Иден Мортис

На сегодня никаких дополнительных данных на досмотры не поступало, потому капитан проводил стандартный обход.

Первый на очереди – палаточный городок на проспекте, где собственно и находится станция метро. Самый простой и самый быстрый обход, ведь прятать трупы в маленьких туристических палатках и самодельных хибарах крайне проблематично. Приняли всего два тела, да и те сдали добровольно. Никаких стычек и скандалов, но это пока.

Далее – двухэтажки на северо-востоке. Многие давно заброшены, потому что либо рухнули, либо уже вот-вот рухнут. Но в уцелевших обитатели уже не столь скромные, как в палаточном городке. Имеющие бетонную крышу над головой уже мнят себя местной элитой. Большая часть домов живет коммунами, имеют общие средства на обслуживание генератора. Вот только на словах это все звучит приемлемо, а на деле каждый мечтает изжить своего соседа по комнате и проживать в «шикарных апартаментах» в гордом одиночестве, или пропихнуть в них своих родственников, друзей и знакомых. Так что жизнь в таких условиях напоминает прогулку по минному полю: один неосторожный шаг, и тебя уже скручивает патруль по обвинению в воровстве, спекуляции, каннибализме или даже в связях с черным рынком и самим неуловимым Черным Линдоном.

Проблемы начались уже в первом доме, с написанным мелом на стене номером

«115 А». Лишь завидев приближающуюся бригаду чистильщиков, худощавый подросток со скоростью ветра влетел в дом, попутно крайне громко предупреждая обитателей о скором визите. Внутри началась суета, все пришло в движение. Нельзя дать им время подготовиться, поэтому капитан Макаров приказал ускориться и приготовить оружие.

Стук в дверь. И в доме мгновенно воцарилась мертвая тишина. Эти люди буквально уже сделали все что могли, чтоб навести на себя массу подозрений.

Снова стук в дверь. В ответ снова тишина.

Макаров подал знак и вся группа ввалилась в дом с автоматами наизготовку. Послышались какие-то оханья, невнятные восклицания и возглас солдата: «Первый этаж чист!». Только после этого в дом вошел и сам капитан.

Капитан уже приготовился к худшему и был намерен в любую минуту приказать своим людям открыть огонь на поражение. Однако, несмотря на худшие опасения, бойцы не встретили внутри никакого сопротивления.

Не успела группа рассредоточиться, как жильцы дома уже затаились по своим комнатам и затихли. И это напрягает еще больше, ведь если они ведут себя так не типично для таких обходов, то это значит лишь одно – они что-то замышляют. И, наверняка, преступное. Макаров, держа свое оружие наготове, дал команду бойцам продвигаться вглубь дома.

Длинный темный коридор, вся штукатурка давным-давно облупилась, оголив пористый бетон. По правой и левой стороне расположены по две двери, когда-то отделявшие частные квартиры, ну а теперь люди были счастливы даже имея одну крошечную комнату в таком доме. Старый деревянный, скрипучий паркет, чуть меньше чем полностью, сгнил и развалился, а большей частью был разбит буквально в щепки. Странно, что его не своровали раньше, пока он еще был похож на роскошное напольное покрытие мирных времен. С потолка свисают несколько цоколей, в которых раньше были вкручены электрические лампочки, а теперь это просто паутина из старой оборванной проводки с облезшей изоляцией. И снова странно, что алюминий не украли.

Группа ворвалась в первую квартиру. И никого там не обнаружила. Место явно было обитаемо, об этом говорила куча старых матрасов и одеял, обшарпанный стол в углу заставленный посудой, в нескольких чашках осталась недоеденная жильцами еда, почти развалившийся шкаф, заполненный одеждой, той же посудой и личными вещами. В квартире была лишь одна жилая комната и ванная. Там обнаружился лишь кусок некогда разбитого фаянсового унитаза и чугунная ванна, в которой также был постелен матрас и одеяла.

В следующей квартире жильцов также не обнаружилось, но вот следы их присутствия явно проглядывались. Тут было уже две жилых комнаты и если первая практически не отличалась от предыдущего жилья, то вот во второй хранились общие припасы. Два больших мешка гречки, мешок риса, канистра бензина и небольшая пластиковая коробка, наполовину заполненная упаковками круп и макарон. Комнатушка маленькая и все это добро занимает большую ее часть, так что на первый взгляд это выглядит солидным запасом, но на самом деле, учитывая количество жильцов, это совсем немного. Капитан был почти уверен, что все жители дома питались максимум один раз в день. А припоминая увиденного ранее тощего подростка, он предположил, что частенько им приходилось есть и через день.

