Непокорная ведьма

Их взгляды встретились. В сердце Руны грохотал ураган.

А я-то думала, ты забыл меня.

Глава 3

Гидеон

Уже прицелившись, вознамерившись совершить убийство, Гидеон совершил первую за весь вечер ошибку.

Перед тем, как стрелять, он посмотрел на Руну.

Холодные серые глаза так и сверлили его. Сколько ночей этот взгляд терзал его сердце, не давая уснуть! Взгляд девушки, которую он так хотел забыть.

Почему она плачет?

Гидеон сжал пистолет.

Не имеет значения. Мне все равно.

Вот только нельзя было закрыть глаза на очевидное. На то, как катились слезы по ее лицу. На бутылку виски, которая, кстати, существенно опустела по сравнению с тем моментом, когда Руна схватила ее, выбегая из бального зала.

Казалось, при виде Руны в душе у Гидеона что-то вот-вот надломится. В груди зарождалось опасное, сбивающее с толку чувство, и надо было взять себя в руки.

– Кое-что не меняется, верно?

Руна говорила спокойно, смотрела на него в отражение. Гидеон подавил порыв коснуться складок золотистого платья.

Проклятье, да застрели ты ее уже.

– Для тебя обычное дело – пробраться вслед за девушкой в уборную, намереваясь ее убить, да, Гидеон Шарп?

– Забавно, ты сегодня весь вечер не можешь сдержаться, все повторяешь мое имя.

Взгляд ее ожесточился, посуровел, как твердеет олово при сплаве со свинцом.

– Что бы сказал твой брат, если бы видел тебя сейчас?

Слова напоминали пощечину. Гидеон усилием воли стряхнул укол, напоминая себе, что стоящая перед ним ведьма – мастерица обмана. Однажды она уже обманула его, и он поверил, будто перед ним невинная девушка. Влюбленная в него девушка. А она меж тем тайком спасала ведьм, создавая Крессиде армию. Не говоря уже о ее помолвке с Алексом.

Алекс.

– Мой брат умер из-за тебя.

Руна повернулась к нему, и взгляд Гидеона невольно скользнул к развратному вырезу платья. Руна стояла слишком близко, и видно ее было слишком хорошо.

Он с трудом сглотнул и перевел дух.

– Платье смотрится на тебе просто нелепо.

Лжец.

Впрочем, глаза у Руны вспыхнули: она тут же клюнула на приманку.

– Думаю, Сорен бы с тобой не согласился. Он и руки при себе держать не способен, находясь рядом со мной.

Слова просачивались Гидеону в душу, будто яд.

Руна вздернула подбородок и усмехнулась.

Гидеон прекрасно помнил, как ее пальцы сплетались с пальцами принца. Как щедро она одаривала суженого поцелуями. Как не отходила ни на шаг и позволяла хвастаться собой перед друзьями.

С Гидеоном она ничего подобного не делала.

То было суровое напоминание о том, что Руна всегда была девушкой иного полета. Как Гидеон подумать-то мог, будто такая, как она, согласится связать свою жизнь с человеком вроде него?

Он с самого начала повел себя как обычный лопух.

– Ты серьезно подняла планку, – заметил он. – Нацелилась на принца.

Лицо Руны ожесточилось, превратилось в маску, но совсем не в ту, к которой он привык. Не осталось ни намека на ветреную светскую львицу, которой она вечно притворялась. Теперь лицо ее казалось высеченным из камня.

– Совсем наоборот. Теперь у меня всего одно требование к кавалерам – чтобы не желали моей смерти. Большинство людей сочли бы такую перемену снижением планки.

– Как скажешь. – Распрямившись, он взял Руну на мушку. Пора было покончить с этим. – Я лишь рад, что здесь нет Алекса и он не видит, как быстро ты двинулась дальше.

Его слова явно задели Руну. Руки ее сжались в кулаки.

– Будь здесь Алекс, мне бы не пришлось двигаться дальше.

– Только до тех пор, пока он не узнал бы правду о том, какая ты вероломная, жалкая…

Руна швырнула бутылку виски прямо ему в голову.

Гидеон резко пригнулся. Бутылка со свистом пролетела мимо, порыв воздуха взъерошил ему волосы. Стекло разлетелось на осколки о стену за его спиной, алкоголь брызнул во все стороны, Гидеону окатило загривок. Мелькнула золотистая вспышка, и Гидеон с опозданием сообразил, что Руна метнулась к выходу.

