Шолох. Долина Колокольчиков

Предвкушение.

Для меня нет ничего более привлекательного, чем загадки. Чем возможность открывать другие пласты мироздания, приходить куда-то, где я не была прежде, с головой погружаться в звенящее неведомое…

Вглядываясь в профиль призрачного города, я чувствовала, как во мне, сменяя обаятельную и дурашливую Ловчую по имени Тинави, уже подбирается, будто перед прыжком, та бессмертная и наблюдательная сущность, которая всегда ищет что-то большее. Что-то, скрытое за горизонтом, чему имени нет, но что бесконечно тянет, тянет куда-то, даря ни с чем не сравнимое ощущение вечности…

Изучать неведомое. Созидать невозможное. Разве может быть что-то прекраснее?

– Главное, следите за временем, – закончив инструктаж, напомнил Силграс. – Если поймёте, что не успеваете найти сундук так, чтобы к закату закончить миссию и покинуть город – просто уходите оттуда. Повторим всё завтра.

Он переживал не из-за гуманного рабочего графика, нет. Просто в проклятом Асулене нельзя оставаться после заката – если ты, конечно, не самоубийца.

Когда-то, много тысяч лет назад, Покинутый Асулен назывался Царским Асуленом. Этот город был жемчужиной Седых гор – его населяли великаны, посвятившие себя изучению магии и вселенной. Говорят, даже драконы из Скалистых гор иногда прилетали в Асулен, восхищённые образованностью его жителей, а юные боги-хранители нет-нет да поглядывали в его сторону с завистью и восхищением. Асулен был старше богов. И погиб ещё до их ухода из Лайонассы.

Это случилось в один день. Великаны просто исчезли. Незаправленные постели, недописанные письма, бокалы с налитым нектаром – всё выглядело оставленным лишь на минутку, но жители города пропали навсегда, будто стёртые кем-то из книги бытия.

Любопытный и диковатый народ скальников, издавна живший неподалёку от Асулена, переместился со своими юртами под стены таинственного города и уже планировал захватнически поселиться внутри… Но кое-что отпугнуло их.

А именно: иногда после заката в Асулене начинали звонить колокола. Громогласная песнь разносилась над окрестными горами и звала любопытных. А когда колокола умолкали, город за считаные мгновения наполняли хищные тени, пожирающие всех, кто попадался им на пути, и затем исчезающие так же бесследно.

Это происходит до сих пор. Никто не знает, когда в следующий раз зазвонят колокола Ста Покинутых Башен – поэтому оставаться в городе после захода солнца определённо не стоит.

Мы с Берти пообещали Силграсу, что покажем себя расторопными курьерами, и уже готовы были уйти, как вдруг у меня за спиной раздался какой-то писк.

Обернувшись, я увидела того снежного духа снуи, что позавчера привёл нас в Долину Колокольчиков. Он взволнованно трепыхал крылышками, всплёскивал руками и аж приплясывал в воздухе от нетерпения.

– Снуи отправится с вами, – пояснил Авалати. – Именно он нашёл сундук и скелет Хеголы и рассказал мне о них, так что легко покажет путь туда-обратно.

– А на кой прах мы тогда карту сейчас полчаса изучали? – поразился Берти.

– Для общего развития, – скривился Силграс. – Я буду ждать вас здесь. Удачи.

Ведомые феей, мы отправились в путь. Я оглянулась и на прощанье помахала Силграсу, который так и смотрел нам вслед, уже что-то жуя. Затем обратилась к Берти:

– В Шолохе говорят, что для любопытного человека есть три беды: слухи о нём самом, древние ритуалы призыва и мёртвые города вроде Мудры и Асулена. Это я к тому, что, как бы нам ни было интересно, сегодня стоит вести себя осторожно.

Берти лукаво улыбнулся:

– Мне кажется или ты убеждаешь скорее себя, чем меня?.. А вообще: ещё осторожнее, ты хотела сказать.

– Ага, до уровня двух параноиков. Ты умеешь быть параноиком, Голден-Халла?

– Я всё умею. В своих фантазиях. А это уже половина дела, согласись.

Мы шли, Асулен приближался, снуи, раздувшись от гордости, летел впереди.

* * *

– Прахов прах! А вот это неожиданно! – ахнула я пару часов спустя. – Где карта?! Берти, дай мне карту! Там не было отмечено этой гадости, зуб даю!

