Легенды Этриуса: Характер воина

Однако деревенский парень так и пробегал по рынку весь день собачонкой, донимая расспросами торговцев и ремесленников, мучаясь от жажды и ломоты в ногах, но так и не приблизился к своей заветной цели ни на шаг. Гость столицы никому не внушал особого доверия, поэтому с ним особо не церемонились и неоднократно в грубой форме прогоняли, чтоб не мешал работать. Были и добродушные ларги, которые охотно пообщались с Буривым, что-то расспросили, что-то рассказали, подсказали, вобщем, оказались полезными ему. Особенно парню запомнился один торговец пушниной, с которым состоялся самый продолжительный и поучительный диалог.

– Добрый день! Прошу извинить меня за беспокойство. Вам помощник не нужен? – уличив подходящий момент, поинтересовался у него Буривой. В целом тот не очень-то и утруждался, о чем можно было смело судить, немного понаблюдав за ним. На протяжении всего этого времени торговец умиротворенно сидел на лавке, иногда что-то выкрикивая для привлечения покупателей, мельком консультируя прохожих и бережливо отгоняя от своих шкур и пушнины назойливых мух.

– Ай, дорогой! А я-то подумал, что ты у меня утащить пару хвостов собираешься! – обрадовался торговец, – А чем ты мне можешь быть полезен?

– Буду делать, что скажете! Кому-то нужен зазывала, кому-то носильщик, кому-то посыльный, кому-то пригляд за товарами, – развел руками Буривой, – Я справлюсь, я толковый. Не сомневайтесь.

– Понимаю, что справишься, я и сам справляюсь, – добродушно засмеялся, прищурил один глаз и пристально посмотрел на своего собеседника торговец, – Ты же бесплатно помогать не станешь, а у меня сейчас каждая монетка на счету.

– Вот у вас дела плохо идут, так я помогу и все наладится, – предложил Буривой.

– Почему плохо? Обижаешь. У меня все в порядке.

– Так вы сами сказали, что каждая монетка на счету! Я же вижу, что у вас покупателей нет. Хотите я вам их зазывать буду?

– Рассмешил! Меня и так все знают. Я Саламат. Спроси любого. А тебя как зовут?

– Буривой. А как вы тогда зарабатываете, если никто ничего не покупает?

– Это сегодня так. Я уже тут третий день сижу, вот и не идет никто. На пушнину больший спрос в пограничных городах и в Яроводье, но и там поначалу от покупателей нет отбоя, как приедешь, а все потом нос воротят от палатки и мимо идут, как будто от моих шкур псиной воняет.

– Так чего вы тут сидите?

– Я на одном месте сидеть не люблю и не могу. Живу разъездами. Если и завтра так же тихо будет, то поеду в Яроводье, там поторгую, чтоб к поездке в Бардрен подготовиться.

– Подготовиться? Боитесь, что орки нападут?

– Бояться волков – в лес не ходить. Чтоб через лес проехать деньги нужны, чтоб лошадь отдать в конюшни на присмотр, чтоб и самому голодным не сидеть, чтоб ночлег оплатить. Везде: вынь, да положь. А тебе зачем деньги нужны?

– Как и всем. Без них ничего не добиться.

– Э, не гони лошадей! Тут ты не прав, – многозначительно поднял вверх палец Саламат, – Орки и эльбы предпочитают быть ближе к природе. И сейчас и до появления на Этриусе ларгов. Они просто живут. Одни, пребывая в гармонии с природой, от них этому миру только польза идет, и их можно сравнить с пчелами – это эльбы. Другие паразитируют, потребляют ресурсы, которые не сложно заполучить, имея больше сходства с тараканами. Есть еще и краглы – они что-то среднее между этими двумя родственными им народами, на мой взгляд, подобны муравьям. Им всем не нужны деньги. Они и без них счастливы. Простая философия жизни.

– А мы, ларги?

– Что же касается ларгов, мы изрядно паразитируем на природе, как орки, но уверяем себя в том, что заботимся о ней, как эльбы. Мы очень похожи на краглов, которые тоже балансируют между этими двумя крайностями. Вот только ларги наоборот извечно, сколько себя помнят, создают себе сложности тем, что не смотря на свое умение мыслить, изобретают какие-то уникальные атрибуты и элементы быта, тщетно пытаются облегчить его инновационными решениями, якобы упрощающими условия труда и жизни, изобретениями и правилами поведения для населения. Для жизни в деревне деньги не нужны.

