Интервью с инвестором

Всем же читателям хотелось бы пожелать достойной встречи этого праздника. Чтобы он не прошел мимо вас. Чтобы во всем, что происходит в вашей жизни, вы бы видели Руку Божию. Пусть Господь никогда не оставляет вас!

Василий Симчера: «Лукавы не цифры… лукавы люди»

Кто сказал, что статистика – самая скучная наука в мире и ей могут заниматься только зануды и крючкотворы? Павел Кравченко встретился с крупным специалистом в этой области и вместе с тем увлеченным ценителем высокого искусства, человеком, на которого похож Роберт де Ниро, и узнал, как, используя факторную модель статистического анализа, спасти мировую экономику от кризиса, почему у голодной страны не должно быть стабфонда и что можно считать истинным искусством.

С известным ученым-экономистом Василием Михайловичем Симчерой меня связывает многолетняя дружба. Сложно в одном интервью передать всю глубину личности этого человека – автора немыслимого количества фундаментальных научных трудов, имя которого с молодых лет вошло в крупные энциклопедии, знания которого феноменальны, трудолюбие неиссякаемо, вера в созидание неистребима. Человека, труды которого знают и коллекционируют ведущие библиотеки всего мира, человека, который в 2006 году благодаря всем этим личным качествам был признан одним из наиболее известных отечественных ученых-мыслителей и в числе 2000 других избранных ученых и деятелей мира включен Международной биографической ассоциацией (Кембридж, Англия) и Американским биографическим институтом (США, Северная Каролина) во всемирно известные энциклопедии «Великие мыслители XXI века» и «Выдающиеся интеллектуалы XXI века».

Как правило, мы избегаем в журнале откровенных высказываний в чей-либо адрес, особенно когда это касается известных людей, и не только ныне здравствующих. Кроме того, мое личное отношение к некоторым затронутым в интервью персонажам и событиям абсолютно иное. Вне зависимости от фактов, которые не известны широкой общественности, многие герои и события прошлого таковыми и останутся в моей памяти. Одна из причин, по которым мы публикуем интервью Василия Михайловича (с незначительными редакторскими поправками), заключается в том, что в России не так много людей, которые могут сказать все, что они думают, причем обо всех. Значительная часть современного общества играет в игру под названием «двойные стандарты». По моему мнению, Василий Михайлович страдает этой болезнью в наименьшей степени. Кроме того, человек, которому одному из немногих дано от природы многое, специалист, достигший в профессии звания мастера-энциклопедиста своего дела, внесший много нового и в мировую науку, и, в большей степени, российскую, может себе позволить говорить то, что думает. При этом ученый считает, что свободен не тот, кто может не врать и, следовательно, говорить правду, а тот, кто знает правду. Л мудрый не тот, кто много знает, а тот, кто дольше всех живет. Ибо только тот на самом деле дает верный ответ на самый сложный вопрос философии жизни: стоит или не стоит жизнь того, чтобы ею так долго дорожить. На всякий случай мне бы хотелось заранее попросить тех граждан, которые могут посчитать себя задетыми за живое, сильно не расстраиваться и не подавать в суд на издание иск о защите чести и достоинства.

