Интервью с инвестором

– Можно ли сказать, что за успех и за талант нужно платить?

– Конечно, безусловно, мы в конце жизни и расплачиваемся: кто забвением, кто нищетой, кто болезнями – все расплачиваются.

– А почему так получается?

– А вот это уже вопрос не ко мне.

– Может быть, Бог, природа дают это человеку, в первую очередь дают талант, во-вторых, позволяют ему этот талант применить на практике, развить, поддержать и т. д.

– И в-третьих, кому удается подключить свой мозг к своему таланту, тот не заботится о том, что он будет финансово ограблен к концу своей жизни. Мы, например, с Муслимом относимся к тем людям, которые, получив от Бога талант (я не сравниваю свой талант с талантом Муслима – это совершенно несоизмеримые вещи, но подарок от Господа Бога, мне кажется, я тоже получила), абсолютно не думали о том, что когда-то это все закончится и надо будет думать о том, как дальше жить. Мы не думали об этом, а есть люди, которые думали, они перешли в другую ипостась, сейчас они, может, даже не вспоминают свое первое призвание, а мы с этим живем, мы помним о том, что мы певцы. На Западе по-другому. Там определенное количество лет они «вкалывают» как ненормальные, но они себе обеспечивают старость. Мы тоже «вкалывали» как ненормальные, но…

– У нас все-таки произошла смена формации, я думаю, если бы вы начинали сегодня…

– Наверное, думали бы немножко по-другому.

– И результаты были бы разными.

– Мы как раз жили бы и соображали по-другому. Мы бы знали, например, что баррель нефти стоит столько-то и что здесь нужен накопительный потенциал. Но мы никогда об этом не думали, и вот вам результат. Мы не жалуемся, главное, чтобы было здоровье, больше ничего, если ты здоров, ты можешь и сейчас найти себя и жить достойно. Нас всю жизнь учили, что о деньгах говорить неприлично.

– У моих родителей такое же отношение к этому.

– Мы, наверное, приблизительно одного возраста с вашими родителями. Нас так воспитывали. Если у человека была пенсия, он знал, что на эту пенсию он будет не то чтобы достойно жить, но, по крайней мере, он не будет думать о том, хватит ему денег до конца месяца или нет. Сейчас другая формация, другие требования.

– Как кризис 1998 года повлиял на ваше финансовое положение?

– Тогда никак. У нас никогда не было того, что мы могли бы потерять.

– Никаких вкладов?

– И никогда не было. Мы жили и до сих пор живем сегодняшним днем, мы ничего не потеряли, потому что мы ничего и не вкладывали.

– Возможно, это не совсем корректный вопрос, но есть ли у вас недвижимость за рубежом?

– Нет.

– Если бы вам представилась возможность жить в СССР до глубокой старости, воспользовались бы вы этой возможностью?

– Думаю, что нет.

– Несмотря на все плюсы, которые были там?

– А плюсы при нас и остались. Плюсы – это восприятие мира. Из той страны, в которой я родилась и жила, мне кажется, я взяла самое хорошее и перенесла в эту жизнь. Стараюсь, чтобы этого не разрушил никто. То есть это отношение к человеку, отношение к профессии, ощущение и восприятие мира. Мне сейчас вспомнилось, что вы про эстраду говорили. Несчастные сейчас молодые люди, они же даже не знают, что такое, например, опера «Кармен», они не знают этого, ну, может быть, кто-то и слышал в записи.

– Боюсь, что у них основная задача – заработать деньги.

– Беда. Духовные и душевные запасы, к сожалению, не пополняются. Сейчас, по молодости, они могут заработать деньги. Деньги кончаются, а душа нет. А если они ее вычерпывают – колодец может иссякнуть…

– Согласен.

