скачать книгу бесплатно
Она встала в четырех шагах от него, – достаточно далекое расстояние, чтобы он не мог напасть на нее, и достаточно близкое, чтобы не промахнуться.
– Итак, мадемуазель Березина, – произнес он, – о чем вы хотели поговорить со мною в столь приватной обстановке?
Аня начала было говорить, но рот пересох, и ей пришлось откашляться. Граф терпеливо ждал. Наконец, она сказала:
– Сначала верните мне мою записку.
– О, да. Столь компрометирующий документ в руках такого негодяя, как я, – этого нельзя допустить, – он усмехнулся, извлек из нагрудного кармана письмо и протянул ей. Она шагнула вперед, взяла записку и тут же отступила на то же расстояние.
– Ну, а теперь, – спросил Раднецкий, – когда я уже – увы! – не смогу шантажировать вас вашим письмом, – вы скажете, зачем позвали меня сюда?
Аня глубоко вздохнула. Минута была решающая. Как часто ей представлялась эта сцена: как она бросает в лицо графу Раднецкому обвинение, как держит его на прицеле и спускает курок… И вот это превратилось в реальность.
Он недостоин жить. Он негодяй, без чести и совести. Ее рука не должна дрогнуть, когда она будет стрелять в него… Но отчего тогда, когда он смотрит на нее, как сейчас, пристально и внимательно, решимость ее расползается, как снежная куча под весенним солнцем? Почему слабеют ноги, а сердце подскакивает к горлу?
«Это от страха. Но я обещала Андрею не бояться! Не буду, не буду бояться! Мое возмездие справедливо, не я должна трястись от страха, а он!»
И Аня медленно, с расстановкой произнесла:
– Пять лет назад, зимою, в декабре, в Царском Селе у вас состоялась дуэль, граф Раднецкий.
– Верно, – он слегка поднял бровь и посмотрел уже с большим интересом, и в то же время и с недоумением. – Но почему вы вспомнили эту старую историю, мадемуазель? Я полагал, вас привело сюда нечто иное… – Он интимно понизил голос, заставив Аню вскипеть от злобы.
– Молчите! – перебила его она. – Скоро вы все поймете. Итак, у вас была дуэль. Тот, с кем вы дрались… Это был… молодой офицер …ского полка, – хрипло продолжала она.
– Тоже верно.
– Из-за чего вы повздорили?
Раднецкий слегка наклонил голову, будто вспоминая.
– Из-за женщины, как всегда почти бывает. Если быть точным – из-за моей жены.
Так она и знала! Пустая ревность. Что была Андрею Ирина Раднецкая, если он любил всю жизнь, с самого детства, ее, Аню??
– Вы помните, как звали того офицера? – она была, впрочем, уверена, что он не помнит.
– Подпоручик Столбов. Андрей Столбов, если не ошибаюсь, – спокойно ответил Раднецкий.
– Вы убили его?
– Да. Наповал.
Аня испытала прилив бешенства, видя, как небрежно он говорит это, и какое невозмутимое у него лицо. Как он смеет быть так хладнокровен, убив человека?? Ни за что, просто так, из глупой ревности!!
– Так вот… – она убрала руки за спину и правой начала нащупывать в ридикюле ручку пистолета, – этот молодой офицер… Андрей Столбов… Я пришла сюда, чтобы обвинить вас в его убийстве.
Аня уже держала пистолет; теперь она резким движением выставила оружие вперед, направив в грудь Раднецкому. Она ожидала, что граф немедленно вскочит, что вскрикнет, что побледнеет от испуга… Чего-то в этом роде; но он остался сидеть, как ни в чем не бывало, и даже странная улыбка появилась на его губах.
– Вы умеете им пользоваться? – спросил он заботливо, так, будто речь шла о каком-то обыкновенном предмете, – и, ответь она «нет», он тотчас показал бы ей.
