Кремень и зеркало

Он предпочел бы оставаться к северу от Полосы кряжей – той прерывистой цепи невысоких песчаных эскеров, что тянется от Дублина до Голуэя и делит Ирландию на две половины, Удел Конна и Рабский удел. Но обсидиановое зеркало взвесило его на весах и нашло очень легким. «Так-то ты платишь за доброту той, что любит тебя и скоро вручит тебе великий дар?» Королева смотрела на него, и белое лицо ее, обрамленное жестким рафом, проступало из зеркала яснее, чем когда-либо. Как же она далеко, если кажется такой близкой? И почему ему всегда делалось стыдно от ее слов – точно ребенку, который плохо старался или вовсе не сделал того, что ему поручили? Ведь он до сих пор делал все как надо. Неужто все ее вассалы, все эти богачи и гордецы, молодые и старые, испытывали такой же стыд? А если нет, то чем он от них отличается? Впервые в жизни Хью подумал: что бы там ни говорил доктор, никто ведь не мешает ему в любой момент просто снять с себя это зеркало, а с ним – и ее тяжкую длань. Подумал – и снова спрятал подвеску за ворот рубахи.

В тот же день он начал собирать своих наемников-боннахтов и галлогласов – самый маленький отряд, какой только мог себе позволить, не ослушавшись лорда-наместника.

– Я тебе расскажу кое-что об этом капитане Десмонде, Джеймсе Фицморисе, – сказал Генри Сидней Хью О’Нилу, когда они вдвоем, бок о бок, выехали верхом за ворота Дублина. – Хотя, наверное, ты уже слышал все, что тебе нужно знать.

Хью не ответил, потому что вопроса не прозвучало; в свое время он достаточно изучил сэра Генри, чтобы понимать, когда лучше придержать язык за зубами.

– Он – человечишка тощий и малорослый, – сказал Сидней задумчиво, словно сверяясь с какими-то записями у себя в голове. – Но храбрый. В глазах любого бедняка или керна – настоящий герой. Неутомимый; способен высидеть в седле целый день. – При этих словах сам лорд-наместник поерзал в седле, словно показывая, что уже староват для таких походов. – Помешан на своих убеждениях, как всякий папист. Однажды мы его поймали. Он стоял на коленях, под дождем, среди горелых развалин какой-то церквушки, которую я уж и не знаю, зачем сожгли; там еще воняло мокрой золой – ну и мерзкий же запах! Сэр Джон Перрот, лорд-президент Мунстера, – а это, надо тебе знать, тогда была совсем новая должность[59] – приставил шпагу к его голой груди и мог в одно мгновение покончить с его мятежом… я бы так не смог. А он решил, что не станет.

– Почему? – спросил Хью, имея в виду решение сэра Джона. Почему Сидней не смог бы, он понимал и сам: он уже хорошо изучил этого человека.

– Побоялся, что Ее Величество не одобрит. – Он повернулся к Хью, чтобы тот увидел его улыбку. – Как раз в ту пору ветер в Лондоне переменился. Пустили слух, что южных лордов простят, если они отрекутся от капитана Десмонда. А сам Фицморис там же, на месте, исповедался в своих грехах и преступлениях – и, заметь себе, на хорошем английском. И сэр Джон опустил свою шпагу. Фицмориса отправили в дублинскую тюрьму.

Тут сэр Генри засмеялся и покачал головой, словно припомнив что-то веселое.

– Ладно, расскажу тебе кое-что про сэра Джона, нашего лорда-президента Мунстера. – Он прочистил горло и сплюнул. – Говорят… точнее, он сам говорит всем и каждому по большому секрету, который, конечно, все уже успели всем разболтать, будто он – внебрачный сын старого короля Гарри.

– Наверно, такое много о ком говорят.

