скачать книгу бесплатно
– Да в том-то и дело. Я же в студенческом отряде корреспонденцию заказал, чтобы ребята написали про свою работу. Завтра они должны ее в редакцию привезти. Договорились, что обязательно завтра. А редакция в субботу не работает… Ах, братцы, старая перечница я стал. Склероз.
– Да что вы, товарищ Иванов, – снисходительно утешил Володя. – Склероза у вас нет. Это у вас, извините уж, просто характер такой. Помните, когда я вас с острова снимал, вы там свою сумку оставили. Пришлось назад поворачивать… А я вам вот что посоветую. Вы сходите сейчас на водоразборку да звякните по телефону в колхоз, объясните, как и что.
– А вы подождете?
– А чего ждать? Это же рядом, шагов триста. Идите вниз по берегу, там деревянный дом да кирпичная будка. Увидите… А, вон Витька идет! Вить, работает телефон?
– Работает, – буркнул хмурый долговязый Витька. – Лучше бы не работал. Она мне знаешь каких вещей наговорила…
– Ну ничего. Может, еще успеем. Хотя бы на второе отделение. Только вот товарищ корреспондент сходит в колхоз позвонит, и мы сразу врубим на всю катушку.
– Я бегом, – заторопился Алексей Борисович.
– Да вы не спешите, товарищ, – скучным голосом сказал Витька – Мне лично, по крайней мере, спешить некуда. Раз уж она сказала, чтоб на глаза не показывался, это, значит, на три дня, не меньше.
– Да-а… – сочувственно протянул Алексей Борисович. – Ну, я все-таки поспешу. Ты, Серёжа, подожди, я мигом. Кажется, кончаются наши приключения… Э, Сергей, да что с тобой?
А Серёжа стоял с опущенными руками и всем своим видом словно говорил:
«Ну что же делать, если я такой никудышный, неудачливый, несчастный и бестолковый?»
– Что случилось, Серёжа?
– Брюки-то я забыл, – шепотом сказал он. – Остались на скамейке. На спинке висят. И куртка.
– Тьфу ты… Да ладно, Сергей. Неужели они тебе так уж нужны? Куртка старая, а штаны… Велики ведь они тебе. И порваны к тому же. Разве что клеймо интересное…
– Да не клеймо… Там же письмо в кармане осталось. Найдет кто-нибудь, читать будет.
– Досадно. Ну а, в общем-то, что в нем особенного, в этом письме? Пусть читают.
– А еще там в кармане карточка. Мамина, – совсем тихо сказал Серёжа.
– М-да…
И больше Алексей Борисович ничего не сказал. А что скажешь?
Серёжа тоже молчал. Он ясно представил, как чужие любопытные пальцы выворачивают карманы, вытряхивают медяки, нащупывают и разворачивают письмо… А потом достают записную книжку, шелестят листками. Падает на скамейку снимок. Ведь никто же не знает, что это его, Серёжина, мама. Это для него мама, а для других – просто незнакомая, чужая женщина. И бросят ненужную карточку в траву…
Серёжа наклонился над бортом баржи.
– Товарищ капитан, – звенящим голосом сказал он Володе. – Я очень быстро сбегаю. Можно, а? Я бегом. Тут же недалеко!
– Да что случилось-то? Товарищ Иванов? – забеспокоился Володя. – Чего это парнишка расстроился?
– Имущество кой-какое забыли на станции, – виновато объяснил Алексей Борисович. – Ну, не везет как по заказу.
– Да пусть малец сбегает, – сказал моторист Витька. – Это же дело-то пустяковое: туда и обратно километра три, не больше. За полчаса обернется. А нам теперь и подождать можно, чего уж…
– Подождем, – решил Володя.
– Жми, Сергей, – сказал Алексей Борисович. – Собаку возьмешь?
– Нет, придержите ее, пожалуйста. Один я быстрее…
По правде говоря, он опасался, что вдруг на станции появятся поселковые ребята и предъявят на Нока права. Лучше не рисковать.
Он прыгнул на сходню, на берег и помчался так, что трава засвистела у ног.
Алексей Борисович удержал за ошейник встревоженного пса и сказал Володе:
– Славный парнишка… Вот сегодня утром я еще не знал, что есть он на свете. А сейчас будто вместе тысячу верст прошагали.