Он-то ожидал, что она применит заклинание, а не запустит в него бутылкой.

Гидеон схватил ее за талию, толкнул к стене. Руна выдохнула так шумно, будто из ее легких вышибли весь воздух. Не успела она оправиться, как Гидеон вздернул ей руки, прижал запястья к стене, сунул между ног колено, чтобы не вырвалась.

Руна ахнула. Глаза ее метали молнии.

Удерживая одной рукой ее запястья, он приставил дуло пистолета ведьме к виску.

Гидеона окружил ее аромат, смесь можжевельника и морской соли, будто грозился ослабить его. Он с трудом сглотнул. Сердце заполошно колотилось. Даже находиться так близко к Руне было опасно.

– Жаль, что Алекс встал на пути той пули, – произнесла она. – Это ты должен был умереть. Жаль, ты не умер вместо него!

Гидеону казалось, что с каждым словом она проворачивает в его груди ржавый нож.

Сколько раз сам он думал о том же?

Он прекрасно помнил тот день: как Крессида потребовала, чтобы Гидеон пошел с ней, как подняла пистолет и выстрелила, когда он отказался. Как Алекс встретил пулю, предназначенную брату.

В ушах Гидеона до сих пор звучал крик Руны. Мысленно он то и дело возвращался к зрелищу, навеки въевшемуся в память: как Алекс умирает на руках у Руны, как отчаянно она цепляется за его тело, как его кровь окрашивает ее руки алым.

И все же, если бы Руна не помогла Крессиде Роузблад, Алекс был бы жив. Крессида выстрелила, но Руна все равно помогла ей скрыться. Все это время она действовала заодно с величайшим врагом Гидеона и даже теперь пыталась вернуть убийцу Алекса на трон.

Вот зачем ты здесь.

Он влюбился в собственную цель и тем самым подвел республику. Подозревал, что Руна – Багровый Мотылек, подлая ведьма, на которую он охотился два года, и все равно поддался ее чарам.

Руна никогда не любила Гидеона. Все случившееся между ними было тщательно продуманным фарсом. Она притворялась, что завоевывает его, ухаживает за ним, а сама все это время была влюблена в его брата.

Что там она сказала, когда поняла, что близится конец?

«Тебе никогда и близко не сравниться с Алексом».

Руна заставила Гидеона поверить, что девушка вроде нее может полюбить такого, как он. Но все оказалось ложью. Он был ниже ее по положению – и всегда будет.

Вот только в то время Гидеон не желал видеть правду.

Он желал лишь Руну.

Потому что проявил слабость.

Влюбившись в нее, Гидеон подвел республику, созданию которой сам же способствовал, подвел друзей и солдат, которых клялся поддерживать, граждан, которых клялся защищать. Руна ослабила его, и эта слабость стоила многим жизни. Многие погибли – и продолжат гибнуть, если он не возьмет себя в руки.

Вот для чего Гидеон прибыл в Умбрию: чтобы вырезать эту слабость из собственного сердца, а для этого надо было устранить сам источник. Ее. И потом залить образовавшуюся дыру раскаленной сталью, залить так, чтобы сердце сплавилось обратно, сделав Гидеона сильнее и холоднее каленого железа.

Дуло пистолета впилось Руне в висок.

Она не поморщилась, не отвела взгляд. Так и смотрела прямо на него. Будто ждала этого момента, ждала Гидеона.

– Давай же. Нажми на курок.

– Я так и собираюсь поступить.

– Да ты что? Докажи.

Он и забыл, как полыхают глаза Руны, когда она злится. Смотришь в них и чувствуешь себя так, будто двигаешься прямо навстречу буре.

– Мы оба знаем, что ты хочешь со мной сделать, Гидеон. Что ж, вот твой шанс.

Его взгляд скользнул к губам Руны.

– Ты понятия не имеешь, что я хочу с тобой сделать.

Находясь так близко к ней, он замечал каждую мелочь: покрасневшие, опухшие глаза, пятна лихорадочного румянца на лице, подсыхающие дорожки слез на щеках.

Неистребимый запах алкоголя.

Гидеон знал, что Руна периодически любила побаловать себя хорошим спиртным, но тут ситуация была совершенно иной.

Он нахмурился.

– От тебя несет как от пивнухи.

– Слова истинного джентльмена, – хрипло проворчала она.

– Я никогда не был джентльменом. – Он склонился ближе. – А если ты по ошибке сочла меня таковым, сама виновата.

