скачать книгу бесплатно
Никто бы не удивился появлению соседки в пижаме воскресным ранним утром. Катя с Христиной с детства росли вместе, и матери обеих девушек относились к ним как к собственным дочерям.
Катя немедленно прошмыгнула в открытую дверь и, небрежно поздоровавшись, помчалась в спальню подруги.
– Ну как? – кинулась она на кровать рядом с Христиной.
– Что как? – зевнула подруга, еле продирая заспанные глаза.
– Как всё прошло? – любопытство так и распирало Катю.
– Как прошло? – загадочно повторила Христина и таинственно улыбнулась. – Даже не знаю, стоит ли рассказывать. Тебе ещё нет восемнадцати.
– Рассказывай, рассказывай! – заверещала Катя, игриво тормоша Христину за плечо. – Вы целовались?
– Ага, – согласилась Христина, поджав свои алые пухлые губки.
– А дальше что?
– Дальше?
– Да, после того как вы поцеловались, – Катя раскрыла рот в нетерпении и напомнила Христине ожидающую команды хозяина собаку.
– А дальше ничего, – заявила Христина. – Я думала, что мы будем всю ночь целоваться, а он стал руки распускать, под юбку полез. Я его треснула хорошенько и ушла.
– И это всё? – Катя была разочарована. Она хотела услышать историю любви: как он шептал ей на ушко красивые слова, признавался в своих чувствах, как они клялись друг другу в верности, а получила совсем другое.
– Всё, – подтвердила тоже расстроенная Христина. – Это был не мой принц.
– А я-то уже надеялась, что хоть у тебя вечер удастся.
– Не переживай, мы обязательно встретим своих единственных, – ласково погладила Христина русые волосы подруги, – и обязательно одновременно. Мы будем очень счастливы.
– Ты в это веришь?
– Конечно, мы же вон какие красавицы, – Христина ласково улыбнулась. – Кто-то на нас да клюнет.
– Ты так говоришь, словно мы никому не нужны.
– Нет, я точно знаю, что скоро встречу того, кого полюблю всем сердцем, и пойду за ним на край света, – и Христина взглянула в окно, устремляя взгляд куда-то в даль, будто пророчество произнесла.
Катя с восторгом на неё смотрела. А ведь и её должна где-то ждать вторая половинка. Принц, как любит говорить Христина. Где же он, тот самый принц? Где же эта настоящая любовь, о которой так загадочно твердила старшая подруга? Она так ждёт её, так ждёт. Вот и Кате тоже хотелось этой любви, хоть немножечко.
Так девчонки просидели до полудня. Обнявшись на кровати, как две неразлучные сестры, плакали, смеялись, делились сокровенными девичьими тайнами, радостями и разочарованиями, мечтали о том самом, единственном.
Лето шло своим ходом, и жара усиливалась. Каждый день подруги ходили купаться на берег реки. Симон больше не появлялся в их компании. Катя иногда о нём думала, кусала губы пристыженно, вспоминая, каких глупостей сгоряча наговорила школьному другу, но солнышко и плеск воды быстро отвлекали её от этих мыслей, не свойственных семнадцатилетней девушке, беззаботно резвящейся в тёплой речной прохладе.
Однако, вернувшись домой, девушки всё чаще замечали во дворе сборы взрослых, которые о чём-то горячо спорили и шептались.
– Мама, что вы там постоянно обсуждаете? – влетела на кухню Катя и быстро схватила с тарелки на обеденном столе спелый, первый в этом году сочный персик.
Мать Кати, пожилая женщина, поседевшая не столько от возраста, сколько от пережитых в гражданскую войну потрясений, грустно взглянула на дочь.
– До нас доходят тревожные слухи. Говорят, немцы собираются воевать с Советским Союзом.
– Не может быть, у нас же вроде мир с ними, – Катя лёгким движением уселась на деревянный стул подле стола и вульгарно закинула ноги на стол. Её мать, Вероника Николаевна Астахова, очень не любила, когда единственная дочь так неприлично себя вела, но сейчас никак не отреагировала на её поступок. Видимо, дело действительно было серьёзным.
– В этом мире всё может быть, Катюша, – лишь грустно заметила она. – Я такого с твоим отцом за свою жизнь навидалась, что и не передать.
– Ты это о революции? – поинтересовалась дочка. – Вы с папой никогда не рассказывали о вашей жизни в те годы, рассказала бы.
Мать горько хмыкнула.
– Нечего рассказывать, ничего хорошего там не было.
– Правда? А почему нас всё время в школе учили тому, какое это великое дело, какое это важное достижение советского народа?
– Вот в школах пусть и учат молодёжь по учебникам, что такое революция, а в жизни ничего этого не надо.