– Он уже тогда был очень толстый, а сейчас еще больше раздобрел, – продолжал сэр Генри. – Стал еще толще старого короля. Лошади под ним падают; когда приходилось ехать куда-нибудь далеко, он всегда брал много лошадей про запас и пересаживался с одной на другую, чтобы те не успели охрометь. А в последнее время, по-моему, перешел на мулов. – Ну так вот, – вернулся он к своему рассказу. – Приехали они в Дублин. Фицморис – в цепях, сэр Джон – надо думать, уставший от погони, – весь в раздумьях о том, как он чуть было не покончил с мятежом одним ударом. И как, по-твоему, Хью, что он надумал? Взял и вызвал Фицмориса на поединок! Давай, говорит, сразимся один на один! Как настоящие рыцари в старые добрые времена… или нынешние юнцы на потеху королеве и фрейлинам в Хэмптон-Корте.

– И что, Фицморис принял вызов? На самом деле Хью кое-что слышал об этом чуднóм происшествии, хотя и не знал, чем оно закончилось. В песнях этому места не нашлось.

– Да. Поднял, так сказать, перчатку, хотя полагаю, что брошена она была лишь на словах. А дальше… только ты имей в виду, что мне о том известно с чужих слов, а сказка эта с той поры разрослась зеленым лавром. Дальше – уговорились они, что сражаться будут верхом и в полном доспехе, на длинных копьях, что твой сэр Гавейн. На ирландских лошадях, заметь себе, а после копий возьмутся за ирландские палаши.

– Хм-м-м, – пробормотал Хью. – Ирландской лошадке пришлось бы нелегко под сыном короля Гарри.

Сидней пожал плечами:

– Ну, такой у них был уговор.

– И что же они, сразились?

– Условились, что Джеральдина выпустят из тюрьмы на один день. Выбрали место поединка – на каком-то голом холме. Сэр Джон – в добротных ирландских штанах – прибыл первым. И стал ждать капитана. Пошел дождь. Сэр Джон устал ждать и, надо думать, затосковал, что пропустит обед. И вот он уже почти решился бросить на месте этот чертов ирландский меч и ехать домой, как вдруг объявляется гонец. Без коня, пеший и без шляпы. И вручает лорду-президенту письмо от Фицмориса, который так и не вышел из своей камеры. «Если я его сегодня убью…» – да, кстати, я собственными ушами слышал, как сэр Джон потом читал вслух это письмо. Ну так вот: «Если я его сегодня убью, то королева английская пришлет на его место другого Перрота или кого-нибудь такого же. Но если он меня сегодня убьет, то во всей Ирландии не сыщется другого такого как я, кто сможет занять мое место или вести за собой людей, как я веду. А потому сражаться я с ним отказываюсь, так ему и передайте».

Хью, все еще не опомнившийся от того, что сейчас услышал (гонец! пеший! без шляпы!), не сумел ни посмеяться в ответ, ни изобразить должного удивления.

– Да, – только и промолвил он. – Странно.

Они как раз доехали до эскеров, протянувшихся длинной цепью по границе между Севером и Югом. Хью коснулся цепочки, на которой висело зеркало в золотой оправе, и подумал о кремне, упрятанном в кожаный кошелек. Он ожидал, что в этом месте ему станет по-настоящему страшно, но на деле ничего не почувствовал.

– Если хочешь знать, чем все закончилось, – сказал сэр Генри, – то не прошло и недели, как Фицморис выбрался из дублинской тюрьмы – никто не знает, как, – и сбежал во Францию. – А сейчас вернулся оттуда.

– И стал еще безумней, свирепей и кровожадней, чем был.

Некоторое время они ехали молча, лавируя со своими людьми и повозками между песчаных холмов. Затем объявили привал.

– А как поживает Филип, ваш сын? – спросил Хью, встав рядом с лошадью и закинув ногу на седло, чтобы растереть натруженную голень. – У него все хорошо?

Сидней осторожно кивнул, глядя куда-то вдаль, мимо Хью.

– Да. Королева послала его в Нидерланды – на помощь голландским протестантам, которые сейчас сражаются с Испанией. Молимся за него

– А стихи он все еще пишет?

Но сэр Генри Сидней, похоже, не услышал вопроса. Хью посмотрел на небо, затянутое тучами.

– Кажется, дождь начинается, – пробормотал он.

