёкку водиться только в заболоченных озерцах.

– Нёкку обитает в глубоких лесах. – Инг, лениво нажимал нежными руками на весло, разбивая водную гладь воды, – Не думаю, что ради тебя он поплывет сюда.

Флоки недовольно фыркнул, пересаживаясь на свободную свободную, но холодную скамью, двигаясь к одинокому факелу, дабы погреть руки. Калиста, бросив мимолетный взгляд на парней, мелкими шажками, будто отдавая честь то ли лодке, то ли воде, подошла к носу драккара, опускаясь на колени. Там, укутанные в кожные ножны и тканевые чехлы, лежало оружие, создавая укромное от ветра место. С удобствами устроившись в углу, под головой Ёрмунганда и закутавшись в теплую накидку, девушка достала из складок платья небольшую, практически с ладошку, книжку в кожаной обложке. Внутри лежала подгоревшая палочка, горелый кончик которой прекрасно писал на бумаге или бересте. Маленький, поход блокнот был полон мелких зарисовок лечебных трав и корешков, разных птиц и редких рунических записей.

– Куда мы после Гребня идем? – Инг, после нескольких минут тишины, развиваем только скрипом вёсел и всплеском воды, наконец подал голос, отвлекая Калисту от записи недавнего видения.

Калиста смерила его тяжёлым взглядом, задумчиво хмурясь. Тонкие светлые брови изогнулись в немом вопросе, то ли к самой себе, то ли к богам. Но ничего. Она впервые за долгое время ничего не слышала и эта некогда блаженная тишина вызывала ужасную боль в висках.

– Сначала нужно доплыть. – сухо ответила блондинка, – Сколько нам еще плыть?

– С попутным ветром завтра к обеду дойдем.

Глава 5

Остров Ашхейм настолько мал, что порой его не наносили на карты, но о его прекрасной и даже сказочной фауне говорили все. В тонких, извилистых речках обитали Нёкку, со всех островов к нему сползались тролли, в надежде защитить себя от людских деяний. Молодые и сильные тролли уже давно переместились по ближе к великому вулкану Скальдрфьялля, оставив после себя глубокие борозды, а вот пожилые тролли до сих стекали в Ашхейм, передвигаясь только по ночам.

Леса Ашхейма была полны причудливых трав и животных. Большие волки, что по древним песням и сагам являлись родственниками Фенрира, могучие кони, хитрые вороны и много кто еще. Некоторые старейшины даже рассказывали, что под Скальдрфьяллом обитают цверги и удары их молотов и кирок отдаются эхом по земле.

Оставив лодку на израненной следами от троллей берегу, собрав небольшое количество припасов и оружия, путники двинулись сквозь вздыбленную к небу извилистую дорожку. Калиста шла впереди, бесстрашно вслушиваясь в тихие завывания ветра и зов душ. Её сильные мозолистые пальцы сжимали посох. На бедре, за поясом висел начищенный до блеска меч, подаренный отцом на десятый год её жизни.

Тропа вилась, как змея, поднимаясь всё выше, теряясь среди скал и каменных арок. Слева от них зияли пропасти, над которыми клубился лёгкий пар, словно земля дышала, а справа нависали бурые стены из застывшей лавы – останки прежнего гнева Скальдрфьялля.

Каждый шаг отдавался в коленях, в пояснице, в дыхании. Воздух становился суше, но не теплее – ветер с вершины нёс с собой запахи серы, хвои и чего-то далёко-древнего, похожего на запах пепла и крови. Порой они слышали, как что-то скользит между камней – не зверь и не птица, но существо, забытое в мифах.

– Осторожно, – сказала Калиста, резко остановившись и вскинув руку. – Здесь когда-то проходили тролли. Смотри под ноги.

Тропа была изрыта углублениями – громадными следами, в которых копилась дождевая вода, чёрная и неподвижная, как зеркало. В одном таком следе Ерм заметил чей-то костяной браслет – он покачивался на поверхности воды, будто только что упал туда.

– Они не всегда добры к тем, кто идёт их путями, – добавила Калиста, глядя на браслет. – Даже старые тролли всё ещё хранят злобу.

Инг, шагавший рядом с Флоки, оглядывался по сторонам. Его взгляд был настороженным.

– Если они действительно направляются к Скальдрфьяллю, – пробормотал он, – что-то их зовёт. И что бы это ни было, я не уверен, что нам стоит с ним встречаться.

– Мы не ищем встречи, – тихо ответила Калиста. – Но если она найдёт нас – пусть будет так.

Когда они достигли гребня, открылся вид, от которого захватывало дух. Чёрный исполинский кратер, закованный в дым и тишину, лежал внизу. Скальдрфьялль казался спящим великаном, и небо над ним было темнее, чем в других местах. Из трещин в земле поднимался лёгкий свет – то ли от магмы, то ли от старинных чар, давно оставленных под землёй.

На том берегу, среди лавовых холмов, дымились каменные постройки – жилища племени Ашхейм. Дым из труб поднимался тонкими струйками, словно хозяева домов ждали гостей и уже начали топить очаги.

Некогда большое поселение сейчас казалось ничтожно мелким, словно сам Мидгард обрамлённый могучим змеем. Дома сливались в одну желтовато-красную массу, а людей и вовсе не было видно. Окинув родной дом последний раз взглядом, Калиста развернулась спиной к нему.

После долгого перехода через горный хребет – Гребень, скрытый в тумане и покрытый колючими зарослями можжевельника, путники наконец спустились с каменистого склона к подножью. Тропа пошла вниз, становясь мягче, осыпаясь под ногами влажной землёй и хвойной подстилкой. Впереди разверзался лес – тёмный, густой, будто в нём всё дышало ожиданием.

Берег реки встретил их серыми камнями, покрытыми мхом, и тихим плеском воды. Сильный ветер, свистевший на Гребне, остался позади. Здесь было тише, только стрекот насекомых да журчание невидимого ручья среди кустов сопровождали их шаги.

Калиста первой ступила на ровный, сырой мох у воды и облегчённо выдохнула. В её лице всё ещё светилась усталость, но и любопытство: она присела на корточки и коснулась ладонью странного, переливчатого цветка, пробившегося между камней. Цветок будто ответил, едва заметно шевельнув лепестками, и в его сердцевине вспыхнул мягкий синий огонёк.

Позади неё Ерм помогал Ингу спуститься, удерживая его за плечо. Они оба остановились, когда заметили в грязи у берега отпечатки. Следы были слишком широки и странно вытянуты, как будто оставлены когтями, но не зверем. Инг нахмурился: