скачать книгу бесплатно
– Бастард, – кивнула серьезно Агата.
– Сама такая. Зачем обзываешься? – волк насупился и заглянул в опустевшую чашку. – Можно было как-то не так грубо. Например – побочная ветвь на родовом древе.
– Бастардами королевских ублюдков кличут, серость ты хвостатая, – снисходительно пояснила Агата. – Ты продолжай, продолжай. Хотя я и так все поняла. Хотел тебя батя наследником назвать, невесту тебе нашел, а ты, гад блохастый, с другой целовался на сеновале.
– Под лестницей. И вот еще, я сам себе невесту нашел, обошелся без помощи старших.
– Не суть важно. Целовался?
– Ага, – и волк мечтательно улыбнулся.
– Тебя застукала невеста и прокляла…
– Зелья антиоборотневого налила, коза. Я обернулся, а обратно – никак.
– Ну ты ее хоть сожрал?
– Я не людоед! – возмутился Рудик. – Хотя ты права. Надо было сожрать курву. Или хоть за задницу куснуть пару раз. Было бы, хоть что вспомнить.
Агата расхохоталась. Парень был очень забавный.
– Это мне потом бабка Алена рассказала, чью внучку я в невесты себе сговорил между делом, эх… прав был отец, головой было думать мне нужно. А не… да. Но эта ведьма сказала, что средство обернуться есть.
– Да, я уже слышала. Укусить и поиметь. Или поиметь и укусить. Но я ведь прекрасно расколдовала тебя простейшим заклинанием. Что ж ты, убогенький, к магам-то не пошел? Вон этот, – Агата повертела в руках фиолетовый камушек, который так и не решилась надеть на шею. – Очень даже маг. Сильный.
– Не любят нас маги, – сумрачно вздохнул волк. – К тому же я пытался. Не к этому Луру, конечно. Этот расколдует, как же. Догонит и еще пару раз “расколдует”. Нет уж, ученый уж я. Так, к одному старичку. В общем, древний он был уже, я не виноват!
– Помер? – догадалась Агата.
– Я его не тронул даже! Просто спросил.
Агата залилась смехом, аж закашлялась. Нет, с чайком явно что-то нечисто было, ужасно интересно, что там за травки? Судя по запаху, все нормально, все знакомое. Липовый цвет, корень мать-и-мачехи, зверобой и прочие обычности. Отчего ж ее так развезло?
Голова кружилась, руки и ноги отяжелели. Глаза закрывались сами собой. Не хватало еще на столе уснуть – это в комнате-то, где есть самая настоящая кровать! Правда, в этой кровати волк валялся. Шерстяной и с грязными лапами. Подушку слюной поди закапал. Эх! Но все равно – лучше кровать, чем пол или стол. С трудом поднялась, добрела до кровати и упала на ней плашмя.
Волк озадаченно посмотрел на свою собеседницу, понюхал с опаской чай, потом прищурился весело. Уснула? На кровати? Так они вполне поместятся там вдвоем! Тем более, Агата призналась, что она вовсе не невинная девица, а он – парень хоть куда. Вряд ли она будет против. Осторожно откатил ее в середину кровати, перевернул на спину, потянул кверху полы рубахи… и отлетел в сторону от мощного удара в живот. Даже крепко спящая, Агата инстинктивно защищала свои личные границы. Тигрица.
Отдышавшись, Рудольф попытался было снова забраться к ней на постель, но был безжалостно вытолкан ногами. Черт знает что такое, что она себе позволяет, эта баронесса Гессер? И какой же у нее сильный, прицельный удар, мда.
Не женщина – тролль какой-то.
7. Оруже-уносец
Проклятый волк ее все же обокрал! Нельзя было ему доверять! Опоил, обокрал, что там еще в списке его преступлений имеется?
Одежда в полном порядке, хвала Всевышнему. Подвеска мага лежала на столе нетронутая. Корзинка, что должна была быть доставлена к престарелой Василисе Премудрой, тоже на месте. А вот топора нет, и нож исчез. Нож ладно – тупой оказался, как тот волк, годился только прохожим показывать подозрительным да кору для костра отковыривать. А топор реально жалко, где ей в лесу теперь оружие раздобыть? И последний каравай хлеба, паразит, уволок, оставив девушку умирать голодной смертью. А между прочим, это для мельника! Кстати, зачем мельнику хлеб? У него же муки навалом, сам напечет, наверное.
Вот и спасай после этого всяких проходимцев!
Умывшись водой из деревянного ведра, Агата наскоро собралась в путь. Теперь ей стоило двигаться быстрее – ага, голодной и безоружной. Ну попадись ей только этот… оружейный вор! Больше не пощадит. Голову оторвет и выбросит. Настроение было отвратительное, хотя солнце светило ярко и весело, лес приветливо шелестел зелеными листочками, цокали и кидались шишками белки. Пару раз на тропинку перед ней выскочил жирный заяц, поглядел на нее презрительно и высокомерно, пошевелил нагло ушами и упрыгал в кусты. Подобную дерзость Агата стерпеть не смогла, звереныш явно имел склонность к суициду. А это, между прочим, болезнь, которая никак не должна передаться потомкам. Словом, третий раз стал для зайца фатальным. Пищевая цепочка оказалась короткой: травка – зайчик – тигриные когти.
Полегчало. Теперь уже Агата радостно насвистывала, а будущий ужин смирно лежал в потяжелевшем лукошке рядом с несколькими боровиками.
К искомой речке Агата вышла к вечеру, усталая, потная и донельзя довольная собой. До мельницы было еще шагать и шагать – все же график передвижения здорово сбился (спасибо Рудику и бабке Премудрой), поэтому девушка решила сделать небольшой привал. Перекусить, искупаться, а затем – очередной марш-бросок к месту ночевки.
Легко и быстро развела костер, недовольно оглядела зайца и поморщилась. Ножик бы… Но за неимением оного пришлось действовать когтями. Чтобы не перемазаться в крови, разделась до белья. Вынула шнурок из ботинка, сняла шкуру чулком, выпотрошила, одним взмахом когтя разрубила увесистую тушку поперек. Голова улетела в кусты. Два крупных куска мяса на заточенной кое-как когтем палке повисли над ровным огнем. Красота! Молодец, полосатая.
Ощущение чужого пристального взгляда не покидало Агату на протяжении всего процесса, а знакомый уже запах не оставлял ни малейшего сомнения, относительно личности любопытного, пялившегося так нагло на нее из кустов. Вот даже интересно, насколько этого несчастного хватит? Выйдет или не выйдет? Подумала немного, хитро прищурилась – и разделась догола. Не купаться же ей в белье? Запасного у неё нет. Повесила трусы и спортивный топ на ближайший куст, тронула пальцами ноги воду: довольно тёплая. Повезло ей, что сейчас лето. Зимой было бы купаться куда менее приятно. Закрутила тяжелые светлые волосы в пучок на затылке и медленно пошла на глубину, ежась и вздрагивая. Воды тигрица, разумеется, не боялась, впрочем, обычно предпочитала солнечные ванны. Но в солнечных лучах пот и кровь не отмоешь. Некоторых ее друзей из воды было невозможно вытащить, вон, Гвидонис и Элька Лефлог имели в активе даже сущность косатки, а Агата особого удовольствия от купания никогда не испытывала, быстро смыла с себя пот и выскочила на берег, стуча зубами. Пожалуй, температуру воды в реке она переоценила. Одежда ее была нетронута, и это радовало.
Рядом с костром лежало несколько небольших поленьев, ее топор и нож – остро наточенные. Ух ты, какой вежливый морф ей попался: не только оружие вернул, но ещё и в порядок привел. Пожалуй, она не будет откусывать ему голову. Не сегодня.
Выйдет, или так и будет в кустах сидеть? Ну и пусть сидит, заяц маленький, на двоих не хватит.
Уже темнело. Мельницу она видела, та была уже недалеко. Что там бабка говорила? Мельнику дать каравай (которого больше нет), переночевать, потом брод искать? Ну-ну. Переночевать уже страсть как хотелось, особенно после сытного обед-ужина. На мельнице хоть крыша над головой будет, да от комарья местного, будто взбесившегося к ночи, спасение. Так что, делать нечего: ноги в берцы и в путь-дорогу. На ходу обгладывая жесткую ножку зайца, Агата снова пустилась в путь. А волк так и не выполз, видимо, стыдно ему. Хотя взгляд невольного спутника она ощущала остро и постоянно.
Мельница Агате отчего-то не понравилась категорически.
Во-первых, никаким мельником тут и не пахло. Возможно, он тут жил – очень давно, в далекой бабкиной молодости. Но сейчас строение было явно необитаемым.
А во-вторых… Есть в заброшенных зданиях какая-то потусторонность, холодность, запах тлена и неуютности. Она обследовала каждый уголок мельницы, убеждаясь в полной безопасности в целом крепкой еще постройки. Крыша тут была почти целая, если дождь не пойдет (а им и не пахло) – то вполне можно ночевать. Верхний этаж и чердак выглядели совершенно запущенными. Лестница туда грозила провалиться под ногами. Жерновов, понятно, не было: ушлый народец даже каменные утащил. Агата их понимала – в хозяйстве все сгодится. Но как, помилуйте? Ка-а-ак снять и упереть, мельницу не разрушив? Хотела бы она это чудо своими глазами увидеть. В зубах волокли, не иначе.
Не было вроде и крыс, во всяком случае – ими не пахло, да и откуда взяться тут живности, если из еды только залетные путники и появлялись? Зато посередине первого этажа навалены старые мешки из рогожки, а поверх них – несколько истертых овечьих шкур. Видимо, ночевали тут нередко.
Странно только – почему в середине? У стенки вроде бы удобнее. Оттащила импровизированное ложе к стене и обнаружила увесистый мешочек. Неужто клад? Заглянула, покачала головой. Соль. Вещь, безусловно, ценная, нужная, но зачем тут целый мешок? На вскидку – килограммов пять. Наверное, дорогая находка. Мысленно поблагодарила позаботившихся о “ближнем” неведомых добряках – жареный заяц был неплох, но с солью все однозначно вкуснее. Немного отсыпала себе в корзинку, пожертвовав найденным в кармане пакетиком с бумажными носовыми платочками.
Еды у нее больше не было, и Агата с глубоким сожалением растянулась на шкурах, глядя в темный потолок. Несмотря на усталость, сон не шел. Невольно прислушивалась: всю дорогу оруже-уносец шел за ней, она чувствовала его и отчетливо слышала. По кустам, прячась в траве, где-то позади, на глаза ей не показываясь. Не то охранял, не то просто следил. Но уже сам факт, что топор и нож были в руках у нее, тигрицу весьма успокаивал.
А теперь он где? Караулит у входа? Так холодно там и, наверное, опасно. А здесь, внутри – тихо и ни одна пакость над ухом не жужжит, скорее всего, потому что тут сухо и безлюдно. Но вообще – Агату вдруг начало смущать отсутствие внутри мельницы живности. Ни ласточек, которые любят селиться под крышами, ни муравьев, ни мышей. Даже комаров – и тех не было. Только она, Агата, и звук ее дыхания в темноте, что вдруг начал пугать даже ее саму.
А потом со стороны реки послышались странные звуки. Пение? Так себе мотивчик, уныленький, и голоса вот совсем не оперные. Деревенская самодеятельность. Успев это подумать, тигрица аж подскочила от неожиданности, топор схватила и вылетела наружу.
А вот и приятель ее хвостатый нашелся. С шальной улыбкой и совершенно пьяными глазами он стоял по колено в воде (к счастью, уже одетый, не в простыне, как она опасалась), а вокруг него кружились абсолютно обнаженные и весьма приятной наружности юные дамы.
– Ишь, проститутки, – пробормотала Агата, поудобнее перехватывая топор. – Я не для того мальчишку спасала от патруля, чтобы вы его тут утопили.
Прислушалась: какая “чудесная” песенка!
– Ты прекрасней всех на свете,
Будь же нашим в эту ночь,
Приласкаться, обогреться
Мы с тобой совсем не прочь.
Подходи скорей поближе,
Вместе песню допоем…
– Оставайся мальчик с нами, будешь нашим королем, – радостно закончила Агата и взмахнула топором. – А ну разошлись, кур-р-рвы, это мой мальчик, я его первая нашла!
Русалки (а кто ж еще это мог быть?) изумленно уставились на соперницу, переглянулись и улыбнулись как-то даже похабно.
– Ах, красивая девица,
Нам в глаза ты погляди,
Что ж не хочешь ты делиться?
В хоровод же к нам иди.
