скачать книгу бесплатно
Обаяние объекта
Наталья Криммер
Как трудно не попасть под обаяние объекта, и как иногда хочется под него попасть. Даже если не должна. Даже если себе не принадлежишь. Даже если ведёшь журналистское расследование, вынуждена скрываться под чужим именем, жить не своей жизнью и играть новую для себя роль. Героине кажется, что из сложившихся обстоятельств нет выхода. Но выход есть. Его укажет сама ЛЮБОВЬ и выведет на единственно правильную дорогу. И пусть в жизни хотя бы раз каждому доведётся попасть под ОБАЯНИЕ ОБЪЕКТА.
Обаяние объекта
Наталья Криммер
© Наталья Криммер, 2017
ISBN 978-5-4485-9666-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. О любимой работе. «Счастливой» семейной жизни. И о лучшем друге
– Галактионова, это никуда не годится! Понимаешь, ни-ку-да.
Главный редактор ключевое слово повторил по слогам, видимо, решил, что так бестолковая девчонка Вероника Галактионова лучше поймёт, что написанный ей материал в ближайший номер не пойдёт и вообще, «ни-ку-да» не годится.
– Пал Иваныч, ну как не пойдёт? Это хорошая рецензия, спектакль современный, театр модный и текст грамотный, я за качество отвечаю, – пыталась защититься Вероника, но у неё это слабо получалось, потому что защищаться она не умела. Себя не умела, если кого-то, то она могла ринуться в бой, а себя никогда.
– Текст, может и неплохой, – согласился редактор, – но он мне не нужен. Рецензии вообще не нужны. Кто их читает?
– Как не нужны?! – изумилась Вероника, – Вы же постоянно нам говорили, что у Вас приличное издание и что ориентируетесь на интеллигентного читателя. Разве Вы этого не говорили?
– Говорил, – редактор снял очки, потёр глаза, пожаловался, – устал. Целый день от компьютера не могу отойти: ем, пью на рабочем месте. Живу без отрыва от производства, – и повторил, – устал…
В подтверждение своих слов, редактор снова нацепил очки и уткнулся в компьютер, Веронике даже показалось, что он забыл о её существовании, хотя она продолжала стоять у редакторского стола.
– Пал Иваныч, – окликнула журналистка своего начальника.
Начальник поднял голову, тоскливо взглянул на Веронику, как будто первый раз её увидел. Потом, видимо, вспомнил, о чём шла речь, покачал головой и, в очередной раз, повторил:
– Не пойдёт, – и припечатал, – больше мы рецензии публиковать не будем. Издание меняет направление и целевую аудиторию тоже меняет. – И поделился новостями, – я сегодня встречался с владельцами, удовольствие от встречи, мягко скажу, не получил. Мне всё припомнили, что рейтинг падает, продажи низкие. Мне недвусмысленно намекнули, что нужно кардинально всё менять, дабы не нарваться на санкции. Сама понимаешь, что это значит. В общем, все рубрики будем пересматривать: театры, выставки и тому подобная беллетристика пойдут на последнюю страницу, и будут представлены только в виде рекламных объявлений, кратких новостей и анонсов. Так что придётся переквалифицироваться.
– В управдомы?
– А хоть бы и так. ЖКХ вполне себе современная и животрепещущая тема. Главное все эти «кисейные занавесочки с шёлковыми салфеточками» со страниц журнала убрать. Ясно тебе? Убрать!
– Ясно. Только я не понимаю … – начала, было, Вероника…
Но шеф договорить не дал:
– И понимать тут нечего. Завтра на планёрке я освещу приоритетные направления, которые теперь в журнале останутся. Решим, кто, где будет творить. – И всё-таки подбодрил, – не вешай нос, журналистика нытиков не терпит. Свободна.
Вероника вышла из кабинета главного. «Чудеса творятся, – думала она, – как можно мгновенно перепрофилировать серьёзное издание в бульварный листок или ещё во что-то, но явно рангом ниже. – Усмехнулась и мысленно процитировала слова шефа, – журналистика нытиков не любит».
