скачать книгу бесплатно
– Прошу вас, задавайте любые вопросы, которые вас интересуют, месье Пуаро, – предложил Уиллард. – Мы абсолютно ошарашены этой странной полосой несчастий, но это не… это не может быть ничем, кроме простого совпадения.
В его поведении была заметна излишняя нервозность, которая опровергала его слова. Я увидел, что мой друг пристально его изучает.
– Вы действительно всем сердцем прикипели к этой работе, сэр Гай?
– Вы знаете, да. И не важно, что еще может произойти и что из всего этого может получиться, но работа будет продолжена. Будьте в этом уверены.
Пуаро повернулся ко второму мужчине:
– И что вы можете на это сказать, monsieur le docteur?[4 - Господин доктор (фр.).]
– Что ж, – проговорил врач, растягивая слова, – сам я не думаю, что нам надо отступать.
Пуаро скорчил одну из своих очень экспрессивных гримас.
– В этом случае, еvidemment, мы должны понять, на чем стоим. Когда умер мистер Шнайдер?
– Три дня назад.
– Вы уверены, что это был столбняк?
– На все сто процентов.
– Это не могло быть отравление, например, стрихнином?
– Нет, месье Пуаро. Я понимаю, к чему вы клоните. Но это был абсолютно очевидный случай столбняка.
– А вы что, не вводили ему антисыворотку?
– Конечно, вводили, – сухо ответил врач, – мы сделали все, что необходимо в подобных случаях.
– Антисыворотка была у вас с собой?
– Нет, мы приобрели ее в Каире.
– А в лагере случались другие случаи столбняка?
– Нет, ни одного.
– И вы уверены, что мистер Блайбнер, в свою очередь, умер не от столбняка?
– Абсолютно уверен. Он поранил большой палец, и рана загноилась. Началось заражение крови. Для непосвященного разница не очень большая, однако в действительности это две абсолютно разные вещи.
– В таком случае у нас есть четыре смерти, все не похожие друг на друга: сердечный приступ, заражение крови, самоубийство и столбняк.
– Именно так, месье Пуаро.
– А вы уверены, что нет ничего, что могло бы связать их воедино?
– Я вас не совсем понимаю.
– Тогда я объясню проще. Совершили ли эти четыре человека нечто, что могло обидеть дух Менхера?
Пораженный, доктор уставился на маленького бельгийца:
– Вы несете ерунду, месье Пуаро. Не могу поверить, чтобы вы прислушивались к этим дурацким разговорам.
– Полная ахинея, – со злостью пробормотал Уиллард.
Казалось, что это не произвело на моего друга никакого впечатления; он только продолжал изредка мигать своими зелеными кошачьими глазами:
– То есть вы в это не верите, monsieur le docteur?
– Нет, сэр, не верю, – объявил доктор с нажимом. – Я ученый и верю только тому, что укладывается в рамки науки.
– А что, в Древнем Египте науки не было? – мягко спросил Пуаро. Он не стал ждать ответа – казалось, что доктор Эймс на какое-то мгновение потерял дар речи. – Нет, нет, можете мне не отвечать. Лучше скажите мне вот что: как к этому относятся местные рабочие?
– Думаю, – сказал доктор Эймс, – что так же, как и белое простонародье, местные аборигены легко теряют голову. Я бы сказал, что они испуганы – без всякой на то причины.
– Так ли это? – уклончиво произнес Пуаро.
Сэр Гай наклонился вперед.
– Не может быть, – воскликнул он с недоверием, – чтобы вы верили в… Боже, но ведь это полный абсурд. Если вы так думаете, то вы ничего не знаете о Древнем Египте.
Вместо ответа Пуаро достал из кармана небольшую книжку – древний, потрепанный томик. Когда он поднял ее, я смог прочитать название «Колдовство египтян и халдеев». После этого мой друг развернулся на каблуках и вышел из палатки.
Врач воззрился на меня:
– Что он хотел этим сказать?
Эта фраза, которую я так часто слышал от Пуаро, в устах другого человека заставила меня улыбнуться.
– Точно не знаю, – признался я. – Но мне кажется, что он планирует заняться изгнанием злых духов.
Я отправился на поиски Пуаро и нашел его беседующим с молодым человеком с худощавым лицом, который оказался секретарем мистера Блайбнера.
– Нет, – говорил мистер Харпер, – с экспедицией я провел только последние шесть месяцев. Да, я достаточно хорошо знал состояние дел мистера Блайбнера.
– А вы не можете рассказать мне ничего из того, что касалось бы его племянника?
– В один прекрасный день он неожиданно появился здесь. Довольно симпатичный парень. Я до этого никогда с ним не встречался, а другие – например, доктор Эймс, кажется, и Шнайдер – встречались. Старик совсем не обрадовался, когда его увидел. И они сразу же сцепились друг с другом, только искры посыпались. «Ни цента, – кричал старик, – ни единого цента, ни сейчас, ни после моей смерти. Я оставлю все свои деньги на продолжение этой работы всей моей жизни. Как раз сегодня я обсуждал это с мистером Шнайдером». Ну и так далее, в том же духе. После этого молодой Блайбнер немедленно ретировался в Каир.
