Гнездо страха

– До встречи, Джонатан.

– До встречи.

– Увидимся.

– Пока, Джон.

Попрощавшись с остатками моей мини-армии, я развернулся и подошел к дракону. Дотронувшись вновь до яйца, чтобы создать для себя седло на горбу у крылатого монстра, я обнаружил странность: моя правая рука, которой я касался яйца, стала серой, как, если б ее натерли пеплом.

– Будь осторожен, Джон, – сказал Кунген, положив ладонь мне на плечо, – не сделай глупости, от тебя тоже зависит, станет ли этот мир лучше. В твоих руках наши судьбы, прощай.

Некромант похлопал меня по плечу, и я, взобравшись на дракона, полетел.

Я понятия не имел о том, в какой стороне света нахожусь, поэтому решил лететь, куда глаза глядят. При помощи магии я мог бы создать себе компас, но это не решило бы проблемы, потому что мне было все равно, в какую страну лететь, лишь бы поблизости был вулкан, а о том, где они есть и где их нет, я был осведомлен плохо.

Солнце находилось на полпути к своему зениту, но еще сильно палило, из-за чего я сделал вывод о том, что нахожусь в тропических широтах. Стражники, как и все монстры, куда-то исчезли, во всяком случае мне на пути не встретилось ни одного живого существа. «Что ж, одной проблемой меньше».

Пролетев человеческие владения в землях Сомны, а за ними и зоны, окружавшие их, я оказался в полете над бескрайней водной гладью. По всей вероятности, я оказался над Тихим, Индийским или Атлантическим океаном, а значит, вскоре я могу оказаться почти, где угодно. Сделав при помощи сферы себя и своего дракона невидимыми, я летел под перистыми облаками и продуваемый необычно теплым для конца осени ветром. Полет продолжался долго. За его время я успел насладиться видом настоящего заката и еще одним гораздо более удивительным для меня зрелищем – видом звездного ночного неба. Теперь, зная о существовании двух богов и параллельных миров, я смотрел на звезды как-то по-иному. Я чувствовал некую связь с космосом, похожую на связь с Абсолютом, но более сакральную, необъяснимую, как необъяснимы для меня и те пятнадцать измерений, в которых, согласно науке, находится наша Вселенная. Созерцая испещренный белыми точками небосвод, я вновь вернулся к воспоминаниям, связанным с моей историей. Мне хотелось подвести итог.

Итак, я, Джонатан Мур, пролежавший почти что всю сознательную жизнь в русской психушке для заключенных, был в итоге похищен сектой Джима Джонса под названием "шестьдесят девять " для того, чтобы доставить заклинание старушке – смерти. Попав в параллельный мир, принадлежавший ей целиком и полностью, я научился некромантии и в итоге добился своего возвращения на Землю путем сопряжения двух миров. Победа стала для меня подобной поражению, так сказать, Пиррова победа, поскольку жертв было много и вполне вероятно, все они были напрасны, ведь смерть сама была согласна покинуть свой мир. И теперь неизвестно, то ли я стал обычным смертным, сохранив способности некроманта, то ли весь земной мир пропитался магией Сомны, и теперь у всех обычных людей остановились сердца.

Что еще?

Ах да, я вроде как, всю жизнь скрывал ото всех свою любовь к девушке-ангелу. Ну, что ж, теперь у меня не осталось никого, с кем бы я мог поделиться своей мечтой. Моя любовь к этому небесному созданию прошла проверку временем, претерпела тысячи противоречий, но в итоге, став беззаветной, не выдержала сравнения с реальным наглядным примером. Увидев отношения между мужчиной и женщиной, как они есть, между Бельтором и Дианой, Дэвианом и Лэйблой, а также проникнувшись состраданием к Авгуру, к его искренней любви и тоске по ушедшей Дитрокс, я понял, что чувства, которое они испытывают не имеет ничего общего с моим фанатизмом по отношению к девушке-ангелу. Или у меня просто отбили охоту вспоминать о ней.

Что ж «они» добились своего, теперь я буду думать только о мести и делать все, чтобы утолить ее. Но «они» не учли одного – ангел осталась моим идеалом. Рано или поздно я построю свою лестницу в небо, и мы встретимся. Надо признать, что, хотя я и мечтал о ней, я никогда не мечтал о ней всерьез. Я не представлял нас вместе, я не думал о том, что скажу ей при встрече, я не думал о том, что могу ей дать.

