скачать книгу бесплатно
Она опустилась на одно колено и положила правую руку на землю. В ладонь впились мелкие камешки и высохшие былинки. Вдруг сзади, от отвесной стены, пахнуло холодом. Ольга почувствовала чье-то присутствие и резко обернулась. Площадка была пуста, только краем глаза Ольга заметила скользнувшую по земле тень, какая бывает, когда маленькое облачко в ясный день пересекает круг солнца. Прищурившись и глянув вверх, Ольга убедилась в том, что и так уже знала: ни единого облака в небе не плавало. Ощущение зябкой сырости и сквозняка плеснуло в лицо справа, слева… и наконец исчезло, растворившись в досуха выжатых солнцем потоках ветра. Ладонь, прижатая к камню, ощутила едва заметную, быстро затихшую вибрацию.
Ольга подняла руку с земли. Под ладонью, отчетливо выделяясь среди своих красноватых и желтоватых соседей, лежал темно-зеленый камешек с белыми прожилками и сверкающими на солнце острыми краями. Ольга подобрала его и положила в карман.
Спуск, как это часто бывает, показался в два раза тяжелее подъема. Ноги скользили по сухим стеблям и каменной крошке, руки были все в мелких царапинах от колючих веток стелющегося кустарника, за который Ольга инстинктивно хваталась, когда под ногой начинала двигаться опора. Добравшись до подножия, Ольга напоследок еще раз глянула вверх, и ей почудилось, что на вершине второго уступа гуляет маленький смерчик, кружащий в своем потоке пыль и сухие травинки. Но вероятнее всего, это была игра воображения – рассмотреть что-то с такого расстояния, да еще и на ярком солнце, было невозможно.
Руки горели, ноги гудели и немного тряслись. Ольга решила, что на сегодня с нее достаточно подвигов, и неторопливо пошла назад в лагерь, мечтая как следует умыться в реке и завалиться в тень с книжкой. Пересекая поле, она вдруг заметила впереди какую-то возню, похожую на драку. Ускорив шаг, она приблизилась, и её взгляду открылось фантастическое зрелище: в придорожной пыли неподалеку от ограды турбазы, под палящим солнцем, под аккомпанемент сухого треска, стука и хриплого дыхания, Бьёрн и Василий фехтовали на палках. Оба были одеты в импровизированные доспехи из войлока, смягчавшие удары. Даже сквозь толстый слой пыли на потных лицах было видно, как противники раскраснелись от жары и напряжения.
Остановившись в нескольких шагах от сражающихся, Ольга во все глаза наблюдала за схваткой. Никогда в жизни ей не приходилось видеть ничего подобного. Даже в фильмах, снятых с достаточной долей реалистичности в постановках боев, нечасто встречалась такая энергетика. Движения были настолько быстрыми, что взгляд не успевал зафиксировать каждое из них в отдельности. Противники не жалели друг друга, удары явно наносились если не изо всей силы, то уж во всяком случае не по воздуху. Перекаты, броски в стороны, блоки оружием и руками – все выглядело как настоящая схватка не на жизнь, а на смерть. Ольга стояла совершенно неподвижно, боясь отвлечь бойцов и подвести под нежданную травму.
Бьёрн, однако, заметил ее, прервал атаку, остановился, тяжело дыша, и поднял палку в салюте. Он широко улыбался, зубы и глаза блестели на покрытом коричневой пылью лице.
– Ну, как вам? – спросил он.
– С ума сойти, – ошеломленно отозвалась Ольга, переводя взгляд с Бьёрна на Василия, который аккуратно и почтительно, как настоящий меч, положил палку на землю, торопливо снял с себя доспех и остался в насквозь мокрой красной футболке. Подняв с земли рюкзак, он достал из него бутылку воды, отхлебнул, плеснул себе в лицо и, не закручивая пробку, кинул бутылку Бьёрну. Тот, не глядя, поймал ее, не расплескав ни капли воды, и жадно припал к горлышку.
– Нравится? – спросил он, через продолжительное время оторвавшись от бутылки.
– Еще бы! – Ольга не видела смысла это скрывать – у нее натурально загорелись глаза.