– В то время его ничего не беспокоило? Я имею в виду в смысле здоровья?
– Старика?
– Нет, молодого.
– Кажется, он упоминал что-то о том, что не совсем здоров, но это не могло быть ничем серьезным, иначе я бы запомнил.
– И еще одно. Мистер Блайбнер оставил завещание?
– Насколько мы знаем – нет.
– Вы собираетесь остаться в экспедиции, мистер Харпер?
– Нет, сэр. Не собираюсь. Как только закончу здесь с делами, немедленно смотаюсь в Нью-Йорк. Вы можете смеяться, если хотите, но я не хочу стать следующей жертвой этого чертова Менхера. А он точно достанет меня, если я здесь останусь. – Молодой человек смахнул пот с брови.
Пуаро повернулся и сказал через плечо с особенной улыбкой:
– Не забывайте, одну из своих жертв он достал и в Нью-Йорке.
– О, черт возьми, – в голосе мистера Харпера слышалось напряжение.
– Этот юноша явно нервничает, – задумчиво сказал Пуаро. – Он почти дошел до ручки, до самой ручки.
Я с любопытством посмотрел на своего друга, но ничего не смог прочитать за его загадочной улыбкой.
Вместе с сэром Гаем Уиллардом и доктором Тосвиллом мы осмотрели раскопки. Все основные находки были уже перевезены в Каир, но то, что осталось от обстановки гробницы, было очень интересно. Было видно, что молодой баронет относится ко всему этому с большим энтузиазмом, однако мне показалось, что в его манерах я заметил некоторую нервозность, как будто он никак не мог избавиться от ощущения угрозы, которая витала в воздухе. Когда мы вернулись в предоставленную нам палатку, чтобы умыться перед обедом, то увидели высокую темную фигуру, которая встретила нас у входа. Она отступила в сторону и сделала изящный жест рукой, приглашая нас войти. При этом раздалось приветствие на арабском языке. Пуаро остановился:
– Вы Хассан, слуга сэра Джона Уилларда?
– Я служил моему хозяину сэру Джону, а теперь служу его сыну. – Мужчина подошел на шаг ближе и понизил голос: – Говорят, что вы мудрый человек, который знает, как бороться со злыми духами. Уговорите молодого хозяина уехать отсюда. Здесь, в воздухе вокруг нас, кружится зло.
Он сделал резкий жест и, не дожидаясь ответа, ушел.
– Зло в воздухе, – пробормотал Пуаро. – Да, я его чувствую.
Наш обед нельзя было назвать веселым. Говорил в основном доктор Тосвилл, который бесконечно рассуждал о египетских древностях. Когда мы уже готовились вернуться к себе в палатку, чтобы отдохнуть, сэр Гай схватил Пуаро за руку и указал вдаль. Между палатками двигалась темная фигура, похожая на тень. Это был не человек – я хорошо рассмотрел фигуру с головой собаки, которую много раз видел вырезанной на стенах гробницы.
При виде ее кровь застыла у меня в жилах.
– Mon Dieu! – прошептал Пуаро, истово перекрестившись. – Это Анубис, бог мертвых с головой шакала.
– Кто-то пытается нас разыграть, – воскликнул доктор Тосвилл, возмущенно вскочив на ноги.
– Она прошла в вашу палатку, Харпер, – произнес сэр Гай, смертельно побледнев.
– Нет, – не согласился мой друг, покачав головой, – в палатку доктора Эймса.
Доктор уставился на него с недоверием, а затем закричал, повторяя слова Тосвилла:
– Кто-то пытается нас разыграть. За мной, мы схватим этого молодчика!
И он энергично бросился вслед за туманным контуром.
Я побежал вслед за ним, но, как мы ни старались, наши поиски не дали результатов – мы так и не смогли найти никаких следов исчезнувшей фигуры. Слегка сбитые с толку, мы вернулись назад и увидели Пуаро, который принимал свои собственные энергичные меры для того, чтобы обеспечить нашу безопасность. Он был занят тем, что окружал нашу палатку различными диаграммами и надписями, которые рисовал на песке. Я увидел повторяющуюся много раз пятиконечную звезду. Рисуя, Пуаро одновременно произносил экспромтом лекцию о колдовстве и магии. Белая магия против черной с частыми упоминаниями Ка и «Книги мертвых». Это вызвало самое живое участие со стороны доктора Тосвилла, который отвел меня в сторону, кипя от ярости.
– Все это ерунда, сэр, – сердито воскликнул он, – абсолютная ерунда. Этот человек – совершенный самозванец. Он не знает разницы между суевериями Средних веков и верованиями Древнего Египта. Я никогда в жизни не слышал такой смеси невежества и обмана.
Я, как мог, успокоил возмущенного эксперта и присоединился к Пуаро в палатке. Мой маленький друг светился от счастья.
– Теперь мы можем спокойно ложиться, – весело объявил он. – А поспать мне не помешает. Голова просто раскалывается от боли. Как бы хотел я выпить хорошую tisane!