– Не сомневайтесь, – процедила Аня, взводя курок и кладя палец на спусковой крючок.
– И патроны там есть? Знаете, такие маленькие металлические штучки…
Да он просто издевается!!
– Заткнитесь.
– О, какое необычное слово из столь прелестных женских уст! Впрочем, я и забыл, – для уличного мальчишки Кати, да еще и побывавшего в борделе, такие слова вполне подходят.
Он просто заговаривает ей зубы, – наконец поняла Аня. Он боится, конечно, страшно боится! А это все – бравада, и попытка либо оттянуть неизбежное, либо отвлечь ее внимание и кинуться на нее.
Она крепче сжала рукоять пистолета.
– Граф Раднецкий, – сказала она голосом, в который вложила уже не свои чувства к нему: ненависть и презрение, хоть они и переполняли ее, – а торжественность, доказывающую, что она совершает не месть, а правосудие, – граф Раднецкий, я обвиняю вас в убийстве моего любимого… брата, Андрея Столбова… и приговариваю к смерти.
– А как же мое последнее слово? – насмешливо возмутился он, приподнимаясь и, кажется, все еще не веря, что она, действительно, нажмет на спуск… Еще мгновение – и раздался выстрел.
– А где же наша Анюта? – спросила Елизавета Борисовна у Марьи Андреевны. Та, откровенно купающаяся в счастье танцующей с государем дочери, медленно повернулась к ней.
– Что?
– Анечка где?
– Не знаю. Тут только что была, – равнодушно пожала плечами Марья Андреевна.
– Да вот она! – генеральша указала рукою, улыбаясь; но тут улыбка сползла с ее лица, и без того выпученные глаза совсем почти выкатились из глазниц. – О, Господи, да что ж это с ней?
Аня подходила к ним. Челюсть у нее тряслась, лицо было белое, словно присыпанное пудрой, а глаза почернели, будто обугленные.
– Я… убила… – начала она, тихо и задыхаясь.
– Девонька моя, да ты присядь, присядь! – засуетилась Льветарисна, усаживая Аню в угол на стул. – Лица на тебе нет! Что случилось?
– Я… убила… – повторила Аня.
– Кого? Кого убила? – явно озабоченная больше ее видом, нежели словами, спросила тетушка.
– Графиню… Раднецкую, – наконец выговорила до конца Аня.
– Вот те раз! – всплеснула руками генеральша. – Марья Андревна, видно, нехорошо Анюте. Надо ее домой отвезти, заговаривается она.
– Нет, – Аня вцепилась ей в руку, вперив ей в лицо неподвижный взгляд, – не заговариваюсь. Я, правда, убила.
– Да… как же это? – растерянно молвила Льветарисна. Марья Андреевна застыла изваянием; в отличие от генеральши, она сразу поняла, что тут не бред.
– Из пистолета. Застрелила. В библиотеке. Я хотела… графа Раднецкого. За Андрея. Он убил Андрея, – вы знаете? Я хотела выстрелить. И вдруг… Раздался крик… Моя рука дрогнула. Я промахнулась. И… я увидела… как упала графиня Раднецкая. Ее голова… вся в крови. Я ее убила. Я убежала оттуда…
– Марья Андреевна, да что ж это такое? Анюта, голубка, да правду ли ты говоришь? – бормотала Льветарисна, тоже бледнея до синевы.
– Я… убийца… Мне нет прощения! – вдруг выкрикнула Аня, вскочила – и бросилась к дверям.
– Анечка! Голубка! Куда? За ней надо! Марья Андревна, да не стой же, как пугало на огороде; беги за ней, останови, а я в библиотеку!
И, не обращая внимания на, вероятно, донельзя оскорбленную эпитетом «пугало» Марью Андреевну, не собиравшуюся как будто двигаться с места, генеральша ринулась в библиотеку…
12.
Когда она вбежала, Раднецкий стоял на коленях и поддерживал голову жены, одною рукой прижимая к ее виску носовой платок, пропитанный кровью.