– Ещё недавно ты облизывалась на одно из самых опасных мест мира, а теперь переживаешь из-за какой-то пропасти? Что это – двойные стандарты? Или вскоре окажется, что на деле ты та ещё трусишка? – Голден-Халла насмешливо вскинул бровь.

– Это – логика. С чудовищами и тайнами я умею разбираться, а вот свободному падению мне нечего противопоставить!

Да, на карте действительно отсутствовало ущелье, внезапно возникшее перед нами. Мой зуб мог оставаться при мне, но легче от этого не становилось. Потому что, отмеченное или нет, а вот оно – прямо здесь, и его сейчас придётся пересекать. Невыносимо глубокое, ущелье казалось смертельной раной на белоснежных снегах вокруг.

«Волчье ущелье», – гласил кривоватый деревянный указатель возле самого обрыва.

Через пропасть был перекинут хлипкий висячий мостик. Он шёл под наклоном и выглядел настолько непрочно, насколько это вообще было возможно. Да ещё и порывистый ледяной ветер немилосердно раскачивал его, делая похожим на сбрендивший маятник.

Вот пепел. Обычно я не боюсь высоты, мне только дай побегать по карнизам ведомства или залезть на секвойю в азарте погони за преступником, но вид на это широченное ущелье заставлял мою голову идти кругом, а колени – подгибаться.

Тряхнув волосами и пошлёпав себя по щекам для бодрости, я попробовала шагнуть на первую из болтающихся деревянных дощечек, но…

Ноги просто не двигались, и всё тут.

Зато руки – ещё как. А именно: взяли и самовольно схватились за столб-указатель. Кляня себя на чём свет стоит, я напряжённо уставилась на свои непослушные ступни.

Ну давайте же.

Шагаем, шагаем!

– Куда ты смотришь? – заинтересовался Голден-Халла. Судя по тому, как низко он наклонился над ущельем, его ничего не смущало в сложившейся ситуации.

Не успела я ответить, как Берти обрадовался:

– О! Здесь водятся сольвегги! – и указал на уступ в скале под нами.

Там было свито гигантских размером птичье гнездо… Пустое.

– Знаешь, кто это такие? – подмигнул Голден-Халла.

– Нет, – соврала я, пытаясь выиграть время, чтобы сладить со своими взбунтовавшимися конечностями. – Расскажи мне, пожалуйста.

Берти, кажется, из деликатности решил не замечать моих внезапных проблем.

– Волшебные сольвегги, – сказал он, по-профессорки закладывая руки за спину и начиная расхаживать вдоль обрыва. Шаг за шагом, у самой кромки. «Вот видишь, у него всё нормально! И у тебя будет!» – пыталась я договориться с собственным организмом, но прах там был. – Птицы с сияющим оранжевым оперением. Огромные, будто бастарды драконов. Обладают добродушным нравом, и от них исходит яркий свет, как от огня.

– Они певчие? – сквозь зубы процедила я.

– О да! – с жаром закивал Берти. – Точнее, они не столько поют, сколько певуче разговаривают. У них есть свой язык, музыкальный. Очень красивый, кстати говоря.

– Круто.

Руки, мать вашу, не отцепитесь сейчас от столба – оторву!

Ноги! Пошли, пошли!

Ходу!

…Меж тем я не только знала, кто такие сольвегги, но и однажды участвовала в провалившейся миссии по их поимке.

Виновником того действа был Дахху. Ещё на первом году нашего обучения, когда мы были совсем уж жизнерадостными молодыми олухами, он раскопал у магистра Орлина самоучитель по языку этих славных пташек и немедленно возжелал призвать одну из них откуда-нибудь из глубин леса.

Дахху залез на крышу коттеджа, сел на корточки, и, пародируя сольвеггу, стал старательно по книжечке выводить их брачные рулады.

Сольвегги не прилетели.

Зато прилетела бутылка от проезжавшего мимо мальчишки-молочника, который решил, что это какая-то чащобная тварюга забралась на респектабельный дом и орёт дурным голосом, собираясь сожрать его обитателей.

Разбившаяся рядом бутылка не умерила пыл Дахху, лишь заставила его снять капюшон плаща-летяги, дабы издали было видно, какой он безобидный и симпатичный лапушка. А что в странной позе и чуть ли не на флюгере – ну, у всех свои увлечения…

Но после второго подхода к песне случилось нечто более страшное.

А именно – с соседнего дерева с сердечными приступами попадали дрозды. Весь оставшийся день мы откачивали их на пару с Кадией. И Дахху откачивали – заодно, ибо он пребывал в глубочайшем шоке по поводу «безвременно погубленных» им птиц.