Десятью годами раньше лорды Мунстера под предводительством Десмонда впервые подняли бунт против Короны. Удел Муга – страна крестьян, свободных и подневольных, и именно они пострадали в ту войну больше всех, хотя только они и производили пищу для всех сословий. Если город или деревня, взятые Сиднеем в осаду, не сдавались на его милость, их предавали мечу; Сидней объявил, что любой ирландец, у которого найдут оружие, будет повешен, а вожакам будут рубить головы и насаживать их на колья по всей стране. В ответ графья со своими сторонниками выступили из крепостей и принялись жечь английские селения и дома, а заодно и посевы, уже почти созревшие для жатвы. Многие забивали домашний скот, чтобы он не достался англичанам. Затем настала весна, и английские солдаты, в свой черед, стали жечь молодые всходы на полях, чтобы те не достались ирландцам. Люди питались жерухой; если не оставалось и ее, то умирали с голоду, а кое-где доходило и людоедства. О том, как ирландские крестьяне поедали тела своих умерших младенцев, докладывал Ее Величеству землевладелец и поэт Эдмунд Спенсер, но королева ему не верила: души, вверенные ее попечению, полагала она, не способны на подобную низость.

Все это случилось еще до смерти Шейна, незадолго до того, как Хью О’Нил вернулся из Англии, из Пенсхерста, в Ольстер, в Ирландию. Но та земля, по которой он проезжал сейчас в обществе сэра Генри, – земля, из которой когда-то вышли все блага мира, до сих пор оставалась разоренной и пустой, не способной ни порождать живое, ни давать пропитание. Конь то и дело спотыкался о кости с присохшим тряпьем – останки детей, их матерей и отцов. Мертвое на мертвом. Хью и его люди – закаленные галлогласы и мальчишки, едва научившиеся управляться с тяжелыми мушкетами, – отстали от быстроходных сиднеевских пикинеров и тренированных стрелков. Впрочем, сэр Генри предупреждал его. Он рассказывал – бесстрастно и без сожалений, словно вспоминая какое-то давнее, полузабытое путешествие, – как разрушал замки и жег поля в Каслмайере и Гланмире на границах Корка, как забивал скот и оставлял туши гнить под открытым небом и как деревья по всей округе превращались в виселицы. Той ночью, лежа в палатке, О’Нил снова услышал голос королевы. Она попыталась снять камень с его сердца. «Не смотри на их страдания, – сказала она. – Смотри на меня».

Ведь все то же самое повторялось снова. Опять предстояло насаждать мир, ворочая валуны невежества и упрямства; опять предстояло защитить истинную веру и остановить ползучее наступление Римской церкви. Злосчастному графу Десмонду, засевшему в Аскитоне, поклонялись, как божеству; слухи о двух испанских терциях[60], уже вышедших в море из Ла-Коруньи, воспламеняли дух повстанцев и наводили ужас на колонистов: шутка ли, шесть тысяч конных аркебузиров и солдат, вооруженных пиками и алебардами! Фицморис, как и было предсказано, вернулся из Франции с огромным знаменем, которое благословил сам папа. То здесь, то там видели это полотнище с окровавленной головой Христа в терновом венце: его можно было развернуть и растянуть на шестах в любой момент – и так же быстро свернуть, прежде чем появятся шерифы или люди лорда-наместника. И оно всякий раз исчезало вовремя, а затем появлялось уже в другом месте; и всякий раз его встречали приветственными криками: Papa Abú! Победу – папе! Граф Десмонд, формально старший над Фицморисом, писал английскому наместнику Корка: «Мы с моими людьми готовы положить свои жизни на алтарь побед Ее Величества, дабы положить конец изменническим деяниям вышепоименованного Джеймса». Но какой слуга Короны в своем уме доверился бы графу Десмонду? Хью О’Нила с его отрядом направили в гавань Смервика, где ожидалась высадка испанских и папских войск. Люди О’Нила одолели дорогу за один переход, но граф Джеральд прибыл на место раньше – и, похоже, не сделал ничего, чтобы помешать повстанцам Фисмориса захватить город и возвышавшийся над ним Золотой форт, Дун-ан-Орь. Оставив своих бойцов и капитанов за городской стеной, Хью въехал в крепость и стал искать графа. форт кишел людьми Фицмориса, и эти люди, с которыми Хью О’Нилу было приказано разделаться, смотрели на него – ирландского лорда и сына Истинной Церкви – как на возможного союзника. Странное это было чувство: словно он лишился самой своей сути – или, наоборот, свелся весь к своей внутренней сути, лишившись всего остального.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Лат. букв. «исповедую»; начало католической покаянной молитвы. – Здесь и далее прим. пер.