– Ну что ж… – Бьёрн вдруг подмигнул Василию, быстро наклонившись, подобрал с земли его палку и, не распрямляясь, кинул Ольге. Та неожиданным для самой себя уверенным движением поймала ее. Василий одобрительно покосился на Ольгу, махнул Бьёрну рукой и ушел в направлении ворот турбазы.
– Начнем, – сказал Бьёрн, с улыбкой откидывая со лба мокрую прядь волос, и принял боевую стойку.
Через час с небольшим Ольга, тяжело дыша и еле слышно постанывая, лежала на земле, раскинув руки, и смотрела в небо, уже даже не щурясь от яркого солнца. Рядом сидел Бьёрн и обеспокоенно смотрел ей в лицо.
– Я не сильно вас… уронил? – спросил он нерешительно. – Как вы себя чувствуете?
– Пр-рекрасно, – с чувством проговорила Ольга, поднимая к лицу руки и рассматривая их так, будто видела в последний раз очень давно. – Лучше… уж и не помню, когда себя чувствовала. Это было… Ох-х-х… – Она перевернулась на бок и с трудом села. – Может, на «ты» перейдем? После такого, ох ч-черт, тесного контакта…
Бьёрн вдруг посерьезнел и сел прямо.
– Это большая честь для меня, – сказал он.
Ольга с недоумением покосилась на него, но ничего не сказала.
– У тебя очень неплохо получается, – заметил Бьёрн. – Конечно, я вижу, что для тебя это непросто, боишься довести удар – раньше ведь не приходилось никого бить? – Он лукаво улыбнулся, заглянув Ольге в лицо. – Но это дело поправимое. За три недели я многому не успею тебя научить, но у тебя явный талант, и если захочешь, то сможешь продолжить обучение там, – он махнул рукой куда-то в сторону Кара-Йола, – и дойти до уровня международных состязаний. Это я говорю тебе как их неоднократный призер.
– Ого! – Ольга подняла бровь. – Ты еще и призер международных соревнований по фехтованию. И что же ты все-таки делаешь в этой глуши?..
– Это история не на пять минут, – отозвался Бьёрн. – С твоего позволения, я расскажу ее позже, как-нибудь вечером, когда все будет спокойно… А теперь пойдем в лагерь. Я видел, что ты только что пришла от… горы, – Ольга отметила эту заминку, но не придала ей значения, так как Бьёрн частенько делал в речи короткие паузы, – и еще этот час тренировки. Ты можешь получить тепловой удар. Нельзя так долго быть на солнце. – Он поднялся на ноги и протянул Ольге руку.
До лагеря шли в молчании. Ольга вспоминала проведенную тренировку со смешанным чувством удивления и удовлетворения. Она никогда не подозревала в себе талантов к подобным видам спорта, скорее наоборот, считала себя слишком неуклюжей и медлительной, чтобы даже попробовать. Недостаточная быстрота реакции поначалу сильно отравляла ей жизнь за рулем… И тут вдруг такое. Тело не просто осваивало новые движения, а словно бы вспоминало давно забытые навыки и просто пело, радуясь привычной нагрузке, хотя на самом деле спорта в жизни Ольги до сих пор было непозволительно мало – лыжи зимой по выходным да эпизодические походы в бассейн. Значит, теперь его точно станет больше. Ольга уже понимала, что не сможет отказаться от этого восхитительного чувства единения с оружием и контроля над каждой клеточкой тела.
Бьёрн первым нарушил молчание.
– Я бы посоветовал тебе сегодня вечером посетить баню, – сказал он. – Ты увидишь завтра, что сегодняшняя тренировка не прошла даром. Ты будешь с трудом передвигаться, уж поверь. А горячая баня поможет быстрее снять боль в мышцах.
– Спасибо за совет, – отозвалась Ольга: она уже понимала, что новый знакомый прав, и завтра ее ожидает веселый денек.
Реальность оказалась еще веселее, чем ожидания. Никакая баня, никакой самомассаж, никакая легчайшая разминка (через оханье и с трудом сдерживаемые стоны) не могли облегчить Ольгиных страданий. Болело абсолютно все, даже пальцы, которыми Ольга сжимала палку. Итак, день, а то и больше, придется провести в положении пациента госпиталя. Радовало только одно – после такого испытания она спала не просто как убитая, но и, судя по всему, как окаменевшая – никакая потусторонняя сила не смогла поднять ее с топчана, новых записей в тетради не появилось.