Но это уже другая история.

– Расскажи ещё что-нибудь о сольвеггах, Берти, – похоронно попросила я, потому что сыщик замолчал, ностальгическая пауза закончилась, а я так и не сладила со своим организмом.

Но Голден-Халла покачал головой:

– Расскажу по пути, хватит терять время.

А потом непререкаемо и всё с такой же лёгкой улыбкой он попробовал отцепить мои руки от столба. Я, улыбаясь не менее мило, сопротивлялась.

– Хорошая погода, да? – осклабился Берти, разжимая мне мизинец.

– Прекрасная! – воодушевлённо отозвалась я, сгибая его обратно, едва сыщик перешёл к безымянному пальцу.

– Чудный снег в горах! – заливался рыжий.

– Чудесный! – мурлыкала я.

В общем, через пять минут напряжённой лицемерной борьбы мы сломали столб.

– М-да, – Берти озадаченно цокнул языком. – Ну, будет тебе посох.

Я же невероятно обрадовалась тому, что мои руки снова в моём распоряжении. И, боясь, как бы они ещё чего не учудили, побыстрее обняла себя за плечи.

– Нет уж, давай прикопаем беднягу обратно! – решила я. – В смысле, ты прикопай. Пожалуйста. Если я опять до него дотронусь, мы меня точно не оторвём…

Когда столб вернулся на место (став при этом ещё кривее), я снова бросилась штурмовать мост, на сей раз успешно. Так мы и пересекли ущелье: лихо раскачивающийся мостик, перекрывающий голоса гул ветра в ушах, и Берти, всю дорогу страхующий меня – одной рукой я держалась за верёвку, другой – за него, для надёжности обхватившего меня сзади. От Голден-Халлы едва заметно пахло приятным древесным парфюмом, и меня, уроженку Лесного королевства, это дополнительно успокаивало.

– Так на меня девушки ещё не вешались, – рассмеялся Берти, когда мы снова ступили на твёрдую землю.

Я лишь с благодарностью выдохнула:

– Ты лучший!

– Ты похвально быстро это поняла.

10. Сто колоколен Покинутого Асулена

Великаны Покинутого Асулена – народность, исчезнувшая с лица земли ещё в прошлой эре из-за случившегося в Седых горах катаклизма. Судя по историческим источникам, рост великанов колебался в пределах 2.2–2.8 метра. Они были худые и с ярко выраженными когтями на руках и ногах. С детства ходили с посохами, которые помогали им поддерживать тонкокостные тела в вертикальном положении.

Энциклопедия «Доронах» под авторством Дахху из Дома Смеющихся

Вскоре после Волчьего ущелья нас ждал первый в моей жизни погодный разлом. Он выглядел как полоса тумана, в которой блуждали магические огоньки. Чарующий, поглощающий звуки и неколебимый, влево и вправо разлом тянулся до самого горизонта, а наверх поднимался примерно на высоту двухэтажного дома.

Над ним, как над забором, возвышались древние башни Асулена. Казалось, они неодобрительно следят за нами, двумя чужаками, нагло топчущимися у них на пороге. «Ну и что за хмыри тут опять объявились?..», «Ходят и ходят…»

Опытный Берти рассказывал мне, что ждёт нас внутри тумана, а я сосредоточенно внимала, одновременно с тем любуясь танцами огоньков и прислушиваясь к неясному, крайне мрачному и язвительному шёпоту, доносящемуся оттуда.

– Кажется, будто осипший озлобленный призрак наводит порчу на весь мир, да? – Берти хмыкнул.

– Для меня это похоже на комментарии, которыми замглавы департамента Ловчих сопровождает чтение моих отчётов… – сглотнула я, вспомнив Селию.

– Ужас какой, – восхитился Берти. – Но на самом деле это просто иллюзия, там никого нет. Ты как, всё поняла? Готова?

– Готова!

И, набрав воздуха в лёгкие и задержав дыхание, я вслед за Берти нырнула в туман. Шаг вперёд – огоньки ускорились и засуетились, оставляя в воздухе длинные светящиеся следы, налепляясь на наши тела. Ещё шаг – снег под ногами исчез, сменившись жухлой травой. Третий шаг… Я зажмурилась, когда меня чуть не сбил с ног яростный порыв ветра. И, наконец, четвёртый шаг – прочь из разлома.

Ш-ш-ш-ш-шух.