2

Риони – старинное название районов в историческом центре Рима.

3

   Главный герой этой книги – Хью О’Нил, граф Тирон (ок. 1550–1616), прозванный Великим графом, последний король древнего ирландского королевства Тир Эогайн (Тирон) и предводитель ирландцев в «Девятилетней войне» (1594–1603) – долгом и кровопролитном восстании против английского владычества. Потерпев поражение и спасаясь от расправы, в 1607 году Хью покинул родину и нашел убежище в Риме. Вместе с ним бежали еще 98 ирландских аристократов; этот массовый исход ирландской знати вошел в историю как «бегство графов».

4

Палаццо Сальвиати – дворец в Риме, построенный в начале XVI века по проекту Джулио Романо и получивший свое название по имени кардинала Джованни Сальвиати, приобретшего здание в 1552 году. Согласно воспоминаниям Тайга О’Кианана, секретаря Хью О’Нила, в этом дворце по распоряжению папы Павла V поселили не только Хью, но и других ирландских беглецов – его «товарищей по изгнанию», упомянутых ниже.

5

Его Святейшество (лат.), папа римский Павел V (1552–1621).

6

Нагрузившись вином (лат.).

7

Домашний халат (фр.).

8

Горячий напиток из молока с вином и пряностями.

9

Пс. 42:4.

10

Пс. 41:10.

11

Хлеб ангелов (лат.), предпоследняя строфа католического гимна «Sacris Solemnis» («Священный праздник»), который включался в торжественную мессу на Праздник Тела и Крови Христовых. Этот праздник приходится на 60-й день после Пасхи.

12

«Комментарий о королевстве Ирландия, острове святых» (лат.).

13

Грехах (лат.).

14

Верховный король (ирл.) – древний титул главы Ирландии.

15

Дочь короля испанского – легендарная фигура, олицетворяющая надежды ирландцев на помощь Испании в их национально-освободительной борьбе. Расцвет этих надежд пришелся на период битвы при Кинсейле (1601–1602 годы) – решающий эпизод Девятилетней войны, в которой историческому Хью О’Нилу предстояло возглавить ирландских повстанцев. Испанские войска участвовали в сражениях на стороне ирландцев и в итоге потерпели поражение вместе с ними. Тем не менее образ «дочери короля испанского» сохранился в ирландском фольклоре; иногда она отождествлялась с другими героинями, олицетворявшими свободу Ирландии. Вместе с тем по меньшей мере с XVII века выражение «дочь короля испанского» использовалось в Ирландии как эвфемизм испанского вина.

16

«Краснолапы» – ироническое прозвище шотландских горцев, связанное с особенностями национальной одежды: килт оставлял ноги открытыми и не защищал их от холода.

17

Септ – часть ирландского клана, объединенная общей фамилией и общим происхождением.

18

Туллахог (Тулах Ок, ирл. «холм юности») – название деревни и одноименного холма в графстве Тирон. Древний рат (кольцевой форт) на вершине этого холма был местом инаугурации вождей клана О’Нил с XI до конца XVI века. «Коронационным камнем» (функционально подобным шотландскому Скунскому камню) поначалу служил большой плоский камень, носивший название «Лик-на-ри» (ирл. «королевская плита») и, по преданию, получивший благословение от самого святого Патрика; к XVI веку вокруг него соорудили каменный трон. Позднее, в 1602 году, после битвы при Кинсейле и поражения ирландцев, этот трон был разбит англичанами в знак крушения династии О’Нилов.