В третьей квартире бойцы все же нашли людей: две пожилые женщины забились в угол комнаты и старались даже не дышать. Взгляд их был озлобленный и испуганный. Впрочем, неудивительно. Гражданские боялись патрулей чистильщиков. Мир может быть и рухнул, но правил и законов было все еще много, а вот наказания за их нарушения стали предельно жестокими. За преступления, только в лучшем случае, их могли выгнать за пределы Кургана, а в худшем – застрелить на месте. И в том и другом случае все их имущество реквизировалось в пользу нынешней власти. Люди это прекрасно знали, потому искренне ненавидели чистильщиков, которые по долгу службы обязаны были сунуть нос абсолютно везде.

– Если вам есть что скрывать, то говорите прямо сейчас. – обратился капитан Макаров к старушкам.

Но те лишь промолчали.

– Где все остальные обитатели дома? Почему прячетесь?

И снова молчание в ответ.

Капитан устало потер переносицу и сказал:

– Ладно, я предлагал по-хорошему… Внимание! Все тут обыскать, все перевернуть! Досмотреть женщин немедленно!

Приказ был выполнен дословно. Патрульные перевернули всю квартиру вверх дном, заглянули в каждый ящик, каждую сумку, каждый карман. Презрение в глазах старушек сменилось ужасом, когда под прицелом автоматов их заставили выворачивать карманы. Весь обыск занял минут двадцать, но ничего подозрительного так и не нашлось.

Группа переместилась в четвертую квартиру. Тут вновь не оказалось ни одного человека. Однако, в голову Макарова закрались некоторые сомнения. Судя по звукам, которые он слышал еще на подходе к дому, тут явно больше чем два жильца, так еще и тот подросток куда-то исчез. Он решил вновь отдать приказ тщательно обыскать и эту квартиру. Но, к сожалению, это ничего не дало.

Больше никаких явных проходов в доме не было. И тогда капитану пришла в голову интересная мысль.

Чистильщики вернулись в третью квартиру. Бабульки все так же сидели в том же углу на куче одеял и порванном матрасе.

– Так! А ну быстро встали и перешли в противоположную сторону комнаты! – грозно рявкнул капитан им.

Их обыскивали прямо на том месте, где они сидели, поэтому поднять тот матрас не было возможности. И сейчас приказ встать и передвинуться заставил их запаниковать. Они вцепились в матрас, как утопающие в спасательный круг, однако все еще продолжали молчать.

– Бойцы, оттащить гражданских!

Естественно, старым бабушкам не тягаться с вооруженными чистильщиками. Они переползли и вжались в другой угол. Капитан выдвинул тот матрас и обнаружил в полу под ним деревянный люк.

– Мы нашли проход в подвал! Всем, находящимся внутри, приказываю немедленно подняться сюда с поднятыми руками!

Но из-под люка не донеслось ни звука.

– Я считаю до десяти и кидаю внутрь гранату! – пригрозил капитан, но слукавил: гранат ни у него, ни у его людей не было.

И тут подали голос две бабушки, сидящие в углу:

– Нет! Не надо, они выйдут! Не надо!

Под полом началась суета, топот и гомон. Крышка люка открылась и спустя минуту в комнате уже было шесть обитателей дома, не считая двух старушек. Среди них был и тот тощий подросток. Теперь ясно, где они прятались все это время.

– Что вы там прячете? – спросил у них капитан, указывая пистолетом на открытый люк.

Сразу три человека хором ответили: «Ничего!». Это ли не повод обыскать там все.

Макаров приказал трем бойцам остаться и следить за гражданскими, а сам спустился с остальными в подвал. Старая, хлипкая деревянная лестница, как оказалось, вела в довольно просторное помещение, хоть и не высокое, ведь голова едва не задевала перекрытия пола. По углам расставлены электрические светильники, запитанные от автомобильного аккумулятора через бесперебойник. Большую часть пространства заполнял какой-то хлам, но вот только одна железная кровать сразу привлекла внимание группы. К ней привязан мужчина, одетый в невероятно грязное тряпье, источающее сильнейшее зловоние. Похоже, его не освобождают даже для справления нужды. Длинные спутанные волосы покрыты коркой грязи, жира и перхоти, а во рту тряпочный кляп, да и сама голова туго привязана, чтоб он не мог ей пошевелить. Правая рука опухла и почернела, левая помимо этого еще и неестественно изогнута в локте, видимо его связали так крепко, что кровь перестала поступать в конечности. Пальцы на ступнях также почернели. Из уголков глаз проступает гной, белки покрыты сеточкой лопнувших кровяных капилляров, на левом зрачке четко проглядывается бельмо.

