(Не)фальшивая история

Тихий омут, но со своими демонами.

Но она всегда была недосягаема. Все это могли видеть. Будучи вспыльчивым ребенком из семьи, которую считали ниже Бруно, я бы погубил ее, разрушил все, над чем работала ее семья.

Репутация.

Идеальная дочь из идеальной семьи.

Я был пятном на ее безупречном имидже.

Но, я больше не был подростком, который нуждался в их помощи, и, поскольку я наконец-то обрел свой статус, я все еще не стал останавливать все слухи, которые распространялись по миру подобно проклятому торнадо.

Я думал.

Я много, очень много думал о том, что мне делать.

Наконец, решив нарушить молчание, я прочистил горло:

– Поцелуй был ненастоящим, – сказал я, переводя взгляд с одного члена семьи на другого. – Либо так, либо нас с Джиной, вероятно, оштрафовали бы. Я… Я просто не думал, что новость распространится таким образом.

Мама улыбнулась мне доброй улыбкой.

– Ты все еще не принимаешь тот факт, что ты знаменит, Ноа, – она начала наполнять наши тарелки едой, – Все, что ты делаешь, будет предано огласке. И добавь к этому кого-нибудь с фамилией Бруно, и… вы уже можете видеть, во что это вылилось. Удивительно, что Виктория и Лео до сих пор хранят молчание. Тебя не было в их списке идеальных кандидатов для их дочери.

– Они тоже не были в наших списках лучших невест, – пробормотала Лана, всегда защищавшая своего младшего брата, даже если я уже давно им не был. Она посмотрела на меня: – Знаешь, мне любопытно, а ты – моя семья, Ноа. Я не хочу вдаваться в подробности. Видит бог, у меня своя жизнь, но что ты собираешься с этим делать? Тебе нужно поговорить об этом с Джиной и постараться сделать так, чтобы никто не пострадал. У нее, насколько я знаю, впереди Олимпийские игры, а ты опять планируешь завладеть чемпионским поясом.

– У Коула есть план, – сообщил я, все еще скептически относясь ко всему, что придумал мой агент, – Он предложил подождать еще немного. Если слухи не прекратятся, я свяжусь с Джиной.

– Какой у нас план? – Юджин впервые задал вопрос.

Я покачала головой.

– Я не могу говорить об этом, и прежде чем ты посмотришь на меня щенячьими глазами, я прекращу эту драму: это касается не только меня, но и Джины, так что это останется между нами. Будем надеяться, что она не пошлет меня к черту.

Мама усмехнулась.

– Она умела усмирить тебя, когда вы были детьми.

– И я помню, как это бесило его, – добавила Лана со смешком.

Это было правдой. Если я был огнем, то Джина была тем чертовым топливом, которое заставляло меня разгораться еще сильнее. Не на нее конечно, но я бил свою боксерскую грушу в подвале этого дома после малейшего контакта с этой девушкой.

Я вспомнил разговор со своим агентом. Он излагал свой "блестящий" план, а я просто недоверчиво смотрел на него.

– Это не сработает. Ни за что, ни при каких обстоятельствах. Плохая идея, Коул. Коул вздохнул, потирая виски. – Послушай, просто постарайся набраться терпения. План продуман, Джина хороший человек, и ты знаешь, что она тебе нужна. – Тебе легко говорить, – проворчал я. – Тебе не придется иметь с ней дело. – Только подумай о рекламе, а она уже есть, – указал он, стараясь, чтобы его голос звучал оптимистично. – Это будет здорово для твоего имиджа. – Да, но мой имидж полетит в тартарары, если кто-нибудь увидит, как я душу ее в каком-нибудь переулке за рестораном.

Как бы я ни старался сопротивляться, на кону стояла моя жизнь. Моя репутация. Шанс исправить все ошибки, которые я совершил за эти годы. Я мог отказаться, оставаясь человеком, который напал на зрителя в разгар собственного боя, человеком, который разбивал камеры репортеров, человеком, в которого меня превратили.

Я мог отказаться.

Но я этого не сделал.

Все, что оставалось, – это убедить Джину, попросить ее согласиться. Попросить ее, впервые в жизни, пойти по темному пути, не имея возможности гарантировать, что я не разрушу все, что у нее есть.

