скачать книгу бесплатно
Я снова думаю о своей учебе в Академии полиции в Нью-Йорке и очень надеюсь, что она вытеснит мое влечение к незнакомке. В Майами мне нужны были лишь недолгие отношения, от которых я смогу быстро избавиться, но с этой девушкой все будет по-другому. Дабы поберечь себя и свою стабильность, мне придется держаться от девушки как можно дальше.
Дерьмо. Никогда еще я не был таким непостоянным в решениях. Я в замешательстве.
– У нас появились соседи, – заговорила мама, голос которой медленно вырвал меня из своих мыслей.
Она начала мыть посуду, пока я продолжал добивать свою порцию ужина, но заметил, что даже половины еще не съел.
– Видел, – сухо ответил я и засунул в рот кусок стейка.
– Мне владелица дома рассказала, когда заглянула ко мне. Говорит, что очень важные люди, все из себя. А девушка, их дочь, очень непочтительна. Алиса кажется ее зовут.
Алиса.
Мама продолжала о чем-то оживленно говорить, а я уже провалился в звук пяти букв. Алиса. Ее имя звучало в моей голове и манило к себе.
Бред какой-то.
Я потер лицо ладонью и встал из-за стола, поблагодарив маму за ужин. Выхватил мобильник с дивана и поднялся в свою спальню.
На экране пятнадцать уведомлений и три пропущенных вызова. Какой смысл унижаться этой девице, если она ничего по сути не потеряла. Я прочитал лишь последнее сообщение от нее, перед тем, как взмахнуть в сторону все уведомления.
«Ранимый маленький мальчик»
Я усмехнулся.
– Стерва.
Мне жаль потраченный на нее месяц.
Но Эбби быстро покинула мою голову, когда мне снова стоило подумать о сегодняшней встрече с необычной девушкой, которая уже не считается незнакомкой.
– Алиса, – проговорил я для себя, словно пробовал ее имя на вкус.
Я без сил свалился на постель и закрыл глаза.
Глава четвертая
Алиса
Сегодня я проснулась с головной болью.
Утро выдалось тяжелым настолько, что проснувшись в шесть утра, мне хотелось вновь провалиться в сон и проспать до тех пор, пока мое вялое состояние не нормализуется и мой организм не почувствует себя бодрым. Но увы, заново заснуть у меня не получилось. Я провалялась закрытыми глазами до семи утра и этого времени мне хватило, чтобы понять, что зря стараюсь отключиться.
Чтобы мое поганое утро не казалось столь отвратительным, я решила наполнить его продуктивностью. Но когда осмотрела свою новую и пустую спальню, поняла, что прежде чем занять себя любимыми, отвлекающими от тяготеющей реальности делами, мне придется закупаться всем необходимым для нормального существования.
Я решила не затягивать с этим, дабы не умереть от скуки и не сойти с ума от наваливающихся на меня волной ненужных мыслей, и поехать в город сразу после завтрака.
Я привела себя в порядок и покинула свою комнату.
Во всем доме стояла приятная тишина, которая так необходима утром любому человеку. Я, например, наполняюсь раздражением, если с самого моего пробуждения мне начинают надоедать разговорами и присутствием. Я катастрофически нуждаюсь в полной тишине, как только открою глаза, чтобы в дальнейшем могла спокойно, без негативных эмоций провести очередной день жизни. Для меня есть большой плюс в том, чтобы проснуться рано. Моя дорогая мама обычно просыпается только в одиннадцать утра, а это значит, что мое раннее утро пройдет без нервных потрясений.
В этом доме слишком ярко. Сквозь стеклянные стены проходят горячие лучи солнца, который в Майами не успевает зайти за горизонт вечером, как через несколько часов уже выходит обратно и обжигает своей силой все живое и неживое. Мало того, что этот дом из-за своих стеклянных стен пропускает не только солнечный свет, но и его горячую силу, так еще все это дело усиливают преобладающие белые тона интерьера. Моя любовь к темным оттенкам сейчас страдает от переизбытка яркости.