Невольник заметил бойцов и заметно оживился, хотя, на первый взгляд, капитан посчитал его мертвым. Привязанный начал дергаться, мычать и пытаться двигать омертвевшими руками.

– Уберите кляп. – дал команду Макаров. Он изо всех сил старался сохранять спокойствие и выдержку, ведь на самом деле его буквально выворачивало наизнанку от вида и запаха бедолаги.

Чистильщики перерезали кляп и заодно ту веревку, что фиксировала голову. Хотя, освобождать пленника от остальных пут они не спешили.

Человек поднял голову и внимательно осмотрел всех присутствующих, затем его губы растянулись в жуткой звериной ухмылке, обнажая раскрошившиеся сгнившие зубы.

– Пвфифет… у мея дафно не фыло нофых дфхузей!

Капитан было хотел приказать освободить его, но что-то показалось ему в пленнике странным: на вид измученный и буквально умирающий пленник будто абсолютно не страдает. Он выглядит… довольным? Прямо как ребенок, которому вручили новую игрушку. Может он свихнулся от мучений? Тогда как он смог выжить?

– Почему тебя связали?

– Дфугие дфхузья? Они скахали фто я щаболел! А мне пфхосто штафо ихтехресфно…

Вдруг пленник замолчал и сосредоточенно уставился в никуда.

– Интересно что?

– А? О! Novfum amici-s-s! Esh-ht animo path-e-et?

С этими словами мужчина стал очень внимательно рассматривать чистильщиков, в частности и капитана, стоящего у изголовья железной койки.

– Одержимый. – послышался приглушенный респиратором голос одного из бойцов.

– Пристрелим? – спросил другой.

Капитан Макаров был буквально шокирован. Ему впервые за все время пришлось столкнуться с одержимым внутри Кургана. Но зачем они держат его здесь? Может он их родственник? И сколько они так его держат? Когда он успел свихнуться? Ну и главное – что теперь с этим делать? Убить сразу или сначала доложить вышестоящим?

– Amicu-s-s… tib-hi, eh-hit conshecus-s-sus est a mensh-is morbo…

Одержимый стал поворачивать голову назад и с громким хрустом сломал себе шею, из раскрытого рта на подушку стала стекать темно-буро-алая жидкость.

Еще минуту бойцы просто стояли вокруг тела. Наконец, капитан Макаров пришел в себя. Ему всякое приходилось видеть, но, видимо, к такому невозможно окончательно привыкнуть. В итоге кратких размышлений он решил, что об этом случае он вынужден будет отрапортовать командованию. Из-за этого местным грозит выселение и, скорее всего, изгнание. Фактически, Макарову придется променять 8 жизней на одного одержимого.

Но прежде он решил подробнее опросить жильцов. Может, если правильно подать информацию в рапорте, то их просто выселят с арестом имущества, ведь отправить их за стену все равно что убить.

Итак, чистильщики покинули подвал, взяли жильцов под стражу, а капитан занял одну из жилых комнат и стал по одному их тут допрашивать.

Первым оказался тощий подросток в старой джинсовой куртке, грязно-серой безразмерной футболке, черных штанах с кучей широких карманов и изорванных белых кедах. Рыжие короткие волосы и челка, спадающая на голубые глаза. Острые черты лица, тонкие губы, аккуратный нос и узкий, слегка выдающийся подбородок. Сколько ни осматривал Макаров подростка, так и не смог визуально определить его пол.

– Значит так. Теперь в ваших интересах объяснить мне ту находку в подвале. Но сначала: фамилия, имя, отчество.

– Нет у меня фамилии. И папку я своего знать не знаю. А мать выгнали за стены. – пробурчал он, злобно насупившись.

– Ну тебя же как-то называют? Имя есть?

– Сонька.