Боже, я действительно собирался набрать номер Джины Бруно в ближайшем будущем и, ради всего святого, быть с ней вежливым.

Глава 3

Джина

– Боже, Джи, в моей восьмидесятилетней бабуле грации больше, чем в тебе! – воскликнула Обри, наш хореограф, пока я пыталась отдышаться после очередной неудачной попытки выполнить упражнение.

Я остановилась, как только музыка стихла. Мои ладони сжались в кулаки, и я мысленно боролась с желанием послать Обри куда подальше. Её слова ранили меня, но я понимала, что она права. Я действительно была сегодня не в форме.

– Извините, пожалуйста, как я могу быть грациозна, выступая под нечто похожее на вой умирающего кита? – огрызнулась я, но тут же пожалела об этом.

Обри лишь закатила глаза и покачала головой.

– Джи, это уже третья композиция, которую мы меняем, – сказала она, – Что с тобой не так? Мы согласовали все эти треки, они в твоем стиле, но ты продолжаешь лажать. Я тебя не узнаю. Где моя девочка, которая была лучшей на гимнастическом ковре, исполняя всё в такт даже под какой-нибудь дрянной подкаст?

Я молчала, скрестив руки на груди. Мне нечего было ей ответить. Я и сама не понимала, что со мной происходит. Музыка действительно была ужасна, но дело было не только в ней. Что-то еще гложило меня изнутри, мешало сосредоточиться и выполнять свою работу.

Я просто так сильно устала.

– Мне все равно не нравится эта мелодия, Обс, – наконец сказала я, распуская эластичный бинт со своего колена и бросая его в кучу к своим другим вещам. – Я не буду под это представлять свою страну на Олимпиаде.

Обри тяжело вздохнула и запрокинула голову, уставившись в потолок. Я знала, что действую ей на нервы, но ничего не могла с собой поделать. Сегодня я была сама не своя.

На самом деле, я уже довольно давно чувствовала себя не в своей тарелке. Я даже начала думать, что разлюбила свой любимый вид спорта, и что я была не более чем тем, кем меня считали мои подписчики, что моя жизнь была такой скучной, как они и говорили. Раньше я думала, что если буду вести себя тихо, то не попаду в беду, не попаду в какую-нибудь драму или что-то в этом роде, но когда несколько месяцев назад моя лучшая подруга попала в аварию, это заставило меня задуматься и о своей жизни тоже. Из нас троих только у Камилы были какие-то отношения, пусть и странные. Мы с Селеной обе были одиночками (раньше), она потому, что жила и дышала гимнастикой, я потому, что… Я просто плыла по течению, надеясь, что мистер Правильный выбор появится. Что было довольно забавно, потому что я хотела, чтобы он нашел меня, но я всегда была либо дома, либо в спортзале.

– Отлично, – воскликнула Обри, – Давайте сделаем перерыв, ребята.

Она хлопнула в ладоши, и я вздрогнула, очнувшись от мыслей. Я развернулась и поплелась к гимнастическому бревну, на котором стояла Селена. Ками, раскрасневшаяся от упражнений на брусьях, следовала за мной.

– Селена, ради всего святого, слезь оттуда, ты еще не восстановилась!

Селена выпрямилась на бревне, уперла руки в бока и гневно посмотрела на Обри.

– Энди меня допустил, – проворчала она, и я невольно улыбнулась. Селена была упрямой, и я иногда так хотела быть похожей на нее.

– А я объявила перерыв, так что слезай, – твердо сказала Обри.

– Какая ты властная, – пробормотала девушка себе под нос, но все же спрыгнула на мат.

– Вы трое – настоящая головная боль, – Энди покачал головой, следуя за Обри. – Честное слово, если я переживу эту Олимпиаду, я потом уйду на пенсию.

Ками остановилась и широко раскрыла глаза.

– Я вообще молчала! – крикнула она вдогонку тренеру и хореографу.

Мужчина и женщина скрылись в своих кабинетах, игнорируя нас троих.

Мы расположились на нашем обычном месте, в уединении, выделенном из хаоса тренировочного зала. Три толстых мата, сложенных рядом с бревном, служили буфером между нами и остальной командой. Селена, чьи светлые волосы каскадом падали на плечи, провела по ним пальцами, снимая напряжение с головы. Ками раздала всем бутылки с водой и закинув ногу на ногу, уселась на бревне, ее глаза озорно блестели. Я, однако, была совершенно измучена, мое тело болело, как у ушибленной бабочки. Я легла на мат и подложила под голову фирменную фиолетовую толстовку с надписью "Butterfly Gymnastics" и повернулась лицом к девочкам.