Ольга сидела на крыльце домика, держа в одной руке книгу, во второй – кружку с кофе. Из-за угла послышалось демонстративное сопение, и перед Ольгой возник Василий, с уморительным просящим выражением на лице косясь на кружку и шевеля ноздрями.
– Привет, – улыбнулась Ольга. – Кофе хочешь? – Василий энергично закивал. Ольга, стиснув зубы, рывком поднялась на ноги и зашипела.
– Все так плохо? – озабоченно спросил Василий. – Прости, я как-то не подумал… Ох, вот дурень…
– Да ничего, – Ольга улыбнулась, – все равно рано или поздно пришлось бы вставать. А так дополнительный стимул разминаться.
– Ну, во всем можно найти свои плюсы… наверное, – с сомнением протянул Вася, принял кружку с кофе и благодарно наклонил голову. – Значит, этот чужеземец всю душу из тебя вчера вытряс? О да, он это умеет. Свой первый бой с ним я на всю жизнь запомнил…
– Да уж, – раздался рядом ехидный голос со шведским акцентом, – самый первый – так уж точно…
Вася расхохотался, едва не поперхнувшись кофе.
– А, ты об этом…
– Да, именно. – Бьёрн кивнул товарищу и тоже заразительно рассмеялся. Ольга невольно присоединилась к ним, хотя пока и не понимала, о чем речь.
– Так, а теперь подробности, – проговорила она, отсмеявшись и потирая живот – пресс при смехе невыносимо болел.
– О, наш первый бой, – начал Вася.
– Это было… Эпичное противостояние, – подхватил Бьёрн, хлопнув Василия по плечу.
– Легендарное сражение.
– Судьбоносная схватка! – И они снова безудержно расхохотались.
– Ну, хватит уже! Дама жаждет подробностей. – Ольга погрозила им кулаком.
Бьёрн по-турецки сел на землю перед Ольгой и начал рассказ. Василий шмякнулся на траву чуть позади.
– Познакомились мы при весьма драматических обстоятельствах. Это было в позапрошлом году, в июне. Вася жил здесь уже примерно месяц, а я приезжал второй сезон подряд. Вел он себя тогда… – Бьёрн ехидно покосился на Васю, тот принял нарочито скорбный вид. – Ну ладно, обойдемся без печальных подробностей. Суть в том, что однажды его разухабистое… Я правильно употребил слово? – так вот, разухабистое поведение привело к тому, что его чуть не выгнали с турбазы и даже чуть не отправили в тюрьму…
– Ну, насчет тюрьмы ты загнул, – с сомнением проговорил Василий.
– Не перебивай, Хищник… Это преувеличение, гипербола, необходимая для придания драматичности повествованию. В общем, дело было так. Вася злоупотреблял алкоголем, шумел и вытворял разные малопотребные вещи. Однажды он оскорбил действием одну из постоялиц турбазы…
– Ну ты и выражаешься, – смущенно хмыкнул Василий, но возражать не стал.
– Попросту говоря, он прикоснулся к ней таким образом, которого не должен позволять себе ни один мужчина. Ну, чтобы не перегнуть с таинственностью, поясню, опустив высокий слог – он шлепнул ее… сзади. – Ольга хмыкнула. – Я оказался поблизости и уволок этого непутевого субъекта подальше в поле, а там уж постарался вбить в его голову немного ума и вежливости…
– Он подбил мне глаз, – ухмыляясь, вставил Василий. – И синяк на руке был вот такой, – он обвел на предплечье овал размером с ладонь.
– А он мне выбил кисть, – подхватил Бьёрн.
– А он меня о землю так грохнул, что у меня ребра неделю болели…
– А он мне отшиб… – Бьёрн покосился на Василия, и они снова неудержимо расхохотались.