Василий Михайлович Симчера – доктор экономических наук, профессор, действительный член и вице-президент Российской академии экономических наук и предпринимательской деятельности, академик Инженерной академии РФ, директор НИИ статистики Госкомстата России. Заслуженный деятель науки Российской Федерации с 60 лет, член Международного статистического института. Василий Михайлович возглавлял научные подразделения в Институте экономики мировой социалистической системы и ЦЭМИ ЛИ СССР, НИИ ЦСУ и во Всесоюзном институте проблем организации и управления Госкомитета по науке и технике СССР. С 1991 года является директором Международного института инженерно-экономических исследований, принимал активное участие в организации и работе Всесоюзной статистической ассоциации, Международного статистического института и других общественных научных обществ и академий. В.М. Симчера возглавляет Ученый совет и Совет по защите кандидатских диссертаций при НИИ статистики, долгое время являлся главным редактором журнала «Экономика. Предпринимательство. Окружающая среда», членом редколлегии журналов «Вопросы статистики», «Экономика и финансы», «Статистика Украины», периодических изданий «Российский статистический ежегодник», «Россия в цифрах», «Малое предпринимательство в России», заместителем главного редактора 60-томного издания «Ученые записки по статистике АН С С СР» (1965–1991) и 8-томного издания «Очерки по истории статистики СССР», экспертом ЮНИДО, членом Экспертного совета Госдумы, заместителем председателя Научно-методологического совета Госкомстата России. Василий Михайлович – автор более 50 фундаментальных книг и 500 публикаций по теории статистики и эконометрики. Более 70 его учеников стали кандидатами и докторами наук. В последние годы В.М. Симчера опубликовал 9 и подготовил к печати 3 новые фундаментальные книги: «Энциклопедия статистических публикаций (X–XX вв.)» (2001, в соавторстве), «Финансовые и актуарные вычисления» (2002), «Введение в финансовые и актуарные вычисления» (2003), «Организация государственной статистики Российской Федерации» (2004, в соавторстве), «Учебник по статистике» (2005), «История развития балансовых работ в России» (2006), «Развитие экономики России за 100 лет. Исторические ряды» (2006, два издания), «Нравственная экономика» (2006), «Методы многомерного анализа статистических данных» (2007), «Развитие экономики России за 200 лет» (2007), «Энциклопедия статистических терминов» (2007). Он лично встречался с такими выдающимися людьми, как Фидель Кастро, Джавахарлал Неру, Имельда Маркос, Святослав Рихтер, Мстислав Келдыш. Василий Михайлович Симчера увлекается архитектурой, строительством, изобразительными искусствами, шахматами, классической музыкой, в особенности произведениями Пуччини, Вагнера и Листа. Является заслуженным деятелем науки России, рыцарем ордена св. Николая Чудотворца. Жизненная философия Василия Михайловича: вера в правосудие и разум, любовь к детям и внукам, ненависть к лени и лжи, презрение к нерешительности и трусости, надежда на милосердие и справедливость, максимализм в труде.

– Насколько статистические показатели в России отражают истинное положение вещей? Особенно хотелось бы знать степень объективности показателей инфляции.

– В категориях цифр уровень инфляции в России, измеряемый как индекс потребительских цен, в 2006 году оценен в 8,5 %, в действительности уровень инфляции иной, в конечном итоге много выше. Значит, оценка инфляции искажается. Неправильная оценка уровня инфляции у нас происходит по двум разным систематическим причинам. С одной стороны, в силу того, что инфляция нашей страны понимается урезанно. Инфляция приравнивается к росту потребительских цен, тогда как она на самом деле представляет собой обратный индикатор индекса потребительских цен (ИПЦ). Если ИПЦ составляет 1,2 и его прирост составляет 20 %, то индекс инфляции равняется 1/1,2 = 0,833. Следовательно, дополнительная эмиссия денег должна составлять не 20, а 16,7 %. Если запущено 20 %, так как это делают соответствующие государственные службы, то денег в обращении будет на 3,3 % больше, чем следует, и тогда дополнительная инфляция в следующем году будет инспирирована одним этим непониманием. Выпустить в обращение 3,3 % дополнительных денег – это чрезмерно. Сделать так – значит, в сущности, спровоцировать на следующий год инфляцию на эту величину только лишь из-за различного понимания принципов самого счета. Понятно, что существующему недоразумению следует положить конец: модуль инфляции и модуль роста потребительских цен – это всегда две разные величины, что следовало бы утвердить в качестве стандарта в каком-то законодательном порядке, как это сделано в других странах мира. Более того, в нашей стране следовало бы утвердить это положение не только в понятийных, но и в процедурных категориях, то есть утвердить стандарт счета. Стандарт и индекса потребительских цен, и индекса инфляции. И тогда у нас недоразумений по этому поводу будет меньше. Это первый источник искажений уровня инфляции. Второй источник касается репрезентативности самого счета. Считать инфляцию так, как считает Госкомстат, безусловно, можно. И большинство стран так и делает. Для счета инфляции в Росстате существует соответствующая методика, в которой более 200 страниц текста. Там описаны все процедуры, с охватом в годичном исчислении более 1000 товаров-представителей. И с этой точки зрения к этой методике придираться нечего. Могут быть предъявлены лишь дополнительные технические либо методологические требования, которые будут носить характер корректирующих, но принципиально не меняющих положение дел. И в этом смысле то, что делает Росстат верно и подлежит акцептации. Но не вообще, а лишь в части того, что касается индекса потребительских цен, который отражает то, что отражает – динамику того, и лишь того, набора факторов, весов, товаров и услуг, которые входят в понятие потребительских цен. В старину этот индекс, когда речь шла о том, чтобы использовать его для измерения стоимости жизни, так и назывался – индекс стоимости жизни (ИСЖ), или индекс прожиточного минимума. Опять-таки, это не одно и то же. Теперь индекс прожиточного минимума в России не рассчитывается, в Советском Союзе он считался и представлял собой тот же индекс потребительских цен и услуг, распространяемый на то, что по минимуму должен иметь каждый человек или каждая семья, чтобы выжить.