Жадничать, сестрица, стыдно,
Хватит мальчика на всех…
Агата наморщила лоб, пытаясь вспомнить какую-нибудь подходящую моменту песню, но в голове вертелось что-то совершенно глупое, вроде “Арлекино, Арлекино, есть одна награда – смех”
Расстроилась, снова взмахнула топором от обиды. Нет, не бывать ей певицей, придется брать чистой харизмой!
Красивые голые девушки (нет, реально красивые, Агата таких встречала только среди бессмертных иных) в количестве четырех штук в ответ клацнули внезапно заострившимися зубами, прекратив свой концерт, а тупоголовый Рудольф распахнул руки и совершенно по-бараньи проблеял:
– Красавицы, куда же вы? Не слушайте эту ревнивую вековуху, она вам просто завидует! Я весь ваш, девоньки, предадимся же греху и разврату уже наконец-то!
Агата хмыкнула и шагнула вперед с угрожающим видом. А девки, вдруг сообразив, что на их добычу незнакомая им баба претендует всерьез, заверещали и бросились на парня, хватая его за руки да за рубашку и роняя прямо в воду. Лицом вниз. Никак все же решили утопить. Две русалки всеми своими прекрасными телесами навалились на несчастного Рудика, утягивая его в омут, а две, злобно зашипев и съежившись, поползли на Агату, выставив колючие длинные пальцы. На глазах преображались. Длинные густые волосы поредели и поседели, кожа стала тошнотворного бледно-зеленого цвета, огромные глаза, опушенные ресницами, превратились в щелки. Но самое главное – на месте рта у них появились жадные пасти с острыми и тонкими, как иголки, зубами. Вот как, оказалось и у этих хвостатых есть “боевая” ипостась! Век живи – век учись, как говаривал ей мудрый папа.
– Фу, некрасивые, – сказала Агата. – И вообще я тоже умею когти отращивать. Так не отдадите мне мальчика? Ну, сами виноваты. Рудик, фас! В смысле – МУТАБОР!
О, какое чудесное она знает заклинание, вы только поглядите! Там, где за миг до этого булькал парень, вдруг вода забурлила, зашумела – и выскочил на поверхность совершенно замечательный волк: огромный, красивый, сильный и очень-очень сердитый.
Насчет красивого она, впрочем, погорячилась. Быстро намокшая шерсть облепила худое длиннолапое тело, делая волка похожим на гиену-переростка. И сердился он, кажется, отнюдь не на русалок.
– Мама, – ойкнула Агата, бодро разворачиваясь и устремляясь к берегу.
– Леший его задери, – сказали русалки, ловко прыгая в разные стороны, как те лягушки.
– Р-р-р, – выразительно прорычал волк, клацая белоснежными зубами и кидаясь прямо на Агату.
– Вот дурак, – взвыла девушка, с трудом уворачиваясь от клацающей в районе ее пятой точки пасти. Нет, эта тварь была явно к ней неравнодушна! – Сидеть! Лежать!
К ее огромному удивлению волк, выскочивший следом за ней на берег, послушно плюхнулся на тощий мокрый зад и попытался даже вильнуть хвостом. Смотрел ей в глаза преданно и грустно.
– Мутабор, – вздохнула Агата.
– Твою ж за ногу об забор и три раза нещадно! Я одежду с таким трудом укра… добыл! А теперь что? Уплыла одежонка-то, вместе с русалками!
А теперь перед ней вновь сидел совершенно голый, мокрый и очень несчастный Рудольф.
8. Самое желанное
Что ж, теперь-то она его не отпустит. Вдвоем ночевать на мельнице не страшно вовсе, так Агата своему новому приятелю и заявила. Предупредила только:
– Будешь приставать – руки вырву и обратно воткну. Как придется и куда ни попадя.
– Я с незнакомыми баба… в смысле, прекрасными девами не сплю, – заявил морф. – Между прочим, ты так и не представилась. Или мне тебя, любезнейшая, звать баронессой Гессер? А может и вовсе – хозяйкой? Раз уж ты нарекла меня оруженосцем.
– Госпожой зови, – хмыкнула девушка. – Можно – госпожой Агатой. Кстати, а давай ты в зверином обличье спать будешь, а? Там ты хотя бы не совсем голый.
– И упустить возможность ночью прижиматься к тебе всем своим прекрасным юным телом? – картинно возмутился Рудольф. – Ну уж нет! И вообще… знаешь, я столько лет был зверем, что не совсем еще управляю своими инстинктами. Мало ли, покусаю с голодухи.