Спустившись вниз со стороны кухни я услышала звуки, а после почувствовала исходящий оттуда запах жаренного бекона и яичницы. Острый голод тут же дал о себе знать, стоило мне представить все эти вкусности на столе. Слюновыделение во рту такое, будто я волк, который долгое время не мог полакомиться вкусной едой. Не удивительно, что я ощутила себя настолько голодной, ведь вчера съела один сэндвич по дороге, а к ужину так и не прикоснулась. Вспомнив разговор за столом и деспотичный взгляд мамы, вынуждающий меня подчиняться, я тряхнула головой, не желая снова повторять эти моменты в мыслях.
Достигнув кухни, я увидела женщину, колдующую у плиты. Видимо, мама еще вчера позаботилась о том, чтобы к нам приезжал повар-горничная, два в одном, и прислуживала ей, пока сама все утро нежится в королевстве простыней, а весь оставшийся день ленится или посещает бутики с ресторанами. Хотя в детстве мне всегда хотелось, чтобы именно мама готовила для семьи, а не чужая тетя или не курьер из ресторана привозил нам еду. Мои детские мечты не осуществлялись и, поэтому они продолжают тянуть меня в прошлое, пробуждая мою сентиментальность и тоску до такой степени, что на глаза наворачиваются слезы.
Все, что мне остается, это который раз избавиться от воспоминаний и вновь потушить вспыхнувшие чувства и детскую ранимость.
– Доброе утро, мисс Коллинз.
Незнакомый нежный голос вывел меня из транса, и я подняла глаза. Женщина, которая будет кормить меня и сохранять дом в чистоте, добродушно улыбалась мне и смотрела добрыми серыми глазами. От нее так и исходят лучи благодушия, которые притягивают к себе.
Я улыбнулась в ответ и наконец заговорила, чтобы не казаться неучтивой:
– Доброе утро…эм…
– Эмма, – подсказала она свое имя.
– Эмма, – повторила я и начала неосознанно заламывать пальцы. – Тогда и Вы называйте меня просто Алиса.
Эмма кивнула, продолжая улыбаться. Ее улыбка яркая, но при этом из-за нее заметнее становятся морщинки вокруг глаз и рта. Они ничуть не портят ее симпатичного лица, а наоборот придают мудрый вид и словно напоминают о всех тех трудностях, которые ей пришлось пережить за всю свою нелегкую жизнь. На вид ей лет пятьдесят пять, но черные волосы, которые выглядывают из-под голубой косынки, сохранили свой естественный оттенок и не покрылись сединой.
Мама никогда не приглашала на работу женщин младше пятидесяти. Она будто побаивалась молодых или своих ровесниц, словно те уведут у нее мужа. В очередной раз убеждаюсь, что ей необходимо лечение, но пока она сама этого не признает, никто ее не заставит. Мама даже, наоборот, обидится за такой отзыв о ней. Правда, вспоминая прошлых работниц, и, сравнивая их с Эммой, я не могу сказать, что они выглядели так же доброжелательно. От них веяло холодом и строгостью и, что самое дикое, они всегда молчали. Раньше я думала, что таким образом их дрессировала мама за несколько минут при инструктаже, а оказалось, что это люди такие сами по себе, обиженные жизнью и на всех окружающих.
– Будешь завтракать? – вновь заговорила она, показывая мне накрытый стол на одну порцию. Это для папы, который с восьми утра на ногах и готовится к работе.
Завтрак накрыт на кухне, на островке, поскольку двум членам семьи не имеет смысла принимать пищу за большим обеденным утром.
Я кивнула, снова ощущая, как внутри мой желудок скручивается и воет от голода.
Я села на высокий стул после того, как выпила стакан воды. Эмма поставила передо мной тарелку с аккуратной яичницей из двух яиц, словно два глаза, а бекон будто служил улыбкой. Этот вид порадовал меня, но больше радости бы вызвало, если бы так каждое утро старалась мама для семьи.
– Приятного аппетита.
– Спасибо.
Я вздохнула и начала употреблять пищу с большим аппетитом.
– Миссис Коллинз предупредила меня, что у тебя аллергия на цитрусовые, поэтому свежевыжатый яблочный сок, – проговорила Эмма, оставляя стакан с соком передо мной.
Я уставилась на этот стакан, пока Эмма мыла посуду. Надо же, мама позаботилась обо мне и моем здоровье. Это я запомню на всю жизнь, как что-то редкое и невозможное. Что-то в моем сердце предательски екнуло, и я напряглась, стараясь подавить внезапно возникшее непривычное ощущение.