Все это означает, что для меня всегда была какая-то вещь поважнее.

И похоже, эта вещь и есть месть.

Постепенно небо заволокло грозовыми тучами, и я был вынужден снизиться. Сколько бы я ни летел, дождь так и не начинался, а туча так и не заканчивалась, что вызвало у меня подозрение, однако, ничего определенного в голову не приходило.

Наконец, показалась земля, это был длинный песчаный пляж, усеянный зонтиками и шезлонгами на всем протяжении. Даже снизившись до предела в этой кромешной тьме я не мог разглядеть ни одной надписи. Я летел над пляжем, над отелями, затем низкими жилыми домами и дальше над автомобильной дорогой.

Подсвеченные рекламные щиты все были на английском языке, а дорожный указатель на шоссе гласил «Двести миль до Майами».

– Америка! – довольно прошептал я и полетел дальше по дороге. Я находился в штате Флорида, в своем родном штате и этот факт на какое-то время погрузил меня в детство. Дом, школа, Кэтхрас, Найджел? «А ведь Найджел еще мог быть жив», – стукнуло меня в голову, – «Я мог бы навестить его и за одно узнать, где находится ближайший вулкан. А то до Пика Данте, единственного известного мне действующего вулкана, тащиться через пол-Америки как-то в лом».

И меня безудержно потянуло в родной город, или точнее сказать, в родной пригород.

Через два дня я пересек границу Джорджии. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни спать, и меня никто не видел, поэтому долетел я без остановок, и, можно сказать, быстро. Штат было не узнать, дома стали еще выше, дороги еще запутаннее, рекламы еще больше, а вот люди, похоже, испугавшись зловещей тучи, попрятались по домам. Направившись на юго-восток от Дугласа, я оказался в родном краю. Здесь, в Баксли, все по-прежнему было застроено двух или трехэтажными коттеджами, отличавшимися от старых домиков лишь тем, что они были сделаны из какого-то нового синтетического стройматериала. Дома эти были расположены фактически в том же порядке, что и пятьдесят лет назад, поэтому найти адрес Найджела мне не составило труда. Приземлив своего дракона в переднем дворе, усеянном газоном, я сошел на землю, избавился от чудовища и, сняв с себя невидимость, подошел к двери. Прозвучал мелодичный звонок. Спустя минуту, дверь открыла женщина лет сорока:

– Добрый вечер, вы к кому? – улыбаясь, спросила она на отчетливом английском.

– Здравствуйте, а Найджел Вайс все еще живет здесь? – заговорил я на родном языке.

– Да, да, а вы?

– Джонатан Мур, друг детства, скажите, я могу повидать Найджела?

– Простите, но я не знаю, захочет ли он вас видеть, – сказала женщина, с подозрением разглядывая мою робу.

– А вы спросите у него, я подожду здесь, – ответил я.

– Хорошо.

Дверь дома закрылась минут на пять и отворилась вновь. В этот раз меня впустили внутрь и повели на задний двор. Стены коридора, вилявшего между комнатами через весь дом, были украшены вырезками из прессы и фотографиями мужчины в годах, сильно похожего на Найджела. На всех этих фотографиях присутствовал логотип канала CNC (Central National Channel) либо на микрофоне, который он держал перед ртами важных персон, либо на майке, которую он носил, по всей видимости, согласно контракту. Возможно, это был не Найджел, а его сын, поэтому я, не делая каких-либо выводов, вышел в задний двор. Пройдя сад, я оказался у беседки со стеклянными колоннами и стеклянным потолком, в которой сидел мой старый друг, в обоих смыслах этого слова, он был "старым" другом. Переглянувшись с женщиной, я начал диалог:

– Сколько лет, сколько зим, друг мой, Найджел!

– Вы кто? – настороженно спросил Найджел. Он сидел в кресле спиной ко мне и даже не повернул голову.

– Ах да, моё лицо… Я твой старый друг , Джонатан . Я сейчас объясню..

– От тебя за пятьдесят лет не было ни единой весточки. Где ты пропадал? Впрочем, мне это не интересно.

– Это действительно долгая история.

– Вам приготовить чай, может быть? – участливо спросила женщина.

– Нет, не надо, Джон уже уходит. – Сказал Найджел.

– Может, ты хочешь послушать ее? – спросил я, по-прежнему смотря ему в спину.