Тут он, конечно, лукавил. В волчьем обличье, как и любой морф, он соображал совершенно так же, как и в человеческом. А вот в том, что покусает – не врал нисколечко. У Агаты была отменная задница. И вообще все, что надо для разгула фантазии юноши, было на месте. А потому его молодой и вполне здоровый организм реагировал на девушку очень бурно и совершенно однозначно. Пришлось выпросить у нее штаны, клятвенно пообещав вернуть утром. Вот выспится и непременно раздобудет себе одежду. А пока – нет, он, конечно, может и так. Сверкая, как говорится, красотой своей несказанной.
– Ой, заткнись и прикрой свою красоту сверкающую, – покраснела наконец Агата (о, а он думал, что такая дева, как она, и вовсе краснеть не умеет) и стащила с себя страшенные башмаки и богомерзкие штаны, швыряя прямо ему в лицо.
Надевал он их все же отвернувшись, радуясь, что задница у него тоже ничего такая, даром что волосатая, как у всех оборотней. Так и улеглись на шкуры – она в одной рубашке да с голыми ногами, а он – в одних лишь ее штанах.
– Слушай, а тебе не страшно на мельнице ночевать? – гулким шепотом спросил Рудольф.
– Ты снова решил ко мне приставать? – удивленно зевнула Агата. – Руки вырву. И это… яйцен клац-клац.
– Какая ты неромантичная. Мне, конечно, лестно, что ты обо мне думаешь в таком вот свете, но я, вообще, не это имел в виду. Мельница ж, да еще и заброшенная – самое место для нечисти. Я бы вот нисколько не отказался сейчас от мела или хотя бы от соли.
– Соли? – насторожилась тигрица. – А зачем соль?
– Круг сделать. Постель на середину вытащить и солью круг нарисовать. Самое оно.
Агата вздрогнула невольно. Соль, постель посередине… Может быть, местному жителю виднее?
– Тут есть целый мешок этой соли, – нехотя призналась она.
– Где? Дай сюда! Ну и что ты валяешься? Давай постель перенесем!
Ворча и злясь, Агата тем не менее Рудольфа послушалась. Шкуры были перенесены обратно, а потом парень, то и дело подтягивая сползающие с узких бедер штаны, принялся рассыпать драгоценный продукт почти даже ровным кругом. Агата только головой качала: выдумщик какой! Все это – сказки для простачков. Она бы прекрасно справилась со всеми чертями и русалками с помощью магии, топора и такой-то матери. Вытянулась на мягких шкурах, закрыла глаза… Через пару минут рядом с ней опустился и Рудольф. Заглянул крепко спящей девушке в лицо, протянул было руку к ее груди, но быстро передумал, вспомнив, как Агата его с кровати, даже не просыпаясь, выкидывала. Нет уж, он предпочитает находиться внутри круга. Достаточно с него сегодня приключений. Хотя русалки были красивые. Если бы Агата не помешала, он бы прекрасно с ними развлекся.
***
Она спала или дремала? Трудно было ответить себе на вопрос. Сознание вязло в этом душном сне, как в патоке летняя муха.
Где она? Почему так темно? Открыла глаза, в щели крыши падал лунный свет, прокладывая дорожки на полу, странно отражаясь на стенах. Стало вдруг холодно – очень, до зубовного скрежета. Рядом сопел носом волк.
Она вдруг ощутила чье-то присутствие всей кожей.
Оглянулась, рывком села, рефлекторно оборачиваясь. Когтистая лапа сомкнулась на шкурах.
Чуть позади виднелась рослая мужская фигура. Очень тихо она стояла, будто бы затаясь. Агата бы даже во сне узнала этот разворот плеч, чуть сутулый, и позу его характерную, насмешливую, даже подчеркнуто: руки в карманы, плечи сгорблены. Почему? Зачем и откуда?
Он пришел за ней, нашел, прорвался через все межмировые пространства! Значит… искал? Значит, нужна ему? Не оставил, не бросил, пришел! Эти мысли обрушились прямо на голову, словно увесистые камни на горную дорогу с крутого склона. Тяжело и громко. Отчего же нет радости? Почему она не визжит от восторга, не прыгает прямо на шею любимому?
– Паша? Ты пришел за мной, ты нашел?