Невозможно было не чувствовать жар, исходящий от каждого дюйма ее тела. Колено, зажатое меж ее бедер, буквально полыхало. Ладонью он чувствовал лихорадочное биение ее сердца. Руна была все такой же маленькой и нежной, как он помнил. Безупречной. Очаровательной.

Гидеон подавил отчаянное желание обхватить руками ее лицо и спросить, что случилось, допытываться, пока она не признается, что ее расстроило.

Он тряхнул головой, пытаясь отделаться от наваждения.

Вот что она с ним творила: рядом с ней он утрачивал всякое рациональное мышление.

Она же бездушная соблазнительница. Не позволяй себя одурачить.

Руна открыла было рот – очевидно, чтобы в очередной раз его оскорбить, – но тут снаружи закричали стражи, и они оба застыли. В коридоре послышался топот. Должно быть, кто-то услышал, как разбилась бутылка, и отправился искать источник шума.

Гидеон бегло осмотрел уборную. Единственный выход находился за его спиной, но дверь вела в коридор, полный стражников. Если нажмет на курок, тут же выдаст себя. Другого выхода нет, и стражники моментально его схватят.

Это, в общем-то, то же самое, что смерть. Даже хуже смерти. Если они его арестуют, он окажется во власти Крессиды, а ему нельзя снова попадать к ней в плен. Гидеон давно решил, что, если до этого дойдет, он лучше сам лишит себя жизни.

Пальцем он чувствовал, как ускорился пульс Руны. Если она позовет на помощь, его точно найдут.

– Будешь кричать, всажу пулю тебе в голову, – прошептал он, когда шаги стражей раздались совсем рядом. Он так и не отвел пистолет от ее виска.

– Если промолчу, ты меня все равно убьешь.

Верно. Впрочем, видимо, Руна еще хотела пожить, потому что кричать не стала.

Гидеон проклинал себя за то, что на мгновение засомневался. Надо было войти, застрелить ведьму и уйти. Не размышлять. Просто действовать.

Проблема в том, что ему всегда нравилась искренняя дикарка Руна, а не та, что скрывалась за изысканными одеждами и манерами. Если бы он застал в уборной вторую версию – красивую девушку, решившую припудрить и без того идеальный носик, светскую диву, у которой на голове волосок к волоску, а на платье нет ни единой складки, – разговаривать с ней он бы точно не стал. Руна давно была бы мертва.

Вместо этого он обнаружил такую Руну.

Свою Руну.

В полном раздрае.

В глубине души больше всего ему хотелось запрокинуть ее голову и целовать до тех пор, пока она не расскажет, из-за чего плакала.

Нет. Он сжал зубы. На самом деле я хочу совершенно противоположного.

Вот только, едва мысли Гидеона устремились в этом направлении, он уже не мог заставить себя переключиться, снова и снова устремляясь по проторенной, такой опасной тропе. В последний раз, когда они с Руной так прижимались друг к другу, она лежала под ним в его постели. Он боготворил ее ртом, шептал нежности, касаясь губами кожи. Они отдались друг другу, и сделанного не воротишь, а теперь он страдал из-за последствий этого решения.

Ну что за девушка.

Ему ужасно хотелось быть достойным ее. Он даже смел надеяться, что так и будет. Наивный дурак.

Больше я на ее уловки не поддамся.

– Помоги мне понять, что тобой движет, – прошептал он, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Внезапно ему отчаянно захотелось получить ответы. – Ты собираешься вернуть Крессиду к власти, хотя знаешь, на что она способна? Ты что, желаешь террора и кровопролития?

– Людям, которые хотят выследить меня и перерезать мне глотку? – Идеально очерченные брови Руны сошлись у переносицы. – А чего еще мне им желать?

Гидеон сощурился.

– А потом, когда все закончится и твои драгоценные ведьмы окажутся в безопасности, и тиран, возведенный тобой на этот мрачный трон, останется у власти, ты выйдешь замуж за принца, который обращается с тобой как с трофеем, так? Ты этого хочешь? Чтобы тебя демонстрировали всем вокруг, будто экспонат за стеклом?

Руна, казалось, колебалась, но потом вызывающе вздернула подбородок.

– Сорен осчастливит меня гораздо больше, чем некоторые.

Подумать только, а он ведь целовал губы, с которых слетают такие слова.