19

Речь идет о событиях осени 1566 года, когда Генри Сидней, лорд-наместник Ирландии (c 1565 года), взял приступом и сжег крепость Бенберб на реке Блэкуотер, построенную Шейном О’Нилом и служившую ему главной резиденцией.

20

Сдача и возврат (англ.) – юридический механизм в рамках английской системы права, по которому ирландские кланы переводились под вассалитет английской короны.

21

Вассал (ирл.).

22

Позор (ирл.) – слово-лейтмотив хулительной песни как традиционного жанра ирландской поэзии.

23

Филип Сидни (1554–1586) – знаменитый поэт елизаветинской эпохи, придворный и дипломат.

24

Речь идет о Роберте Дадли, 1-м графе Лестере (1532–1588) – советнике и фаворите королевы Елизаветы I. Он был родным братом Мэри Сидни (урожденной Дадли), жены Генри Сиднея.

25

Отсылка к ирландской саге «Судьба детей Лира», повествующей о четверых сыновьях морского божества Лира, превращенных чарами злой мачехи в лебедей, но сохранивших человеческий голос.

26

Уильям Сесил, 1-й лорд Берли (1520–1598) – глава правительства Елизаветы I; на момент описываемых событий (около 1560 года) – государственный секретарь.

27

Джон Ди (1527–1609) – выдающийся ученый, математик, географ и астроном; врачом королевы Елизаветы он в действительности не был (и вообще не изучал медицину), но был придворным астрологом, среди прочего выбравшим для нее удачный день коронации.

28

Ученейший муж (лат.).

29

Уотерфорд – город в Ирландии, в Средние века и вплоть до XVII века считавшийся вторым после Дублина по значимости.

30

Ги де Бошан, 10-й граф Уорик (ок. 1272–1315) – влиятельный аристократ, один из предводителей англичан в первой англо-шотландской войне (1296–1328) и один из руководителей оппозиции в правление Эдуарда II.

31

«Приди, придите, духи лесов, бог потоков…» (искаж. лат.; видимо, Филип еще не вполне владеет латынью: вместо divus, «божественный», он по ошибке говорит dives, «богатый», и путает склонение последнего слова).

32

Т. е. до короля Генриха VIII, во времена, когда Англия еще была католической страной.

33

Имеется в виду прославленная реликвия, с 1270 года хранившаяся в Хейлском аббатстве (Глостершир), – сосуд с кровью Христа, привезенный из Германии. Благодаря паломникам она приносила аббатству огромные доходы вплоть до 30-х годов XVI века, когда Генрих VIII ликвидировал монастыри по всей Англии. Под давлением эмиссаров короля сам настоятель признал реликвию подделкой, публично объявив, что сосуд содержит всего лишь мед, подкрашенный шафраном.

34

Эстотиланд – гипотетический остров в западной части Атлантического океана, якобы открытый около 1400 года братьями Николо и Антонио Зенонами и присутствующий на так называемой «карте Зенона», которая стала достоянием публики в 1558 году. Знаменитый картограф Герхард Меркатор (1512–1594), друг и коллега Джона Ди, признавал эту карту подлинной. Однако некоторые историки считают ее подделкой и ставят под сомнение сам факт того, что братья Зеноны совершили путешествие через Атлантику или тем более открыли Северную Америку за столетие до Колумба. Так или иначе, позднейшие путешественники не обнаружили никакого острова в указанном месте, и Эстотиланд был причислен к странам-утопиям (наряду с Аркадией, Эдемом, Хай-Бразил, Атлантидой и другими легендарными островами и землями). Грюнланд (Зеленая Земля) тоже иногда описывался как «остров блаженных» – райская волшебная страна, недоступная для смертных, – хотя и соотносился с реальным островом Гренландия. Атлантидой Джон Ди в этой речи называет Северную Америку.

35

Валлийский король Майлгун Гвинед (ум. ок. 547), фигурирующий в средневековых легендах и поэмах как великий правитель и покровитель бардов.

36

Мадок (Мадог) ап Оуэн Гвинед – легендарный валлийский королевич, по преданию, совершивший плавание через Атлантику в 1170 году и открывший Америку за триста с лишним лет до Колумба. Эта легенда пользовалась большой популярностью в елизаветинскую эпоху; сам Джон Ди предложил королеве использовать ее в поддержку притязаний британской короны на земли Северной Америки.