– Нужны. Маме хочу помочь, – признался Буривой, но посчитал, что такая цель прозвучала как-то слишком наивно, по-детски, и, пожалуй, рассмешит Саламата, – Хочу возлюбленной подарок сделать и другу доказать, что я заслуживаю ее, что я не пустое место. Хочу добиться в жизни чего-то большего, чем то, что сейчас имею.

– Похвально. Значит, не хочешь сидеть на шее у родителей, прям как я в твои годы, – согласно кивнул головой Саламат, – Ты не думай, что я зря болтаю или тебя обидеть хочу, да интерес распирает. А чего ты не в школе? Учись и все будет.

– Я деревенский. Меня не возьмут, – с досадой констатировал Буривой.

– Ясно, – спросил его торговец, – Учителя, конечно же, не расскажут многого, что-то и самому ученику додумывать придется, когда отучишься. Бывает и взрослому посоветоваться не с кем, приходится до всего своим умом доходить. Деревенские мальчишки толковые, спору нет. А хочешь учиться-то?

– Не знаю, – пожал плечами Буривой.

– Я торговец и этим все сказано. У меня это в крови, – пояснил Саламат, – Нужно сразу брать быка за рога. Совсем не обязательно торговать чем-то уникальным, как я. Тебя же как-то пропустили в город, так вот и пользуйся этим. Чего у вас в деревне нет? Чего есть? Приходи с товаром, я подвинусь, продашь, купишь то, чего у соседей нет, вернешься домой, продашь, и пойдет торговля.

– Соседям ничего не надо. Мы все друг другу помогаем бесплатно, или в долг, или меняемся чем-то, но без денег.

– Бартер и доброта – двигатель прогресса деревень, – засмеялся Саламат, – Чего нет, то и дорого; чего много, то и дешево! Возвращайся домой, разводи кур и коров, делай сыр, шей перьевые подушки, вари варенье, и вези на продажу в город, раз хочешь заработать. А сидя здесь, ты ничего не добьешься – зазывала, так зазывалой и останется.

– Значит, я зря пришел сюда, в этот мир денег? – растерянно уточнил Буривой.

– В мир денег? – усмехнулся Саламат, – Вернемся к философии. Мир построен практически по тому же принципу выживания, на незамысловатом процессе, что и мир животных – естественном отборе, суть которого заключается в том, что в ходе него природа сама решает, кому жить, а кому умирать, исходя из того, кто лучше приспособлен к его условиям. Животные вынуждены выживать в так называемой дикой природе благодаря умению быстро бегать, высоко прыгать, летать, жалить, кусать, царапаться, маскироваться, прятаться, строить домики и так далее. А что нужно нам?

– Не знаю, – совсем раскис Буривой.

– Научись чему-нибудь. Что ты умеешь делать? – прищурил один глаз и пристально посмотрел на своего собеседника торговец, – Мы вернулись туда, откуда пришли. Чем ты мне можешь быть полезен? Даже в деревне ты можешь научиться всему, что тебе потребуется для заработка денег, был бы ум и фантазия.

Парень скромно заулыбался.

– Благодарю за урок, Саламат, – немного подумав, ответил он торговцу.

Мир денег, в который пришел Буривой, оказался не таким уж ужасный, каким представлялся еще вчера и до сегодняшнего вечера после всех этих тревожных и эмоционально вымотавших парня бесед – со строителем, стражниками, работником биржи труда, многочисленными торговцами и лавочниками.

Однако парень пришел в Рединфорт не напрасно. Он быстро учился на всем, что с ним происходило, на всем, что он каким-либо образом узнавал, видел, слышал, понимал. Теперь он понял и то, что пришел в столицу не на заработки, а чтоб научиться чему-то полезному, чтоб это помогло ему добиться в жизни успеха, стать в ней кем-то значимым.

Глава 6. С такого, как с гуся вода

Вскоре рыночная площадь опустела и не только потому что на улице стемнело, но и потому что небо заволокло мрачными тучами. Грозно ударил гром, ярко сверкнула молния и полил сильный дождь. Загнав всех горожан в дома, он начал постепенно усиливаться, что сопровождалось соответствующими звуковыми и световыми природными явлениями, и ближе к ночи над Рединфортом разразилась страшная гроза, сопровождаемая густым непроглядным ливнем.