– Зачем Вы мойте посуду руками? Есть же посудомойка, – сдавленно проговорила я свои слова, адресованные Эмме. Готова говорить о любой ерунде, только бы отвлечься от странного приступа в сердце. Настолько я отвыкла от заботы родной матери, что ее любое малейшее проявление любви в мою сторону меня так тревожит.
– Ну что ты, девочка, мне удобнее так, – ответила Эмма, стоя ко мне спиной, но я все равно поняла, что она улыбается.
– Доброе утро, дочка. Ты так рано встала? – послышался за спиной голос папы и его приближающиеся шаги. Он поцеловал меня в макушку, обхватив голову ладонями, а после сел на свое место.
– Доброе утро, – ответила я, сохраняя свою вежливость и уважение к отцу.
Я взяла стакан в руки и отпила сока, смачивая пересохшее горло.
– Чем сегодня собираешься заняться? – спрашивает у меня папа, голос которого вырывается из-под звуков воды, бьющийся из крана, и посуды.
В отличие от мамы, папа всегда интересуется моими делами. Но это не приносит мне облегчения, поскольку мне необходимо предугадать ответ, который удовлетворит отца. К счастью или несчастью, за несколько лет я уже отточила этот навык до совершенства.
– Поеду в город и изучу его, – коротко ответила я не поднимая головы.
Все мое внимание устремлено на последней глазунье, которую я не съела и теперь просто ковыряю вилкой. Жидкий желток окрасил белую тарелку. Я любила собирать его хлебом, но мама хотела отучить меня от этого безобразия, говоря, что это моветон. Но ведь это так вкусно. Следуя правилам общества, мы не можем насладиться самым приятным.
Я пытаюсь заострить свои мысли на хорошем, но как бы не старалась, все хорошее плавно переходит к ужасному. Все прекрасное, что я люблю, омрачают мои родители своими советами и комментариями.
– Это разумно в сложившейся ситуации, – заговорил отец, когда дожевал порцию. – Некоторое время сегодня лучше не попадать в поле зрения матери. Пусть она окончательно остынет.
Я сжала вилку в руке и сжала челюсти.
– Ты сама должна понимать, Алиса, что вчера за ужином повела себя не красиво. Будет лучше, если ты попросишь прощение у мамы.
Теперь возникло чувство тошноты, когда по мне ударила злость и вытрясла весь мой организм. Я бы сейчас вспыхнула, вскочила со стула и наорала, но каким-то образом нашла в себе силы сдержать себя и свою вспыльчивость. От напряжения у меня закружилась голова. Несмотря на пелену гнева, которая накрыла мои мозги, я смогла вспомнить важное правило – молчи, когда тебя учат, как быть правильной и примерной дочерью, не вставляй свои аргументы и претензии, они никому не нужны.
Я с усилием сглотнула и прочистила горло. Я пыталась заставить себя согласиться с отцом, в очередной раз подавляя свою гордость и чувство собственной важности, но вместо этого каким-то образом задала вопрос, который заставил отца замереть и медленно поднять на меня глаза.
– Почему ты женился на маме?
Это не протест, не оскорбление, не каприз на слова отца. Просто вопрос от ребенка, который желает немного узнать о жизни своих родителей.
Папа немного помолчал, словно обдумывал свой ответ. Или придумывал его, чтобы скрыть истину и не расстроить своего ребенка. Или чтобы не показаться омерзительным и спасти свою репутацию не только на моих глазах, но и на глазах Эммы, которая смотрела на нас и вытирала мокрые руки о кухонное полотенце.
Папа оторвал от меня задумчивый взгляд и перевел его на Эмму. Этим он давал ей молчаливый приказ отставить нас наедине. Она повесила полотенце, которое мама уже через несколько часов выбросить в урну и снова укажет на бумажные салфетки, и покинула кухню.
Папа заерзал на стуле, оставил приборы, сцепил пальцы в замок и снова посмотрел на меня. Видимо, мой вопрос оказался непростым для него, если отец подготавливается так усердно. Так бы он дал быстрый ответ даже в присутствии Эммы, сказав о любви к маме. Ожидания нервировали меня. От предчувствия, что ответ отца не обрадует меня, сжалось сердце.
