скачать книгу бесплатно
Граница. Песчинки на чашах весов # 1
Ксения Крутская
Череда необъяснимых событий вынудила Ольгу оставить спокойную жизнь и укрыться в заповедной горной глуши. Нельзя больше верить ни чужим словам, ни своим чувствам: тот, кто назвался другом, может оказаться ведущим недобрую игру «кукловодом», любовь – смертельной ловушкой, а сама Ольга – не «избранной», а лишь марионеткой. Два мира соприкоснулись, и граница стала линией сражения. Но что если враг – вовсе не тот, на кого указывают новые наставники? Что если выбор, на чьей ты стороне – лишь иллюзия?
Граница
Песчинки на чашах весов # 1
Ксения Крутская
Фотограф Ксения Крутская
Дизайнер обложки Ксения Крутская
© Ксения Крутская, 2022
© Ксения Крутская, фотографии, 2022
© Ксения Крутская, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0055-9298-9 (т. 1)
ISBN 978-5-0055-9299-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
I. Перевал
«Странное чувство. Вот я веду машину. А кто ведет… меня?»
«Страшно? Еще бы не страшно. Но… ты только представь, каково было бы, если бы ты осталась там…»
До самого горизонта – горы. Самые высокие вершины вдали ослепительно сверкают на солнце. Чуть ближе – тонут в синеватой дымке. Дорога вьется по краю обрыва, у подножия которого играет пеной и бликами мутно-зеленоватый поток горной реки, по-весеннему бесшабашной и опасной, допьяна напоенной таянием снега и ледников. Узкая асфальтовая лента огибает выступы отвесных скал, с которых того и гляди сорвется камень – хорошо если просто припугнет или преградит путь, а то и расплющит машину, как жука.
Горы впереди. Горы позади, в зеркале заднего вида. Горы справа и слева. Горы вокруг, куда ни глянь.
Этого не может быть. Невозможно.
«Что я тут делаю?..»
«А будто бы тебе непонятно… Удираешь ты. Спасаешься».
«Спасаюсь? Ты уверена?.. А что если я еду прямиком в ловушку?»
«Да брось. Хуже ловушки, чем та, в которой ты жила все эти годы, нет и быть не может. Да даже не вписаться здесь в поворот – и то…»
«Прекрати! Не говори под руку…»
Так, сосредоточиться… Сегодня вторник, время – около полудня. Сейчас перед глазами должны быть не приборы и зеркала, не сизые зубья вершин на горизонте, не дрожащее марево над нагретым асфальтом и не цветные пятна дорожных знаков, а экран рабочего компьютера с рядами и столбиками ничего не значащих, пахнущих пылью и скукой цифр и слов… Скоро обеденный перерыв, надо бы успеть забежать в аптеку…
Стоп.
Что происходит? Это сон? Проснуться, скорее… А вдруг будильник не сработал?..
Нет. Нельзя. Успокоиться. Не задумываться, не сомневаться.
«Зачем я здесь?.. Черт, да что я такое творю?!»
«Ты снова за свое… Все уже случилось, не дергайся. Просто делай что должна…»
Не глядя дотянуться и чуть повернуть регулятор громкости магнитолы. «What’s done is done. Nothing’s the same»[1 - Что сделано, то сделано. Ничего уже не будет как прежде. Killswitch Engage – We Carry On (Incarnate – 2016)]. Как же ты прав, Джесси[2 - Джесси Лич – вокалист группы Killswitch Engage с 1999 по 2002 г. и с 2013 г. по настоящее время.]…
«Погоди, погоди… Кому и что я должна?!»
«А я откуда знаю? Себе в первую очередь, наверное. Не отвлекайся от дороги. Не вписаться в поворот – точно не твой вариант. Надо доехать. Прибыть к месту назначения. Там все станет понятно. Главное – доехать. И там ты найдешь ответы. Найдешь…
Просто верь. И… Ну-ка, сбавь скорость, тут знак «40» мелькнул – не заметила, что ли?..»
Всё верно. Нельзя терять контроль. На этой дороге нужна полная и постоянная концентрация. Стереть из сознания все, кроме отработанных до автоматизма действий. Быстрые взгляды – спидометр, зеркала, датчик температуры двигателя. Тонкая игра педалями – уверенно, но нежно, будто не внедорожником управляешь, а играешь на фортепиано… Сбросить скорость и плавно войти в очередной «слепой» поворот. Знаки на обочине – белые стрелки на красном фоне – кричат об опасности. О чем они предупреждают? О крутом вираже на дороге – или в судьбе?