Какое-то время Буривой прятался на крыльце одного из домов, но его прогнали хозяева, не посчитав нужным сжалиться над ним и позволить ему переждать внезапно разразившееся буйство стихии. Не на шутку растерявшись, парень совершенно не знал, куда сбежать от обилия воды, неистово льющегося на улицы города с небес. Все же соображаловка не подвела его и в этот раз – единственным знакомым ему местом, где он мог бы спрятаться от ливня и обсушить свою одежду, был трактир, в котором он ночевал в первую ночь своего появления в Рединфорте.

Буровой помчался туда под неистово бушующим ливнем, как обезумевший, с трудом находя нужный маршрут в его непроглядной пелене. Из глаз почувствовавшего себя обреченным парня горько лились слезы, но об этом мог знать только он сам. Добраться оказалось очень нелегко даже до знакомого парню трактира, но и удача оказалась на его стороне. Он весь вымок до нитки настолько, что поначалу стоявший за барной стойкой хозяин трактира, несмотря на то что почти сразу признал своего знакомого, не захотел впускать его внутрь, потому что с него ручьем на пол текла вода. Буривой продолжал плакать, досадливо всхлипывая и шмыгая носом, но не спешил уходить, пытаясь хоть на миг продлить это мгновение.

Спасли его постояльцы, отдыхающие за столиками. По их коллективной просьбе, гулким эхом наполнившей просторный зал, хозяин трактира сжалился над парнем и позволил ему остаться. Буривой неуверенно прошел вперед вдоль столов, чтоб оказаться, как можно дальше от выхода, и уселся в уютный мрачный уголок прямо на пол у стены возле лестницы, ведущей на второй этаж к гостевым комнатам.

– Эй, иди сюда, к нам! – закричал кто-то и любознательный парень, окинув взглядом зал, понял, что обращаются к нему. Он увидел крупного мужчину, который пристально смотрел именно на Буривого, поднявшись из-за стола и упершись в него обеими руками. Как только их взгляды встретившись, незнакомец дружелюбно помахал ему рукой, а потом и вовсе жестом настойчиво подозвал его к себе.

Парню ничего другого не оставалось, как принять приглашение. Он устало поднялся, подошел к отдыхающим за столиком и сел рядом с ними на лавочку, когда они поспешно потеснились, любезно освободив ему на ней достаточное количество места.

– А ты упрямый. Я бы тоже не ушел, пока бы меня отсюда взашей не выкинули, – похвалил его незнакомец и предложил выпить, подвинув рюмку, наполненную каким-то горячительным напитком, – Согрейся.

– Нет, не хочу. Я и так счастлив, что не на улице, – решительно отказался Буривой.

– А как ты вообще на улице-то очутился? Из дома выгнали? – поинтересовался мужчина, одним глотком опустошив содержимое рюмки.

– Нет. Я из деревни, – ответил Буривой, – но я недавно снимал здесь комнату.

– Что-то мне тебя никак не понять. Ты сам заблудился что ли или тебя родители подбросили в Рединфорт, как котенка в мешке? – удивился незнакомец.

– Нет, я пришел на заработки, сам, – сомневаясь, что грубить, юлить или хитрить в данном случае будет правильно, поэтому Буривой сказал правду, – А зачем вам знать это? Зачем вы меня позвали?

– Ночь долгая. Тебе в том углу ее коротать будет скучновато и не так комфортно, как здесь, – пояснил незнакомец, махнув рукой туда, где чуть раньше расположился на отдых парень, – Мне тоже скучновато и спать я совсем не тороплюсь, а вот мои друзья уже собирались уходить.

Все остальные ларги, кто сидели за столиком, хором рассмеялись, поспешно освободили лавку, пожелали оставшимся на ней отдыхающим доброй ночи и неторопливо поднялись по лестнице на второй этаж, откуда еще некоторое время урывками слышался их веселый смех.

– Так ты сирота? Есть куда пойти? – продолжил беседу незнакомец, пополнив опустевшую рюмку прозрачным напитком из початой бутылки.

– Меня ждет мама в деревне, – с подозрением выдавил из себя Буривой, – А наш сосед мне, как отец. Они воевали вместе. Он тоже знает, где я.

– Да все в порядке, чего ты насторожился-то, – улыбнулся незнакомец и одним махом опустошил рюмку, – За твоего отца.

Он пытался казаться милым, насколько это было возможно, однако грубые черты его лица и грубая щетина под крупным крючковатым носом и по всей площади широкого выдающегося вперед подбородка, не внушали доверия. Буривой никогда не видел таких массивных нижних челюстей и настолько заостренных скул, что с первого же взгляда их внезапного знакомства, начал побаиваться своего собеседника. Парню даже казалось, что тот надел на лицо страшную маску, чтоб специально разыграть его.