– Ты растешь не зная бед и проблем. – Это верно. Но лучше бы мои родители позволили мне «подбить колени», чтобы я могла знать о всех сторонах непростой жизни, а не подавляли мои желания и мою личность. – Но жизнь не так проста на самом деле. В ней есть множество препятствий и все они разные. Одни могут быстро исчезнуть, стоит приложить минимум усилий, а другие способны раздавить, тем самым указывая на конец жизни. Твоей маме было восемнадцать, когда она согласилась уехать со мной. Я честно признаюсь тебе, что полюбил ее как сумасшедший, стоило увидеть ее гуляющей в парке с подругой. Я мгновенно возжелал ее. Только Катрина при знакомстве не захотела меня, поняв, что мне уже больше тридцати. Я не стал докучать и заставлять ее.
Я вскинула брови от удивления, ведь была уверена, что мама вцепилась за папу из-за его красоты и богатства. Сегодня мне открылась другая истина, которая потрясла меня. Отец отпивал из своей чашки кофе, сделав небольшую паузу в своем рассказе. Таким образом я могла переварить первую часть и подготовиться ко второй.
Оказывается, я ничего не знаю о своей семье и делала выводы только опираясь на то, что видят мои глаза. А мои глаза видят алчную женщину, которая схватилась щупальцами за отличную выгодную партию. Мама сама мне сказала, что просто в молодости уехала за отцом. Никаких пояснений.
– Родители Катрины мало уделяли ей времени, она часто оставалась одна. У нее не было настоящих подруг, поскольку ее считали не интересной. Для них Катрина была удобной только на один раз. С каждым днем она все сильнее отчаивалась и в один ужасный момент прибегла к психотропным веществам. Она принимала их целый год, что повлияло серьезно на ее психику. Катрина начала видеть галлюцинации. Она часто общалась с выдуманным человеком и вскоре это заметили ее родители. Их решением было сдать ее в психиатрическую клинику. Когда Катрина узнала об этом, прибежала ко мне в день моего отъезда. Все, что я мог ей предложить тогда, это уехать со мной. Я понимал, что она согласилась на это лишь во благо своего спасения, но не почувствовал обиды. Главное, что она со мной и в данный момент в моих объятиях, плачет на моей груди и радуется, что я ее спас от трагичной участи.
Отец снова остановился и с усилием сглотнул. В его глазах вселенская печаль, плечи напряжены от груза прошлого. Он нашел в себе силы продолжить, пока я сидела на своем месте, смотрела на него и не шевелилась, старательно впитывая в себя непростую историю, что поменяет мои взгляды на семью.
– Я помогал ей вылечиться на дому. Искал профессиональных психиатров, которые помогали ей и сохраняли нашу тайну. Спустя три года у нас получилось. Я не оставлял надежды, что Катрина сможет меня хотя бы принять. Я хотел, чтобы она стала моей женой. Я знаю, что она согласилась нехотя, словно этим благодарила меня за спасание. Но я не хотел заострять на этом свое внимание. Я хотел быть счастливым с ней. Даже когда она отдавалась мне, я ощущал ее презрение ко мне. В итоге родилась ты, а протекающие года все же заставили Катрину принять свою участь, и она ко мне потеплела.
Я поставила на стол локоть и стала потирать ладонью лоб. Моя голова будто наполнилась камнями, а сердце напичкано множеством иголок. Насколько нужно любить человека, чтобы пойти на такое – принять психические расстройства, смириться с неприязнью партнера, но продолжать держать. Мама настолько отчаялась, что прибежала за помощью к тому, кого по сути не переносит. Это буквально прыгнуть в пропасть. До чего человека доводит чувство беспомощности…
И все же мама лишь приняла, но не полюбила.