К исчислению этого индекса следовало бы вернуться. Он был бы по охвату более узким, чем индекс потребительских цен, и отражал бы то, что происходит с ценами той группы товаров, которые входят в так называемую потребительскую корзину. Ясно, что индекс стоимости жизни будет отличаться от индекса потребительских цен. Как ни странно, этот индекс в России на протяжении всех 15 лет реформ выше, чем индекс потребительских цен. Почему? Потому что ИСЖ включает только те товары, которые непременно являются товарами самого массового потребления. И это понятно, ибо в силу действия закона спроса и предложения (равно как и в силу действия еще более жесткого закона Хикса) – цена тем выше, чем выше спрос. Известно, что наибольшим спросом пользуются самые простые товары – товары массового потребления, причем далеко не высшего качества и довольно примитивные. И цены на эти товары (раз спрос растет) непрерывно растут. Закон Хикса дает ответ на вопрос, почему с ростом цен спрос далее повышается. Ответ простой: потому что потребитель опасается еще более высокого роста цен на те товары, к которым он в массовом порядке проявляет интерес. Это своеобразная конкуренция потребления, и она порождает так называемый эмерджентный эффект, то есть определяет масштаб потребления. А с учетом масштаба цена, к сожалению, растет, а не понижается. А в кругу этого масштаба потребления или массового потребления как раз находятся те товары, которые наполняют корзину. Вот и все объяснение.

Другая часть закона Хикса объясняет, почему с понижением цен спрос понижается. Потому что потребитель и элита в данном случае – самая хитрая и самая «жадная» часть населения во всем мире – ждет распродаж. Она не суть, а имитация богатства, она не есть, а слывет элитарностью. Закон Хикса здесь гласит, что с уменьшением цен спрос понижается потому, что этот сорт потребителей ждет еще большего понижения в будущем. Хорош наш мир: тот, кто много имеет, платит все меньше, а тот, кто мало имеет, – все больше. Ведь на самом деле, чем большим спросом пользуется товар и, соответственно, чем скорее он попадает в категорию массового потребления, тем скорее он получает печать ускоренного роста цен. Прошу не путать товар с печатью ускоренного роста цен с товаром с высокой или с низкой ценой. В законах спроса и потребления, в законах риска, в законах эмерджентности (порождаемое™) и решает дело приращение (дифференциальная), а не уровень (интегральная величина).