Она никогда и не была нытиком, просто сейчас было обидно. И театральную тему было жалко терять, она уже несколько лет вела рубрику «Театральный роман не по Булгакову», и ей казалось, что рубрика имела успех. По крайней мере, её читали и отклик был. И форум не затихал, и на сайт читатели писали. И вдруг всё так бездарно в одночасье угробили.
Вероника прошла по коридору и завернула в кабинет, где сидели фотокорреспонденты. В комнате скучал парень с абсолютно русской внешностью, такими обычно в детских сказках Иванушек-дурачков рисуют, и неожиданным именем Амбарцум Гигарян.
– Арик, привет. А Ваня где? – спросила Вероника про своего старого друга и коллегу Ивана Чеснокова.
– Курить побежал, всё неймётся ему, – проворчал некурящий Гигарян, – садись, подожди, он уже давно ушёл, скоро нарисуется, наверное. Если по дороге никуда не завернёт.
– Сейчас я ему позвоню, – сказала Вероника, доставая телефон.
– Можешь не трудиться, вон его мобилка валяется. Вечно он его бросает.
– Опять ворчишь, зануда, – появился на пороге кабинета Ваня Чесноков, – привет Вероничка. Что такая кислая?
– А ты что не слышал, какие у нас грядут перемены?
– Слышал. Не пойму только, кому это нужно и, что это изменит?
– Рейтинг поднимется, – влез Гигарян, – чернуху всякую будем освещать, кровь, скандалы! Красота! – смаковал Амбарцум. – Вот рейтинг и поднимется, – хихикнул и добавил, – может быть.
– Не факт, – вздохнула Вероника, – я не думаю, что наши читатели одни маргиналы и уроды.
– Вот и посмотрим, – заявил Гигарян.
– Да что смотреть, я просто без работы останусь. Я уж точно со своими новостями культуры, рецензиями и интервью с артистами и режиссёрами, в новую реальность не впишусь.
– Почему не впишешься? – кинулся успокаивать подругу Чесноков, – что, кроме как о театре больше нечего писать? Какая-то другая достойная тема найдётся. Не грусти. Пойдём кофейку попьём, что так на сухую сидеть киснуть.
– Ну, пойдём, – согласилась Вероника. И вежливо спросила, – Арик, пойдёшь с нами?
Гигарян замотал головой, он прекрасно понимал, что в компании двух закадычных друзей он совершенно лишний.
Посиделки в кафе не удались: то ли настроения не было, то ли просто и у того и у другого участника этой встречи голова была слишком занята, предстоящими переменами в издании.
Хотя Ваня Чесноков вида не подавал и всеми силами старался отвлечь и развлечь свою загрустившую подругу – коллегу, но не слишком получалось. Он всё время сбивался на темы, не самые комфортные для неё. Так и сейчас Ваня, чтобы не говорить о работе, ни с того ни с сего, спросил:
– А как Петюня твой поживает? Что-то про него совсем не слышно.
Вопросы о муже никогда хорошего настроения не прибавляли, но ответить было нужно. Ваня, же спросил, значит, надо ответить.
– А что про него особенно рассказывать. Нормально всё. Сидит, пишет. Как обычно ничего нового. – И вдруг поделилась. – Знаешь, живём как соседи, каждый сам по себе. Под одной крышей, но как чужие.
– Что значит, чужие? – переспросил Иван. – Вы поссорились?
– Да нет, мы не ссорились. Ссориться, поводов нет. Мы просто потеряли друг к другу интерес.
– Может, ты сгущаешь краски? – усомнился Чесноков, – может, всё не так страшно.
– Может и сгущаю. И, наверное, не страшно. Ничего плохого, в общем, не происходит. Я стараюсь, вести себя, как всегда: готовлю, стираю, убираю. Стараюсь, чтобы дома было уютно. Но, по-моему, ему всё это не нужно, – усмехнулась и добавила, – и я ему, по-моему, не нужна.
– Слушай, а может, он кого-то себе завёл? – предположил Иван.