– В общем, после этого мы оба оказались на неделю нетрудоспособны, – отсмеявшись, продолжил Бьёрн, – и нас обоих чуть не выгнали с работы. Но именно в этой эпичной битве…
– …Было выковано наше боевое братство! – подхватил Василий. – После этого случая я как-то взялся за ум… за то, что у меня от него на тот момент оставалось. Решил, что не хочу больше пить и хулиганить, а хочу научиться сражаться и вести себя как мужчина. Принес извинения той даме… Она, кстати, даже не сердилась, по-моему… – На лицо Василия внезапно набежала тень, он замолчал и отвел глаза.
– Так вот, – быстро продолжил Бьёрн, заметив потухший взгляд товарища, – после этого… кхм… сражения я вспомнил свои навыки инструктора по фехтованию и стал воспитывать из этого… охламона? Оболтуса? Обалдуя? – в общем, вот из него настоящего бойца. В чем, считаю, преуспел. Точнее, мы оба преуспели.
– Молодцы, – улыбнулась Ольга. – Приятно посмотреть. Ну что ж, я ужасно рада, что так вовремя вернулась на базу и попала на вашу тренировку. Теперь я тоже хочу попытаться когда-нибудь стать настоящим бойцом.
– Ты уже настоящий боец, – тихо и очень серьезно сказал Бьёрн. Василий вскинул на него взгляд и отвернулся. – Главное – твой дух. Он точно бойцовский. А навык… Навык мы разовьем. Тут даже не сомневайся.
Василий вдруг резко встал с земли и оглянулся на домик администрации.
– Чужой, время… Нам пора, – озабоченно сказал он.
– Да, идем, – согласился Бьёрн и легко поднялся на ноги. – Желаю тебе скорейшего восстановления, – сказал он Ольге, слегка поклонился и последовал за Василием к хозяйственным постройкам.
На следующий день Ольга проснулась поздно, о чем нисколько не пожалела, выглянув из домика: Долину накрыли тяжелые тучи, несмолкающий голос реки был почти не слышен за громким монотонным шепотом проливного дождя. Сразу за порогом домика образовалась огромная лужа, в которой плавали Ольгины резиновые шлепанцы.
Оставив дверь открытой нараспашку и впустив в домик зябкую свежесть и мелкую водяную пыль, Ольга заварила кофе и приготовилась провести день в одиночестве, созерцании и философских размышлениях. Выполнив несколько упражнений, таких, какие позволяло проделать тесное пространство домика, она убедилась, что сегодня еще не настал день для подвигов: все тело по-прежнему болело, хотя и меньше, чем вчера. А душа требовала продолжения. Ольга, усевшись перед дверью на пол и глядя на серо-голубые занавеси небесной воды, вспоминала стойки и движения, которые показывал ей Бьёрн и которые так отчетливо снились ей в эти две ночи. Скорее бы закончился дождь…
В домике стало прохладно, и Ольга поднялась, чтобы закрыть дверь. Бросив взгляд в сторону ворот, она замерла, положив руку на ручку двери и наполовину высунувшись на улицу, не обращая внимания на хлещущие по лицу струи дождя. На поляне перед воротами неистово кружилась, взлетала в воздух, перекатывалась, разбрызгивая вокруг светло-коричневые потоки воды, призрачная, размытая дождем фигура. Бьёрн, голый по пояс, босой, в закатанных до колен брюках, вел поединок с дождем. Тренировочный меч мелькал будто бы сразу в нескольких местах, молниеносно менял скорость и направление, рассекал водяные струи, сбивал их и заставлял лететь на землю под немыслимыми углами. Ольга наблюдала за ним затаив дыхание, сердце отчаянно билось, рвалось вперед, умоляя послушать свои инстинкты, вылететь под занавес дождя и присоединиться к учителю в этом смертоносном танце… Испугавшись охватившего ее волнения, она сделала шаг назад, вглубь домика… и увидела, как Бьёрн остановился, взял рукоять меча двумя руками и поднял его в приветственном салюте, повернувшись к ней, хотя он вряд ли мог рассмотреть ее сквозь стену дождя… Ольга закрыла дверь и опустилась на топчан. Вода стекала с волос по лицу, почему-то соленая, как слезы.
Прошло утро, настал день и покатился к вечеру, а за порогом домика все так же шумел дождь, заливал Долину и светло-коричневыми змейками сбегал в Казыркан, пополняя его и без того бурное и беспокойное течение. Ольга опасалась, что река выйдет из берегов и перекроет пути из Долины. Изоляция как таковая волновала ее в наименьшей степени, однако без топлива для генератора, которое хозяева базы покупали в селе за Кара-Йолом, они рисковали остаться вовсе без электричества.