37

Святой Брендан (ок. 484 – ок. 578) по прозванию «Мореплаватель» – ирландский монах, настоятель Клонфертского монастыря. Герой средневековых ирландских легенд и поэм,

38

повествующих о семилетнем плавании Брендана на запад в поисках Эдема; «остров блаженных», которого ему будто бы удалось достичь, иногда отождествляют с Северной Америкой. Действующее и в наши дни Общество святого Брендана верит, что Брендан был первым европейцем, побывавшим в Новом Свете.

39

Джованни Кабото (Джон Кабот, ок. 1450 – ок. 1498) – итало-французский мореплаватель, состоявший на английской службе. В 1497 году он достиг побережья Америки, затем вернулся в Англию, а на следующий год снова отправился в Новый Свет и нанес на карты значительную часть восточного побережья Канады. Его сын Себастьяно Кабото (Себастьян Кабот, ок. 1476–1557) сопровождал его в этом плавании и принял командование экспедицией после смерти отца.

40

Был ли этот трактат Джона Ди написан уже около 1564 года, к которому, вероятно, относятся описываемые здесь вымышленные события, неизвестно. В печатном виде «Соображения…» вышли лишь в 1577 году.

41

Латинское название Ирландии.

42

Алхимический символ, изобретенный Джоном Ди и описанный в одноименной книге, которая увидела свет как раз в 1564 году. Этот комплексный символ включает в себя графические обозначения Солнца, Луны, креста (четырех стихий), пифагорейской декады (числа как символа всего проявленного мира) и зодиакального знака Овна (представляющего огонь). В скрытом виде в этой эмблеме присутствуют также символы всех пяти планет, известных с древности, – Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера и Сатурна. Сам Ди давал своей Монаде следующее эзотерическое объяснение: «Солнце и Луна в этой Монаде желают, чтобы Стихии, в которых расцветет десятичная пропорция, были разделены, а сделать это надлежит с помощью Огня».

43

Ирл. Ua Néill, букв. «внук» или «потомок Ньяла»; имеется в виду Ньял Девяти Заложников – полулегендарный верховный король Ирландии, предок династии, главенствовавшей в Ирландии в VI–X веках.

44

Керны – легковооруженные пешие воины из коренного населения Ирландии; галлогласы – тяжеловооруженные наемники-пехотинцы в ирландских войсках.

45

Здесь повествование расходится с исторической хронологией: в действительности Шейн О’Нил посетил Лондон и предстал перед королевой несколькими годами раньше, 1 января 1562 года.

46

Уорем Сент-Леджер (ок. 1525–1597) – английский военный и политик, в 1560–1568 гг. член Палаты общин Парламента Ирландии. В 1565 году получил должность президента Мунстера (благодаря Генри Сиднею, снова ставшему лордом-наместником Ирландии).

47

В действительности битва при Аффане, описанная ниже, состоялась 8 февраля 1565 года.

48

Согласно «Оксфордскому биографическому словарю», версия Десмонда все же верна, а выстрелил в него брат графа Ормонда, Эдмунд Батлер.

49

Английский забор, он же Пейл, – земли средневековой английской колонии на юго-востоке Ирландии с центром в Дублине.

50

Tir Oen, от ирл. Tír Eoghain («Страна Эогана»), – древнее название королевства Тирон, основанного Эоганом (ум. ок. 465), сыном Ньяла Девяти Заложников.

51

Перч – мера длины, ок. 5 м.

52

Мартин Фробишер (1535/1539–1594) – английский мореплаватель и капер. Совершил три экспедиции к берегам Северной Америки, участвовал в безуспешных поисках Северо-Западного прохода и в сражениях с Испанской Армадой. В честь Фробишера назван один из заливов на острове Баффинова Земля.

53

Официально на королевскую службу Фробишер поступил лишь в 1572 году, а в 1570-м, к которому относится этот эпизод, только вышел на свободу после годичного заключения в тюрьме по обвинению в пиратстве.