скачать книгу бесплатно
ВИКТОР. Хочу вызвать скорую помощь.
РОМАН. Телефон бутафорский. Зачем вам скорая, вы ведь сами врач! Не теряйте времени, займитесь больной. Если только она и впрямь больная, а не устраивает нам представление.
ВИКТОР подходит к Анне и пробует ее пульс. Роман и Ирина суетятся рядом.
Ну?
ВИКТОР. Прошу посторонних оставить комнату. С больной должен остаться только врач. Когда будет нужно, я вас позову.
Роман и Ирина нехотя уходят. Врач укладывает Анну в кресле поудобнее и осторожно расстегивает ей пуговицы на блузке.
АННА. Зачем вы расстегиваете мне блузку?
ВИКТОР. (Вздрогнув от неожиданности.) Чтобы вам было легче дышать.
АННА. Спасибо. Однако надеюсь, что ваша заботливость не зайдет слишком далеко и ограничится двумя пуговицами.
ВИКТОР. Я могу снова застегнуть их.
АННА. Нет, почему же. Мне стало легче дышать. Расстегните, пожалуй, еще одну.
ВИКТОР. Как вы себя чувствуете?
АННА. Превосходно.
ВИКТОР. Сейчас я вызову скорую помощь.
АННА. Еще чего! Я совершенно здорова.
ВИКТОР. Только что вы были без сознания.
АННА. Я притворялась. Неужели вы сразу не догадались? Мне хотелось заставить Романа немножко понервничать. Кстати, он испугался?
ВИКТОР. Если вы имеете в виду мужчину, который крутился возле вас, он был изрядно напуган.
АННА. И поделом ему. (Делает усилие, чтобы встать.)
ВИКТОР. Оставайтесь в кресле, вам нужен покой. (Помогая Анне устроиться и подкладывая ей под голову подушку.) Сядьте поудобнее. Расслабьтесь.
АННА. Спасибо. У вас ласковые руки.
ВИКТОР. Руки врача.
АННА. Так вы врач?
ВИКТОР. А вы что думали?
АННА. Я ничего не думала. Но врачей я всегда представляла себе в халатах. А кто я, вы знаете?
ВИКТОР. (Помолчав.) Нет.
АННА. Это очень странно. Допустим, вы не любите театр, но хоть телевизор-то у вас в доме есть?
ВИКТОР. Есть, но я не большой его смотритель.
АННА. А как вы сейчас оказались в театре?
ВИКТОР. В качестве дежурного врача. И заодно, правда, смотрел спектакль.
АННА. Как же вы можете не знать меня, если в этом спектакле я играю главную роль?
ВИКТОР. (Уклончиво.) Простите, я вас не узнал. На сцене вы были в другом платье. Давайте все-таки вызовем скорую помощь.
АННА. Зачем? Ведь вы же сам доктор.
ВИКТОР. У меня нет кардиографа, оборудования, нужных лекарств. Я не могу брать на себя такую ответственность.
АННА. Пустяки. Я совершенно здорова. Просто здесь трудно дышать. В этой комнате плохая вентиляция.
ВИКТОР. (Оглядывая комнату.) Очень странное помещение.
АННА. Это репетиционная комната. (С теплотой в голосе.) Тут мы проводим наши лучшие часы.
ВИКТОР. А зачем сюда стащили весь этот хлам?
АННА. У вас нет воображения. Разве вы не видите, что мы находимся в древнем Риме?
ВИКТОР. (Неуверенно.) Да, пожалуй… Хотя, честно говоря…
АННА. Примерно так на сцене будут расположены предметы декорации будущего спектакля. Эта табуретка – курульное кресло Цезаря. (Садится на обшарпанную табуретку, изображая величественную осанку властителя полумира.) Те скамейки – это римский сенат. А это (ложится на протертую и просевшую кушетку и не без юмора принимает нарочито картинную позу знаменитой соблазнительницы) – это ложе Клеопатры. На сцене будет все точно так же, только добавятся позолота, бархат, драпировки и фанера, покрашенная под мрамор.
ВИКТОР. Вы будете играть Клеопатру?
АННА. Нет, для нее я слишком стара. Я репетирую жену Цезаря, не то чтобы пожилую, но… Как говорится, возрастная роль. Такова жизнь. Клеопатры приходят на смену стареющим женам.
Пауза.
ВИКТОР. Если вам стало лучше, то я вернусь дежурить в свою ложу.
АННА. Останьтесь. Если вы уйдете, я попадусь в лапы к Роману, а я не хочу продолжать с ним разговор.
ИРИНА. (Заглядывая в комнату.) Анна Сергеевна, как вы себя чувствуете?
АННА. Спасибо, прекрасно.
ИРИНА. Вы сможете выйти на сцену?
АННА. Конечно.
ИРИНА. Значит, спектакль не отменять?
АННА. Разумеется, нет. Не мешайте, пожалуйста, врачу.
ИРИНА. Извините. (Исчезает.)
Пауза.
АННА. Вы так и будете молчать?
ВИКТОР. Вы тоже не очень разговорчивы.