Так, значит это девушка. Капитану немного не верилось. Но видно, что жить ей пришлось несладко: на руках следы от тяжелой работы, кулаки сбиты, все в мелких царапинах и порезах. Девчонке приходится буквально драться за свою жизнь. Взгляд столь же усталый, сколь подозрительный и… озлобленный.

– Итак, Сонька, если у тебя нет ни матери, ни отца, то кто тебе эти люди, с которыми ты живешь?

– Никто. Я просто тут живу и все.

– Значит, не родня. А вот защищали они тебя как родную. Люк пришлось буквально с боем открывать. Те две старушки до последнего вас укрывали.

Сонька промолчала, лишь продолжила сверлить капитана злобным взглядом исподлобья и громко сопеть.

– Почему ты с ними живешь?

– Взяли, вот и живу. Все лучше, чем под картонкой на улице.

– То есть, ты их не знаешь?

– Они вроде как семья. Один из них меня на улице нашел. И… не знаю… жалко ему стало. Он предложил крышу над головой, еду. Но нужно было что-то в дом приносить, работать там…

Сонька более-менее разговорилась, поэтому Макаров не стал сбивать ее и просто слушал.

– Я согласилась. Они все вроде как нормально отнеслись. Но я с ними не особо общалась. Днем постоянно шабашку какую подыскиваю, то на разборе завалов, то еще там чего… В общем, приносила им все, чего смогла найти или заработать. Возвращалась поздно ночью и сразу спать заваливалась.

Она на секунду прервалась, будто вспоминая что-то, и затем продолжила:

– Василия Евкентича я более-менее знала. Он учителем истории был, много интересного рассказывал… и вообще дядька добрый был. Он меня сюда и поселил…

Сонька замолчала, погрузившись в нахлынувшие воспоминания. И холод, и озлобленность во взгляде сменились теплотой и… грустью.

– Вы его в подвале нашли.

– Когда он обезумел?

– Не знаю. Он, вроде как, всегда атеистом был, но вдруг в веру ударился. Может ему кто мозги промыл… Твердил он все о каком-то Всебоге, утром и вечером молился. Да один раз так усердно, что лоб в кровь разбил и нос сломал. Его хотели угомонить, так он одному нашему палец откусил.

– И вы его связали?

– Ну, может, это помутнение какое. Может, полегчало бы…

– Девочка, он там гнил заживо.

Сонька стыдливо опустила голову.

– Я туда потом не ходила. Он все не выздоравливал. Только выл, орал на латыни… Я просто хотела, чтобы это кончилось. Хоть как-нибудь…

– И вы оставили его умирать.

Она промолчала, а затем с какой-то надеждой в голосе, спросила:

– Что вы с ним сделали?

Капитан слегка замялся, но честно рассказал обо всем, что было внизу.

Она ничего не ответила. На мгновение показалось, что девочка сделала глубокий вздох облегчения.

– И стоило оно того? Не проще ли было сразу доложить нам?

– Ага, я прекрасно, мать вашу, знаю местные порядки. Да меня бы тут же выгнали за стены! – яростно воскликнула Сонька. – А вот теперь у меня вообще вариантов никаких. Хотя… лучше сразу мне пулю в лоб пусти, дяденька военный, это будет просто охренеть, насколько гуманнее!

Макаров было хотел приструнить малолетнюю нахалку, но та распалилась так сильно и внезапно, что просто выбила его из колеи. Он понимал, что обязательно нужно ее угомонить, пока не наговорила лишнего, но почему-то застыл в нерешительности и лишь молча выслушивал гневную тираду.

– И сколько ж вы, вонючие скоты, положили людей за эти чертовы порядки! За косой взгляд готовы отправить прямиком в пекло! Вы, твари, так патронами дорожите, что просто отдаете нас на обед психам за стенами? Вам только дай, дай, дай, дай, а взамен – топайте наслаждаться пытками безумных уродов! Теперь вы дайте мне кое-что. Автомат и коробку патронов! И я вам, подонкам, всем выплачу по долгам, по заслугам, мать вашу, воздам!!!

Сонька тяжело дышала, раскраснелась и, казалось, готова была вот-вот разрыдаться. Похоже, поток злобы и желчи иссяк. Теперь пришла очередь капитана ответить.