– А какой в этом смысл? – несколько раздраженно произнес друг и, наконец, развернулся в кресле. Увидев меня в серой робе с черными узорами, он поднял брови. Его взгляд скользнул на мою руку пепельно-серого цвета, и тогда он добавил:

– Разве что короткую версию. Бэлла, оставь нас.

– Пожалуйста, пожалуйста, – сказала Белла и ушла.

– Я присяду? – спросил я.

– Да, конечно, – разрешил Найджел и, когда я сел в другое кресло у столика на веранде, добавил:

– Ну, так что же с тобой приключилось? Вкратце.

– Если ты помнишь, я переехал с матерью в Россию на неопределенный срок, так вот, там я попал в больницу, и меня стали лечить от несуществующей болезни.

– Что за болезнь такая?

– Шизофрения. Но я имею в виду, что сам я не болен и никогда не был.

– А что же тогда случилось? – Найджел прищурился.

– Я не знаю, готов ли ты это услышать? Готов ли ты поверить?

– По планете разгуливают двадцатиэтажные монстры, весь земной шар накрыт одной огромной грозовой тучей, к западу от Северной Америки, всплыл новый материк… Знаешь, я готов поверить во что угодно, – ухмыльнулся друг.

– Говоришь, туча расползлась по всей планете?

– Да, и не пропускает ни единого солнечного луча.

– Значит, пришло время рассказать всю правду, – сделав паузу, я принялся на словах восстанавливать прошлое, – помнишь, меня мучили кошмары?

– Да, припоминаю.

– Так вот, в Москве дело дошло до того, что я безвылазно засел в своей комнате на длительный срок и терзаемый галлюцинациями отгородился от внешнего мира. Так длилось до тех пор, пока мне не стало совсем худо. Тогда, – я выдохнул из легких весь воздух и, немного вдохнув, произнес, – я взмолился богу о пощаде и произошло чудо. С небес спустилась девушка, мой ангел-хранитель, неописуемой красоты и спасла меня от страданий. Хотя теперь я уже не знаю, любовь это была или обычная одержимость, но после того, как она ушла, я думал только о ней. Я попал в городскую психушку с порезом от ее прикосновения и, поверив в то, что смогу найти ее впоследствии, сбежал.

– Подожди, что за порез от прикосновения? Это как?

– Когда она провела пальцем по моему пястью, образовался тонкий порез. В общем след от ее прикосновения.

– Прямо стигматы какие-то! – улыбнулся Найджел.

– Да, знаю, звучит глупо, – я вернул улыбку обратно.

– Продолжай, продолжай, – стал серьезнее мой друг.

– Так вот, когда я убежал, мне пришло в голову угнать мотоцикл. На одной из улиц я нашел, как сейчас помню Ducatty Monster, и, пока я поджидал его хозяина, меня нашла полиция. Я стал сопротивляться и, как результат, оказался в заключении. Меня сделали зависимым от таблеток и по разным причинам не хотели выписывать с принудительного лечения в течении сорока четырех лет. Эти твари – врачи, отняли у меня все. Ты знаешь, что это за люди?

– Представляю. Я делал ни один репортаж о заключенных, и сделал много выводов. Цель заключения никогда не была в перевоспитании заключенных, от тебя требовали чего-то конкретного?

– Сперва я думал, что они просто пытаются сломать мою волю, но в итоге оказалось, что им была нужна завещанная бабушкой квартира. И после того, как в тридцать шестом умерла моя мать, они получили свое. Рассказывать о том, что происходило до моей выписки смысла нет. Я был раздавлен горем и уничтожен, как человек, системой. Ну, а через двадцать лет мой лечащий врач, наконец, сменился и нашелся способ меня выписать. Мне пришло письмо от Русской Православной Церкви с предложением найти мне новый дом и опекуна. И я согласился. В июле пятьдесят шестого в возрасте шестидесяти двух лет я покинул больницу.

Немножко задумавшись над тем, как подавать историю дальше, я сделал большую паузу.

– Так что же странного, не считая девушки-ангела, в твоей истории? – спросил Найджел.

– Ну… – только я собирался ответить, как послышались легкие шаги.

– Пап, тебя мама зовет, – сказала женщина, которую Найджел назвал Беллой.

– Прости, жена зовет, у нее ревматизм, ей тяжело ходить, посиди здесь пару минут, пожалуйста, – сказал Найджел и удалился вместе с дочкой.