– Праведный боже! Ирэн! – воскликнула генеральша. – Убила! Впрямь убила!!
Раднецкий оглянулся на нее. Он был очень бледен. Но голос его был вполне спокоен.
– А, Елизавета Борисовна. Вы уж знаете? Аня сказала? Не волнуйтесь, Ирэн жива. Пуля всего лишь задела висок.
– Серж, ты уверен?..
– Совершенно. Аня… Анна Ильинична стреляла не в нее. В меня. Уверен, – он угрюмо усмехнулся, – она бы не промахнулась. Но Ирэн вскрикнула и тем меня спасла. Рука Анны Ильиничны дрогнула. Однако надо перенести ее в кресло, – он осторожно поднял тело жены, но тут Льветарисна заметила, что лицо его кривится.
– А с тобой что? Ну-ка… – она подошла вплотную и дотронулась до его руки выше локтя. – Да и у тебя кровь, Серж!.. В рукаве дырка…
– Пустяки, – отмахнулся он, – просто чиркнуло. – Он положил Ирэн в одно из кресел и вновь отер кровь с ее лица.
– Если у нее царапина, почему она не приходит в себя? Соли есть в твоем доме? Послать надо, – сказала Льветарисна, но тут же спохватилась: – Дура я старая, дура! нет, тут надо осторожно! Чтоб не знал никто… Что ж ты в библиотеке не держишь ничего, ни воды, ни вина? Побрызгать в лицо бы бедняжке…
– Она придет в себя сама, не волнуйтесь так, тетушка. Надо же, это была просто сцена с Полонием. Только крыса, ставлю золотой, жива, – пробормотал он.
– Какая крыса? – рассердилась генеральша, не поняв. – Ты об Ирэн, что ли? Разве так можно об родной жене? Она в обмороке, а ты смеешься!..
– О, я абсолютно серьезен, – отозвался Сергей.
– Да как же произошло все? – спросила Льветарисна. – Аня ничего не объяснила толком. Хоть ты скажи, бога ради, иначе нервы мои совсем не выдержат!
– Анна Ильинична желала мне отомстить за смерть своего брата, Андрея Столбова, которого я пять лет назад убил на дуэли. Я и не знал, что он был ее братом. У них разные фамилии. Как это возможно?
Генеральша нахмурилась.
– Марья Андреевна по первому браку Столбова. Овдовела и вышла замуж за Илью Иваныча Березина, имея сына. Андрюше тогда девять было, а Ане, дочери Ильи Иваныча тоже от первого брака, шесть. Очень она привязалась к сводному брату, как родные они стали друг дружке… Что касается вашей с Андреем дуэли, – ту несчастную историю было решено ото всех скрывать. О подробностях знали только я, отец Анин да его родной брат Михаил Иваныч. Даже матери Андрея не сказали. И как Анюта узнала, что ты убил ее брата, – ума не приложу. Не должна была.
– Теперь понимаю, – складка прорезала лоб Раднецкого. Ту дуэль он помнил очень хорошо, – и даже слишком. Потому что убивать Столбова он не хотел и не собирался. Началось все с одного офицерского сборища, на которое Сергей попал случайно; тогда как раз был поставлен Коле диагноз, и решено было отправить его в Крым. Сергей очень переживал, нервы у него были расшатаны. Он несколько раз срывался и запивал, таскался по клубам и веселым заведениям самого низкого пошиба.
Когда Раднецкий вошел, подпоручик Столбов, уже сильно пьяный, как раз громко хвастался победой над некой графиней, в которой Ирэн было угадать совсем не трудно.
Последовала пощечина; за нею тут же вызов. Дрались они на другое утро, позднее, серое и промозглое, – в Царском Селе, у пруда, под дубами. Погода была дрянная, какая бывает в декабре: шел мокрый снег, валил хлопьями, затрудняя видимость уже в нескольких шагах; а стрелялись в сорока.