Но он не стал этого делать. Ему несомненно хотелось приструнить бунтарку, может даже отвесить ей хлесткую пощечину для пущего эффекта. Однако, даже к своему удивлению, он поступил куда более сдержанно. Как заправский дипломат он проявил хладнокровие и выдержку, проникновенным успокаивающим голосом он пообещал, что ни Софии, никому-либо из жителей этого дома ничего не грозит. Пообещал, что он тайно избавится от тела в подвале, а в рапорте просто укажет на отсутствие нарушений.

Вряд ли Сонька поверила этим сладостным речам, но все же они слегка охладили ее пыл.

Дальнейший допрос жителей не смог выявить никаких новых деталей. Жильцы не являлись друг другу родственниками. Большую их часть привел сюда хозяин дома – ныне покойный Василий Евкентьевич. Видимо, широкой души был человек, а вот закончил крайне прискорбно. Жильцов заметно обнадежило обещание капитана о том, что он сокроет все, что здесь произошло. Впервые за долгие годы в Кургане он смог хоть кому-то вместо страха вселить в сердце надежду. Однако, его это вовсе не радовало.

Ведь все это было ложью.

На душе у капитана было крайне погано. Но он сделал то, что должен был. Выполнил свой долг. Защищать Курган и его жителей… любой ценой.

Спустя несколько часов после его рапорта, вооруженный до зубов отряд арестовал все имущество жителей дома 115 «А», а их самих приговорил к изгнанию.

Капитан делал это десятки раз. И вынужден был сделать это снова. Пожертвовать восемью, чтоб спасти десятки, может даже сотни людей. Таков его долг, долг защитника.

Ему оставалось лишь утешать себя такими вот мыслями. Каждый раз, снова и снова убеждать себя в том, что делает все верно, что его дело правое. Не осталось в его душе места страху, сомнениям и сожалениям. Только великая усталость. И осознание факта, что он жив ровно до следующей атаки одержимых, что он просто живет в ожидании своего конца.

***

Однако, капитану Макарову пока еще не было известно, что, прибыв на место, вооруженный отряд обнаружил в доме лишь семь жильцов. Не было известно, что ему еще предстоят разбирательства с вышестоящим руководством о несоответствии данных рапорта с реальностью.

Юная бунтарка София поспешила собрать все мало-мальски полезные пожитки и сразу же сбежала.

Но скрываться в оплоте она не сможет. Рано или поздно чистильщики ее найдут и, скорее всего, убьют. Ее не устраивал такой исход.

Ей придется самой уйти за стены. Но она сделает это на своих условиях!

Тех скромных пожиток, что она успела захватить с собой, явно недостаточно для выживания, поэтому Сонька направилась в то место, где имелась единственная возможность получить все необходимое и даже больше. Ей уже не единожды приходилось посещать его, но этот раз предвещал стать уникальным.

Бойцовский клуб. Подпольный «Колизей», где кулаками, силой и ловкостью можно было не только неплохо подзаработать, но и выиграть действительно потрясающие призы. Или умереть.

Никаких правил. Заставь соперника сдаться или упасть без сознания и победа твоя. Благодаря принудительному тотализатору, на бойцов ставят ценные ресурсы. Победитель, разумеется, получит их часть. Чем более силен и знаменит боец, тем выше на него ставки, и тем больший приз получает он сам, если победит, конечно.

«Колизей» хоть и носил столь пафосное название, представлял собой всего лишь полуразрушенный подвал дома культуры. В самом его центре потолок укрепляли четыре массивные колонны, которые, собственно, образовывали импровизированный ринг. Хотя, бой только начинался там, а вот закончиться мог где угодно, ведь правил никаких. Тут же, в дальнем углу помещения, был оборудован тренажерный зал: ржавые штанги, разваливающиеся скамьи и буквально все, что можно использовать в качестве спортивного снаряда. Или оружия, если потребуется.

Однако же, попасть на подпольные бои человек непосвященный не сможет. Вход надежно заперт массивной защитной дверью, ведь подвал раньше использовали как бомбоубежище. Еще и суровая охрана готова была выбить всю дурь из любого, кто попытается проникнуть внутрь без приглашения.

Но у Соньки есть приглашение, ведь она частенько приходит сюда заработать. Суровейшая жизнь превратила маленькую девочку в сильную и проворную девушку. В свои семнадцать лет она могла соперничать с весьма внушительными соперниками.