Говорят, что в жизни всегда есть благоприятный выход. У мамы случилось иначе. У нее было два пути: конец одного привел бы ее в психушку, а после ее ждала неизвестная судьба, а конец другого – жизнь с нелюбимым. Деньги отца сделали ее счастливой, и мама ни в чем не нуждается. Даже в том, чтобы познать чувство любви. Она всего лишь считает мужа своей собственностью и не хочет лишаться его денег, поэтому катается за ним по всему миру и сохраняет красоту, чтобы он больше ни на кого не смотрел. Иначе без него ее жизнь будет казаться пустой, мама боится одиночества, поэтому так требует к себе внимания от нас. Она жертва страха быть одинокой, что привело ее к гибели, а отец подал ей свою руку помощи, не понимая, что этим разрушит свою жизнь. Его любовь ничего другое, как груз.
Когда папа снова заговорил, я подняла на него глаза.
– Я не отрицаю, что Катрина эгоистична, тщеславна…она собрала в себе все смертные грехи. Но я люблю ее такой, какая она есть и спустя столько лет, которые изменили ее, продолжаю любить. Мне всегда было важно то, чтобы ей было комфортно и хорошо.
Я не стала отвечать. На моем языке крутится фраза: «Странная любовь, которая приводит к гибели души», но ее я не могу озвучить отцу, которому и так тяжело, но он это умело скрывает.
Он посмотрел на свои наручные часы и изменился в лице. Он больше не выражает печаль и потрясение. Папа снова расслаблен, он быстро смог вернуться в настоящее, где, по его мнению, намного лучше, чем было в прошлом.
– Мне уже пора. До вечера, дочка.
Его шаги отдалялись все дальше и дальше, пока наконец не оказались за дверью, и я осталась совершенно одна в глубокой тишине, которая словно вихрь засасывала в мои мысли. Они навязчиво поглощали мою голову, поэтому мне придется сильно постараться, чтобы утихомирить их.
Мне несомненно жаль и папу, и маму абсолютно в равной степени. У меня не получается выделить кого-то из них, сравнить их душевную боль и говорить, что папа страдал больше всего. В глубине души я это крепко осознаю, но стараюсь подавить этот внутренний отдаленный голос. Во мне он всегда прав, но я часто его игнорирую, чтобы облегчить себе жизнь. Ненавижу копить в себе проблемы, переживания и уж тем более не люблю то состояние, когда душа утопает в чувствах. Я люблю опустошение, черствость и эгоизм. Так проще жить и мне плевать, если за это осудят. Никто не имеет права раздавать советы о том, как лучше жить, потому что каждый из нас индивидуален и в этом особенность человечества.
Но у кого-то критически высоко чувство совести и, если этого человека осуждают за его образ жизни, он, к сожалению, прислушивается к толпе и идет за ней, тем самым расширяя эту кучу «всезнающих». До людей уже должно наконец дойти осознание, что если быть как все, то мы теряем себя, тем самым приговаривая собственную душу к мрачному и сухому существованию. Кандалы, которые мы нацепляем на себя, сдерживая истинную суть, которую чаще осуждают окружающие, вытягивают энергию. У нас возникает ощущение, будто все запретно в этом мире и даже не пытаемся бороться за свою свободу.
Частично я тоже отношусь к этой категории людей, потому что делаю то, что мне диктуют родители. Стараюсь быть для них хорошей дочерью, выполняю их желания. Но не подвластна их внушению. Я заставляю себя делать то, что они хотят, но не убеждаю себя в том, что делаю все правильно. Таким образом я спасаю свою душу от тюрьмы, где диктуют так называемые правила жизни, вдалбливая их во все естество, как татуировку, которую тяжело и больно вывести.
Я стараюсь жить своей жизнью, но скрываю свой маленький мир от лишних глаз. Именно это отнимает мою энергию и силы. Практически тоже самое, что навсегда подавлять свою индивидуальность и никак ее не проявлять. Но все же есть небольшие различия.
Поэтому я принимаю решение подавить в себе рассказ отца о его жизни с мамой и не топить себя в чувстве сострадания к ним. Они сами выбрали такую жизнь и ее уже невозможно изменить. Хотя, если бы мама не привыкла к деньгам отца, не чувствовала себя в долгу перед ним, то, возможно, она бы смогла выстроить свою настоящую жизнь. Ее бы даже не остановила я своим существованием. Уверена, если бы родители развелись, то я бы осталась жить с отцом, потому что маме всегда не до меня. Жестокая правда определённой области моей жизни, которая периодически причиняет мне боль.
Каждый человек живет в своих кандалах, от которых тяжело достать ключ и освободить себя. Каждый топит себя так, как может.