Не думать, не сомневаться. Не бояться.
«Легко сказать – не бояться!»
«Так поздно уже бояться. Понимаешь? Поздно.
И вспомни, от чего бежишь. Нет, я не про это теплое болотце, в котором ты до сих пор барахталась, хотя, конечно, как по мне, оно во сто крат страшнее, чем все, что тебя может ожидать там, впереди… А про тот камень, который его всколыхнул. Ты смогла бы с этим жить как раньше – там, дома? Нет? То-то же… Понимаешь. Вот и нечего жалеть и трусить задним числом. Беги… И радуйся, что вообще смогла вырваться. Что тебя… Отпустили?..
И да, следи за дорогой…»
Мелькают верстовые столбы. Сменяют друг друга, как полосы света и тени, мгновения ликования и ужаса.
…И чувствуешь, что сдаешь важнейший в своей жизни экзамен. А вопросы в билете написаны на неизвестном тебе языке. И времени на подготовку не дается.
И оценка ниже, чем «отлично», недопустима.
«Трусиха… Самой-то не противно?»
«Я знаю. Противно. Но… Просто – почему я?.. За что? Что я такого сделала?!»
«Успокойся. Двигайся. Дыши. Кричи, если хочешь. Думаешь, новорожденному не страшно появляться на свет?..»
Руки с длинными тонкими пальцами плотнее сжали обтянутый вытертой кожей руль. Светло-карие глаза быстро глянули в зеркало заднего вида, затем – на экран навигатора. «Потеряно соединение со спутниками», – словно только этого и ждал, отозвался неприятный, неживой женский голос из устройства. На губах той, с кем Ольга пока еще немного боялась встречаться взглядом в зеркале, на мгновение проступила чужая, холодная усмешка.
***
Километр за километром разматывается позади серебристая лента Чуйского тракта. Охрово-рыжие и сумрачно-серые склоны гор, местами расцвеченные зеленой дымкой первых майских листьев и лиловой кипенью цветущего маральника, нависают над дорогой то справа, то слева, то сжимают узкое асфальтовое полотно с обеих сторон. Отвесные скалы словно хмурятся, глядя сверху вниз на крошечную синюю машинку, виток за витком упрямо ползущую вверх по серпантину Чике-Тамана. Строгие взгляды безмолвных стражей этой земли скользят по лицу, и Ольге кажется, будто ей буквально сканируют мозг, выискивая там оправдания ее вторжению.
Что она везет в этот заповедный, затерянный край? От чего пытается заслониться этими каменными стенами, от кого надеется спрятаться, путая следы, петляя, как шустрая и вездесущая речка Чибитка? И что осталось за спиной?
А за спиной – два с лишним десятка пустых, не отпечатавшихся в памяти лет. Как безвкусная, не холодная и не горячая, мертвая вода, утекли они сквозь пальцы. А потом? Безжалостная правда о себе, пришедшая внезапно, как сердечный приступ: она не на своем месте. Она живет не так и не там, она проживает не свою жизнь!..
Типичный симптом невроза офисного страдальца среднего возраста?
Да, верно. Это первое, что приходит на ум. А не сходить ли к врачу?
Пусть избавит от этого чувства, от которого, просыпаясь, хочется завыть в голос, потому что проснулся ты опять не там и не тогда… От мимолетных приступов узнавания, когда один взгляд в глаза случайного прохожего или попутчика в маршрутке вдруг отзывается таким ударом тоски, что впору прямо на ходу хвататься за спасительный зеленый флакончик с травяным сиропом, якобы успокаивающим нервы – но скорее просто отупляющим.
Глоток приторной сладости с аптечно-травяным вкусом. Потерпеть, пока подействует. Минут двадцать, всего двадцать минут…
Уходит острота чувств. И приходит пустота. А она пугает намного сильнее, чем тоска и боль. Все не так…
Страх. Одно из тех чувств, которые ну никак не пожелаешь испытать лишний раз. Но тут…
Лучше уж страх, чем эта пустота. Чем давящее чувство предательства, которое непонятно чем можно объяснить – кого и каким образом предает Ольга, просто пытаясь обыкновенно прожить свою обыкновенную жизнь? Просто прихлебывая ново-пассит, когда уж совсем невмоготу?