– Не думаю, в основном, дома сидит. Может, конечно, в моё отсутствие к нему кто-то приходит, но тогда они талантливые конспираторы. Я никогда ничего не замечала и следов адюльтера не находила, – усмехнулась и добавила, – правда и не искала. Мы, вообще, когда оба дома, в компьютеры уткнёмся, так жизнь и проходит.
– Слушай, а вообще … – начал, было, Иван, но не знал, как спросить о том, что его интересовало.
Вероника пришла ему на помощь:
– Хочешь спросить, спим ли мы вместе?
– Ну, не так, – засмущался Чесноков.
– Так-так, – засмеялась Вероника, – я, Ванька, знаю, тебя эти вопросы всегда интересовали. Честно сказать, если между нами, что-то и происходит, то нечасто. А так, мимоходом, если мы случайно друг другу, как говорят, под руку попадёмся. – И улыбнулась. – Вот такая у меня, Ванечка, счастливая семейная жизнь. Но я не жалуюсь.
– Надо было мне на тебе жениться, – начал излюбленную тему Чесноков.
– А что ж не женился? – засмеялась Вероника.
– Да дурак был, всё думал рано, что всё успеем, что, как мама говорила, вот на ноги встану. – И повторил. – Дурак был. Пока думал, тебя этот Петюня охмурил.
– Да ладно, Вань, – дело прошлое, – у нас сейчас и без этого есть, что обсудить.
Они переключились на производственные темы, хотя и этот разговор позитива не добавил.
Глава 2. О семье и о безразличии
Вероника открыла дверь, в квартире было тихо, в комнате, где обычно работал Пётр, горел свет. Вероника заглянула туда, удивилась, что муж сидит не за компьютером, а в кресле и перед ним стоит полураскрытый чемодан.
– Добрый вечер, – неожиданно приветливо отреагировал на её появление Пётр, – хорошо, что пришла, а то мне уже выезжать нужно, не хотелось, не попрощавшись.
– Ты что уезжаешь? – удивилась Вероника.
– Да, – кивнул муж.
Больше никаких пояснений не дал, пришлось переспросить:
– А куда, если не секрет?
– Никакого секрета нет, – ответил супруг, – в дом творчества еду, что-то устал, нужно картинку сменить и творческих сил набраться.
«Везёт мне сегодня на уставших, жалующихся, ждущих перемен, мужиков», – подумала Вероника, но комментировать ничего не стала, только спросила:
– Ты же вроде ничего подобного не планировал, это какая-то свежеиспечённая идея?
– Меня пригласили, – уклончиво ответил муж и взглянул на экран телефона, ему только что пришло сообщение, – всё, пора, такси приехало.
Пётр закрыл чемодан, снял с вешалки дублёную куртку, повесил её на руку, огляделся, проверяя, не забыл ли чего.
Вероника удивилась.
– Ты там что зимовать, что ли собрался? Сейчас вроде лето на дворе, для дубленки как-то рановато.
– Да нет, зимовать не собираюсь, – засмеялся Пётр, – просто вечера за городом холодные. Не хотелось бы простудиться. А курточка тоненькая, одно название, что дублёнка.
Супруг заученно чмокнул Веронику в щёку, произнёс безликое, – «не скучай», – подхватил чемодан и выскользнул из квартиры.
– А ты надолго? – растерянно спросила Вероника супруга, переминавшегося на лестничной площадке, в ожидании лифта.
– Не знаю, – беспечно ответил Пётр, входя, в подоспевшую кабину и уточнил, – как пойдёт. Пока!
– Пока, – ответила Вероника, хотя двери лифта уже закрылись, и её прощальные слова Пётр услышать не мог, но, скорее всего, для него это не имело значения.
Вероника вернулась в комнату. В голове крутилось словосочетание «соломенная вдова». Откуда взялось это определение, она сама не понимала, но откуда-то оно взялось. Может быть, потому что Вероника была человеком пишущим, и любую ситуацию, мысленно прокручивала, как написанный текст. А ведь, если писать что-то, нужны достаточно лаконичные, ёмкие и желательно образные определения. И в данном случае, «соломенная вдова», была, как нельзя более кстати. Конечно, не очень хотелось «примерять» это определение на себя, но, к сожалению, оно вполне подходило.