Я вздрогнула, когда кто-то коснулся моего плеча и резко повернула голову. Эмма не ожидала моей бурной реакции, и сама вздрогнула всем телом, сделав шаг назад. На ее лице застыла маска легкого испуга. Я провела ладонями по голове, словно убирала выбившие пряди, но моя прическа в виде конского хвоста еще не успела растрепаться. Я просто таким образом выхожу из оцепенения своих мыслей и словно сбрасываю их из головы.
– Простите, если напугала, – пробубнила я и резко выдохнула, вставая из-за кухонного островка.
– Ничего. Я должна была сама понять, что напугаю тебя своим касанием.
– Спасибо за завтрак, – улыбнулась я и, погладив женщину по плечу, направилась в сторону выхода из дома.
Солнце слепит своим ярким светом. Оно освещает голубое пространство неба без единого облачка, делая его еще более ядовитым, из-за чего на него невозможно поднять глаза и полюбоваться величественной безграничностью. Горячие лучи обогревают землю, делая его сухим на вид. Стоило мне постоять под ними пару секунд, как я начала ощущать, как кожа начинает согреваться. Посмотрев на бассейн, заполненный водой, сразу представилось, как к обеду она начнет испаряться благодаря особенному солнцу Майами.
Я сняла солнцезащитные очки с груди и нацепила их на нос. Глазам тут же стало комфортно, и я перестала щуриться. Достала мобильник из кармана тканевых бежевых шорт и принялась вызывать такси. Приложение показало, что он приедет через несколько минут по назначенному адресу.
Я решила выйти к дороге и ждать машину там. С данного ракурса я тут же увидела людей, загорающих на белом пляже. Позавидовала тем, кто резвился и купался в воде. До меня доносились голоса, наполненные радостью. Это я называю беззаботной жизнью, но, увы, она ни у кого не вечна. Просто редко настает такой период, когда мы можем позволить себе выдохнуть и забыть о проблемах.
Из-за своих семейных проблем, которые для меня с каждым днем ощущаются тяжелее стоило вступить на тернистый путь подростковой жизни, мне кажется, что ни одному человеку на планете не живется легко. Я уверена в том, что жизнь специально устроена так, чтобы существовали препятствия в виде различных явлений – что психологических, что физических, материальных или нематериальных, призрачных или существенных.
Я повернула голову в сторону и увидела соседский дом из белого камня. На небольшой террасе стояла женщина средних лет и с кем-то разговаривала по телефону. Наверняка это его мама.
Моих губ невольно коснулась улыбка, стоило мне вспомнить вчерашний вечер. Этот момент из жизни один из тех немногих, который приносит мне удовольствие при воспоминаниях. Подумать только, незнакомый парень, с которым я пообщалась от силы двадцать минут, занял в мой жизни такое особое место. И дело даже не в том, что он спас мне жизнь, вытащив из водной беспощадной стихии. Все дело в его энергетике, в его движениях, в его голосе, взгляде голубых глаз, запахе, который я еле как смогла уловить, но так и не запомнить. Этот парень, имени которого я даже не знаю, каким-то образом быстро запал в мою душу, а это самый опасный момент, когда ты словно приближаешься к огню. Обычно это происходит постепенно, необходимо привыкнуть к человеку, присмотреться к нему, но с этим парнем у меня все произошло внезапно. Я о нем даже ничего не знаю, но и этого недостаточно, чтобы перестать думать о незнакомце-соседе.
Я прикрыла глаза и медленно выдохнула. Открыв глаза, снова направила взор на бескрайний океан и прислушалась к голосам, которые могли бы как навязчивый звук отогнать мысли о волнующем меня парне и его образ. Но я слышала лишь биение своего сердца, который кричал, что хочет узнать имя случайно появившегося парня на горизонте моей жизни.
Я умела забывать о каждом человеке, который появлялся в моей жизни. Считала их никем более, чем просто возможность хорошо провести время в незнакомых местах. Как что-то временное, ведь я больше никогда их не увижу. Я смогла сделать такую установку и люди в моей жизни стали незначительными, с которыми оказывается довольно легко обрывать связи. Порой даже задавалась вопросом: «А каково это привязываться к людям?»