По ушам будто ладонями хлопнули, а голова стала тяжёлой, как чугун. Ох! Если ты плохо реагируешь на смену погоды и давления – в таком разломе тебе крышка. Но я была относительно крепким орешком, поэтому через несколько секунд дискомфорт растворился, уступив место чистому восторгу.

– Боги-хранители! – Я так и подпрыгнула. – Так вот ты какой – последний оплот Древней эпохи, темница хищных теней и погибель могущественных великанов!.. Подумать только, я могла уехать из Норшвайна, не увидев этой красоты!..

Прямо от туманной стены начиналась аллея изящных краснолистных клёнов. Она вела на высокий холм и там заканчивалась колоссальными распахнутыми вратами. Их охраняли статуи в виде волков, вырезанные древним скульптором столь искусно, что, казалось, они сейчас припадут к земле и оскалятся. Высоченные белые стены Асулена были полностью покрыты резными изображениями, рассказывающими историю строительства города, и по сравнению со всем этим масштабом я почувствовала себя незначительной пылинкой на игральной доске веков.

Мы с Берти сменили зимние шуфы на непромокаемые плащи, и, подхватив сумки, пошли вверх. Вечная осень Асулена быстро окутала нас запахами каменной крошки, яблок и старой кожи, а прохладный ветер, перемешанный с сухими листьями, задумчиво изучал наши лица, брал за руки – «Кто вы? Куда вы?»

Из ворот открывался вид на широченные улицы и громады покинутых зданий. Знаменитые колокольни тянулись в серое небо, многие из них были увиты багряными плющами. Припылённое облаками солнце окрашивало всё вокруг в тусклые серовато-золотистые тона, и такого же цвета были призраки животных и птиц, иногда безмолвно появляющиеся в разрушенных переулках и провожающие нас пустыми взглядами.

Покой и смерть были царём и царицей Асулена.

– Ты когда-нибудь бывала в подобных местах? – понизив голос – говорить громко здесь казалось кощунством, – спросил меня Берти.

– Да. В Мудре. А ты?

– На острове Этерны.

Мы удивлённо переглянулись. Надо же. Немногие могут похвастаться такими путешествиями, а нас свёл слепой случай, да ещё и где!.. Впрочем, всё логично. Мы всегда притягиваем тех, кто находится с нами на одной волне. Это один из законов жизни: верь ты в него или нет.

Наш проводник-снуи, очень беленький на фоне тусклого города, опустился отдохнуть на круглое каменное возвышение, которое густо испещряли тексты на позабытом языке. Интересно, что это? Что-то вроде сцены или же площадка для магических практик?

Я хотела пригласить явно уставшего снуи сесть на моё плечо, но при нашем приближении дух вспорхнул и упрямо полетел вперёд, старательно изображая, что ему совсем несложно преодолевать такие огромные расстояния. Надо же, какой гордый! Весь в Силграса, что ли?

Поскольку каждая минута была дорога, я не стала подходить к заинтересовавшей меня платформе.

– А расскажи мне о своей поездке в Мудру, пожалуйста, – попросил между тем Берти.

И эта, казалось бы, невинная просьба превратила следующие полчаса моей жизни в экзамен по недомолвкам. Мой мозг буквально кипел из-за непростой задачи: рассказать Берти побольше (потому что мне хотелось этого), но притом не выдать ему ни одной из ужасно опасных тайн, связанных с тем путешествием (потому что они даже не мои). Одновременно с этим я расспрашивала Голден-Халлу об острове Этерны, где он, оказывается, работал преподавателем, и что-то мне подсказывало, что сыщик выбирал слова для своего рассказа не менее осторожно, чем я…

– А какими были три самые важные вещи, случившиеся с тобой на Этерне? – спросила я.

Берти задумался, поудобнее устроил на плече ремень сумки, взятой им в Долине Колокольчиков вместо громоздкого саквояжа.

– Хм. Я смог помочь своим студентам. Обрёл лучшего друга. И… – Голден-Халла помедлил. Потом всё же со вздохом закончил: – Потерял женщину, которая была мне очень дорога.

Ох…

– Она умерла, – пояснил Берти. И, поймав мой встревоженный взгляд, покачал головой: – Только не вздумай сейчас корить себя за заданный вопрос. Скорее уж я прошу прощения за откровенный ответ – он был неуместен.

– Уместен, – возразила я. И, помолчав, добавила: – Мне так жаль, Берти.

– Мне тоже. И с учётом того, что, поговори мы с ней вовремя, она осталась бы жива… – Пальцы Голден-Халлы сжались в кулак. – Я очень, очень хочу помочь Силграсу, Тинави.