– Поэтому мне, например, жалко молодое поколение, потому что они могут «выпускать пар» самое большее лет до 30. А дальше они войдут в настоящую жизнь, и окажется, что базы-то у них никакой, интеллекта с трудом едва наберется. Есть, конечно, и другие. К счастью, встречаются телевизионные передачи о молодежи, и я вижу, что есть такие умные, образованные, у которых очень неплохо соображает головка: «Умники и умницы» – замечательные ребята, просто чудесные. Есть передача «Большие», тоже ребята с прекрасной речью, с мыслями интересными, там у них вот этого «прикольно, мне параллельно» практически не услышишь. Я тоже этих слов наслушалась и даже почти понимаю, о чем они говорят. (Смеется.)

– Еще и телевидение влияет.

– Телевидение – сила страшная. Помню старые программы, четвертый канал был общеобразовательный, теперь это телеканал «Культура», на который кто хочет, тот и заглядывает. Кстати, очень хороший канал. Там есть что посмотреть, есть над чем подумать, причем без рекламы. Много лет назад выступал Корней Иванович Чуковский, он уже был совсем старенький. Однажды слышу: «Я не понимаю, что это за поколение, что это за язык – «чувак», «чувиха». С такой интонацией он это говорил! Я его вижу и слышу как сейчас. И я подумала: «Вот это да!» Для нас это было в порядке вещей – «чувак», «чувиха», «старик», «старуха» – современный молодежный сленг. Он этого тогда не понимал и не принимал. А мне сейчас иногда кажется, что я – «Корней Иванович Чуковский», который ничего не понимает – «фиолетово, параллельно, прикольно, туса, тупить». Но говорить это я не имею права. У него все-таки была совсем другая профессия. Но, в принципе, мне просто жалко язык Пушкина, родной, объемный, щедрый язык.

– Мне кажется, молодежь может разговаривать между собой, как хочет, но телевидение…

– Телевидение не имеет права на это! Муслим в свое время был ведущим на одном из каналов радио. Передача называлась «После полуночи», он вел эту передачу для полуночников очень мягким, интеллигентным, вкрадчивым голосом. Давал очень красивые записи, комментировал все это, предлагал послушать то или иное произведение. Он говорил, что их, ведущих, корректировал так называемый литотдел: не дай бог не там ударение поставишь – ни в коем случае, чтобы в эфир так не пошло. А сейчас что делается, ведущие такие ударения ставят! Переиначивают фамилии, ударения такие, как будто люди все из деревни, а акцент у многих просто «иногородний», чтобы не сказать больше. А раньше дикторы воспитывали народ правильным произношением, интонацией, свойственной интеллигентным людям.

– Это школа была.

– Да, и абсолютная правда то, о чем говорил Игорь Кириллов, знаменитый диктор. У них практически всегда был прямой эфир, проверялось со словарем каждое слово, не дай бог что-то не так, оговорка, неверное ударение – их за это могли просто уволить.

– Государство куда смотрит, здесь же денег не надо.

– Вот именно.

– Вы никогда не думали уехать на ПМЖ за границу?

– Никогда. У меня были предложения, и не раз. Однажды это совпало с путчем. В это время я жила три месяца в Сиэтле, была на постановке «Кольца Нибелунгов» Вагнера. У Муслима в это же время были сольные концерты в Нью-Йорке. Он прилетел ко мне, а в Москве начался путч. Американцы все за нас переживали, а мы скорее чемоданы засобирали домой! Вы представляете, реакция какая, что бы там ни было, только бы под своей кровлей быть! Они все: «Да что вы, оставайтесь, мы вам здесь предлагаем работу», – мне в оперном театре, а Муслиму предложили продолжить карьеру. А мы эти три дня просто как на вулкане прожили, потом – быстрей домой. Нет, я бы не смогла нигде жить. Я жила больше чем полгода в Италии, на стажировке. Должна была пройти эту школу в Милане. И я знала, что вернусь. А так, чтобы знать, что ты уезжаешь и больше не вернешься, особенно тогда, – нет. Сейчас ты можешь уехать и приехать. Что пожелаешь, то и сможешь осуществить!

Только, наверное, здесь в России я смогла бы всю жизнь прожить, уезжать – да, но жить за границей – нет! Помню себя по гастролям: три недели я живу с удовольствием, это предельный срок какой-то – двадцать один день, на двадцать второй меня уже все бесит. У меня, видимо, очень сильная связь с русской землей. Очень люблю Азербайджан, очень, но жить я бы там не смогла. Но и без него тоскую.