Вспоминать прошлое тяжело, тем более, когда оно наполнено страданием. Хочется избавиться от него, хочется забыться, ощутить покой. Думая об этом, я запрокинул назад голову и закрыл глаза. «Скоро это все закончится», – говорил я себе, – «надо только избавиться от яйца, а там дело за малым». По крайней мере мне так казалось до того, как вмешался непредвиденный участник. Я услышал какой-то странный шум, похожий на завывание ветра и открыл глаза. Передо мной в воздухе висели четыре черных латинских буквы: c,o,m,e. Как только я поднялся со стула, эти буквы соединились воедино и превратились в стрелку, указывавшую направление и продвигавшуюся вперед по мере того, как я следовал за ней. Я вышел на клумбу и тут стрелка остановилась. Черная масса, из которой она была соткана, вновь изменила форму. Теперь она ударилась о белую стену дома и растеклась на слова, гласившие: «Сохрани яйцо для нас, не выбрасывай его, иначе ты не сможешь спасти девушку-ангела и не сможешь отомстить, а сердца людей застынут навечно». Не успел я что-либо понять, как меня окликнул Найджел, вышедший из дома:

– Что ты делаешь на клумбе? – строго спросил он и осекся, взглянув на стену дома, прочитав написанное, он тихо добавил, – что это значит?

– Это послание от теней смерти, – сказал я, – дело в том, Найджел, что я некромант, завладевший сущностью смерти, из-за чего столкнулись два мира: этот и мир Сомны, ее дом. Я собирался избавиться от сферы, в которой заключена сущность смерти, чтобы сила, заключенная в нем, не попала в плохие руки. И я приехал навестить тебя, чтобы узнать местонахождение ближайшего вулкана, потому что не знаю больше никого, кто мог бы помочь мне в этом.

– И ты не изменишь своего мнения после этого послания? На тебе великий груз ответственности за происходящее в мире, я правильно понял?

– Правильно, и вместе с ней я обрел огромное могущество. Только нам всем грозит еще большая угроза, если не уничтожить эту сферу. Если человечество не хочет уснуть навсегда, то я должен сделать это.

– Постой, постой. А почему бы не использовать силу этой сферы во благо? Сейчас в мире идет война между Россией и Америкой, и, хотя к этой войне не присоединились другие страны, фактически это – третья мировая.

– И что ты предлагаешь? Добить Россию?

– Нет, ни в коем случае. Даже наоборот – защитить их на восточном фронте.

– Нет, даже и не думай, русские мне всю жизнь испортили, я не стану их защищать.

– Не русские, а врач, один единственный человек, по которому нельзя судить о нации. В прочем давай пройдем в дом и поговорим об этом в кабинете.

Мы с Найджелом прошли по его огромному дому и, поднявшись на второй этаж, завернули в его личный кабинет, обделанный и обставленный красным деревом и изделиями из этого материала.

В течении двадцати минут Найджел убеждал меня в необходимости помочь бедной несчастной России.

– Значит, ты журналист, – возобновил я разговор. – А как же компьютерные игры? Ты же вроде хотел стать программистом.

– Хотел. Но что же я родился в эпоху перемен, как и ты. И, как и все, стал жертвой кризиса.

– Причем тут деньги?

– Я говорю о другом кризисе – кризисе самоидентификации. Люди не успевают понять себя и поэтому занимаются не своим делом, не говоря уже о том, чтобы при таком темпе жизни нас понял кто-то другой.

– Мы говорили о войне, – напомнил я.

– Война сейчас идет по всем фронтам: и по телевизору, и по радио, и в школах, и в церквях. Американские СМИ протянули свои руки по всему миру, и я считаю, что русский президент Алексей Ульянов тогда попал в самую точку, сказав нашему президенту: «Сворачивайте свой карго-культ и убирайтесь». Я вообще на стороне русских, они хотят навести порядок в мире, а Америка только у себя на родине, причем любой ценой.

– Ты говоришь, что в семье не без урода, и я не должен подводить всех русских к общему знаменателю. А я считаю, что, если общество отвесило тебе пинка, то ему необходимо дать сдачи. А еще я не вижу будущего без американского режима.

– А какое будущее у американского режима? – нахмурился Найджел, – мы только и можем поглощать нефтяные страны и утопать в алчности, тщеславии и лицемерии. Опять, конечно же, не все мы плохие, но то, что творит наша власть ни в какие рамки не лезет, Джон.– Мой друг сложил пальцы в замок. – Невинные люди мрут, как мухи. Это происходило в Сирии, в Ираке, Ливии и Иране, а теперь и в России.