Чудовищность ситуации состоит в том, что социальное государство (наше государство является социальным, во всяком случае, оно хочет быть социальным) стремится к тому, чтобы брать под защиту бедных и беднейших, создавать защитные механизмы для этого, но оставляет механизм щадящей инфляции в разряде пожеланий и деклараций. На практике государство, считаясь с механизмом роста цен в рыночных условиях и механизмом массовой случайной заданности именно такого роста цен, допускает постоянный опережающий рост цен на товары массового потребления и заниженный рост цен на товары, потребляемые зажиточными и богатыми слоями населения. Следовательно, государство вопреки своим же декларируемым целям действует прямо противоположно. Данные за последние 9 из 15 лет убедительно и однозначно демонстрируют то, что я изложил. Цены на товары для бедных и инфляция на товары для бедных – самые высокие. Инфляция для зажиточных – умеренная, а для богатых – наименьшая. Вряд ли это можно рассматривать как умысел, это скорее (по хромому классику) недоразумение: хотели как лучше, а получилось как всегда.

А что в этом смысле делает наша статистика? Уходит от решения подобных задач, скрывает правду? Ни то, ни другое. Она делает то, что может. В рамках своих возможностей и целей она отвечает на вызовы времени открыто и добросовестно. И при этом справедливо отвергает приписываемые и навязываемые ей извне невыполнимые функции. И вот в этом смысле наша государственная статистика и ее показатели отражают истинное положение вещей, которые входят в круг ее компетенции и прямых обязанностей, и по праву не отражает то, что не входит.

Недоразумения, недопонимание или неопределенность имеют место там и тогда, где и когда одни цели и показатели подменяются другими. Ясно, что эти процессы, как правило, не имеют отношения к профессиональной статистике, однако вменяются они ей как нечто само собою разумеющееся. И так поступают не только в России. Предвзятое отношение к статистике как злому орудию сокрытия правды берет верх над самой правдой практически везде. Я не хотел бы выступать апологетом статистики, так как хочу оставаться в рамках объективного созидателя статистических цифр и объективного потребителя этих цифр.

В этом плане статистика – как инструмент счета и предмет наблюдения – достаточно корректна в России и улучшается, ей незачем ухудшаться. Она может быть плохой лишь потому, что она не может быть лучше, а не потому, что она реализует какие-то целевые установки, в том числе заказные. Нет нужды в условиях такой гласности, таких препирательств и такого компромата, какие господствуют ныне у нас, наше статистике быть хуже. Проблемы нашей статистики не в том, что она не хочет, проблемы в том, что она не может быть лучше, все еще не может выступать полноправным и мощным орудием преобразования нашего общества во всем его многообразии. Между тем все от нее именно этого ждут и такой она на самом деле должна быть.

Общественность должна бы ей помочь. Но тогда статистикой занималось бы не 28 тысяч, а хотя бы 280 тысяч, а еще лучше 2,8 миллионов человек. И если бы это созидательно делалось, тогда бы статистика была лучше. И общественность помогала бы. А не пинала бы науку и не искажала бы всю ситуацию в стране, и приписывала бы это искажение самой себе – общественности, а не статистике.

Далеко не все хреновые цифры и доморощенные оценки, которые понапридумывали всякие там лукавые журналисты и сомнительные доброжелатели в условиях разгула гласности, нужно приписывать к статистике. Это их домыслы, и они должны за это отвечать. В условиях гласности, похоже, так оно и должно быть. Поэтому в этом смысле надо бы различать (так же, как стоит различать индекс потребительских цен и индекс стоимости жизни, индекс стоимости жизни и индекс инфляции), что государственная статистика и ее цифры и заказные цифры, которые продуцируются в противовес им, – это не одно и то же. Это различие практически не делается, и все вульгарно валится на статистику. Нынче всякий арифметический счет, подчас всякая числовая запись считается статистикой, тогда как на самом деле статистика – это тот первичный учет, те трудоемкие наблюдения и те капиталоемкие цифры, которые получаются в результате это массовой, неброской, но нужной работы. Они попросту недоступны для одиночек, которых тьма и которые так легко выдают свои доморощенные расчеты за статистику, а догадки и подозрения – за прозрение.