– Я не пью, – сухо предупредил Буривой, – Так зачем вы меня позвали, просто от скуки?

– Ты мне нравишься. Мы чем-то похожи, – согласно кивнул незнакомец, – Ты не ушел, а значит, упрямый. Гуляешь по ночам, значит, не трус. Промок до нитки, значит, не боишься замараться, как большинство городских парней, и не плакса. Подошел, значит, решителен. Отказался выпить, значит, тверд и от своего не отступишь. Пришел в город на заработки, значит, знаешь, чего хочешь. Тебя пропустили стражники, значит, находчив и за словом в карман не полезешь.

Буривой не нашел, что ответить и просто пожал плечами.

– И ты особенный, потому что я никогда еще не встречал деревенский парней, пришедших на заработки в Рединфорт, – добавил незнакомец.

– Обычный. Просто идет гроза, – засомневался в его лестном утверждении Буривой.

– Был бы ты обычным, то имел бы родственников в столице, у кого можно было переночевать, или тебе мама скопила бы деньжат, чтоб тебе их хватило на первое время на мелкие расходы – на жилье, на еду. А говоря на прямоту, окажись бы ты в Рединфорте с ее разрешения, то не блуждал бы по ночам под ливнем в поисках уголка, где позволят обсушить штаны, – строго посмотрел ему в глаза незнакомец, – Впрочем, я тебя понимаю. Мы с тобой очень похожи.

– Мне это не интересно, – рассердился и выпалил Буривой. Он сжал кулаки, поднялся из-за стола и собирался уйти.

– Остынь, – резко схватил его за руку незнакомец, и мельком осмотрелся по сторонам, – Так ты все еще ищешь работу или утром сбежишь обратно в свою деревню?

– Что вы предлагаете? – задумался парень и неуверенно опустился обратно на лавку.

– Предлагаю подзаработать немного деньжат, всего-то, – улыбнулся незнакомец, – Если обсуждаем, то для начала я предлагаю представиться друг другу. Я Шатун.

– Очень приятно. А я Буривой, – скрестив пальцы и положив руки на стол перед собой, деловито сказал парень, – Мне нужна работа с ежедневной оплатой.

– Конечно. На другую и мы не согласны, – заверил его мужчина, – Так как тебя пропустили стражники у ворот, если ты из деревни и у тебя нет родных в городе?

– Мне повезло.

– Это плохо. В нашем деле случайности не допустимы. Мы должны все просчитывать наверняка, чтоб самим в долги не влезть, да за решетку не загреметь.

– Я не стану делать ничего такого, из-за чего можно угодить за решетку!

– А кем ты тогда хочешь работать?

– Тем, кто не делает ничего плохого.

– А мы и не будем делать ничего плохого. Ты что? Ты меня не понял. В долги тебя загонит любой работодатель, если ты ему испортишь товары. Будешь работать на него бесплатно и никогда не расплатишься. А за решетку можно угодить, если из-за тебя пострадает кто-то, другой работник, к примеру.

– А я могу почитать трудовой договор?

– Ты где этого нахватался? Какой еще договор? Это тебя стражники, что-ли, научили?

– Нет. Просто спросил. Что нужно делать?

– Ты полегче с вопросами. Мы работаем без всяких договоров, на доверии. Я живу в Рединфорте и ни в какую деревню отсюда перебираться не собираюсь. Так что никуда я от тебя не денусь, всегда договоримся, все решим по-свойски, – пообещал ему Шатун, – Да и убежать я от тебя при всем желании не смогу, так как с войны вернулся с ранениями. У меня нога повреждена. Мне нужен курьер.

– Вы тоже воевали? – удивился Буривой, – Курьер? Это как-то связано с курами?

– А кто у нас в Ларгиндии не воевал! Разве только куры у вас в деревне, – будто оскорбившись, возмутился Шатун, – Курьер доставляет посылки. Сможешь?

– Не знаю. А что в этом сложного? – насторожился парень.

– Я кое-что нашел в пустошах орков. Когда вернулся с войны, припрятал в Рединфорте, а мастер, способный довести до ума товар, живет в одной из деревень, так получилось. Нужно ему отнести, но никому не показывая, даже стражникам, а то отберут. Мы нашли, нам и принадлежит.

– А почему ваш мастер не придет сюда? Почему вы друзей своих не попросите?