– Что конкретно происходит?

– Недавно Америка ввела свои войска на

Дальний Восток России. Русские попросту не успели мобилизовать свою армию, и Владивосток с Находкой оказались мгновенно захвачены. Американским солдатам был отдан приказ навести порядок в городах, и они стали расстреливать мирных жителей.

– Что?! – глухо произнес я.

– Было убито более тридцати тысяч мирных жителей России, и кровь будет продолжать литься, если не остановить это безумие.

– Тридцать тысяч? – я помотал головой.

– Но это еще не все, сейчас войску русских, мобилизовавшемуся под Хабаровском в Приамурье, грозит опасность пострашнее нашей армии. Они собирают все силы на одной базе, а американцы хотят воспользоваться климатическим оружием – системой Харп для того, чтобы уничтожить русских одним ударом, ну и, если это произойдет… – Найджел развел руками.

– Я думал климатическое оружие – это просто выдумка.

– Уже лет пять, как – реальность.

– И как оно работает?

– Есть несколько вариантов, но самый эффективный из них – это удаление всех атмосферных слоев для поднятия температуры воздуха в определенной области земного шара до стоградусной температуры. На востоке России более суровый климат, чем у нас во Флориде, но этого оружия все равно хватит на то, чтобы у людей появились всякие заболевания вроде рака кожи. Да и, между прочим, когда Харп тестировали на одном небольшом малозаселенном секторе в штате Айдахо, ученые не смогли проконтролировать озоновую дыру, и теперь в том секторе мертвая зона. И как ты думаешь, на кого свалили всю вину? На русских! – Найджел криво улыбнулся, – представляешь, наши СМИ завалили эфир репортажами о том, что якобы русские ученые неудачно атаковали Америку с помощью климатического военного комплекса под названием «Смерч». Это же просто вздор!

– Хорошо, а почему никто не вмешивается в эту войну? Кто-кто, а уж китайцы-то всегда мечтали о шансе расквитаться с Америкой.

– Америка сильно зависит от Китая, они смогли договориться. А вот Россия не может предложить миру ничего, кроме нового переворота в случае победы.

– Значит миру не нужна победа России.

– Опомнись! – заголосил Найджел – это же новый фашизм. Люди теряют свою свободу!

После этих громких слов, я действительно опомнился. Не я ли совсем недавно призывал эйвианцев избавиться от гнета смерти? Что же теперь случилось? Неужели я действовал исключительно в своих интересах? Но ведь я -не эгоист.

Я стал слушать дальше.

– Ты изменил этот мир, отнюдь не в лучшую сторону, и я даже не спрашиваю, зачем тебе была нужна эта сущность смерти. Но я прошу тебя об одном, не обрекай этот мир на гибель.

Видя, что я молчу и внимательно слушаю, Найджел продолжал говорить:

– У тебя есть сила. У тебя есть время. Ты можешь спасти не какую-то девушку-ангела, а весь мир. Что тебе мешает сделать это?

– Да уж, патриотом тебя не назовешь, – подумав, ответил я и еще немного подумав, добавил, – ладно, ты убедил меня, что я должен делать?

– Вот это другое дело. Насколько могущественным делает тебя эта сущность?

– Я могу создавать все, на что способно мое воображение.

– Отлично, тогда тебе следует отправиться на Аляску..

Через пять минут мы распрощались с Найджелом, и я, оседлав дракона, уже летел на Аляску с нехитрым планом действий в голове. Мой друг дал мне смартфон со встроенным джи-пи-эс-навигатором, чтобы ориентироваться по карте и с номером его телефона, чтобы я мог связаться с ним. Первой моей задачей стал H.A.R.P., так что оставалось надеяться, что Америка использует эту систему не раньше, чем я окажусь на месте.

А на месте я оказался еще через пять дней. Пролетев в невидимом камуфляже через всю Америку, двадцать второго ноября (такое число было указано в смартфоне) я оказался на Аляске. По тучам пробегали молнии, и, казалось, они вот-вот устроят дикую метель, но этого все не происходило. И тем не менее в ноябре вся Аляска уже была усыпана толстенным слоем снега. В моей робе было ужасно холодно, но ветра не было, и я, превозмогая дрожь в теле, все-таки успел добраться до военной базы, где находился H.A.R.P., вовремя. Здание, в котором располагалось климатическое оружие, было похоже на флакон шарикового дезодоранта и охранялось по периметру возвышенности, использованной под фундамент. Я не думал о том, жалко или не жалко убивать своих соотечественников, и, чтобы не мучиться, вызвал кислотный дождь. Наблюдая из далека, я убедился в том, что здание с надпись H.A.R.P. до основания разъело кислотой, убрал руку от сферы смерти и, взобравшись на дракона, полетел дальше.