И словно в ответ на его мольбы, полы палатки раздвинулись, и в нее вошел Хассан с чашкой, наполненной горячим настоем, которую он вручил Пуаро. Это оказался ромашковый чай – жидкость, которую так любил мой друг. Поблагодарив Хассана и отказавшись от второй чашки для меня, мы наконец остались одни. Раздевшись, я некоторое время постоял у входа в палатку, рассматривая пустыню, а затем громко произнес:
– Великолепное место – и прекрасная работа. Я сердцем чувствую это очарование. Жизнь в пустыне, проникновение в самое сердце исчезнувшей цивилизации. Вы же тоже чувствуете это очарование, а, Пуаро?
Не получив ответа, я повернулся, слегка взволнованный. Мое волнение очень быстро сменилось ужасом. Пуаро лежал поперек грубой лежанки с изуродованным гримасой лицом. Рядом с ним валялась пустая чашка. Сначала я бросился к нему, а потом выскочил из палатки и через весь лагерь полетел к палатке доктора Эймса.
– Доктор Эймс! – закричал я. – Скорее!
– Что случилось? – спросил врач, появляясь на пороге своей палатки в пижаме.
– Мой друг. Он болен. Умирает. Ромашковый чай. Не позволяйте Хассану выйти из лагеря.
С быстротой молнии врач бросился к нашей палатке. Пуаро лежал в том же положении, в котором я его и оставил.
– Невероятно! – воскликнул доктор Эймс. – Посмотрите на эти судороги – что, вы говорите, он выпил перед этим? – Врач поднял пустую чашку.
– Я ничего не пил, – раздался спокойный голос.
В удивлении мы с доктором повернулись. Пуаро сидел на разложенной кровати и улыбался.
– Нет, – повторил он мягким голосом, – я ничего не пил. Пока мой добрый друг Гастингс восхищался ночью, я смог вылить содержимое, но не себе в рот, а в маленькую бутылочку. И эта маленькая бутылочка направится прямиком к химику-аналитику. Нет, – добавил он, видя, что врач сделал движение, – как умный человек, вы же понимаете, что насилие ничего вам не даст. Пока Гастингс бегал за вами, у меня было достаточно времени, чтобы надежно спрятать бутылочку… Скорее, Гастингс, держите его!
Я неправильно понял последний возглас Пуаро. Желая защитить своего друга, я закрыл его собой. Но быстрое движение врача имело другую цель. Его рука метнулась ко рту, по палатке разнесся резкий запах миндаля, врач сделал шаг вперед и упал.
– Еще одна жертва, – мрачно произнес Пуаро. – Но на этот раз – последняя. Может быть, так даже и лучше, ведь на его совести было три убийства.
– Так это был доктор Эймс? – глупо спросил я. – А я думал, что вы верите в сверхъестественные силы…
– Вы неправильно меня поняли, Гастингс. Я говорил только о том, что верю в величайшую силу суеверий. Стоит только заставить общество поверить, что серия убийств совершена потусторонними силами, и вы можете спокойно зарезать человека среди бела дня – это все равно будет объяснено проклятием мертвецов, – что доказывает, сколь глубоко вера в потусторонний мир укоренилась в сознании человечества. Я с самого начала заподозрил, что кто-то пытается использовать этот инстинкт в свою пользу.
Думаю, что идея пришла ему в голову после смерти сэра Джона Уилларда. Ведь она вызвала целый вал суеверий. Но я понимал, что смерть сэра Джона никому ничего не давала. Другое дело – смерть мистера Блайбнера. Он обладал колоссальным состоянием. В информации, которую я получил из Нью-Йорка, имелось несколько моментов, которые заставили меня задуматься.
Начнем с того, что молодой Блайбнер говорил о том, что в Египте у него был хороший друг, у которого он сможет занять денег. Все посчитали, что он говорил о своем дяде, но мне показалось, что в этом случае он бы прямо назвал его. Его же слова намекали на какого-то щедрого компаньона. Еще одно – он едва наскреб средств, чтобы добраться до Египта, дядя ему в деньгах отказал, но он тем не менее смог оплатить обратную дорогу до Нью-Йорка. Это значит, что кто-то одолжил ему эти деньги.
– Все это малоубедительно, – возразил я.
– Но было еще кое-что. Знаете, Гастингс, очень часто случается так, что метафорические выражения принимаются людьми за обычные фигуры речи. Но ведь может случиться и обратное. В этом случае простые слова принимают за метафору. Молодой Блайбнер просто написал: «я прокаженный». И никому в голову не пришло, что он застрелился именно потому, что верил, что заразился лепрой.
– Что вы сказали? – воскликнул я.
– Это была очень тонкая уловка дьявольского ума. Молодой Блайбнер страдал от какого-то пустякового кожного заболевания, но он много лет прожил на южных островах, где проказа – обычное дело. Эймс был его старым другом и хорошо известным врачом – Блайбнеру и в голову не пришло сомневаться в его диагнозе.
Когда мы приехали сюда, под мое подозрение попали Харпер и Эймс, но вскоре я понял, что только доктору было по плечу организовать эти преступления и замести следы. А когда я узнал от Харпера, что врач и раньше знавал племянника Блайбнера, то все встало на свои места.