Какое-то время мы шли молча, и только ветер тоскливо нашёптывал нам свою историю. Я вытащила из волос сорванный ветром стебелёк плюща.

– Ненавижу смерть, – сказала я, сдув его с ладони. – Просто ненавижу. И время – ту безжалостность, с которой оно уничтожает всё на свете и не прощает ошибок. Я тоже очень хочу помочь Силграсу, Берти. И из-за того, что как раз ненавистные мне время и смерть – его враги. И из-за того, что сам Силграс – воплощённое одиночество. Знаешь, у меня с детства были прекрасные друзья, но, несмотря на это, мне всегда казалось, что я как-то не вписываюсь, что со мной что-то не так, что я не способна достичь настоящей близости с людьми, как бы к этому ни стремилась. Будто между мной и остальными – невидимая стена, слишком большая для того, чтобы я могла разрушить её. Но мне иногда удаётся заглядывать за неё – и это всегда такое счастье… Так вот, мне кажется, у Силграса есть такая же стена. Только в сотни раз выше и толще, чем моя. И сейчас, после всего случившегося, если мы вернём ему дом, он наконец-то сможет увидеть её – и, может, даже разрушить… И я очень, очень хочу, чтобы это случилось. Я болею за него, Берти. И в то же время мне так горько оттого, что его друг Тофф уже мёртв – и вот этого мы изменить не сможем.

Голден-Халла серьёзно кивнул в ответ на мои слова.

– Я хорошо понимаю тебя, – произнёс он. – И про смерть. И про эту стену.

Мы продолжали путь.

В какой-то момент нам встретилась птица-сольвегга – судя по всему, как раз та, чьё гнездо мы видели в ущелье. Пламенеющая и огромная, она наискось пролетела над улицей, спугнув призраков Асулена, а потом скрылась где-то в соседнем квартале. При этом выглядела сольвегга очень важно, будто ворочала здесь какими-то серьёзными делами.

Впрочем, возможно, так оно и было. Возможно даже, она считала себя хозяйкой города – и, при отсутствии других кандидатур, имела на это полное право.

Наконец показалась Рассветная башня. Её покосившиеся стены были местами разрушены, а исполинский вход почти доверху засыпало камнями.

– Пип! – торжественно провозгласил снуи, влетел в щель между верхним валуном и притолокой и помахал, подзывая нас.

Мы с Берти забрались туда же, протиснулись сквозь дыру и вздохнули… Из-под груды камней торчала нижняя часть давно пожелтевшего скелета. Неподалёку стоял аккуратный сундук.

– Что ж, время поработать, – Голден-Халла протянул мне руку, и по скатывающимся и гулко стучащим друг о друга камням мы спустились вниз.

Там, закатав рукава и обнажив запястья с маг-браслетами[2], Берти склонился над сундуком, а я опустилась на корточки возле скелета. Беззаботный снуи стал наворачивать круги по колокольне, разглядывая сквозь сломанные перекрытия огромный колокол высоко над нами.

– На крышке сундука стоит защитное заклинание, которое поразит любого, кто попробует поднять его, – задумчиво произнёс Голден-Халла. – Придётся немного повозиться.

– Мне тоже. Ведь мы пообещали Силграсу не только привезти кости Хеголы, но и выяснить, как именно он умер. Конечно, самое простое объяснение – попал под завал, но… Возможно, он погиб по другой причине, а потом уже над ним разрушилась часть башни, похоронив под собой. В общем, я поищу зацепки – и соберу кости.

– Отлично. Зови, когда нужно будет откатывать валуны.

И мы занялись каждый своим делом.

Но не прошло и десяти минут, как я раскопала среди камней оторванную кисть скелета. И кое-что в её виде заставило меня сначала недоумённо нахмуриться, а потом…

– Это не Хегола! – заорала я так радостно, что сама от себя не ожидала, и вскочила, торжественно вскинув руку со своей добычей.

Берти обернулся на меня в некотором изумлении.

– Видишь эти шипы на большом пальце? – Я сунула кости ему под нос. – Это вообще не человеческий скелет! Это был просто гуль!

– Вижу. – Берти сглотнул и аккуратненько отодвинул от себя улику. – Но вряд ли ты ликуешь потому, что помнишь такие детали из курса о нежити.

– Да просто я счастлива, что это не Тофф! В темноте, в одиночестве, под камнями, – это была бы ужасная смерть… И я рада, что, возможно, Хегола умер как-то более… – Мой энтузиазм пошёл на спад. Находка не отменяла самого факта гибели старосты. – Более… спокойно.