– Я не был там никогда.

– Ну что вы, Баку – красавец город, тепло всегда, вкусно, солнечно, я бы сказала, чересчур солнечно. Люди очень гостеприимные, правда, сладкоречивые, иногда могут довольно сильно «приукрасить» реальность…

– Что для вас более важно, приумножать или сохранять существующий капитал?

– Если он есть, конечно, сохранять.

– То есть на первом месте сохранить?

– У меня вообще нет такой задачи, чтобы сидеть и думать о сохранении капитала. Я хотела бы жить в стабильном, комфортном состоянии. А не волноваться из-за того, что «где-то надо еще рубль доложить».

– Перед приобретением крупной покупки вы с кем-нибудь советуетесь?

– А с кем? У меня, кроме Муслима, никого нет.

– А со знакомыми, с друзьями?

– Никогда. Мы люди самостоятельные.

– Только друг с другом?

– Да, и то мы просто ставим друг друга в известность: «Знаешь, хотела бы купить то-то».

– Вы сами принимаете решение?

– Если мне что-то необходимо – да, конечно.

– Я имею в виду крупные покупки.

– Понимаю. Машина, дача, квартира. Насчет машины решение принимает Муслим.

– А вы?

– Я вообще не «водитель», я «пассажир». В свое время очень хотела водить машину, получила права, но кто мне разрешит? Он боится за меня.

– А вам нравится водить?

– Очень! Мне вообще нравится женщина за рулем, вот здесь я хочу быть самостоятельной. Но не получилось, имея машину, я не могу водить. Это мое скрытое «страдание».

– Я 15 лет уговаривал свою жену сесть за руль, все-таки убедил, она трусиха была.

– А у нас наоборот. Я трус, но безумно хочу сидеть за рулем.

– Если хорошая машина, автоматическая коробка передач, все проще.

– Я об этом мечтала. А когда я получила полный отказ, в России появились машины с автоматикой!!!

– Жалко, если ехать на скорости 60 километров, пристегнуться ремнем, на хорошей машине…

– Нет, все равно.

– Надо как-то поговорить.

– Это даже не обсуждается.

– Я вам подскажу – например, подарок на день рождения.

– Да у нас есть машина!

– Нет, разрешение.

– А, разрешение… Нет, нет, нет, он столько аргументов приведет, мои доводы не помогут.

– Аргументы обычно у женщины – это безопасность, и это единственный аргумент.

– А самостоятельность? Как с этим быть? (Смеется.)

– Как вы оцениваете перспективу мировой экономики?

– Я так понимаю, что она развивается. Не везде одинаково, но развивается.

– Процесс, вы считаете, положительный?

– Да, процесс идет. Конечно, он не всегда безболезненный для той страны, в которой он происходит, но, мне кажется, он идет и идти будет. Иначе для чего же умные люди появляются на Земле? Для того чтобы что-то двигать вперед. Это же тоже посланцы Божии.

– А нужно ли что-то двигать? Мне кажется, что количество потребителей растет, потребности у людей растут, но без всего этого можно обойтись.

– Согласна.

– Так нужно ли это?

– Вы мне задали вопрос: «Как вы относитесь…?» Я ответила, что экономика будет развиваться. А второй подвопрос должен звучать: «Как Вы к этому относитесь – хорошо или плохо?» Отвечаю: я к этому никак не отношусь, потому что я «классичка» и в этом смысле тоже. Я за комфорт бытия на свете. Нам жизнь дается для того, чтобы жить и получать удовольствие, а не «бороться и искать, найти и не сдаваться», как сказал Н. Островский. Вообще ужас какой-то, мы всю жизнь только боремся, а потом еще и не сдаемся, ну что это за жизнь такая!!!

– Я согласен, надо реализоваться.

– Да, разумеется. Ну, для чего тебе дана жизнь? Чтобы ты радовался всему тому, что тебя окружает, а мы радоваться разучились или не умели вовсе. Поговорить с природой. Я, например, со всеми деревьями разговариваю, с небом разговариваю, с кем и с чем угодно я могу поговорить. Не подумайте, что я сумасшедшая.