Свет снаружи совершенно не менялся. О том, что день клонится к вечеру, Ольга догадалась только по настойчивому чувству голода. Готовить было лень, и она просто заварила травяной чай и достала свой «универсальный паёк» – тульские пряники. Вдруг за дверью раздались хлюпанье и плеск воды, и голос Бьёрна произнес:
– Ольга. Можно тебя на минутку?
Ольга поднялась и открыла дверь. За порогом стоял Бьёрн в той же одежде, в которой утром фехтовал с дождем, то есть в совершенно мокрых, испачканных глиной и травой подвернутых до колен черных джинсах.
– Фру Маргарита очень извиняется. Она просила предупредить, что сегодня вечером мы не будем подавать электричество, – виноватым голосом сказал Бьёрн. – Нам очень неловко и неудобно, но… Генератор неисправен. Вернее, он работает, но в любой момент может полностью выйти из строя. Я должен был поехать в деревню и купить кое-какие запасные части, но, – он слегка повернул голову и покосился на дождь, как на своего личного врага, – при такой погоде подняться из Долины невозможно. Еще раз приношу наши извинения. – Он вздохнул, слегка поклонился и шагнул назад, в стену дождя.
– Подожди, – торопливо сказала Ольга. – Если ты все равно не можешь сейчас чинить генератор, значит, ты не очень занят?.. Может, составишь мне компанию хоть ненадолго? Эта погода… – Она сделала неопределенный жест рукой.
– Э-э-э… – с сомнением протянул Бьёрн, не двигаясь с места. – Я благодарен тебе за приглашение, но ты же видишь, – он развел руками, – я очень мокрый и грязный. Я устрою у тебя беспорядок.
– Ничего страшного, – улыбнулась Ольга, – в такую погоду беспорядок неминуем. Закончится стихийное бедствие – будем устранять его последствия. Ох, даже в рифму получилось… В общем, входи. – Она отступила от двери. – Выпьешь горячего чаю, расскажешь что-нибудь.
– Благодарю, – сказал Бьёрн, нерешительно вошел в домик и остановился на пороге. С него на пол лилась вода. Ольга, покачав головой, бросила ему полотенце.
– Закрой дверь, – сказала она. – Если уж вытираться и греться, так пусть дождь останется снаружи.
Бьёрн нерешительно протянул руку к дверной ручке и замер.
– А это… прилично? – спросил он. – В комнате у одинокой дамы…
– Ты что, о моей репутации беспокоишься? – изумилась Ольга. – В чьих глазах, интересно? Фру Маргариты и Василия? На базе все равно никого больше нет. И ты же не собираешься… оскорблять меня действием? – Она прыснула, вспомнив красочное повествование о хулиганском прошлом Васи.
– Ни в коем случае. – Бьёрн с улыбкой развел руками. – Леди может быть абсолютно спокойна за свою честь.
– Ну вот и хорошо. – Ольга сама прикрыла дверь, не запирая ее, однако, на крючок – раз уж джентльмен завел разговор о приличиях. – Вытрись и накройся, погрейся хоть немного. – Она подала ему свой вязаный плед. Бьёрн почтительно взял разноцветное шерстяное полотнище, внимательно рассмотрел, уважительно кивнул, набросил плед на плечи и уселся на пол. Ольга налила в кружку чаю и протянула ему вместе с половиной тульского пряника.
– Спасибо. – Бьёрн отхлебнул чаю и посмотрел на Ольгу поверх кружки. – Да, погода, конечно, тоскливая. Не о таком отпуске ты мечтала, да?
– Да ни о чем я не мечтала, – пожала плечами Ольга. – И вообще, я как бы не совсем в отпуске…
– В каком смысле?
– Я перед самым отъездом уволилась.
– Получается, ты поехала сюда, чтобы стереть впечатления от предыдущей работы, прежде чем перейти на новую?
– И даже это не совсем верно… – Ольга наклонила голову и посмотрела в кружку. Она размышляла, сколько правды можно рассказать и стоит ли вообще начинать. – Скорее, я сбежала. И не спрашивай, от чего. Это… – Она замялась.
