скачать книгу бесплатно
Робот доел бутерброд и вытер пальцы о майку. Сложно сказать, кто от этого проиграл больше – пальцы или майка. Я почувствовал, что сыт по горло этим местом и этим человеком.
– Что ж, огромное спасибо за консультацию. – Я встал, потянулся к банке.
– Он вам нужен, этот малыш? – спросил робот.
Я на секунду задумался, потом кивнул:
– Пока это одна из немногих улик по делу.
– Жалко, сэр. Он выглядит таким несчастным. Я бы его подкормил.
Мы уже вышли на улицу, когда Крейбенст спросил в глубокой задумчивости:
– А чем он собирался кормить жука-навозника?
Мы переглянулись. Я сглотнул застрявший в горле ком и выругался.
– Да, зря я об этом подумал, – покаялся Крейбенст.
7
Участок располагался неподалёку от ратуши. Одноэтажное здание, где находились и местные камеры предварительного заключения.
– Бросаем сюда на день-другой для острастки, – сказал Крейбенст, положив на стол шляпу. – Если что серьёзное – отправляем в Империю.
– Вы – часть Империи, – заметил я и сел перед столом на скрипнувший рассохшийся стул.
Банку с жуком я держал на коленке, постукивая пальцами по крышке.
Дверь в коридор с решётками была открыта. Я видел руки, торчащие из одной из решёток. Кто-то стоял по ту сторону, высунув руки наружу, будто ему было в радость хотя бы частично находиться на свободе. Руки были синими от татуировок, разобрать которых я издалека не мог. Но там были и надписи, и изображения. Руки висели неподвижно, кисти как плети. Будто человек отдыхал.
– Ну да, ну да, – проворчал Крейбенст и, усевшись за стол, принялся рыться в ящике стола. – Пока добываем алмазы – часть, конечно.
– Что ты хочешь сказать? – спросил я.
– Хочу сказать, что когда закончатся алмазы – про нас забудут. Никому в Империи не сдалась эта пустыня и выживающие здесь людишки.
– Насколько мне известно, кимберлитовые трубки вырабатываются десятилетиями, – блеснул я эрудицией.
– Какая разница, Карлос? Завтра, через десять лет, через сто… Чем больше пройдёт времени – тем хуже. Люди пускают корни. Люди привыкают. А когда всё закончится, они не будут нужны ни там, ни здесь. Такая, мать её, история… Вот снимки.
Он вытащил из конверта пачку фотографий и веером разложил их передо мной. Я склонился над столом, перебирал фотографии, держа их по бокам кончиками пальцев.
Качество было посредственное, но суть фотограф передал. Кровь. Повсюду кровь. И – мёртвый человек посередине.
– Снимков тела из морга нет? – спросил я.
– Чего нет, того нет, – вздохнул Крейбенст. – Будешь смеяться, но… плёнка закончилась. Можешь почитать протокол вскрытия.
– Благодарю.
Крейбенст явно был готов к моему визиту, он возлагал на меня большие надежды.
Итак, что мы имеем? Труп в запертой комнате. Одна рана. Никаких следов борьбы, ничего. Бернард был в рубашке и брюках, пиджак висел на спинке стула. Судя по всему, он работал с какими-то бумагами, когда убийца оказался рядом с ним.
– Он встал, – сказал я. – Встал со стула, обошёл его. Ещё не испуганный, не раненый. Услышал или увидел нечто, что его не испугало.
– Почему? – заинтересовался шериф, подавшись вперёд.
Я постучал пальцем по снимку:
– На стуле нет следов крови, рядом с ним – тоже. Но это – мелочь.
– Кровь – мелочь?
– Представь, что сейчас в камере один из заключённых закричал так, будто его убивают. В общем, крикнул так, что ты испугался. Твои действия?
Крейбенст, закряхтев, отодвинулся от стола на стуле, принялся вставать.
– Не-е-ет, – остановил я его. – Хорошо, дурной пример. Представь, что услышал крик своей жены.
В этот раз Крейбенст вскочил резко, на ходу разворачиваясь, сделал шаг к коридору, хватаясь за револьвер.
– Вот! – воскликнул я. – Полюбуйся.