Столбов, как оскорбленный, стрелял первым, – и промахнулся. Сергей собирался стрелять в плечо противнику; с зарвавшегося подпоручика, на взгляд Раднецкого, этого было довольно. Но, то ли помешал снег, то ли Столбов дернулся, нервы не выдержали… Пуля прошла навылет через сердце; он умер на месте, мгновенно, даже врач не успел подбежать.
– Она в себя приходит! – вскрикнула между тем обрадовано генеральша. – Серж, видишь?
– Вижу.
Золотистые ресницы Ирэн в самом деле затрепетали, губы приоткрылись, и с них слетел легкий стон.
– Ирэн, милая! – захлопотала вновь Льветарисна, обмахивая ее веером. – Очнись, голубка!
Графиня открыла глаза и обвела комнату мутным взором. Но постепенно взор ее прояснился. Она остановила его на муже и всхлипнула:
– Я… умираю, Серж? Да?
– Вы не умрете, мадам. Пуля всего лишь задела голову.
– Голову… Моя голова… – Ее рука медленно приподнялась и дотронулась до виска. Затем Ирэн поднесла пальцы к глазам и, увидев на них кровь, в ужасе вскрикнула.
– Серж!.. Мое лицо! Я изуродована!..
– С вашим лицом все в порядке, мадам.
– Эта записка… – забормотала Ирэн, кажется, слегка успокоенная его твердым невозмутимым голосом, – я думала, она любовная. Лакей передал мне… Я пришла и спряталась… О, если б я знала, зачем эта сумасшедшая позвала вас!.. – Она снова начала всхлипывать.
Сергей криво улыбнулся. Он сразу понял, что Анину записку перехватила жена, потому и оказалась за портьерой: почти все слуги в доме были ею подкуплены, и практически все письма, приносимые в дом, она прочитывала. Она не побрезговала однажды распечатать даже корреспонденцию императора, которую, по долгу службы, в своем домашнем кабинете разбирал Раднецкий. С тех пор он убирал все документы, приходящие на его имя, в несгораемый сейф в своем кабинете, шифр от которого знал только он сам, а ключ носил с собой.
– Ирэн, дорогая, – сказала генеральша, – не плачь, голубка. Мы здесь, с тобою! Все хорошо…
Но было нехорошо. Двери позади них вдруг распахнулись, и в библиотеку шагнул ни кто иной, как сам государь. За ним тенью следовал Нащокин.
– Что здесь происходит? – спросил император, вперяя орлиный взор в кресло, в котором полулежала раненая, и в своего адъютанта и генеральшу, склонившихся над нею.
Ирэн предпочла вновь лишиться чувств, – и Сергей, которого отнюдь не обманул этот мнимый обморок, успел подумать, что спектакль продолжается, но теперь уже превращается из трагедии в трагикомедию.
Однако император уже был возле кресла.
– У вашей жены кровь! Она ранена? – спросил он.
– Ваше величество, – вмешался Нащокин. Он поднял с пола брошенный Аней пистолет и показал его императору. – Я не зря позвал вас, услышав звук выстрела. Здесь явно произошло преступление. – Он торжествующе посмотрел на Раднецкого, и тот понял, что недооценивал Нащокина: тот был не просто шпион, но и враг его.
– Андрей Иннокентьевич, вы что-то видели? – спросил император.
– Ваше величество, я увидел через стеклянную дверь графиню. Она лежала на полу, господин Раднецкий стоял над нею. Я немедленно поспешил за вами…
– Так что же здесь произошло, граф? – спросил император, обращаясь к Сергею. – Отвечайте немедленно!
Молчать далее было бессмысленно; и Раднецкий спокойно и твердо произнес:
– Ваше величество, я стрелял в свою жену. Но промахнулся. Пуля лишь задела висок.
Генеральша хотела вмешаться, но Сергей бросил на нее предостерегающий взгляд.