Перемахнув еще за день через Тихий океан, я оказался во Владивостоке. В навигаторе была отмечена локация русской военной базы, захваченной американцами без боя – место, куда я должен был заманить их войска, располагавшиеся в городе. То есть я должен был очистить Владивосток от солдат, чтобы русская армия могла окружить и разгромить их. Пролетев по городу, я обнаружил несколько десятков патрулей из танков и джипов с солдатами. Сперва мне пришло в голову превратить городские дороги в реки, чтобы потопить американский транспорт, но, увидев, как солдаты грузят трупы русских граждан в грузовики, я поменял свое решение. Я решил проследить за тем, куда отвозят умерших. Грузовики быстро выехали из города по пустовавшим дорогам и через полчаса привели меня к военному полигону, расположенному в двадцати километрах от военной базы, отмеченной в моем навигаторе. На полигоне была вырыта огромная яма, туда-то и сваливали всех умерших. Когда машины уехали, остался один дежурный взвод охранявший контрольно-пропускной пункт. Всего было пятнадцать солдат. Как только я снял с себя и с дракона невидимость, они скопились в одну шеренгу и окрыли огонь. Дыхание дракона мгновенно спалило дюжину солдат и обратило в бегство оставшихся троих. Чтобы войти с ними в контакт, я связал их цепями прежде, чем они успели скрыться, и из предосторожности защитил себя доспехами духов. Убедить их ответить на мой вопрос было не трудно, им хватило того, что дракон протянул к ним свою шею, приземлившись в нескольких шагах от шлагбаума. «О боже!», «Нет, нет, чтоб тебя!» воскликнули двое, а третий попросту молча обоссался. Трясясь от страха так, что позвякивали звенья цепей, они сразу выдали мне информацию о том, кто их генерал, как он выглядит и в каком здании расположен штаб. Дальше я действовал хладнокровно: усыпив трех выживших солдат, я отправился к массовому захоронению и стал по очереди воскрешать русских граждан. Я мог бы воскресить сразу всех умерших, но мне не хотелось злоупотреблять силой яйца смерти – серый слой непонятной материи, покрывавший мою руку, уже распространился на плечо, которое к тому же покрылось маленькими шишками. Некоторые (самые свежие) трупы воскресить не удавалось ни с помощью яйца, ни с помощью зомбеоза, но я не стал придавать этому значения. Я чувствовал себя полным сил, и сколько бы не воскрешал мертвецов – мои силы не кончались. И вот, через три часа армия из тридцати тысяч зомби направилась к военной базе, захваченной американцами.

Зомби пробирались медленно, но против автоматных очередей, потихоньку косивших их ряды, выступала численность мертвецов.

Ни вертолеты, ни танки не смогли оказать достойное сопротивление против силы яйца смерти. Их было мало и самонаводящиеся магические снаряды, разъедающие броню и сталь, быстро сделали свое дело.

Зомби, добиравшиеся до солдат, вгрызались зубами в шеи и руки оных и продолжали идти дальше, когда мои соотечественники падали на землю. Я пытался «поднять» и их, но воскрешение почему-то не срабатывало. «Странно», – подумал я и сконцентрировался вновь на основной задаче,– «Потом разберусь».

Как раз к тому моменту, как я добрался до места, к штабу подъехали два джипа. Из здания вышел человек в форме с охраной и сел во второй джип. Генерал думал убежать, но он не знал, у кого он на прицеле. Спикировав вниз ко второй машине и схватив ее драконьими лапами, я улетел прочь. Найджел хотел, чтобы я очистил Владивосток, но в моей голове родилась гораздо более дерзкая идея – доставить американского генерала на базу в Приамурье, пусть русские делают с ним, что хотят. Так я и сделал. «Возможно, стоило заставить генерала отдать несколько выгодных для России приказов, прежде чем он попадет в плен», – думал я, но я и так уже спас их от H.A.R.P.'а. Война должна быть честной, а уже, если перевес склонится на сторону Америки, то тогда можно будет вмешаться. Да и сражаться в одиночку как-то скучно.