– Что вы… Я считаю, что умение быть в гармонии с самим собой и находить общий язык со всем окружающим миром – это тоже талант. Кстати, об общечеловеческих материальных проблемах… Как вы оцениваете перспективу российской экономики?

– Я далека от этого, я никогда этим не интересовалась.

– Но положительную тенденцию видите?

– Думаю, что да, разумеется, на уровне обывателя и телезрителя. Я в этом деле просто ничего не понимаю. В экономике семьи-то не очень разбираюсь, а вы хотите, чтобы я в мировой экономике разбиралась! (Смеется.)

– Каково ваше мнение относительно девальвации доллара?

– Понимаете, в чем дело, я всегда пугаюсь, когда что-то такое происходит, потому что я не знаю, чем это обернется. Никак не могу привыкнуть к названию «евро». С трудом смирилась с тем, что исчезла марка немецкая, я как-то к ней привыкла. Много раз была в Германии, как-то расставаться с ней – как с друзьями, что ли.

– Вы консерватор?

– Да, консерватор, в хорошем смысле этого слова, не косный, конечно, а консерватизм как форма стабильности. В этом плане я не считаю, что консерватизм – это плохо.

– Я и не говорю, что это плохо. Мне кажется, что консерватизм часто бывает гораздо лучше, чем какие-то инновации…

– Да, которые неизвестно во что выльются – раз, во-вторых – это дополнительные нервы. А сейчас как-то с нервами жалко расставаться, потому что они, увы, уже не восстанавливаются.

– Восстанавливаются, но в меньшем количестве.

– И все же если я буду нервничать еще и по этому поводу, то меня просто не хватит на основную задачу: жить, петь, быть здоровой и помогать своим близким и друзьям, хотя бы своим участием.

– Какую книгу вы бы порекомендовали читателям нашего журнала?

– Вы знаете – это книга книг, я не имею в виду Библию, потому что не каждый может себе позволить роскошь вникнуть в Библию, это не каждому дано. На протяжении долгих лет меня зовет к себе одна интересная книга, и периодически я ее перечитываю. Уже раза четыре ее прочитала в различные периоды жизни. Я думаю, что приближаюсь к моменту, когда она опять меня позовет. Это «Сага о Форсайтах» Голсуорси. Там описано все, не из нашей жизни, правда, но очень, очень перекликается. Мудрая книга.

– Это мудрая книга для любого возраста.

– Да, когда я была совсем юная, у меня была «любимица» – Джун Форсайт, самая молоденькая. Меня трогала ее экспансия, ее увлечение искусством, художниками. Потом я переключилась на Ирэн, уже она у меня в фаворитках ходила. Самое смешное, что в конце четвертого перечитывания я вдруг к Сомсу стала испытывать симпатию, а сначала он мне был антипатичен, я его ненавидела за Ирэн. А потом я вдруг стала понимать его, потому что взрослела. Книга для любого возраста, там можно найти все. Ну, конечно, не с детсада, где-то лет с 28–30. Лет в 25 я прочитала ее в первый раз. Вот мои «романы» там и происходили – то с Джун, то с Сомсом, то со старым Джоном. И каждый герой в разное время находил отклик в моей душе. Хорошая книга. Конечно, я не могу сказать, что она для всех. Людям, которые любят развлекательные книги, возможно, она не подойдет. «Сага о Форсайтах» – это книга для тех, кто любит посидеть с книгой, «пожить» с ней рядом, провести с ней несколько лет, а то и всю жизнь.

– Это книга, которая чему-то научит.

– Конечно. Книги для этого и созданы. Иногда люди начинают ссориться, ругаться, а я думаю: «Ну ты что, не читал ничего, что ли? Почитай – об этом уже все написано».

– Да, в классической литературе.

– Все это уже было миллион раз. Тот же самый А.П. Чехов (и не он один, разумеется) нам все рассказал, все из жизни. Только надо понять и попробовать перенести в свою жизнь.