– Пацаны – они народ такой. К ним привязываешься, – согласился Володя. – Я прошлым летом две смены вожатым в лагере работал, от райкома комсомола. А потом отказался. Потому что как начинают разъезжаться по домам – будто от сердца отдираешь.
Алексей Борисович кивнул и отвернулся. У него болели глаза: перед этим он смотрел вслед Серёже, а тот убегал в сторону солнца. Чтобы глаза отдохнули от блеска, Алексей Борисович стал смотреть на северный берег. Там были луга, пестрые домики, синий бор на горизонте, а перед ним – кудрявый березовый лес. За тем лесом прятался лагерь, где начальником Совков Тихон Михайлович.
Из леса выскочил серовато-голубой «газик» и запылил по дороге к мосту.
– Однако… – сказал Алексей Борисович. – Володя! Нет ли у тебя бинокля?
10
Еще издали, с пригорка, Серёжа увидел, что брюки и куртка по-прежнему висят на спинке скамьи. Осталось пробежать немного, перепрыгнуть заросшую канаву, проскочить кустарник – и вот скамейка.
Он перепрыгнул канаву. Но когда перед ним оказались кусты, оттуда, из засады, вышли четверо.
Это были, конечно, враги. Гутя, Витька Солобоев, Женька Скатов и Пудра.
– Гы… – сказал Пудра. – А вы говорили, уехал. Вот он, вовсе и не уехал даже. Ага.
– Привет, – насмешливо сказал Гутя. Он был, как всегда, красив и аккуратен, даже складочки на шортах отутюжены. Остальные трое были встрепанные и вспотевшие, а Гутя даже прическу не разлохматил. Он вертел в пальцах одуванчик с пушистой головкой и улыбался.
Серёжа сделал ошибку. Ему бы сразу шарахнуться назад, за канаву, а там еще посмотрели бы, кто быстрее бегает. Но он решил проскочить строй врагов, схватить со скамейки вещи и потом уже броситься к реке.
Не успел. Сразу шесть липких ладоней ухватили его за голые локти, за кисти рук. Серёжа рванулся, конечно, да толку мало. Его трое держали, и каждый был сильнее Серёжи.
– Не дрыгайся, силы береги, – сказал Гутя. – Еще до лагеря четыре километра топать, а ты, наверно, не обедал, бедненький.
– Ну, чего пристали?! – отчаянно крикнул Серёжа. – Я что вам сделал?
– Нас из-за тебя на речку не пускают и в лес, – объяснил ему из-за плеча Витька Солобоев. Он дышал Серёже прямо в ухо, и от него пахло грушевым компотом.
– Я-то здесь при чем?
– А говорят, что если отпускать, то все начнут разбегаться, как ты. Ты больно хитрый. Сам – до хаты, а мы сидеть из-за тебя в палатах должны?
– Врете вы все, – убежденно сказал Серёжа. – Вас директор послал.
– Ладно, это не твое дело, – сказал Гутя. Он один из всех не держал Серёжу. Прохаживался перед ним. Помахивал одуванчиком. А в другой руке у него был маленький газетный сверток.
– Я в лагерь все равно не пойду, – убежденно сказал Серёжа.
– За уши потащим, – пообещал Гутя.
«Ох, ну почему я не взял Нока?» – подумал Серёжа. И сказал:
– Надорветесь.
– Справимся.
– Вы права не имеете. У меня же вещей нет, они на берегу остались.
– А собака? – спросил Женька Скатов.
– Тоже на берегу! – ответил Серёжа и спохватился: «Не надо было говорить. Если бы думали, что Нок близко, может, испугались бы…»
– Вот и хорошо, – обрадовался Женька. – Дай, Гутя, колбасу, я ее вместо собаки съем. А то все равно Солобоев слопает, ему сегодня добавки не дали…
– Дурак, – сказал Гутя и зашвырнул сверток в кусты. – Не знаешь, что ли, что в этой колбасе?
– Не знаю, – растерянно отозвался Женька. – Я еще на кухне откусить хотел. А что?
– Дурак, – опять сказал Гутя.
«Неужели иголку сунули? – подумал Серёжа. – Нок ведь не знает еще, что у чужих брать нельзя. Нет, хорошо, что он там».