И некто (или нечто?) постарался на славу, чтобы довести интенсивность страха до утраты инстинкта «всё-как-у-всех», заменяющего современному обитателю «каменных джунглей» инстинкт самосохранения.
И Ольга уже почти готова была от всей души благодарить эти неведомые силы, заставившие ее как бульдозером пройтись по своей размеренной и скучной жизни. Так ее, вдребезги, в обломки. На свалку. Отсортировав вредный для природы мусор. Ольга искренне надеялась, что этот «мусор» и вправду остался в городе. Там, за спиной, во многих сотнях километров пути – похоже, что без перспективы возврата.
Да, ей было страшно. До одури, до дикого сердцебиения страшно. Но так она хотя бы чувствовала себя живой.
Впереди – неизвестность, верно. Зато позади – до того тошнотворная «известность», что при мысли о возможности возвращения назад волком хочется взвыть.
Волком…
***
Наконец-то завершена изматывающая «скачка» наперегонки с клубами пыли. Дорога выкатилась из полосы деревьев в поле и через пару километров расщепилась надвое, как выбеленная временем сухая ветка. Одно из ответвлений побежало дальше в глубь долины, а второе, словно бы утомившись от собственной тряски и ухабистости, свернуло вправо и нырнуло в гостеприимно распахнутые ворота туристического лагеря. Синяя «тойота», мелко подрагивая боками на щебенчатой «стиральной доске», последовала за ним, вкатилась под арку с выложенным из резных деревянных букв названием турбазы и замерла в оседающем бледно-желтом пыльном облаке.
Ольга выключила зажигание и, выбравшись из машины, со стоном выгнула спину и потерла поясницу. Она провела в дороге почти двое суток, и последние шесть часов окончательно вытрясли из нее дух. Завершающие путь семьдесят километров были воистину ужасны, но именно это и сделало данную турбазу Ольгиной целью – можно было надеяться, что в такой труднодоступной глуши, да еще и не в сезон, народу будет немного.
Ольга направилась к домику администрации турбазы, с крыльца которого ей навстречу уже спускалась полноватая женщина в широкополой соломенной шляпе с вылинявшим бумажным пионом, в широченных цветастых брюках и желтой футболке размером с парашют.
– Добрый день, – сипло сказала Ольга и кашлянула. За последние двое суток это были первые произнесенные ею слова. – Я бронировала домик на три недели, моя фамилия…
– Как же, как же! – широко улыбаясь, перебила ее женщина. – На три недели! Я прекрасно помню эту бронь, прямо скажем, не каждый день такое бывает… Да еще и в мае! – Она махнула рукой в сторону реки. – Пойдемте! Раз вы собираетесь гостить у нас так долго, мы приготовили вам самый лучший дом! – Хозяйка развернулась и первой зашагала в указанном ею же направлении. – Машину можете подогнать поближе и поставить рядом с крыльцом. Вы у нас будете самым випнутым вип-клиентом, какого только мог ожидать наш полуторазвездочный отель… Для вас – лучший вид из окна, баня вне очереди и все три часа электричества по вечерам! Меня зовут Маргарита, а вас?
– Ольга, – сказала Ольга, улыбаясь. Эксцентричная хозяйка турбазы ей определенно нравилась.
– Прошу! – Маргарита распахнула дверь хлипкого на вид деревянного домика размером примерно два на три метра, с четырехскатной крышей, покрытой досками внахлест. Заглянув внутрь, Ольга умилилась спартанской обстановке: самодельная дощатая мебель – стол, полки на стене, тумбочка, топчан. На окне – цветастые «шторы», явно из той же ткани, которая покупалась для пошива постельного белья, и трогательные «бабушкины» тюлевые занавески.
– Уютно, – озадаченно сказала она, на что хозяйка отреагировала немедленно:
– Не переживайте, сейчас я добавлю вам удобств! – И она заспешила к домику администрации, крикнув через плечо: – Подгоняйте пока машину, располагайтесь!