– Тамара Ильинична, большое спасибо вам за интервью.

Александр Починок: «Играй, но не заигрывайся»

Александр Петрович Починок (родился 12 января 1958 года в городе Челябинске) – российский государственный деятель, министр по налогам и сборам (1999–2000), министр труда и социального развития (2000–2004).

Окончил среднюю школу с золотой медалью, экономический факультет Челябинского политехнического института имени Ленинского комсомола по специальности «инженер-экономист» (1980), аспирантуру Института экономики АН СССР (1985), кандидат экономических наук (1986), профессор.

1980–1982 – стажер-исследователь, младший научный сотрудник Института экономики Уральского отделения АН СССР;

1986–1990 – младший научный сотрудник, научный сотрудник, старший научный сотрудник Института экономики Уральского отделения АН СССР;

1990–1993 – народный депутат России, член Верховного Совета России, секретарь, заместитель председателя, председатель Комиссии по бюджету, планам, налогам и ценам Совета Республики Верховного Совета России;

1993–1994 – заместитель министра финансов Российской Федерации, председатель Комиссии по передаче дел Верховного Совета России;

1994–1995 – депутат Государственной Думы первого созыва от Магнитогорского избирательного округа Челябинской области, член фракции «Выбор России»;

1996–1997 – депутат Государственной Думы второго созыва, член Комитета Государственной Думы по бюджету, налогам, банкам и финансам, член депутатской группы «Российские регионы». Одновременно – заместитель председателя Контрольно-бюджетной комиссии Межпарламентской ассамблеи государств – участников СНГ;

1997–1998 – руководитель Государственной налоговой службы России;

1998–1999 – начальник департамента финансов и денежно-кредитного регулирования аппарата Правительства России;

1999–2000 – министр России по налогам и сборам;

2000–2004 – министр труда и социального развития России;

2004 – помощник председателя правительства России Михаила Фрадкова;

С декабря 2004 года – заместитель полномочного представителя Президента России в Южном федеральном округе Дмитрия Козака.

2007 – представитель Краснодарского края в Совете Федерации России.

С 1995 года – доцент, с 1997-го – профессор кафедры «Налоговая политика» Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова.

– Вы были министром по налогам и сборам, министром труда и социального развития, помощником премьер-министра, заместителем полпреда президента в Южном федеральном округе. Какая работа была самой интересной, какая – самой сложной, какая приносила наибольшее удовлетворение?

– Так получилось, что я действительно пять раз был министром, три раза – депутатом, и мне очень сложно выбрать, какая работа доставляла наибольшее удовлетворение, какая была сложнее, какая – интереснее. Наверное, все-таки самый сложный и самый интересный период – это время становления российской государственности, 1990–1991 годы, когда не хватало ни соответствующих знаний, ни соответствующего опыта, а приходилось экстренно разрабатывать практически все российское законодательство: налоговое, бюджетное, частично – экономическое. Причем времени на долгие раздумья не оставалось, надо было немедленно решать острейшие проблемы, стоявшие перед страной, да и сама страна тогда менялась чрезвычайно стремительно, поэтому и груз ответственности был большой, и вероятность ошибки велика, и сложность огромная. Не менее интересным было и начало налоговой реформы, и период написания Трудового кодекса, после которого в стране появилось новое, современное трудовое законодательство.

– Вы курировали Федеральную целевую программу «Юг России» и комиссию полпреда президента по улучшению социально-экономического положения Южного федерального округа. Как вы оцениваете результаты проведенной работы?

– Программа «Юг России», да и вообще все усилия полномочного представителя Президента на Юге России и работа комиссии по улучшению социально-экономического положения Южного федерального округа связаны с решением нескольких задач. Смысл программы – реализация старой притчи: «Дать удочку человеку вместо того, чтобы дать ему один раз рыбу». Так уж получилось, что в силу своего положения, неразвитости производительных сил, в силу прежних экономических ошибок значительная часть республик Северного Кавказа отстала в экономическом развитии от средне-российского уровня. Они являются не просто дотационными, а глубоко дотационными, хотя и имеют большие возможности экономического роста, обусловленные и местом положения, и ресурсами, и рекреационным потенциалом, и природно-климатическими условиями. Поэтому задача государства – в первую очередь создать условия для привлечения инвестиций, точнее, создать необходимую инфраструктуру, которая позволит привлечь инвестиции, а уж задача самой республики, самого субъекта – проводить такую политику, которая была бы знаковой для инвестора, которая бы убеждала инвесторов в необходимости идти в такие республики, как Дагестан, Осетия.