АННА. Вы не похожи на других мужчин. Обычно они говорят мне комплименты, восхищаются моим талантом, выражают надежду на новую встречу и несут тому подобную чепуху. А вы сидите, как Будда, с устремленным внутрь себя взглядом. Ну, если не внутрь себя, то, во всяком случае, не на меня.
ВИКТОР. Вы хотите, чтобы я тоже нес чепуху?
АННА. Почему бы и нет? И чепуха бывает приятной.
ВИКТОР. Я не в том возрасте, когда начинают делать вид, что ухаживают за женщиной только потому, что случайно оказались с ней наедине в одной комнате.
АННА. Мне не нужны ваши ухаживания, но хотя бы соблюдайте этикет. Вот, например, я сказала, что стара для Клеопатры, а вы даже не возразили. Ваше безразличие может означать одно из двух: или я в ваших глазах не женщина, или вы не мужчина.
ВИКТОР. (Улыбаясь.) А может, моя кажущаяся пассивность – это, на самом деле, лукавый прием, начало атаки на вашу неприступную крепость?
АННА. Если это и прием, то уж очень хитроумный.
ВИКТОР. Почему же? Я не расточаю комплиментов, чтобы не быть пошлым; не хвалю вашу красоту, чтобы не быть похожим на всех; молчу, чтобы возбудить ваше любопытство. Что же касается упоминания о возрасте, то это с вашей стороны не более чем кокетство, потому что вы могли бы играть не только Клеопатру, но даже ее младшую сестру. Как видите, я тоже умею нести чепуху.
АННА. Продолжайте, продолжайте, это уже на что-то похоже. А то вы вели себя так, как будто перед вами манекен из витрины магазина, а не популярная артистка.
ВИКТОР. Скажите… Как бы это выразиться поделикатнее… Для ухаживания, вернее, для его конечной цели и результата, так ли уж важно, чтобы женщина была знаменитой? Может быть, важнее красота, молодость, темперамент?
АННА. Оказывается, вы умеете быть еще и нахалом. Но ваша откровенность мне нравится.
ВИКТОР. Я говорил вообще, не имея в виду именно вас. Лично у вас, разумеется, есть, по меньшей мере, два из названных мною качеств. То есть красота и молодость.
АННА. Не знаю, насмешка это или грубый комплимент, но, по крайней мере, вы хоть заговорили как мужчина. Кстати, темперамент у меня тоже есть.
ВИКТОР. Счастлив тот, кто имел возможность в этом убедиться.
АННА. Не надейтесь, что и вам когда-нибудь повезет. Что касается моих лет, то я уже не в том возрасте, когда его еще не скрывают и пока не в том возрасте, когда уже перестают его скрывать. Однако я и не пытаюсь играть молодых красавиц. Не хочу выглядеть на сцене смешной. У меня уже дети и внуки.
ВИКТОР. Ну что ж, нужные комплименты сказаны и выслушаны. Почему бы нам теперь просто не поговорить?
АННА. О чем?
ВИКТОР. О чем угодно. О соколах – который выше взмыл, о псах – который голосом звончей, о шпагах – у которой лучше сталь, о скакунах – который лучше в беге, о девушках – которая красивей…
АННА. О, вы так хорошо знаете Шекспира?
ВИКТОР. И вы тоже?
АННА. Ну, это моя профессия. Я переиграла роли, кажется, во всех его пьесах.
ВИКТОР. А я их только перечитал.
АННА. Скажите, вам понравилась сегодня моя игра?
ВИКТОР. Вы хотите услышать правду или комплимент?
АННА. Разумеется, только комплимент!
ВИКТОР. В таких случаях все говорят, что хотят слышать правду.
АННА. Но ждут похвал. Кто любит горькие пилюли правды? Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман. Комплименты, только комплименты и ничего, кроме комплиментов!
ВИКТОР. Вы играли божественно, восхитительно, упоительно, очаровательно, бесподобно.
АННА. (Посерьезнев.) Так… А теперь скажите правду.
ВИКТОР. Зачем? Не говори правду, не теряй дружбу.
АННА. У нас нет и не будет дружбы, вам нечего терять.
ВИКТОР. У вас только что был сердечный приступ…
АННА. Даже так? Выходит, я играла настолько плохо, что вы боитесь вашей правдой вызвать у меня инфаркт?
ВИКТОР. (Встает.) Я лучше пойду.
АННА. (Нетерпеливо.) Нет уж, говорите! Неужели это было так плохо?
ВИКТОР. (Виновато.) Ужасно.
АННА. (Потускнев.) Почему? Объясните.
ВИКТОР. Ну, во-первых, что это за пьеса?
АННА. Чем она плоха?
ВИКТОР. Две капли Чехова на стакан воды.
АННА. Пьеса, действительно, дрянь. Но публике нравится.
ВИКТОР. Спектакль для тещ.
АННА. (Холодно.) Вы жестоки и пристрастны. Кто вы такой, чтобы судить о театре?
ВИКТОР. Простите. Я всего лишь дилетант, и мне не следовало вас огорчать.