– Может, всех остальных ты и одурачила, но я тебе не по зубам. Посмотри на себя, Руна. Ты пытаешься напиться до изнеможения, чтобы выдержать вечер рядом с ним. – При мысли об этом Гидеон вспомнил, каким сам был совсем недавно, и напоминание ему не понравилось. – Тебе ненавистна перспектива стать женой Сорена Норда.

– Ты понятия не имеешь, что мне ненавистно.

– Вообще-то имею.

Глаза ее метали молнии.

– Ты совершенно меня не знаешь.

– Может, я и не знаю толком Руну Уинтерс, – прошептал он, и их с Руной губы оказались на расстоянии вздоха. – Зато знаю Багрового Мотылька. И таких, как она, в клетке не удержать.

Руна вздрогнула.

– Прекрати.

– Мне заранее жаль мужчину, который подрежет ей крылышки.

– Замолчи.

– Попрощайся со своей свободой, Руна.

– Заткнись!

Она дернулась так резко, что Гидеон чуть не выпустил ее запястья. Он и забыл, что Руна, будучи вдвое миниатюрнее его, весьма сильная. Ему пришлось убрать колено, чтобы вернуть былую хватку.

И тут он совершил вторую ошибку.

Руна двинула острым коленом ему прямо в пах.

Боль взорвалась подобно снаряду, разлилась по телу. Очертания комнаты вокруг исчезли в белой вспышке. Гидеон согнулся вдвое и рухнул на пол. Давление в паху было невыносимым, и мир вокруг, казалось, поблек. Он притянул колени к груди, пытаясь защититься, если Руна вдруг повторит свой маневр.

Впрочем, у нее были другие планы – она подобрала его пистолет.

– Это за то, что отправил меня на очистку.

Гидеон застонал. Мир сузился до лужи виски, осколков стекла и всепоглощающей боли.

Дверь распахнулась.

В комнату кто-то вошел, и в воздухе разлился запах крови и роз.

– Надо же, Гидеон Шарп! – произнес голос, до сих пор преследовавший его в кошмарах. – Какой приятный сюрприз.

Ее тень накрыла его, и кровь застыла в жилах. Гидеон не смел поднять глаз. Он знал, кого увидит – ведьму с волосами цвета березовой коры, с глазами холодными, как подернутое льдом море.

Крессиду Роузблад.

Гидеон зажмурился.

Черт.

Он всегда говорил себе, что лучше умрет, чем попадет в когти Крессиде. Что если однажды он снова окажется ее пленником, то найдет способ покончить с собой.

Он взглянул на свой пистолет, но Руна до сих пор сжимала его в руке.

Не дотянуться.

Глава 4

Гидеон

Стражи подхватили Гидеона под руки и, вздернув на ноги, сковали ему руки за спиной.

Крессида подошла ближе. Волосы у нее были влажные, будто она пробиралась сюда в ливень, в грозу. А взгляд ее вонзался в грудь подобно ножу. Боль стихала, уступая место леденящему страху.

Худший его кошмар сбывался.

Крессида взглянула на Руну, которая до сих пор целилась в Гидеона из его же пистолета. В глазах молодой королевы мелькнул вопрос, но вслух она ничего не сказала, только протянула руку, требуя у стражников ключ от оков.

– Ава, ты нужна мне, – обратилась Кресс к девушке, которая, видимо, пришла вместе с ней. – Все остальные, на выход.

Гидеон тут же узнал вошедшую. Ведьма по имени Ава Сэрс раньше была у Роузбладов художником по шрамам. Когда страной правили сестры-королевы, богатые ведьмы перед нанесением порезов для заклинаний нанимали талантливых художников, чтобы те придумывали, как сложить образовавшиеся шрамы в красивый рисунок на коже. Сестры Роузблад сами наносили друг другу порезы, но по особым случаям обращались к помощи Авы. Гидеон помнил, с каким изяществом, с какой легкостью Ава взрезала кожу.

Она была одной из первых ведьм, которых Багровый Мотылек вытащил из камеры.

Темно-рыжие волосы Авы были завязаны сбоку модным узлом, платье цвета сапфира мерцало в свете свечей при каждом ее шаге навстречу королеве. Должно быть, она присутствовала на сегодняшнем торжестве в качестве особого гостя.

Скольким еще ведьмам дал убежище Сорен?

Ава раскрыла расшитый блестками клатч и достала ножик.

Щелкнула застежка – плащ Крессиды скользнул на пол, и взгляду Гидеона во всей красе открылись руки ведьмы. Каждый дюйм кожи покрывали серебристые шрамы, и все они были ему до боли знакомы. Рисунок напоминал цветущий сад и вился от запястий вверх, к плечам.