– Мастера сюда никто не пропустит без расспросов, а если за ним проследят стражники, то плакали мои денежки. Друзья себе заберут товар, я даже им ничего говорить не хочу. Я лучше им потом все расскажу, если ты сбежать попытаешься.

– Понимаю. А что вы нашли?

– Да ты и сам уже догадался, небось. Драгоценные камни. Только теперь молчок.

– А если стражники захотят посмотреть вашу посылку? Что мне им сказать?

– Тогда их отвлекут, а ты побежишь, доставишь посылку мастеру и уже не вернешься в Рединфорт. Затаишься, хотя бы на первое время, – и как с гуся вода.

– А если я откажусь?

– После того как я тебе все рассказал? – улыбнулся Шатун, – Поэтому я и не спешил посвящать тебя в свою тайну. Мы теперь повязаны.

– Вы мне точно заплатите? Сколько?

– В накладе точно не останешься. За каждую посылку насыплю так, что больше мокнуть на улице не придется. Мне же нужно будет, чтоб ты доставил мне обработанные камни обратно в Рединфорт. Тем более у меня их много, а доставлять придется по чуть-чуть, чтоб не рисковать. Если что, сбежишь, они тебя не догонят, а как отсидишься, возвращайся ко мне с письмишком от мастера, оплачу предыдущую доставку и дам новую посылку. Маловероятно, что стражники станут тебя обыскивать. Все просто.

– А что я им скажу, когда буду маячить у них под носом? Это подозрительно.

– Ничего не скажут. Письмишки разносишь – их пусть читают, а вот посылку на веревочке подвесишь, заправишь в штаны. Не станут же они в них носы совать прямо на въездной площади на глазах у прохожих? Ни за что не догадаются. Как с гуся вода.

– Согласен, – решительно заявил, успевший немного обсохнуть после ливня, парень.

Шатун кивнул. Коварно улыбаясь, он наполнил рюмку и пальцем деликатно пододвинул ее в сторону Буривого. Получив от него очередной отказ, мужчина задорно рассмеялся, одним махом опустошил крошечный стеклянный сосуд и с размаху стукнул им об стол, будто поставил своеобразную печать в воображаемом трудовом договоре.

После этого никаких сомнений для Буривого не возникло, что он действительно прямо сейчас заключил свой первый договор о трудоустройстве, пусть не в письменной форме, а на словах, но все же, ведь его наконец-то приняли на работу.

Своеобразная, отчасти глупая шутка Шатуна не вызвала никакое осуждение у деревенского парня, ведь мужчина в целом не сделал ничего плохого, а всего лишь повел себя, как избалованный, шаловливый и обрадовавшийся долгожданному подарку ребенок. Вот только сбежавшего от любящих его Смиляны и Авроры Буривого сейчас меньше всего заботила моральная сторона своих и чужих поступков, и пока что он вовсе не ощущал какую-либо необходимость разделить с Шатуном его радость, ведь мужчине теперь это было позволительно, так как он нашел работника и выступал в данной ситуации, как его новый работодатель. Самому же деревенскому парню, в с свою незавидную очередь, предстояло выполнить для него крайне рискованную работу, прежде чем он сможет испытать радость, заработав и получив в руки свои первые деньги.

Глава 7. Проверка на вшивость

На следующий день рано утром, когда большинство горожан и гостей столицы уже неспешно приступили к выполнению своих трудовых обязанностей, прибыв на свои рабочие места, то некоторым из них все еще предстояло вовремя добраться до них. Кто-то спешил на мануфактуры или в производственные цеха, располагавшиеся за пределами Рединфорта где-то неподалеку от него, а кто-то работал в полях и на ферме, несмотря на то, что проживал в столице, ничего в этот зазорного не было, особенно если за работу хорошо платили или, чего лучше, платить за нее предстояло самому себе, как руководителю или даже работодателю.

Среди всей этой суеты, Буривой тоже куда-то деловито спешил. Он решительно пересек въездную площадь, как ни в чем небывало, прошел мимо скучавших у ворот стражников, к своему величайшему удивлению, совершенно беспрепятственно вышел из города и, свернув на восток в сторону Бардрена, продолжил свой путь по пыльной связывающей все города королевства дороге.