Крейбенст посмотрел на упавший стул.
– Либо так, либо он стоял бы под углом к столу, – сказал я. – А тут всё выглядит так, будто он спокойно отодвинулся от стола и встал. Обошёл стул. Значит, либо просто решил размять ноги, либо…
– …в кабинете кто-то был, – сказал Крейбенст. – Кто-то, о ком Бернард знал.
– В кабинете наверняка кто-то был, – уточнил я. – Поскольку Бернарда кто-то убил. И теперь мы понимаем, как этот человек туда попал – вместе с Бернардом. Остаётся узнать, как он оттуда выбрался, но для этого, полагаю, мне придётся осмотреть место преступления лично.
Руки в коридоре поднялись и беззвучно зааплодировали. Мне? Или каким-то своим мыслям? Я отвёл взгляд и сосредоточился на Крейбенсте, который вернулся на стул.
– Это легко устроить, – сказал он. – Дребен сейчас наверняка на обеде, так что мы можем заглянуть в ратушу, не ставя в известность этого сукиного сына.
– А ты его не очень любишь, – усмехнулся я.
– Карлос, я – шериф в этой дыре. Я, как и ты, как и любая другая полицейская ищейка, частенько могу пренебречь своим долгом, когда речь идёт о ерунде. Но когда речь идёт об убийстве, когда к тебе приходит родственник убитого и просит…
Руки поднялись и скрылись за решёткой, как будто узник прижал их к лицу. Заплакал? Закрыл глаза?
– Никогда не понимал, – ворчал Крейбенст, – как люди работают, если за спиной вся чёртова комната? Мне нужна стена за спиной, иначе никак.
– Что? – дёрнулся я. Мне показалось, будто я уснул на минуту и потерял нить разговора.
– Говорю, если хочешь осмотреть кабинет Бернарда – идти нужно сейчас. Пока Дребен на обеде, – сказал Крейбенст, тяжело поднимаясь. – Такая история…
Я тоже встал. Почувствовав азарт расследования, я был готов работать хоть сутки напролёт, забывая о еде и сне. А сейчас я чувствовал, что напал на след. Пусть пока нет ничего конкретного, но интуиция говорила, что я нечто уцепил.
Интуиции я привык доверять. Ещё в институте мне попалась статья одного немецкого психолога, который утверждал, что в голове у каждого помимо сознания есть ещё нечто вроде мрачного подвала, куда сбрасывается всё, что мы когда-либо видели и слышали. Там, в этом подвале, во тьме постоянно кипит работа. И именно оттуда доносится иногда тонкий голосок интуиции.
Пусть я не могу легко спуститься в подвал, но причин не доверять голосу у меня нет. Тот, кто сидит там, знает гораздо, гораздо больше, чем я.
– Воды? – предложил вдруг Крейбенст.
Он достал из шкафчика в столе флягу. Под моим недоуменным взглядом выдернул пробку. Звякнули два стакана.
– Интересная фляга, – заметил я.
Она правда не походила ни на одну из тех, что я видел. Необычной формы, несимметричная…
– Тыква-горлянка, – сказал Крейбенст. – Покупают у местных. Они их как-то вычищают, потом покрывают изнутри воском… Вода долго не портится, фляга лёгкая и довольно прочная. Такая история.
Если хозяин сушит тыкву-горлянку, значит, ему нужно.
К горлу подкатил комок. Я посмотрел на подвинутый ко мне стакан и мотнул головой.
– Уверен? – спросил Крейбенст. День жаркий. А в городе за стакан воды слупят состояние.
– Что за проблемы с водой? – хрипло спросил я и откашлялся. Казалось, что в горле скрипит песок.
– Предприятие берёт львиную долю воды, – сказал Крейбенст и мелкими глотками выпил свой стакан. – Поставили на реке дамбу, сделали запруду. Всё для обогатительной фабрики. Днём почти перекрывают по всему городу, дают вечером, на час. Налог сумасшедший – такая история…
– А заключённых вы поите? – спросил я, кивнув в сторону коридора, туда, где не так давно из решётки торчали татуированные руки.