– Итак, что у нас на повестке дня, преступница? – поддразнила Кэми, переводя взгляд с меня на Селену.

Я застонала, но звук получился приглушенным из-за моих ладоней.

– Не могу поверить, что пресса делает из этого такую шумиху. Я имею в виду, кто вообще придумал все это?

– Тебе следовало бы уже знать, – парировала Селена, и ее голос сочился весельем.

Я бросила на них взгляд, от которого расплавилась бы сталь, но обе девушки только рассмеялись. Ненормальные.

Со стоном я отвернулась от своих друзей и подняла с пола свой телефон. Потребовалось несколько глубоких вдохов, прежде чем я смогла собраться с духом и открыть его. Со дня всего этого дурацкого бардака прошло две недели. Прошло две недели с тех пор, как я в последний раз видела Ноа, который высадил меня у моего дома и уехал, даже не оглянувшись. Мы даже не попрощались. Не то чтобы Ноа был разговорчивым, но я знала его всю свою жизнь и все же чувствовала, что не знаю его совсем. Тот разговор в полицейской машине был самым долгим в нашей жизни. В школе он мычал в ответ на мои вопросы, как пещерный человек, с трудом подбирающий слова. Но простое прощание? Я, конечно, не просила слишком многого. Какой придурок. И если он так беспокоился о моей репутации, то почему ничего не предпринял, чтобы пресечь слухи? В тот вечер я даже не успела зайти домой, как мой телефон запищал от уведомлений обо всех статьях, в которых упоминалась я. Мне казалось, что каждый момент нашего поцелуя был запечатлен на камеру и выложен в Интернет.

Я взглянула на девочек. Обе были прикованы к своим телефонам. То, что мы была в олимпийской команде, означало, что даже во время таких перерывов мы скорее были постоянно на связи со своими близкими, чем друг с другом. Селена, вероятно, переписывалась со своим парнем; ее улыбка была такой широкой, что могла осветить комнату. Кэми яростно печатала на своем iPhone, сосредоточенно нахмурив брови. Вздохнув, я открыла Instagram. Значок сердечка – уведомления – показал 1642 упоминания. А количество комментариев и лайков к моим фотографиям составило 99+, что означало, что оно увеличилось в геометрической прогрессии. Я нажала на уведомления и едва сдержала крик.

Неожиданный союз: Звезда бокса Ноа Пратт и гимнастка Джина Бруно замечены вместе.

Противоположности притягиваются: Романтическая новость о Ноа Пратте и Джине Бруно.

От ринга до помоста: Сердца Ноа Пратта и Джины Бруно завоеваны друг другом.

Лос-Анджелес, Калифорния. Вот уже две недели город ангелов взбудоражен неожиданной новостью о романтических отношениях между двумя спортивными звездами, чьи имена, казалось, не должны были оказаться в одном предложении. Чемпион мира по боксу, известный своим огненным темпераментом и непредсказуемым поведением на ринге, Ноа Пратт, и олимпийская призерка по спортивной гимнастике, олицетворяющая грацию и элегантность, Джина Бруно, были замечены за страстным поцелуем возле одного из самых популярных ресторанов Голливуда. Эта пара, кажущаяся настолько противоположной по своей природе, вызвала настоящий фурор в социальных сетях. В то время как Джина Бруно всегда ассоциировалась с безупречной репутацией и позитивным образом, Ноа Пратт нередко попадал в заголовки газет из-за своих вспыльчивых выходок и скандалов за пределами ринга. Многие фанаты выражают удивление и скептицизм по поводу этих отношений, задаваясь вопросом, как два таких разных человека смогли найти общий язык. Однако, есть и те, кто рад за спортсменов и надеется, что их любовь окажется настоящей и долговечной. "Это настоящая сказка!" – поделилась одна из поклонниц Джины в своем аккаунте в Instagram. "Кто бы мог подумать, что такая хрупкая и нежная девушка найдет свое счастье рядом с таким брутальным мужчиной?" Представители Ноа Пратта и Джины Бруно пока никак не прокомментировали эту новость. Однако, папарацци уже не отходят от спортсменов ни на шаг, надеясь получить эксклюзивные кадры и подробности их романа. Спортивный психолог доктор Эмили Джонсон прокомментировала эту новость: "Иногда люди притягиваются как раз потому, что они такие разные. Возможно, Джина видит в Ноа то, что другие не замечают: его глубокую душу и желание измениться. А Ноа, в свою очередь, может находить в Джине успокоение и вдохновение." Джонс также отметила, что подобные союзы часто становятся предметом общественного обсуждения: "Когда мы видим пару, состоящую из людей с совершенно разными характерами, мы начинаем задаваться вопросом: "А что их связывает?" Это естественная реакция, но важно помнить, что каждый человек уникален, и отношения – это всегда сложная система, которую нельзя свести к нескольким ярлыкам."