Стараясь не попадаться патрульным на глаза, рыжая пересекла проспект, миновала узкие улочки, преодолела завал рухнувшей многоэтажки и оказалась у старого дома культуры. Колонны на входе разрушены, крыша рухнула и проломила перекрытия второго этажа, здание никак не приспособить под жилье. Но вот подвал, благодаря невероятно толстым стенам и усиленным балкам перекрытия, уцелел. Можно смело сказать, что бомбоубежище, несомненно, справилось со своей задачей.

Сонька ровно четыре раза постучала в толстую стальную дверь. Ответ охранника не заставил себя ждать.

– Пароль. – глухо прозвучал низкий голос из-за двери.

– Четыре. – уверенно ответила Соня.

Секунда тишины. И вновь голос за дверью:

– Восемь.

Девушка прекрасно понимала, почему он так говорит. Пароль-то куда длиннее одной цифры. Она продолжила:

– Пятнадцать.

– Шестнадцать.

– Двадцать три.

Еще секунда тишины.

– Сорок два. – прозвучали последние цифры пароля-шифра из-за стальной преграды.

Засовы заскрипели и защитная дверь отворилась. Внушительных размеров вышибала внимательно осмотрел Соньку, удовлетворительно кивнул и жестом пригласил войти.

Внутри совсем немного людей. Значит, сейчас идут только тренировки-спарринги. А настоящие поединки начнутся, когда соберется побольше народа, а лучше – побольше толстосумов. Можно сказать, что на «зажиточных» тут весь бизнес и держится.

Соньке пришло время договориться о своем сегодняшнем бое. Она пересекла все помещение и постучала в деревянную дверь. За ней находится самый главный.

Дверь приоткрылась. Из проема сначала показался ствол ППШ, а уже следом вооруженный им телохранитель. Он молча уставился на девушку, ожидая ее действий.

– Фагундас у себя? Я вызываюсь на бой. – уверенно произнесла она.

Телохранитель лишь молча отступил вглубь маленькой комнатки, однако оружие все еще держал наготове.

В центре комнаты, за каким-то чудом еще не развалившимся столом, сидел человек в теплой кожаной куртке. Русые волосы уже серьезно подернуты сединой, на лице недельная щетина, серые глаза с хитрым прищуром и потухшая сигарета в зубах. Он сосредоточенно заполнял кипу бумаг. Да настолько увлекся, что даже забыл прикуривать.

Сонька приблизилась и слегка стукнула ладонью по столу, дабы привлечь его внимание.

Человек, которого все называли Фагундас, на секунду оторвал взгляд от своих записей и тут же вернулся к ним.

– Опять ты… – сухо сказал он. – Не знаю, сегодня может и не найтись соперников твоей категории.

– Обойдусь. Мне нужен кто-то покруче. Намного круче. – решительно заявила рыжая.

– Мне некогда тут в угадайку играть. Просто назови имя.

– Серега Добрынин.

Старого Фагундаса было сложно хоть чем-то удивить. Но сейчас он поднял полный изумления взгляд на девушку.

– Если ты сейчас так пошутила, то не смешно.

– А похоже?

– Ну… я думал ты умнее, чем казалось. Но увы. – с этой фразой удивление во взгляде сменилось снисхождением, причем в самом худшем его проявлении.

– Может оставим рассуждения об уровне интеллекта на потом, а? Мне нужен матч с Сергеем. Сегодня! – раздраженно парировала она.

Фагундас шумно вздохнул и выдвинул свой аргумент:

– Слушай, если тебе жить надоело, то твое дело, мне, по большому счету, плевать. Только он черта с два согласится. Он же как местным «чемпионом» стал, так натурным сделался, что павлин. То ему не то, это не это, хлеб не хлеб…

– Я сделаю ставку. – прервала его Соня.

Фагундас тут же взял чистый лист из стопки и быстро начал что-то писать.

– Что именно?

– Все. – сказала она и кинула рюкзак со своими пожитками на стол, едва не сбив самую высокую кипу бумаг.

Старый Фагундас стал извлекать и описывать все содержимое рюкзака со скрупулёзностью истинного бюрократического работника. Хотя, на самом деле, вещей было совсем немного. Три банки консервов, фонарь с заряженным аккумулятором, нож с обломанным лезвием, полторашка с грязной водой, коробка спичек и шесть патронов калибра девять миллиметров. Последнее было, пожалуй, самым ценным, хоть и не было во что их зарядить.