Вторая группа проблем – это социальное развитие территории. Дело в том, что вследствие лоббизма и разных возможностей депутатов, министров, президентов, деньги не то чтобы приходили неравномерно на территорию республик Северного Кавказа, они еще приходили не в те места, где это было нужнее, и получалось так, что территории, на которых ну просто физически не хватало школ, больниц, десятки лет не получали инвестиций. Если мы откроем атлас Южного федерального округа, то увидим, что распределение инвестиций по программам прошлых лет и показатели уровня развития социальной сферы не совпадают по огромному количеству районов, нет серьезной корреляции. Именно поэтому вторая большая задача – это подтянуть уровень развития социальной сферы до нормативных показателей. Дело в том, что любой житель страны должен иметь возможность получать нормативный объем социальных услуг в любой точке страны. Следовательно, те же самые школы и больницы, объекты культуры должны быть доступны везде. Я подчеркиваю, именно должны быть доступны – это не означает, что они должны быть везде, потому что на территории, где можно развернуть хорошую сеть автомобильных дорог, можно делать мощные профильные больницы, а в селах, небольших населенных пунктах следует развивать фельдшерско-акушерские пункты, размещать врачей общей практики, можно детей возить в более комплектные, более мощные школы. Однако то же самое нельзя, например, сделать во многих горных районах Дагестана, где дороги заметает снегом, и ни уехать оттуда, ни приехать туда невозможно, следовательно, все необходимое должно быть на месте. Наверное, все-таки за последние годы нам удалось сменить приоритеты в инвестиционной и экономической политике на Юге, и результаты налицо. Мы видим, что начался серьезный экономический рост в Дагестане. Обратите внимание, я специально не упоминаю Краснодарский край, это абсолютный лидер по инвестициям. Он и был, и остается им, там сами поняли, что необходимо развитие. Там идет интенсивнейшая работа по привлечению инвестиций, инвестиционный караван Краснодарского края объехал и Австрию, и Германию, и Англию, и Китай, и везде старается достучаться до инвесторов, поэтому речь не о нем. Очень важно то, что на таких, прежде отстающих, дотационных территориях, как Дагестан, Кабардино-Балкария, сейчас наблюдается явный экономический рост. Начала подниматься Чеченская Республика. Везде заметны следы новой социально-экономической политики. Я уверен, что в республиках Северного Кавказа можно создать свои источники формирования доходов и развитую экономику.

– Представляя в Совете Федерации Краснодарский край, какие наиболее важные задачи вы будете решать в первую очередь?

– Конечно, помимо общих задач члена Совета Федерации по работе с законодательством, представитель должен заботиться о субъекте, от которого послан. У Краснодарского края, хотя он один из ведущих в стране, тоже есть целый ряд проблем. Прежде всего, это, конечно то, что связано с созданием мощнейшей курортно-рекреационной зоны. Обычно упрощают проблемы и говорят: «Вот проведем олимпиаду». Дело не только в олимпиаде, дело в создании курортного региона, способного принять 15 млн, а в перспективе – до 20 млн отдыхающих в год. Это чрезвычайно важно для России, которая, так уж получилось, потеряла значительную часть курортов бывшего Советского Союза. Эти 15–20 млн человек должны отдыхать не в гостиницах и санаториях старого типа, а на современном уровне, они же могут выбирать между Турцией, Египтом, Краснодарским краем и решать, где им реально лучше. Мы очень рады, что поток отдыхающих россиян в Турцию уменьшился, а в Краснодарский край – увеличился, значит, мы двигаемся в правильном направлении.