Переставив «тойоту» к временному жилищу, Ольга принялась размещать в крошечном домике свое имущество, рассчитанное на три недели пребывания вдали от цивилизации: гора продуктов и посуда; походная газовая плита и коробка баллонов к ней; одежда для любых капризов местной погоды; электронная книга, без которой просто никуда, и несколько недавно купленных тетрадей – непонятно зачем, но внутренний голос настоятельно потребовал захватить их с собой. Кроме того, у Ольги с собой был и ноутбук, но, учитывая отсутствие в здешней глуши электричества, он был прихвачен единственно по привычке. Телефон также имелся, но здесь он был еще менее полезен, чем компьютер, ввиду полной недоступности сигнала сотовых операторов, но это, безусловно, было только к лучшему.
Ольга прибыла в долину реки Казыркан с определенной целью – пропасть. Исчезнуть. Потеряться.
***
…Камнем преткновения обычно называют некое препятствие, возникающее на пути к цели, мешающее продвижению вперёд и заставляющее понапрасну терять время и силы. В жизни Ольги камней преткновения в какой-то момент вдруг стало появляться слишком много. Правда, оказались они не столько препятствиями, сколько поводами чуть замедлить бег, оглядеться по сторонам и обратить внимание на что-то новое и очень важное.
Никогда за первые двадцать три года своей жизни Ольга не ощущала в себе тяги к приключениям. Она выросла в простой, счастливой, во всех отношениях умеренной семье со средним достатком. Заботливые родители, трое детей. Старший и младший братья – на удивление послушные и спокойные ребята. Большая квартира, ежевечерние семейные ужины в гостиной, совместные походы в кино и театры по выходным.
Старший брат несколько лет назад переехал в Москву и открыл там собственную юридическую фирму. Звал сестру к себе, но сама мысль о переезде в этот человеческий муравейник вызывала у Ольги содрогание. Младший тоже учился на юриста, и родителям уже грезилась в будущем вывеска на одном из московских фешенебельных бизнес-центров: «Юридическая фирма «Орлов и брат». Ольга закончила экономический и устроилась в страховую компанию; работа ее не слишком интересовала, но и не тяготила. Доходов хватало на спокойную жизнь и не слишком дорогие удовольствия.
В личной жизни у Ольги тоже царили тишина и спокойствие – до поры до времени. Познакомившись на корпоративной вечеринке с таким же, как она, менеджером по страхованию по имени Виталий, пятью годами старше нее, Ольга впервые в возрасте двадцати трех лет впустила в свои мысли, квартиру и жизнь мужчину. До этого представители противоположного пола как-то незамеченными мелькали мимо, не давая повода оглянуться и задержать на них взгляд.
Виталий привнёс в Ольгину жизнь нечто странное, нетипичное для ее размеренного, скучноватого существования – и потому до дрожи притягательное. Оказалось, что в прилизанном футляре образцового офисного клерка скрывается художник-авангардист, любитель тяжелой музыки, боевой фантастики и спортивного фехтования. Ольга, воспитанная в консервативном и классическом духе, потянулась к новым впечатлениям, как кот, учуявший через приоткрытую форточку мартовский воздух. Позднее, размышляя о завихрениях своей судьбы, она пришла к выводу, что с самого детства подсознательно искала каких-то странностей, необычностей, а жизнь, словно стараясь уберечь ее – или же помешать ей – оберегала, подсовывала только исключительно нормальные и спокойные события, места, встречи.
Прошло три года. Вкусы и привычки Ольги претерпели заметные изменения. В родительской квартире все чаще вместо романсов и классических оперетт звучали громовые раскаты и учащенный свинцовый пульс «тяжелого металла». В девичьей спальне появились такие неуместные, по мнению родителей, в жизни взрослой серьезной женщины вещи, как игровая приставка последней модели и недешевый телевизор, купленный специально для видеоигр. Вечерами вместо чинных посиделок в компании родителей за просмотром какого-нибудь фильма Ольга все чаще, извинившись, уединялась в своей комнате, после чего оттуда начинали доноситься жутковатые звуки и приглушенные азартные вскрики.
Родители, поначалу снисходительно взиравшие на новые увлечения их девочки, в конце концов начали выказывать раздражение. Ольга, не привыкшая к ограничениям в стенах родного дома, была ошеломлена и от неожиданности научилась огрызаться, что, естественно, не улучшило общую обстановку в семье.