Ава прижала нож к коже Крессиды и начала резать, добавляя одной из лилий очередной лепесток.

В воздухе разлился запах магии Крессиды – медный, как у крови, смешанный с тошнотворной сладостью роз.

Когда Ава завершила работу, Кресс окунула пальцы в сочащуюся кровь и, присев, начала наносить на пол рядом с Гидеоном ярко-алые символы заклинаний. При виде их он побледнел. Воздух сгустился от магии, заклинание обретало силу, и Гидеона затошнило.

Его ноги обвил крепкий невидимый плющ, надежно приковав к полу. На этом волшебство не закончилось: плющ потянулся дальше, вверх, по рукам, груди и плечам, полностью лишив возможности двигаться.

Гидеон отчаянно сопротивлялся заклинанию, напрягал мышцы, стиснул зубы, как будто одного только усилия воли было достаточно, чтобы разорвать путы магии. Вот только чем больше он упорствовал, тем больше крепла их хватка.

Заклинание Крессиды быстро завладело им.

Ты это заслужил.

Если бы он не засомневался при виде слез Руны, если бы попросту нажал на курок, то уже скакал бы обратно в Кэлис, зная, что миссия успешно выполнена.

Крессида поднялась на ноги, сделала пару шагов к Гидеону, но в последний момент помедлила.

– Руна. – Она оглянулась через плечо. – Ты слышала, что я сказала?

Гидеон оторвался от созерцания королевы и обнаружил, что Руна все еще в комнате, в нескольких шагах от них. Казалось, она застыла. Так и целилась в Гидеона, а взгляд серых глаз казался нечитаемым.

Их с Гидеоном взгляды встретились, и в воздухе будто промелькнула невидимая искра.

Покончи с этим. Положи конец моим страданиям.

Руна ведь знала, что Кресс делала с ним в прошлом. Знала, что Кресс сделает с ним теперь.

– Руна. – Он воззрился на нее, умоляя. – Стреляй.

Глаза ее вспыхнули, и Гидеон понял, что если она спустит курок, то не из жалости, а из куда более сильного чувства.

Крессида тут же оказалась между ними.

– Отдай пистолет Аве.

Казалось, оборвалась невидимая нить – приказ вырвал Руну из оцепенения.

– Пистолет, Руна.

Руна взглянула на пистолет, который до сих пор держала в руках, и, как послушный солдат, как преданный исполнитель, передала его Аве.

Она даже не взглянула на Гидеона. Просто повернулась и пошла прочь. Осколки стекла захрустели под подошвой туфель. Дверь за ней захлопнулась, и Гидеон остался наедине с Крессидой и ее художницей.

Видимо, Руне не было до него никакого дела.

Ада подошла к раковине, положила пистолет на край, а потом начала поправлять макияж, не отводя взгляда от зеркала.

– Посмотри-ка на нас. Наконец-то воссоединились.

Гидеон с трудом оторвался от двери, за которой исчезла Руна, и сосредоточился на главном враге. Крессида Роузблад была красива холодной, пугающей красотой. Такие женщины напоминают снежную бурю: на мгновение засмотришься и погибнешь.

По руке ее текла кровь, пальцы окрасились алым. Она встала на расстоянии фута[2] от Гидеона и вытащила ритуальный нож. Изогнутый край коснулся горла Гидеона, и он был вынужден поднять взгляд.

Клинок медленно скользил вниз.

– Ты прибыл в Ларкмонт один? – спросила Крессида.

Во рту пересохло.

– Да.

Она обошла его по кругу, провела кончиком ножа по плечам, остановилась в районе спины. Гидеон почувствовал, как ведьма вставила ключ в замок, как повернула. Цепи с грохотом упали на пол.

Гидеон пытался дотянуться до ножа, до нее, но даже свободные от оков руки до сих пор были скованы заклинанием.

Крессида продолжала кружить вокруг него, клинком скользила по его телу, пока они снова не оказались лицом к лицу. Она подцепила кончиком ножа воротник украденной формы, потянула вниз, расстегнув верхнюю пуговицу. Гидеон услышал, как рвется нижняя рубаха.

Сердце так и грохотало в груди.

– И какова цель твоего пребывания здесь?

– Убить Руну Уинтерс.

Крессида не останавливалась: расстегнула следующую пуговицу, прорезав рубаху дальше.

– Зачем?

Гидеон сглотнул.