– Невероятно, – пробормотала я себе под нос, садясь и выпрямляясь, просматривая заголовок за заголовком.

Камила хихикнула и прочитала очередную чушь, написанную журналистом, таким же безумным, как и сама статья:

– Несмотря на все домыслы и слухи, нам остается только подождать и посмотреть, как будут развиваться отношения Ноа Пратта и Джины Бруно. Будет ли этот союз временным увлечением или перерастет в крепкую семью – покажет только время.

– Тебе стоит позвонить ему, – Селена ткнула в меня пальцем, – может, он думает, что ты не против или что-то в этом роде? Почему он молчит?

Я отбросила телефон в сторону, поднялась на ноги и уперла руки в бока.

– Почему он молчит? Ты спрашиваешь меня? – прошипела я. Я уверена, что выглядела как тот персонаж из мультфильма "Головоломка", который отвечал за эмоцию "Гнев" – мое лицо пылало. – Лучше бы я в тот день отправилась в тюремную камеру, чем засветиться в таких заголовках! Я, черт возьми, убью его!

Я расхаживала взад-вперед, поверхность гимнастического ковра щекотала мои босые ступни. Я не могла сосредоточиться на ощущениях, которые обычно приносили мне радость. Почему Ноа молчал? Должна ли я прокомментировать и положить конец слухам? Фу, почему я должна? Я не просила этого придурка целовать меня! Моя жизнь превращалась в мыльную оперу.

Только я собралась закончить свой перерыв пораньше, чтобы выплеснуть все в хореографию, как зазвонил мой телефон. Ками подняла телефон с пола и повернулась ко мне с широкой улыбкой.

– Кто это? – спросила я.

– Что ж, похоже, твой парень решил нарушить молчание, – хихикнула она. – У тебя все это время был его номер, но ты не позвонила ему и не высказала свое мнение.

Я закатила глаза.

– Он не мой парень и я не хочу с ним разговаривать.

– Да ладно тебе, – вмешалась Камила. – Только не говори мне, что ты все еще злишься из-за того поцелуя.

– Заткнись.

– Но тебе это понравилось, – поддразнила Селена.

Я преодолела расстояние с молниеносной скоростью, вызвав смех у своих лучших подруг, но я проигнорировала их. В свою защиту могу сказать, что номер телефона Ноа был старым, и я не знала, что он все еще им пользуется.

Я нажала кнопку ответа и поднесла телефон к уху.

– Ты, наконец, вылез из своей долгой спячки, придурок?! – Вместо приветствия воскликнула я, снова игнорируя остальных членов своей команды. – Какого черта, Ноа? Ты видел эти заголовки? Почему ты молчишь?

– И тебе привет, – раздался его глубокий, грубый голос, я слегка поежилась, вспомнив, что этот парень мог обхватить меня рукой за шею и раздавить ее, но я была слишком зла, чтобы бояться этого идиота сейчас. – Послушай, Джина, мы можем встретиться и поговорить об этом? Я не хочу заводить разговор во время твоей тренировки.

– Я даже не хочу знать, откуда ты знаешь, когда у меня тренировка, – я закатила глаза, девочки придвинулись ко мне поближе, когда я села на мат на нашем месте, чтобы подслушать. – Но нет, мистер Властная задница, мы не можем встретиться, и нам не о чем говорить. Просто опубликуй интервью или что-то в этом роде, я не знаю. Ты…

– Послушай…

Я перебила его.