В довершение всего младший брат Ромка подцепил от Ольги и Виталия «эту заразу», и в результате семейные культурные вечера лишились и второго постоянного участника: теперь Ромка тоже предпочитал проводить время после занятий в комнате у сестры с геймпадом в руках. Все чаще игнорируя традиционные семейные походы в театры или музеи по выходным, брат и сестра срывались на концерты и геймерские фестивали в близлежащие города и приезжали оттуда совершенно счастливые, одетые в какие-то «кошмарные» футболки и с полными рюкзаками «детских игрушек»: статуэток, наборов карт со страхолюдными картинками, каких-то ведьминских медальонов и прочего, на что, по мнению родителей, уж точно не стоило тратить деньги. В ответ на претензии Ольга спокойно заявляла, что не для того она треть своей жизни тратит на бессмысленное бумагомарание, чтобы ей указывали, как распоряжаться оставшимися двумя третями и ее собственными честно заработанными деньгами.
Такого родители уже не могли вынести и не замедлили предъявить Виталию претензию за оказание дурного влияния на их детей.
Виталий отреагировал спокойно и рационально: предложил Ольге наконец-то переехать к нему. Ольга, недолго думая, согласилась, надеясь таким образом сохранить если не мир и сотрудничество, то нейтралитет. С этого, собственно, все и началось…
Впервые оказавшись в роли единоличной хозяйки в доме, Ольга убедилась, что, мягко говоря, для этой роли не создана. Бесконечно возиться с тряпками и кастрюлями ей было неинтересно, подстраиваться под привычки другого человека – тем более. А Виталий, как выяснилось, в быту был весьма капризен, да еще и не отличался долготерпением. Начались мелкие проявления недовольства, затем более крупные, первые стычки, ссоры…
Выросшая в семье, где никто никогда не ссорился и не ругался (что само по себе подозрительно, если задуматься), Ольга была растеряна и выбита из колеи. Все шло не так… Мир начал потихоньку меняться. На гладкой ткани бытия стали появляться сначала небольшие узелки, затем торчащие кончики оборванных ниток, потертости и, наконец, мелкие и все более крупные прорехи.
Что самое странное, на работе именно в этот момент началось примерно то же. Мелкие неприятности, недопонимание в общении с клиентами, с коллегами, с начальством… Вдруг стали безумно раздражать типичные для «бумажной» работы несуразности: противоречия в документах, внезапные проверки, нелогичные требования. Все это Ольга замечала и раньше, но благоразумно держала свое мнение при себе, а в какой-то момент чаша ее терпения будто бы переполнилась, что закономерно привело к появлению напряженности в отношениях с начальством. Коллеги стали коситься на нее с недоумением и избегать откровенных разговоров.
Словно бы слыша треск тонкого льда под ногами, Ольга начала готовить пути отступления. Испытывая настоятельную потребность перестать быть тем человеком, которым она прожила предыдущие два десятка лет, она начала со внешности: сменила стиль одежды с легкомысленно-молодежного на более строгий, полумужской, практичный. Поменяла прическу: перестав следовать моде – выпрямлять и осветлять волосы, вернулась к своим «родным» волнистым темно-медным.
Получение водительского удостоверения и покупка подержанной машины, да еще и джипа, окончательно убедили всех знакомых в том, что отныне им придется иметь дело с другим человеком – уже не с той стеснительной, неуверенной в себе «типичной блондинкой», которая панически боялась всевозможной техники и категорически отрицала любую вероятность когда-нибудь увидеть ее за рулем. Новая Ольга оказалась более жесткой, уверенной в себе и решительной – и более хмурой, скрытной и нелюдимой.
А жесткости – да и скрытности, пожалуй! – и в самом деле вдруг понадобилось намного больше. В жизни нарастало, зрело, сгущалось грозовыми тучами какое-то непонятное напряжение. Вдруг прекратили сниться – как отрезало! – какие-либо сны. Каждую ночь от смыкания век и до пробуждения – только чернота и пустота, и в этой черноте явно скрывалось что-то тревожное, опасное. И неудивительно было, что наяву Ольгу ни на мгновение не отпускало странное чувство: то ли она мучительно пыталась вспомнить что-то важное, то ли опаздывала куда-то и пыталась отделаться от назойливого препятствия на пути. Что-то настойчиво звало ее куда-то, а она никак не могла понять язык этого «чего-то», уловить нужное направление.