Нельзя сказать, что скоропалительный отъезд мужа, её сильно огорчил. Она уже, в общем, привыкла к его безразличию и невниманию. Но такая почти показная, «самостоятельность» была неприятна. И даже вызывала сомнение, насколько озвученные им планы, соответствовали действительности. Копаться в этих тонкостях не хотелось. Она и не стала.
Вероника послонялась по квартире, убрала следы недавних, видимо поспешных сборов супруга, помыла посуду, Пётр такими мелочами себя никогда не утруждал, налила себе чай и включила компьютер, собираясь провести вечер в обществе всемирной сети.
Спокойного чаепития не получилось, в дверь кто-то требовательно звонил. «Можно конечно не подходить», – подумала Вероника. Но посетитель был так настойчив, что ожидать его быстрого ухода не приходилось. Вероника вздохнула и пошла, открывать дверь. На пороге стояла Леокадия Семёновна – мама Петра, только ей, в годы всеобщей телефонизации, приходило в голову, приезжать в гости без звонка.
– Я думала, вы спите, – проворчала мама, – столько времени не открывать дверь. – Запоздало поздоровалась, – здравствуй, Вероника.
– Здравствуйте, Леокадия Семёновна, – старательно улыбнулась жена сына.
– А, где Петюня? – поинтересовалась мама, не найдя сына на обычном месте за компьютером.
– А его нет. Он сегодня в Дом творчества уехал, – сообщила Вероника.
– Как уехал? – изумилась Леокадия, – я с ним утром разговаривала, он мне ничего не сказал и никуда не собирался.
– Я тоже утром думала, что он никуда не собирается, – подтвердила Вероника, – но видимо мы с Вами обе ошибались.
– Что значит, ошибались? – довольно резко переспросила мама мужа.
Она вообще не могла допустить мысли, что её любимый мальчик не поделился с ней своими планами. Леокадия Семёновна была убеждена, что у неё с сыном крайне доверительные отношения и если он уехал, ни сказав ей, ни слова, значит, он чем-то расстроен и, скорее всего, поведением жены, слишком, по мнению свекрови, у неё был неуживчивый характер.
– Ты его чем-то обидела? – накинулась на Веронику свекровь.
Вероника обратила внимание, что спросила гостья именно так, не обидела ли она её обожаемого Петю, не потрудилась даже смягчить до вопроса, не поссорились ли её сын с невесткой. Нет, вопрос прозвучал именно так, свекровь была уверена, что невестка обидела её обожаемого сыночка.
Вероника усмехнулась и спокойно ответила:
– Я его не обижала, мы не ссорились, просто он посчитал, что устал и решил, как он сказал, «поменять картинку и набраться творческих сил».
– Ему, действительно, нужно отдохнуть, – тут же поддержала сына мама, – он так эмоционально наполнен, ему необходима разрядка.
– Ну, пусть разряжается, – усмехнулась Вероника, – никто запретить не может.
– Ты что не понимаешь, Пётр уникально талантливый человек, таких – один на миллион. И ты должна это понимать и научиться, в конце концов, ему соответствовать, в силу своих возможностей.
Никаких уникальных талантов, которым она должна соответствовать, Вероника в своём муже не замечала. Она допускала, что он неплохо писал очерки о путешествиях для туристических журналов, читать их было интересно и увлекательно. И эти статейки приносили какой-то доход. Но это время, давно прошло. То ли рынок был переполнен такими литературными «короткометражками», то ли Петру надоели постоянные командировки, то ли ещё по какой-то причине, но Пётр познавательные статьи забросил, и вдруг открыл в себе поэтический дар. Скорее всего, именно об этих уникальных способностях говорила сейчас Леокадия Семёновна. К сожалению, маминого восторга Вероника не разделяла и поэзию мужа не любила. По мнению Вероники, стихи были безлики и тяжелы в восприятии. Но, как известно, отношение к любому литературному произведению – вещь субъективная. Поэтому на заявление свекрови она промолчала, только едва заметно, усмехнулась. Усмешка незамеченной не осталась.