Катя безразлично куснула персик, и по её мягким нежным губам потёк сладкий сок. Она не придавала никакого значения материнской тревоге и рассказам о революции. Просто так спросила, для виду. Ей на самом деле и учебников хватает, где на всех страницах рассказывалось о героических подвигах простых работников и великих делах великого вождя народа Ленина. Было действительно интересно читать, как простые работники заводов брались за молоты и шли за правду на врага. Катя выросла уже в благополучное время, ни в чём не нуждалась, жила в центре большого города, наслаждаясь жизнью. Она понятия не имела, за что боролись те рабочие, но искренне им сочувствовала, мысленно вставая с ними плечом к плечу за правду и равенство.
– Ты лучше не гуляй допоздна, а давай вещи собирай, – закончила свою мысль Вероника Николаевна, не замечая, что дочка витает в облаках.
– Какие вещи? – подпрыгнула Катя как ужаленная, очнувшись.
– Такие. Свои вещи, мы сейчас вдвоём, без отца, будет трудно весь скарб увезти.
– Но я никуда не собираюсь его увозить! – изумилась Катя.
– Ты не понимаешь, – Вероника Николаевна подсела к дочери и взяла её руки в свои. – Если слухи – правда, то нам следует уехать как можно раньше. Мы на рубеже, рядом граница с Румынией, которая давно зарится на наши земли. Врагам только реку пересечь, и всё, они будут у нас дома.
– Мама, ты собираешь глупые слухи, – выдернула свои руки Катя и недовольно вскочила со стула.
– Почему глупые? Вон даже евреи – родители твоего школьного друга Симона, и те вещи собирают. Соседка Хвольницкая видела, как они ночью в землю мешки закапывают, явно добро нажитое прячут. Неспроста это, дочка, неспроста, – и мать заговорщицки покачала головой.
– Нашла на кого смотреть, – презрительно хмыкнула девушка. – Евреи постоянно что-то прячут да утаивают.
– Пусть так, но не только евреи себя странно ведут. Соседи поговаривают, что торговец колбасой с улицы Красной собрал свои вещи ещё три дня назад и уехал куда-то. С тех пор никого из его семьи не видно, а дом пустой стоит, словно там никто не жил. Вот скажи, почему он уехал? Зачем увёз весь скарб и свою семью?
Катя слушала маму, всё больше раздражаясь. Доводы матери не показались ей убедительными. Молдавия была пограничной республикой. В Кишинёв постоянно прибывали приезжие, каждый день отсюда кто-то уезжал. Мать её ходит по соседям и собирает глупости.
– Послушай меня, доченька, сердце чует, надо уезжать. Подадимся на Москву до родни. Там у меня сестра осталась, да у отца твоего два брата. Приютят, не останемся на улице. Это лучше, чем здесь, когда война в любой момент может начаться.
– Мама, перестань, никакой войны не будет. Советский Союз – сильная страна, немцы будут полными дураками, если на нас полезут. У них и в Европе дел невпроворот, никак Англию не захватят. И вообще, зачем об этом думать? Где немцы и где мы?
– Может быть, ты и права, но лучше от греха подальше уехать.
– Я никуда не поеду, – твёрдо сказала Катя. – Мне нравится Кишинёв, не хочу в твою холодную Москву к родне, которую ни разу в жизни не видела. Не хочу оставлять Христину.
– А мы Христину с собой возьмём, – ухватилась мама за единственный шанс. – Моя родня всех приютит.
Катя призадумалась. Раз Христина тоже поедет, это меняет дело. Стоит обсудить это с подругой. Она вышла из кухни, не говоря матери ни слова.
Привычно выскочив на лестничную площадку и очутившись в квартире Христины, она вся в слезах бросилась к подруге в объятия.
– Христина, мама хочет увезти меня отсюда, а я без тебя не поеду, не поеду! – Катя надула губки, как ребёнок. – Только если ты с нами поедешь, только тогда.
– Да успокойся, о чём ты? – оторвала Христина свою младшую подругу от груди.
– Да о немцах! Мама говорит, они напасть на нас собираются.
– А, я это тоже от своих слышала. Наши разведчики донесли, что армия на границе собирается.
– Так это правда? – Катя удивилась, словно её мама ей ничего такого только что не говорила.
– Может быть, и правда, – Христина тяжело села на кровать.
– И что ты думаешь делать? – Катя уселась рядом, внимательно ловя каждое слово подруги.
– Что делать? Если придут, воевать с ними пойду, – бойко топнула ногой Христина, а её чёрные глаза загорелись праведным огнём.
Катя с восхищением посмотрела на подругу. Какая она смелая, решительная, как она её любит!
– А моя мама хочет уехать в Москву к родне и тебя с нами зовёт. Может, поедем?