Парень шел неспеша, размеренно, берег силы, ведь он хотел покорить этот маршрут впервые и осторожничал, опасаясь трудностей, которые могли поджидать его в пути. Предчувствие его вобщем-то не подвело, ведь в конце пшеничного поля, где начинался луг, откуда-то из придорожной канавы выскочил какой-то деревенский парень, почти ровесник Буривому, и, держась на почтительном расстоянии, пошел за ним следом. Поначалу курьер его не замечал вовсе, – так они прошли мимо луга и небольшого подлеска. Вот где-то на выходе из него преследователь был случайным образом запримечен Буривым, но так они прошли еще целый луг и начали приближаться к деревне, в которой жил мастер. Курьер изредка искоса поглядывал на него, делая вид будто смотрит по сторонам, но очень боялся перестараться слишком сильно вывернуть зрачок, и повредить себе зрение, поэтому по большей части старался игнорировать преследователя. Впрочем, он не вызывал никаких подозрений, и опасаться его было незачем, пока он неожиданно не ускорился и не начал стремительно сокращать, разделяющее путников расстояние.

– Куда путь держишь? – окрикнул курьера попутчик, догоняя его со спины.

– В эту деревню, – махнул рукой вперед Буривой, – Наконец-то добрался.

– Что-то я тебя раньше тут не видел? Какие у тебя тут дела? – не отставал попутчик.

– Какое твое дело? Ты тут живешь? – переспросил его курьер, не желая отвечать на вопросы, – Впрочем, мне это не важно.

– Да, я из этой деревни. Поэтому мне хотелось бы знать к кому ты идешь. У тебя тут родственники живут?

– Может, и живут.

– Я вижу, у тебя в руках письмо, бумажка какая-то. Дай мне посмотреть.

– Нет, я отдам ее лично в руки тому, кому она адресована.

– А кому она адресована? Я тут всех знаю. Подскажу.

– Мне известно, где искать дом адресата, не переживай, сам найду.

– А ты родственникам несешь эту бумажку или тебя попросили?

– Кому надо, тому и несу. Тебя это не касается.

– А если ты именно в мой дом ее несешь? Или к моим соседям?

– Даже если и в твой, я все равно передам ее тому, кому она адресована.

– А если она адресована мне? Что там написано?

– Нет, уж точно не тебе, – Буривой с трудом сдерживал свое негодование, испытываемое по отношению к этому приставучему попутчику, но терпел, к счастью, они находились уже в черте деревни.

Буривой остановился и осмотрелся по сторонам. Он быстро заприметил нужный дом и направился к нему. Удивительно, но попутчик по-прежнему держался поблизости.

– Что тебе от меня нужно? – Буривой развернулся к нему, смерил его взглядом и движением головы указал на нужный ему дом, – Мне сюда.

– Э! Да это мой дом, – усмехнулся попутчик, – Дай-ка сюда свою бумажку.

Курьер раздосадовано покачал головой, ничего не ответил и двинулся к дому, но неожиданно получил увесистый удар в скулу и повалился на пыльную дорогу.

– Дай мне бумажку! – нависнув над ним, рассерженно повторил попутчик.

– А больше тебе ничего не надо? – выпалил Буривой и со все силы пихнул его ногой в живот несколько раз, пока тот не отскочил от него назад.

Курьер захватил в кулак дорожную пыль, взмахнул рукой, направив ее движение в лицо агрессора. Тот машинально зажмурил глаза, закрылся руками и гневно выругался. Буривой стремительно рванул вверх, подскочил к нему, накинул ему руку на шею, другой рукой прижал ее к себе, завел ногу за спину противнику и всем своим весом толкнул его на нее. Таким не хитрым приемом, известным всем деревенским мальчишкам, курьер, повалив агрессора на дорогу и оказался сверху, но чтоб почувствовать себя победителем в этой схватке, от него требовалось окончательно обезопаситься от любых противодействий поверженного на землю противника, неустанно пытавшегося вырваться и даже наносить удары. Некоторые из попыток оказывались успешны – пару раз Буривому прилетело по уху и один раз в глаз, несмотря на то что Буривой всячески защищал свое лицо локтем и плечом. Желая прижать к земле руки агрессора, тем самым добиться окончательной победы, курьер убрал потерявший свою эффективность захват с шеи и подался назад, поудобнее усевшись на противнике. Теперь его тоже было чем бить, что как раз и требовалось делать, так как пока что было бесполезной затеей ловить руки, постоянно находящиеся в движении, активно защищающие лицо своего владельца и способные в любой момент нанести удар, представляя серьезную угрозу. Хоть Буривой и находился сверху, но ему прилетало, и вскользь, и прямой наводкой, можно было уже не считать попадания, но теперь и он принялся обхаживать своего противника кулаками.