– Нет! Ты послушай меня, черт возьми, я не просила тебя спасать меня, быть моим долбаным рыцарем или что-то еще, может, в школе ты и нес за меня ответственность, потому что уважал моего отца, но не сейчас! Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Ты заварил эту кашу…

Ноа зарычал. Фу, он действительно зарычал? Какой пещерный человек.

– Джина, ради всего святого, почему ты не можешь выслушать меня хоть раз в жизни?! – воскликнул он, и я почувствовала, как его гнев изливается по телефонным линиям. – Мне нужно, чтобы ты была хорошей, мать твою, девочкой и выслушала меня, и, если уж на то пошло, ты у меня в долгу!

Мои брови поползли вверх, я на мгновение отняла трубку от уха, просто чтобы посмотреть на телефон, решая, закончить разговор сейчас или… Я вернула его.

– А мне нужно, чтобы ты пошел к черту, как хороший гребанный мальчик, – я сжала кулаки, не обращая внимания на то, что Ноа извергал в ответ в мой адрес гневные слова. – Ты властный, высокомерный мудак! Если ты привык, что женщины подчиняются тебе, то со мной такого не случится. Все, о чем ты хотел поговорить, можешь оставить при себе! Я сама опубликую это чертово интервью и остановлю это безумие, в которое ты нас втянул.

– Я подам на тебя в суд за клевету и скажу, что моя девушка вымогает у меня деньги, если ты это сделаешь, – парировал Ноа.

– Мне все равно!

– Прекрасно!

– Замечательно!

– Тебе придется выслушать меня, нравится тебе это или нет, – его голос понизился до угрожающего шепота. – И это был мой окончательный ответ.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, затем улыбнулась, хотя Ноа этого не видел, но эта улыбка придала мне уверенности.

– Трахни себя, Ноа Пратт, – промурлыкала я сладким тоном и закончила разговор, нажав кнопку отбоя.

Я сделала еще один глубокий вдох, переводя взгляд с Ками на Селену, чьи глаза были расширены от беспокойства.

Трахни себя, Ноа Пратт.

Я сказала трахнуть себя человеку, который мог разрушить мою репутацию.

Проклятье…

Телефон снова завибрировал в моей руки и высветилась фотография моей матери с входящим сообщением.

– Вот дерьмо, – пробормотала я, показывая девочкам экран телефона, дав им прочитать текст.

Мама: Мы хотим видеть тебя сегодня вечером. Я считала, что ты будешь умнее, Джина, и прекратишь этот цирк.

– Ты в полной заднице, детка, – услужливо произнесла Селена, а Ками кивнула.

Кажется, у меня снова неприятности.

Глава 4

Джина

Высокие белые ворота медленно раздвинулись, и я проехала по круговой подъездной дорожке, ведущей к четырехэтажному особняку. Он больше походил на Белый дом, чем на место, где могла бы жить семья. Нанятый персонал тщательно ухаживал за территорией, любимые кусты белых роз моей матери были свежими в любое время года, кустовые деревья были подстрижены в различные формы, а газон скошен ровно на полтора дюйма, как всегда хотел мой отец.

Я никогда не понимала, как люди, которые когда-то были обычной американской семьей, могли теперь выдвигать такие нелепые требования и относиться к персоналу так, словно они были их подданными, а сейчас была эпоха крепостного права.

Но именно такими и были эти люди. Требовательными. Итак, я надела свое лучшее вечернее платье от какого-то известного дизайнера, имени которого не помнила, и приехала на синем "Бентли", подаренном мне родителями, на неделю позже моего восемнадцатилетия, потому что они забыли (или, как любила говорить моя мама, они были заняты, потому что "деньги с неба не падают" и “они усердно трудятся, чтобы у нас с сестрой была такая жизнь") но, факт остается фактом, потому что они, действительно, забыли о моем дне рождении. Была ли я оскорблена? Конечно. Но я в равной степени привыкла и к этому.

Парковщик открыл мне дверцу и протянул руку, помогая выйти из машины. Я мило улыбнулась ему.

– Привет, Ник, – поприветствовала я парня примерно моего возраста. – Какой у нас сегодня повод для улыбки?