Крейбенст рассмеялся:
– Знаю, о чём ты подумал. Пока люди надрываются, мрази за решёткой пьют воду бесплатно, да? Они не сидят тут долго. Что тут? Пьяные потасовки. Им хватает переночевать, а потом мы их вышвыриваем. Здесь ни кормёжки, ни питья. Кто провинился серьёзно – тех отправляем поездом в Империю, и они уже не наша проблема. Такая история, Карлос. – Крейбенст заткнул пробкой флягу и убрал её в стол. – Выпей, – щёлкнул он ногтем по стакану. – Здесь, у нас, особые порядки. Человек, который предлагает тебе стакан воды – твой друг. А вот тот, кто нальёт виски… Я бы держался от такого подальше.
Дребен. Дребен налил мне виски при встрече.
– Я в порядке. – Мой голос окреп. – Дай воды тому бедолаге. Насколько мне известно, поезд придёт только через сутки.
Крейбенст сдвинул брови:
– Ты о ком говоришь?
– О том парне, который сидит в третьей отсюда клетке, – махнул я рукой. – Сейчас уже полдень. Его нужно либо отпустить, либо напоить. Будь человеком, Крей. Тут чудовищная духота у тебя.
Крейбенст смотрел на меня. Он не сделал даже попытки обернуться.
– Что? – развёл я руками.
– Там никого нет. Клетки пусты.
– Ой, да ладно! – поморщился я. – Только не говори, что ты забыл про человека!
Я решительно прошагал в коридор. Крейбенст молча пошёл за мной.
Первая клетка, вторая, треть… Третья.
Я остановился, с недоумением глядя в пустую камеру. Такую же пустую, как первые две. Всего их здесь было пять, и друг от друга они отделялись прутьями, так что остальные две прекрасно просматривались с того места, где я стоял. И всё же я прошёл до конца коридора, чтобы убедиться наверняка.
Камеры были пусты. Больше того – они все были открыты. Другого выхода из коридора не было.
– Ты кого-то видел, Карлос? – тихо спросил Крейбенст.
Я кивнул.
– Это бывает. Просто выпей воды и пойдём отсюда. Это… бывает.
Я взял стакан и осушил его залпом.
8
Мы с Крейбенстом подошли к ратуше, и он достал комплект ключей, один из которых без проблем подошёл к двери.
– Дребен знает, что у тебя есть копия ключей? – спросил я.
– Знает или нет – у меня они есть, – проворчал Крейбенст и толкнул дверь плечом. – Как и от всех значимых объектов города. В столице не так?
– Я не из столицы, – напомнил я.
– А вот Дребен – оттуда. Учился, подавал надежды, говорят. Чуть не женился на дочке одного из… – Крейбенст показал пальцем вверх. – К несчастью, девчонка умерла, и карьера закончилась. Максимум, чего он смог добиться – это ссылки сюда.
Я, вздрогнув, отвёл взгляд от того места, где стояла вчера велианка.
– Почему она умерла?
– Римф, – бросил в ответ Крейбенст и поставил ногу на скрипящую ступеньку. – Ну, эта зараза, которую имперские искатели приключений привезли с Чёрного Континента.
– Да, я знаю, что такое римф, – кивнул я и замолчал.
Сказать было нечего. Венерическая болезнь, которая стремительно и беспощадно косила ряды работниц сферы досуга лет двадцать назад. Лекарство в конце концов нашли, но по карману оно было далеко не всем, да и лечение было трудным, нередко безуспешным. И всё же вспышку удалось сначала локализовать, а потом остановить.
Больные римфом сходили с ума. Болезнь быстро атаковала мозг и сильно меняла личность человека, так, что близкие не узнавали. Зачастую ещё была страшная боль. И, наконец, смерть.
Передавалась болезнь исключительно через половые контакты. Учитывая то, что Дребен был жив и, очевидно, здоров, ему либо сказочно повезло, либо… повезло немного иначе.
Мы поднялись на второй этаж. Ковровая дорожка тянулась по всему коридору. Крейбенст остановился возле одной из дверей и принялся возиться с замком.
– Есть у тебя уже какие-нибудь соображения, Карлос? – спросил он.
– Насчёт?
– Кто убил Бернарда.