– Нет, Катя, я никуда не уеду, – убеждённо ответила Христина. – Я родилась здесь, Молдавия – моя родина, и для меня честь защищать свой дом.
Катя поразилась таким словам. Ведь для неё Молдавия тоже была родиной, пусть только для неё, не для родителей, но всё самое дорогое было здесь, в её горячо любимом Кишинёве.
– Тогда и я пойду воевать, – тихо сказала Катя. – Куда ты, туда и я.
И она преданно посмотрела на свою подругу.
– Куда ты, туда и я, – Христина протянула ей мизинец.
– Куда ты, туда и я, – Катя протянула ей навстречу свой.
И девичья клятва была скреплена сплетением мизинцев. Но для двух девушек это было больше, чем детский ритуал, это было соединение двух сердец в едином решении всегда быть вместе, чтобы ни случилось.
Когда родители Христины узнали о решении их дочери остаться в Кишинёве, то задали ей такую взбучку, что даже Катя умоляла подругу уехать всем вместе. Но Христина была непреклонна. Она была дочерью своего народа, гордая, горячая кровь кипела в ней. И в своей решимости девушка шла до конца. Родители сдались и продолжали жить обычной жизнью в Кишинёве. Матери Кати, Веронике Николаевне, тоже пришлось заново раскладывать свой скарб. Катя наотрез отказалась уезжать без Христины. И её матери ничего не оставалось, как тихо сидеть у себя в уголочке и плакать.
– Ты не знаешь, что такое война, не знаешь, и Христина не знает, – качала она головой, пытаясь уговорить дочку уехать.
Катя смотрела на неё, и её сердце сжималось от жалости к маме. Она была готова согласиться на отъезд, но не могла уехать без Христины. Подруга была для неё всем: сестрой, старшей наставницей, путеводной звездой. Катя не могла её оставить, особенно после клятвы следовать друг за другом.
А мать плакала да причитала:
– Ты у меня одна, убьют же маленькую, не пощадят!
Слова матери больно терзали душу. После потери мужа её мама действительно осталась одна. В Кишинёве у неё не было родни, всей её жизнью был отец Кати. И когда тот ушёл в мир иной, одна только Катя и поддерживала жизнь в Веронике Николаевне. Катя знала об этом, поэтому вместе с матерью страдала всем сердцем. Но как оставить Христину, ведь именно старшая подруга поддержала Катю, когда отец умер. Подруга днём и ночью была рядом, заботилась, согревала в своих объятиях по ночам, когда Кате снились кошмары. Ближе Христины у неё никого тогда не было. Мама – Христина – Катя, замкнутый треугольник. Что же делать? Кате предстоял трудный выбор: или оставить мать, или Христину.
Христина твердила, что пойдёт воевать с немцами, что много их уничтожит, пусть только сунутся к ней домой, а Катя невольно упрекала себя за трусость. Именно так она воспринимала свою неуверенность и желание сопровождать маму в Москву. Глядя на задор Христины, Катя невольно заражалась патриотическими настроениями. И сердилась на себя за одолевающие сердце сомнения.
***
А лето тем временем набирало свои обороты. Июнь уже перевалил за половину. Деньки стояли жаркие. Молодёжь беззаботно купалась в реке, стрекотали цикады на деревьях. Ночи стояли тёплые, лунные, было даже видно Млечный Путь. По выходным во всех скверах всё так же работали танцплощадки, и все отплясывали джаз пуще прежнего, словно не верили, не желали верить, что где-то там, за рекой, собирается грозовая туча.
22 июня 1941 года глубокой ночью Христина и Катя лежали в своих постелях. Было воскресенье. Вчера они славно наплясались на танцплощадке в сквере и теперь спали крепким сном, «без задних ног», как говорят в народе. Ночь выдалась жаркая, все окна были распахнуты. На улице стояла мёртвая тишина, не стрекотали цикады, не пели птицы, словно притаились в ожидании чего-то неведомого. Вдруг раздался оглушительный гул, грохот, вся земля словно содрогнулась. Все проснулись.
– Что это? – ошеломлённая Катя подскочила на кровати.
– Война, война! – закричала Вероника Николаевна, вбегая в спальню дочери.