Он уже довольно давно работал у моих родителей, и я никогда не могла думать о нем как о прислуге. Мы часто шутили друг с другом, и это привело к тому, что этот вопрос, который многим может показаться обычным, стал лучшей частью того дня, когда мне пришлось прийти в это место, к людям, которых я называла своими родителями.

Ник улыбнулся в ответ, забирая у меня ключи.

– Повод для улыбки? Дай мне подумать, – он постучал по своему идеально выбритому подбородку, как раз так, как это нравилось моей маме, а затем ответил: – Я все еще могу представить твое лицо на заднем сиденье той полицейской машины.

Я поперхнулась воздухом, а затем издала какой-то нечленораздельный звук, похожий одновременно на смешок и фырканье.

– Это подло! – Тихо воскликнула я, ударив его в грудь. – Извинись.

– Это мой повод для улыбки, – пожал плечами Ник, в его глазах не было и намека на раскаяние. – И ты тоже улыбаешься, – добавил он, указывая на мою широкую улыбку.

– Ты невыносим, – я сделала несколько шагов назад, а затем незаметно дернула подбородком в сторону двери, которую открывал для меня дворецкий. – Как атмосфера?

– Они в ужасе, – одними губами произнес Ник. – Удачи.

Я вздохнула.

Чего и следовало ожидать.

Вечерний воздух был благоухающим, приятная перемена после изнуряющей дневной жары. Я оставила пальто в машине, о чем теперь пожалела, когда по спине пробежали мурашки. Дело было не в холоде, витавшем в воздухе, а в предвкушении встречи со своей семьей после столь долгого перерыва и фиаско, которое произошло со мной. Я задержалась в холле, болтая с дворецким, надеясь, что он предложит взять мое несуществующее пальто и даст мне время собраться с духом. Но он лишь вежливо кивнул и вернулся к своим обязанностям, оставив меня в одиночестве бродить по похожему на лабиринт особняку.

В доме стояла жуткая тишина, нарушаемая лишь слабым жужжанием кондиционера. Я слышала приглушенные голоса, доносившиеся со стороны малой столовой, одной из трех в этом обширном поместье. Главный обеденный зал, похожий на пещеру, с позолоченными стенами и столом на двадцать персон, предназначался для официальных мероприятий. Вторая, более уютная комната на втором этаже, использовалась для чаепития и приготовления десертов, с выходом на террасу с видом на ухоженный сад. Но моей целью была небольшая столовая, спрятанная за винтовой лестницей.

Мои каблуки цокали по полированному мраморному полу, и звук эхом разносился по пустому фойе. Я удивлялась, как мне удается ходить на этих пятидюймовых шпильках, не сломав лодыжку. Я ненавидела эту обувь, но она была неизбежным злом, частью тщательно выстроенного фасада, который я должна была поддерживать в этом доме. В конце концов, даже обычный семейный ужин требовал определенного уровня формальности, дресс-кода, продиктованного родителями.

Когда я вошла в столовую, меня встретила слишком знакомая сцена. Мои родители были поглощены разговором с Карой, их внимание было сосредоточено на экране телефона, где они, вероятно, смотрели запись ее последнего проваленного прослушивания. Так было всегда. Мои достижения были встречены с безразличием, в то время как каждый незначительный успех Кары отмечался как триумф. Это была все та же старая история: Кара дышит, а мои родители радуются. Джина выигрывает бронзовую медаль на Олимпийских играх, и они удивляются, почему она не могла выступить лучше.

Я прочистила горло, но никто этого не заметил. С таким же успехом я могла быть призраком, плодом их воображения, а не их собственной плотью и кровью. Волна негодования захлестнула меня, во рту появился горький привкус. Я пришла сюда в надежде на примирение, на шанс объяснить им все, что произошло и надеясь избежать осуждения.

Я решила привлечь внимание единственным известным мне способом и повернулась, чтобы уйти, но как только я это сделала, моя мать подняла голову, и ее глаза расширились от удивления.

– Джина, – сказала она с нотками раздражения в голосе. – Где ты была? Мы ждали тебя.

Я выдавила из себя улыбку, которая не отражается в глазах.

– Я просто любовалась домом, – сказала я, понизив голос почти до шепота. – Давно не виделись.

Моя мама кивнула, ее внимание уже вернулось к экрану телефона.

– Да, что ж, – сказала она, – не стой столбом. Присоединяйся к нам. У Кары потрясающие новости.