Голден-Халла, всё это время продолжавший распутывать чары, вдруг остановился и цепко прищурился, глядя на нити заклинания, висевшие перед ним прихотливым жемчужным плетением.

– Посмотри-ка сюда, Тинави. – Берти показал мне на участок, в котором прямые линии неожиданно складывались в рукописную вязь.

В ней угадывались две буквы: «Х. Т.». Вчера мы с Берти уже видели этот почерк, когда от нечего делать изучали документы Тоффа в Избе-У-Колодца.

– Триста лет назад у колдунов было принято подписывать свои чары. В этом плане совершенно неудивительно, что Хегола Тофф поставил тут автограф. – Берти ловко потянул несколько ниточек заклинания на себя, и подпись старосты увеличилась, приближаясь к нам. – Странно другое… Догадываешься, что именно?

Я детальнее рассмотрела плетение. Скользящие узлы, одинарная сетка формулы… Минималистичное заклинание из тех, что подвязываются на личную энергию мага.

Стоп.

– Но ведь формулы из этой категории разрушаются сразу после смерти колдуна. – Я так низко склонилась над проклятием, что Берти обеспокоенно схватил меня за шкирку: не дай небо, грохнусь на сундук – и всё, прощай, любопытная Тинави из Дома Страждущих.

– Вот именно, – закивал Голден-Халла. – А заклятие держится вполне себе крепко. И это возможно только в одном случае…

Мы надолго переглянулись.

– В случае, если Хегола Тофф… – ошарашенно начала я.

– …Всё ещё жив, – закончил Берти.

Он торжественно сделал пальцами такое движение, будто перерезает нитку, и плетение, опутывавшее сундук, тихо растаяло.

Я уже думала, что сейчас мы с Голден-Халлой (определённо воодушевившиеся, мгновенно зацепившиеся даже за такую странную надежду – жив? как он вообще может быть жив?) начнём фонтанировать гипотезами и прямо тут соорудим классическую детективную доску, как вдруг…

Всё пошло не по плану.

Потому что освобождённый от проклятия сундук с какой-то радости решил сам по себе распахнуться. Крышка откинулась, открывая взору десятки стеклянных колокольчиков, лежащих на бордовых подушечках.

И все эти колокольчики дружно зазвенели. Пронзительно. Оглушающе. Абсолютно бесстыже. Их звонкие голоса эхом попрыгали по Рассветной башне, отражаясь от её полуразрушенных стен.

Берти, как лисица, напрыгнул на сундук и захлопнул его.

– Прах! – выдохнул Голден-Халла. Его голос доносился до меня как сквозь слой ваты. – Я надеюсь, от этого звона на нас сейчас что-нибудь не обрушится… Как же это было громко, с ума сойти!

Впрочем, мгновение спустя стало ясно, что это было ещё вполне «умеренно» или даже «тихо». Ведь всё познаётся в сравнении, увы.

…Высоко над нами раздался протяжный скрип, будто зашевелилось нечто очень большое, а потом… А потом такой всепоглощающий «бом-м-м», что по стене побежала очередная трещина.

Глаза у Берти стали воистину ошалевшие, и, думаю, мои – не лучше. Сглотнув, я с опаской подняла голову.

Там, за рядами порушенных перекрытий, огромный колокол Рассветной башни медленно качнулся в обратную сторону…

И снова: бом-м-м-м-м.

* * *

Каменный пол задрожал… Мы с Берти охнули. Обсуждать было нечего: следовало просто как можно шустрее валить отсюда.

Голден-Халла хрустнул пальцами и развернул бурную магическую деятельность по уменьшению сундука, а я тем временем вскарабкалась на валуны, преграждающие вход, и оттуда протянула ему руку.

– Хватайся!..

Сыщик сунул бывший сундук в карман и, разбежавшись, прыгнул ко мне. Когда он вцепился в моё запястье, мы оба чуть с позором не ухнули обратно.

– Ой! Ты чего такой тяжёлый, Голден-Халла?

– Это не я! – оскорбился Берти. – Это сундук! Какого бы он ни был размера, а весит по-прежнему много! Кто же знал, что души этих крестьян такие неподъёмные. Грешили они, что ли, всю жизнь?..

– Ты хоть бежать-то с ним можешь, чудовище?! – посочувствовала я, ящеркой пробираясь наружу.

– Могу! – сосредоточенно пыхтели сзади. – И я не чудовище, эй. Я вполне себе чудо!