– Личное?
– И да, и нет. Личное, но не в том смысле, какой обычно вкладывают в это слово. Понимаешь, я сбежала не от кого-то, а именно от чего-то. – Ольга произнесла эту фразу и тут же пожалела об этом, потому что Бьёрн вдруг нахмурился и странно покосился на нее. – Ну вот, теперь ты сочтешь, что у меня не в порядке с головой… – Она вздохнула и поежилась – то ли от зябкой сырости, то ли от пробежавшего холодком по загривку предчувствия опасности.
– Отнюдь, – тихо проговорил Бьёрн. – Ты даже не представляешь, насколько серьезно мы с Васькой можем отнестись ко многому, что другие сочли бы бредом и безумными фантазиями.
– И все-таки… Я не хотела бы вдаваться в подробности. Извини. – Ольга коротко глянула на него и снова уставилась в кружку.
– У меня и в мыслях не было что-то у тебя выпытывать, – мягко проговорил Бьёрн. – Если захочешь – расскажешь. Но имей в виду: мы – именно те люди, которые готовы принять на веру многие неправдоподобные вещи. У нас есть на то свои причины. – Он помолчал и сменил тему: – Ну а пока я мог бы рассказать свою историю, если тебе интересно.
– Конечно! – Ольга с облегчением улыбнулась и села прямо. – Ты обещал рассказать, как ты сюда попал и почему вас с Васей зовут Чужой и Хищник.
– В общем-то ничего сложного… На первый взгляд. Мой отец – профессор Стокгольмского университета, один из крупнейших в Швеции специалистов в области этнографии. Он уже пять лет как с трудом передвигается, у него неладно с коленями, поэтому выезды на полевые исследования для него затруднительны. А так как мне от образования в области истории и этнографии, как ты понимаешь, было не отвертеться, – Бьёрн комично изобразил скорбь, – то он вырастил из меня ассистента и стал посылать сюда, в Республику Алтай, собирать ему материалы для статей.
– Да, и по-русски ты говоришь очень хорошо, – заметила Ольга. – Хотя и с акцентом, и иногда немного странновато выражаешься, уж извини.
– Так я с детства слышал дома русский и алтайский, – Бьёрн пожал плечами. – Когда ты сын историка и этнографа – специалистов по коренным народам Горного Алтая… А странные выражения… Ну, наверное, это оттого, что в детстве отец учил меня читать по-русски по научным статьям, а мама – по русской классике. Тургенев, как сейчас помню. Чехов. Представляешь? Я еще удивительно нормален при таком-то воспитании…
– Слава богу, хоть не Достоевский, – прыснула Ольга. – Веселое у тебя было детство, представляю… А здесь ты, значит, как бы в ссылке?
– В первый год примерно так и было, не буду отрицать. Но уже во второй раз я поехал сюда по собственной воле. А в этом году отцу вообще не до меня и не до науки – он зимой женился, и его молодая жена ждет ребенка. Поэтому он вынужден временно забросить свои изыскания и теперь вспоминает, каково это – удовлетворять прихоти беременной женщины…
– А твоя мама?..
– Мама умерла, когда мне было восемь лет. А в прошлом году я привез себе из России мачеху. – Бьёрн лукаво глянул на Ольгу. – Здесь, на базе, я познакомился с очаровательной балериной из новосибирского театра и так разрекламировал ей своего родителя, что она потребовала устроить их знакомство. И вот результат, – Бьёрн развел руками, – похоже, я виноват в том, что в России стало на одну неплохую балерину меньше…
– Забавная история, – улыбнулась Ольга. – А в этом году ты зачем сюда приехал? Сбежал от нервной мачехи?
– Нет, в этом году я приехал уже просто потому, что мне здесь нравится. В общем-то, теперь я приезжаю уже не только на лето. Зимой здесь тихо, спокойно. Да и работа над монографией идет намного быстрее в непосредственной близости от объекта исследования.
– А как ты работаешь над монографией здесь, в этой глуши, где не то что интернета – электричества для ноутбука толком нет? – удивилась Ольга.
Бьёрн пожал плечами.