Я считаю, что за прошедшие 15 лет статистика как самая конструктивная, доступная и гибкая форма отражения и познания окружающего нас мира сделала у нас шаг вперед, а не назад, потому что она была освобождена от тех пут, оков и шаблонов, которым так или иначе должна была следовать в советский период. И в этом плане она стала более открытой и доступной, с много большим числом степеней свободы. Но полезной информации стало отнюдь не на порядок больше (что требуется), конечные результаты не намного лучше. Отечественная статистика в нынешнем ее состоянии истощена, требует коренной подпитки. Она ныне не располагает не только надлежащими техническими ресурсами, не только теми возможностями, которыми она располагала в советский период, но прежде всего не располагает тем интеллектуальным потенциалом и той численностью работников, которые ей необходимы. Особенно не хватает грамотных, молодых и здоровых специалистов. Кроме того, и это, возможно, главное, она у нас не востребована, ей нужен рынок, громадный (и корпоративный, и государственный) спрос, массовый потребитель, а не бесконечные нарекания и провокации.

Что касается инфляции, то до истинного положения дел нужно пробираться намного более активно и решительно. Оценки инфляции у нас воспринимаются весьма противоречиво и поэтому болезненно. Очевидно, для оценки инфляции у нас было бы более правильно использовать индекс-дефлятор ВВП, а может быть, и еще более широкий индекс, включающий фондовые индексы, индексы курса валюты, изменение цен по всем другим видам рыночных активов и пассивов. И тогда бы мы имели уже по-настоящему объективный, далее не требующий корректировки индекс инфляции.

Те индексы инфляции, которые исчисляются и публикуются ныне, всегда могут быть скорректированы. Поменяйте набор товаров-представителей, поменяйте веса и получите каждый раз другой индекс потребительских цен, а вслед за ним, как производную величину, другой индекс инфляции. И так будет до бесконечности. То, что делается сегодня, напоминает скорее какие-то учебные занятия, а не объективные оценки. В стране должна быть утверждена стандартная процедура измерения инфляции, не меняющаяся на протяжении фиксированных периодов времени ни по набору товаров, ни по набору весов.

Собственно говоря, так инфляция и считается – либо банками, либо федеральными статистическими службами и федеральными резервными системами в развитых странах мира, в том числе во всех без исключения странах «большой восьмерки», кроме России. И нам бы надо к этому безоговорочно присоединиться, если мы действительно хотим иметь однозначные оценки динамики нашей жизни. Я удивлен, что в процессе перехода на стандарты ВТО об этом ничего не говорится и статистическая служба ВТО ничего на этот счет не требует. Раз мы сделали инфляцию центром измерения экономических взаимоотношений, а самое главное, регулятором уровня жизни (особенно бедных), то тут мы должны быть много более точными и честными. Корректировать пенсию на 8,5 % в 2006 году, когда индекс инфляции для бедных в этом же году превысил 17 %, – это несправедливо. И очень стыдно. Стыдно, таким образом, в сущности, обманывать и на самом деле обирать бедных. И при этом выдавать подобные действия за благо.

Словом, измерения инфляции, впрочем, как и большинство других экономических измерений, включая измерения фондовых индексов, в нашей стране остро нуждаются и потому настоятельно требуют очищения и оздоровления.

Понимая вызовы времени и практически отвечая на них, Росстатом в 2005 году была разработана, а правительством Российской Федерации в 2006 году утверждена Федеральная целевая программа «Развитие государственной статистики на 2007–2011 гг.», предусматривающая возможность конструктивного решения обсуждаемых вопросов. Дело осталось за воплощением этой программы в жизнь.