Ольгу начало всерьез беспокоить это ее странное состояние. Вспоминая фильмы и книги, где описывались случаи психических расстройств, она невольно начала находить у себя похожие симптомы. При этом ее почему-то совершенно не пугала мысль о том, что она может на самом деле сойти с ума: то ли она была уверена, что настоящего сумасшедшего не насторожили бы все эти странности, то ли… Еще не понимая сущности происходящего, она заранее соглашалась на всё, что готовил для нее этот источник тревоги.
К психологам и психотерапевтам, в которых Ольга верила примерно как в инопланетян и единорогов, полагая девяносто пять процентов из них шарлатанами, а оставшиеся пять – безумно дорогими шарлатанами, она все-таки не пошла, объяснив себе свое состояние банальным стрессом и ограничившись покупкой простеньких успокоительных. Но толку от лекарств было мало. Напряжение нарастало и становилось невыносимым. Ситуация и на работе, и дома все больше напоминала танец босиком на раскаленной плите.
И вот в очередной понедельник Ольга пришла на работу и прямо в девять ноль-ноль, ни минуты не поколебавшись, отнесла в отдел кадров заявление на увольнение. Сказать, что начальство и коллеги были удивлены, все же было бы преувеличением: ситуация уже давно накалилась достаточно, чтобы от Ольги можно было ожидать неких решительных действий. Удивление вызывало другое: на вопросы: «Нашла работку получше? Ну, признавайся, куда переходишь? Какая зарплата?» Ольга беззаботно отвечала: «Нет. Никуда…»
Вот этого коллеги понять никак не могли. Все привыкли переживать за свое материальное благополучие, постоянно беспокоиться о будущем, страшиться увольнения, сокращения, банкротства работодателя… И уход по собственному желанию «в никуда» стал для коллег гораздо более весомым доказательством неполадок в Ольгиной психике, чем все странные проявления подросткового бунта на третьем десятке лет жизни. Тем более что версия с замужеством и переходом на роль домохозяйки при состоятельном супруге тоже с треском провалилась: Виталий, узнав о выходке Ольги, понимания не проявил и вечером устроил ей тихий, но решительный скандал. Ольга молча выслушала его, ушла в спальню, за пятнадцать минут собрала свои немногочисленные пожитки и покинула квартиру, несмотря на протесты и извинения уже остывшего Виталия.
Остановившись на пороге, Ольга взглянула в лицо человеку, с которым провела три года жизни и который так многому научил ее.
– Прости, – устало сказала она. – У меня почему-то такое чувство, что своим присутствием я могу тебе навредить. Так что не принимай на свой счет. Я не обиделась, я все понимаю. Ты, конечно, прав. Просто… Мне обязательно нужно сейчас уйти. – Она отвернулась и начала спускаться по лестнице, проигнорировав лифт и не обращая внимания на ошарашенное выражение лица бывшего любимого мужчины.
Выйдя на улицу, Ольга быстрым шагом прошла пару кварталов в неопределенном направлении, лишь бы подальше от дома Виталия. Свернув в какой-то двор, она опустилась на скамейку и задумалась. К родителям идти совершенно не хотелось: понимания по поводу увольнения она встретила бы там еще меньше, чем от Виталия. Другого жилья и знакомых, к которым можно было бы попроситься переночевать, у Ольги не было. Идти в гостиницу или снимать квартиру на сутки в собственном городе почему-то казалось диким. Она уже собралась было отправиться на вокзал и уехать куда глаза глядят, но вспомнила, что до официального увольнения ей осталось отработать еще четыре дня – остальное до положенных по закону двух недель отдел кадров «добил» неиспользованным отпуском. Пришлось взяться за ум, сосредоточиться и действовать рационально. Ольга достала телефон и нашла номер агентства по найму жилья.
Закрыв за агентом дверь, Ольга осталась одна в квартирке, которая оказалась ей по средствам – маленькой комнатке в относительно спокойном, но все же типичном общежитии, с обшарпанным подъездом и неистребимым запахом пролетарского быта в коридорах. Обстановка здесь была простой, но аккуратной. Новенькая мебель, шторы на окне, даже посуда – все из «Икеи», что Ольга сочла добрым знаком: она очень любила «икеевский» стиль, эти шведские лаконичность и функциональность, так приятно контрастировавшие с тяжеловесной роскошью обстановки родного дома.