– Чтобы помешать ей обеспечить тебе союз с Сореном Нордом.

– И она была рада видеть тебя?

Гидеон помедлил, не понимая вопроса.

Крессида резким движением разрезала куртку и рубаху под ней. Полы разъехались, обнажая грудь Гидеона.

Взгляд Крессиды скользнул по его горлу, по торсу, и уголок губ ее изогнулся в улыбке. Гидеону был прекрасно знаком этот взгляд – от него пробивал холодный пот.

– Ты все у меня украл, Гидеон.

– Я абсолютно уверен, что дело было совсем наоборот.

– Я хочу простить тебя. Правда, хочу.

Простить его?

– Когда ты убил моих сестер, я хотела заставить тебя страдать. У меня была масса времени подумать, что я с тобой сделаю, когда ты снова окажешься в моих руках. И тут я осознала… что в долгу перед тобой.

Гидеон непонимающе воззрился на ведьму.

Она окончательно обезумела?

Цепкий пальцы Крессиды обвили его подбородок, вынуждая посмотреть ей в глаза. Взгляд льдисто-голубых глаз пробирал до костей.

– Благодаря тебе я осознала, как часто принимала сестер как должное. Насколько нуждалась в них. Вместе с Эловин и Анали́з мы были намного сильнее. И потому… – она осклабилась, – я верну их.

Она определенно обезумела.

– От твоих сестер остались одни только кости. – Наверняка он этого, впрочем, не знал. В хаосе Новой зари тела Анали́з и Эловин затерялись. Все полагали, что трупы кто-то украл и осквернил или что их швырнули в одну из общих могил, выкопанных для ведьм, убитых во время революции.

– Ох, Гидеон. – Крессида рассмеялась. – Думаешь, я бы позволила своим сестрам сгнить? – Она покачала головой, и светлые волосы рассыпались по плечам подобно снегу. – Я спрятала их тела в безопасном месте. Два года я хранила их с помощью магии.

– Это невозможно.

Вот только речь шла о Крессиде Роузблад. Гидеон точно знал, на что она способна.

– Для воскрешения требуется всего-навсего жертвоприношение близкого родственника, того, кто связан с покойными прочными кровными узами. – Она склонила голову к плечу и сощурилась. – Я такое во сне могу сделать.

– Вся твоя семья мертва, – заметил Гидеон. – У тебя не осталось родни.

– О, оказывается, осталось.

Он нахмурился. Что?

– Давно потерянный ребенок. Не знаю, брат или сестра. – Она улыбнулась. – К несчастью, никак не удается узнать, кто это и где находится. Ни одна из прорицательниц, которые на меня работают, не видит этого ребенка. Кто-то скрыл его древним заклинанием, и пока оно действует.

У Роузбладов есть еще один наследник?

Страх свинцом сдавил грудь. Крессида – одно дело. Она может вернуть себе трон, но удержать его в одиночестве будет непросто. После очисток численность ведьм радикальным образом сократилась. Люди помнили тиранию, царившую при прежнем режиме, и не будут в восторге от ее возвращения. Крессиде придется положиться на силу и страх – вот для чего ей нужна была армия Сорена.

Знает ли об этом Руна?

Эловин и Анали́з были куда могущественнее и куда злее остальных Роузбладов. Они пытали мать Гидеона, из-за них его родители были мертвы. Если Крессида сумеет их воскресить, все три королевы-ведьмы вернутся. Вместе они положат конец Новой республике.

– Но довольно об этом. – Крессида схватила Гидеона за лацканы куртки и с силой стащила ее с плеч вместе с рубахой, не отрываясь от клейма у него на груди.

От ее клейма.

– Давай лучше поговорим о нас. Я ведь ради твоего блага стараюсь, Гидеон.

– Сильно в этом сомневаюсь, – заметил он, гадая, к чему она клонит на сей раз.

– Чтобы тебя простить, я должна тебе доверять.

Крессида подошла ближе, оказавшись буквально на волоске от него. Все тело Гидеона напряглось от ее близости, но заклинание не давало пошевелиться.

– А чтобы довериться тебе, надо сделать так, чтобы ты был моим. – Она нежно скользнула ритуальным ножом по обнаженным ключицам. – И только моим.

Он не мог стать прежним Гидеоном – жалким мальчишкой, который каждый вечер раз за разом приползал к ней, как побитый пес возвращается к хозяину, надеясь, что на сей раз получит не пинок по ребрам, а хоть каплю доброты.