Словно безумная, она схватила дочь за руку и потащила за собой из постели. Катя не сопротивлялась, она бежала за матерью, как в полусне. Где-то что-то постоянно громыхало и свистело, бабахало. Стёкла в окнах постоянно угрожающе дребезжали. А мать всё время тащила Катю за руку. Вот они уже бегут по лестничной площадке. Все соседи повыскакивали из квартир, в чём спали, кто-то выбежал вообще нагишом. И вся эта масса соседей слилась в один неистовый людской поток, кричащий, орущий, стонущий, зовущий своих родных. Все устремились вниз по одной-единственной лестничной площадке. Катю сдавили со всех сторон. Вероника Николаевна крепко, как могла, держала дочь за руку, но толпа бегущих соседей всё-таки их разлучила. И тут раздался оглушительный взрыв. Людской поток швырнуло к перилам, а стёкла с дребезгом вылетели из окон, осыпав пригнувшихся мелкой острой крошкой. Люди завизжали, закричали. Катя закрыла уши, оглушённая внезапным взрывом. Всё происходило словно во сне. Людской поток потащил её вниз по лестнице. Она даже не шевелила ногами, а что-то несло её вниз. И снова оглушительный взрыв, снова крики. Катя тоже закричала, ей было безумно страшно. Мама, где её мама?
Толпа вынесла её на улицу. Стиснутая со всех сторон на узкой лестнице дома, Катя наконец-то вдохнула свежий воздух. Все вокруг с визгом мчались кто куда, вокруг что-то свистело и бабахало.
– Мама, мама! – сквозь слёзы кричала Катя. Она была, как беспомощный котёнок, посреди этой глубокой ночи, брошенная всеми.
Вдруг кто-то крепко схватил её за руку.
– Катя, бежим! – крикнула ей в ухо мать и потянула за собой.
Сердце девушки подпрыгнуло от счастья. Она не одна, мама рядом, она жива! И две женщины побежали куда глаза глядят, подальше от этих оглушительных звуков.
Катя даже не оглядывалась на свой дом, ужас и паника несли её вперёд за матерью. Вероника Николаевна уверенно тащила дочь за собой, словно знала, что делает. Они прибежали к небольшому продуктовому магазинчику.
– Быстрее, быстрее! – кричал им хозяин магазина.
Две женщины залетели внутрь. Хозяин открыл крышку в полу и скомандовал:
– Бегом вниз!
Они чуть ли не прыгнули в открывшуюся яму. Это был подвал, надежное сооружение с очень прочными стенами, где хранились всевозможные продукты и товары. Здесь уже находились несколько семей, прятавшихся от бомбёжки. Катя впервые слышала звуки разрывающихся бомб. Её сердце выпрыгивало от страха, грозясь разорваться при каждом новом взрыве. Хотя здесь, в подвале, взрывы были менее слышны, потолок каждый раз сотрясался, словно грозился обрушиться на укрывшихся людей. Люди прижимались друг к другу, словно котята, беззащитные перед новой страшной угрозой.
Для Кати эта ночь стала сплошным кошмаром. Уткнувшись в грудь матери, она нервно вздрагивала при каждом взрыве. А Вероника Николаевна крепко-крепко сжимала дочь в своих объятиях. Ни один мускул не дрогнул на её лице, только брови нахмурились, а взгляд был полон решимости. И для Кати мама сейчас стала единственным островком спасения, её ангелом-хранителем. Какая же она была глупая, когда не соглашалась на отъезд в Москву, как же она сейчас жалела, что не послушалась тогда, не уехала!
Наступило утро. Громыхавшие всю ночь взрывы утихли. И люди стали потихоньку покидать свои убежищ. Вероника Николаевна вместе с дочерью тоже выбрались на улицу. Катя не узнала свой город. Кишинёв, прежде прекрасный, цветущий, сейчас лежал в руинах. Повсюду виднелись обломки полуразрушенных зданий. Катя не могла поверить своим глазам. Какая сила сделала такое с её любимым городом! Словно ураган налетел и разметал всё вокруг.
– Некогда смотреть, нам надо как можно скорее убираться отсюда, – и Вероника Николаевна уверенно потянула дочь за собой прочь из развалин. А Катя огромными глазами смотрела на свой город, точнее, на то, что от него осталось. Она не могла поверить в происходящее. Она в кошмарном сне, это не может быть правдой. Но твёрдая рука матери постоянно напоминала ей, что нужно торопиться.
Катя полностью подчинялась своей матери: куда Вероника Николаевна, туда и она. От её матери сейчас исходила такая незнакомая прежде сила, что девушка невольно восхищалась её хладнокровием. Катя семенила за ней, словно послушный щенок за хозяином. Она во всём на неё полагалась.
Мать ненадолго остановилась и переговорила о чём-то с пробегавшим мимо мужчиной.
– Так, – повернулась Вероника Николаевна к дочери после пары слов с незнакомцем, – вокзал разрушен, железное полотно тоже. Немцы знают, куда бить. По самым важным объектам, – она словно разговаривала сама с собой. – Пойдём в пункты эвакуации.
И Вероника Николаевна решительно оторвала кусок ткани от подола своей юбки и крепко скрепила узлом свою руку с рукой дочери. Катя удивлённо на неё посмотрела.
– Чтобы не потерялась, – произнесла мать, потянув дочку за собой.