Применительно к измерению инфляции это будет означать, что мы, наконец, обеспечим субординацию различных индексов инфляции и выйдем на однозначные их оценки. Ныне же имеем то, что имеем: путаницу в понятиях, недоразумение в счете, разнобой в оценках. В стране не может сохраняться до бесконечности положение, когда в зависимости от вкусов в качестве измерителей инфляции одновременно используется и индекс потребительских цен (ИПЦ), и индекс-дефлятор ВВП (который в 2–4 раза выше, чем индекс ИПЦ), и индекс цен производителей (еще одна величина, по модулю так же существенно отличная от индекса-дефлятора), и, наконец, индекс цен на отдельные категории товаров, услуг и капиталов, который не корреспондирует трем другим. К тому же не может быть так, чтобы на систематической основе ИПЦ за последние годы прирастал всего на 8-15 % в год, а индекс цен-производителей, который есть предтеча индекса потребительских цен (индекс цен производителей в текущем году – это тот же индекс цен потребителей в следующем году), прирастал на целых 20–30 % в год. Лаг в росте, конечно, имеет значение, но не такое доминирующее. Ведь спрашивается, как же это может быть, что цена на зерно и муку на систематической основе растет на 30–40 %, а цена на хлеб – только на 7-10 %. Ясно, что одно с другим не сходится, ясно, что фактор субсидий и дотаций здесь ни при чем, ясно, что это чистые погрешности в счете, величина которых всегда больше, чем величина реальных изменений.

Такого сорта недоразумения, конечно, недопустимы. Дело не должно сводиться к счету. Реально должны устраняться методологические недоразумения и недоработки, которые делают сам счет неприемлемым и требующим коренного пересмотра. Нам нужны не эффекты счета, нам нужно фиксировать и знать результаты подлинных изменений, происходящих в наблюдаемых явлениях.

– В чем принципиальное отличие в подходах западной статистики и российской?

– Одно основное отличие – российская статистика, несмотря на рыночные невзгоды и перипетии, остается на позициях проведения сплошных наблюдений, старается собирать первичные данные по каждому из наблюдаемых явлений или объектов. Западная статистика уже давно отказалась от первичных сплошных наблюдений и перешла на выборочные – либо на опросы, либо на обобщение материалов регистрации. Например, перепись населения у нас осуществляется как сплошное наблюдение, которое проводится путем личного обхода переписчиками и регистрацией ими тех данных, которые входят в вопросник, на месте проживания каждого человека в ходе личного общения с ним.

На западе уже давно (после первой мировой войны) от трудоемкого обхода и личного заполнения анкет отказались. Перепись там – это, скорее, обобщение материалов регистрации соответствующих служб, занятых наблюдениями за теми или иными процессами. В частности, перепись – это проверка материалов регистрационных записей муниципальных, миграционных и правоохранительных служб. В ходе переписи населения эти записи идентифицируются, вносятся в формуляры и, таким образом, в отсутствие человека, все это оформляется как перепись населения. Мы считаем, что это суррогат. В последнее время так делают и у нас в части выборочного наблюдения за промышленными, сельскохозяйственными, строительными и любыми другими предприятиями как юридическими лицами.

Тем не менее российская статистика в основной своей части и на сегодняшний день остается более мощной и более достоверной в этом смысле. Подчеркиваю, в смысле получения первичных данных. А статистика на 99 % уже давно понимается как наука получения первичных данных. Это трудно, это затратоемко, но зато фундаментально. Элементарные же расчеты уже не считаются статистикой. Обыватель это путает, принимая за статистику все. Вот его представление о статистике в наглядном виде: было населения в стране в 2006 году 143 млн человек, прирост его за год (рождаемость минус смертность) 0,7 %; умножу-ка я 143 на 1,007, получу 144 млн человек населения в 2007 году. Вот и вся статистика в представлении обывателя.

– Арифметика.

– Арифметика, но очень часто именно эту работу выдают в России за статистку. Ее хулят, порочат, говорят: «Как такому можно верить?»

Действительно, такому верить не только нельзя, но и вредно. Но статистика – это не то, если мы говорим о подлинной статистике. Статистика – это трудоемкая, рутинная и во многом малозаметная работа, которая у нас еще, слава богу, ведется. Вот в 2002 году мы провели таким образом сплошную перепись населения, а в 2005 году – перепись сельскохозяйственных предприятий. Нас поучают, что мы расточительные, что это делается проще, путем проверки актов регистрации событий. На самом деле просто это не делается. Это все равно, что поучать дородную здоровую женщину родить ребенка за месяц, а не за 9 месяцев. Глупость не переписи, глупость то, что говорят о них.