И сказал:
– Живодеры.
– За живодеров поимеешь, – пообещал Гутя. – В лагере. Ладно, пошли.
Серёжа опять рванулся.
– Не пойду я! Меня там люди ждут! Катер!
– Гы, адмирал, – сказал Пудра. – Глядите, парни, катер его ждет…
Остальные загоготали.
– Не волнуйся, деточка, – сказал Гутя. – За тобой в лагерь персональный самолет пришлют.
– Вы еще за это ответите, – пообещал Серёжа. – У меня там чемодан. Если вам за меня ничего не будет, за вещи вы все равно ответите.
На Гутином лице мелькнуло сомнение. Но тут вмешался Пудра:
– А на кой нам твой чемодан? Нам про него ничего не сказали. Может, ты его куда выбросил или запрятал, а мы искать обязаны? Нам не чемодан ведь, а тебя велели в лагерь притащить.
– Ага! – крикнул Серёжа. – Велели! Я же говорил!
– Ладно, заткнись, – буркнул Гутя.
– Жандармы вы, вот кто, – сказал Серёжа с закипающей яростью и бесстрашием. – Точно! Полевая жандармерия.
– Ну, ты… – медленно произнес Гутя и пушистой головкой одуванчика ткнул Серёжу в губы. А облетевшим стеблем стеганул его по носу. – За жандармов ты особо получишь, по первому разряду.
Серёжа мотнул головой и сплюнул прилипшие семена.
– Все равно жандармы, – сказал он. – А кто вы? Хорошие люди, что ли?
– Ладно, тащите его, парни! – скомандовал Гутя.
Серёжу рванули вперед. Он уперся пятками, но кожаные подошвы сандалей заскользили по траве. Серёжа постарался зацепиться за куст, но только зря расцарапал щиколотку.
Ну почему так устроен человек? И не боится он, и боли особой не чувствует, а только злость, и плакать совсем не хочет, а слезы сами по себе закипают где-то в глубине и грозят прорваться. Они еще не очень близко были, эти слезы, но Серёжа уже чувствовал их.
Вырываясь, он сказал сквозь сжатые губы:
– Зря стараетесь. Ну, притащите в лагерь, а потом что? Все равно за мной сейчас придут. Алексей Борисович придет. И собака.
«В самом деле, – думал он, – ведь не уедет же Алексей Борисович. Все равно искать будет. Только как он догадается, где я? И когда он до лагеря доберется?»
Гутя злорадно объяснил:
– Пусть ищут. С собакой. Там для тебя отдельная комнатка приготовлена в изоляторе. Будешь сидеть, пока маму-папу не вызовут. А потом на линейке коленом под… Ну, в общем, ясное дело.
– Могут и галстук снять, – пыхтя, добавил Солобоев.
– Не, – огорченно сказал Гутя. – Не снимут. Гортензия говорила, что в лагере нельзя выгонять из пионеров. А то бы запросто.
«Если запрут, могут и не сказать Алексею Борисовичу, что я в лагере. Тогда что?» – подумал Серёжа. И рванулся так яростно, что его чуть не отпустили. Витька Солобоев сказал, дыша компотом:
– Ну, я так не согласен. Четыре километра его переть. Машина-то небось уехала, а мы вкалывай. Я не лошадь.
– Чичас он сам побежит, – вдруг сообщил Пудра. – Вы его только подержите минуточку, я чичас…
Он отпустил Серёжу (а Витька с Женькой вцепились в него еще крепче) и побежал к заросшей канаве. Мальчишки ждали. Серёжа видел, как Пудра натянул на ладонь обшлаг рубашки и вырвал длинный, почти метровый стебель крапивы с темно-зелеными узкими листьями.
– Гады, четверо на одного, – сказал Серёжа и даже удивился, что ничуть не боится. И слезы больше не грозили ему. Была в нем холодная, спокойная злость, только и всего.
А Пудра улыбался большим ехидным ртом, помахивал крапивой и медленно подходил.
– Ну, побежишь? – спросил он.
– Животное, – сказал Серёжа. – Попробуй только ударь.
Пудра сильно размахнулся и стеганул его повыше колен. Серёжа закусил губу, но не двинулся.
