скачать книгу бесплатно
Ваня послушно сбросил плетенки. Стоять босыми ступнями на мокром гравии было непривычно и приятно. Он с удовольствием потоптался. И в это время опять проснулся мобильник.
– Ванечка, где ты? Я вся извелась! Такая гроза…
– Да всё со мной в порядке! Мы переждали грозу в сухом укрытии!
– Ванечка, кто «мы»?
Он прямо посмотрел на Лорку, потом на телефон и без хитростей сообщил в трубку:
– Я познакомился с девочкой. Это внучка знакомой Константина Матвеевича. Сейчас я провожу ее и сразу приду.
– Ваня, я не поняла! Какая знакомая? Какая вну…
Телефон пискнул и замер. Кончились деньги.
Ваня покаянно сказал:
– Я дурак. И этот… э-го-ист… У тебя ведь нет мобильника. Надо было дать тебе, чтобы позвонила бабушке, а то она небось вся испереживалась… А теперь он издох…
– Не-е, она не очень переживает. Она ведь не знает, как я боюсь грозы. Думает, что я вообще ничего не боюсь. И ничего со мной не случится…
– Ты и правда…
– Что? – глянула Лорка сбоку (они рядышком тихо брели вдоль белого корпуса, шлепали по лужицам).
– Ты… и правда героическая личность. Прямо Жанна д’Арк…
– Ага! Как обмирала там, в конуре…
– Ну и что такого! Даже самый героический человек чего-нибудь на свете боится… Петр Первый боялся тараканов…
Лорка опять глянула искоса. И вдруг спросила:
– А ты?
– Я?.. – Он вздохнул вроде бы и всерьез, и дурашливо. – Если все вспоминать… – И вспомнил один, не самый большой страх. – Боюсь, например, что опять заставят заниматься музыкой.
– А ты не хочешь? Тогда упрись!
– Ну, упрусь… А куда деваться-то? Со взрослыми много не поспоришь.
– А что? Могут отлупить, да? – понимающе сказала она.
– Да при чем тут это?.. – вздохнул мальчик Ваня, которого не лупили ни разу в жизни. – Просто… у меня характер не такой героический, как у тебя… – Это опять было то ли в шутку, то ли всерьез.
– Ну уж, не героический! Вон как вляпал помидором Квакеру!
– Это просто лопнуло что-то внутри. А потом сразу пожалел, да поздно…
– По-моему… ты не очень пожалел… – серьезно сказала она.
«По-моему, да. Иначе мы бы и не познакомились…» Но выговорить это вслух он не решился.
Они обогнули общежитие и оказались в сквере недалеко от костела. До Ваниного шестиэтажного, с зеленой крышей дома было рукой подать. Впрочем, и до квартала с Лоркиным домом недалеко.
Лорка тихо спросила:
– А ты… правда думал меня проводить?
– Если хочешь…
– Ага… пойдем… – вздохнула она.
И они пошлепали по мокрой асфальтовой дорожке. Похлопывали мокрыми сандалетками – подошва о подошву.
– Лорка… А откуда обычай такой? Ну, про выстрел, когда солнцестояние? И что за пушка?
– Ваня, я даже и не знаю точно. Это надо у мальчишек спрашивать…
– У Квакера, что ли? – насупился Ваня.
– Нет, конечно! Это надо у Трубачей. Такое общее прозвище из фамилий: Трубин и Чикишев. Федя и Андрюшка. Ты не бойся: они не такие, как Квакер, крутых из себя не строят… И пушка сейчас у них…
«Больно я нужен трубачам с пушкой», – подумалось Ване.
Но Лорка, словно угадав эту мысль, сказала:
– Тебе полезно с ними познакомиться. А то ведь у тебя пока нет здесь друзей, да?
– Кроме тебя, – выскочило у Вани. И лишь потом он смутился. Огрел себя мокрой подошвой по колену.
А Лорка не смутилась, понятливо кивнула:
– Да. Но я не смогу защищать тебя от Квакера. А Трубачи… они в драках натренированные. С прошлых лет…
Ваню не очень тянуло на знакомство с тренированными в драках пацанами. Но, с другой стороны, Лорка права. Невозможно все лето жить беззащитным.
Лорка решила:
– Ты проводи меня сейчас, потом иди домой, успокой свою бабушку, а после обеда приходи ко мне снова. Тогда и пойдем к Трубачам…
Трубачи и Никель
1
Историю Трубачей Ваня узнавал постепенно, при разных встречах и разговорах. Как говорится, отдельными фрагментами. Но излагать ее такими отрывками здесь не имеет смысла. Это постоянно прерывало бы роман. Поэтому расскажем сразу и по порядку.
Федя Трубин и Андрюша Чикишев дрались в течение почти четырех лет. С начала первого и до окончания четвертого класса. Без большой жестокости, но деловито и регулярно. Почти каждую неделю. До разбитых носов доходило редко, однако синяки были делом обыкновенным. Эти синяки и постоянные известия о поединках приводили в отчаяние родителей, учительницу Юлию Васильевну, а также бабушку Андрюшки.
За что Трубин и Чикишев не любили друг друга, что делили между собой, понять не было возможности. Они не соглашались друг с дружкой ни в чем. Как в старой песне: «Если один говорил из них „да“, „нет“ говорил другой». В проигранных футбольных матчах с другими классами Трубин всегда обвинял Чикишева, а тот, естественно, Трубина. Если на уроке Юлия Васильевна просила Федю рассказать о Куликовской битве, следом поднимал руку Андрей и заявлял, что Трубин все переврал. «Самым бестолковым образом!» Если отправлялись в поход на Гилевские луга и Чикишев получал задание разжечь костер, Трубин тут же всех оповещал, что Андрюшка спалит окрестные леса, но зажечь ни одну ветку в костре не сумеет… И конечно же: «Ну чо, пошли за кусты?» – «Само собой…»
И девчоночье повизгиванье: «Ой, ребята, они опять!» И очередные заявления Юлии Васильевны на родительском собрании, что «с учебой у этих двоих нет больших проблем, но своим поведением они постоянно снижают показатели класса по дисциплине». И что «родителям пора бы принять надлежащие меры». Но у родителей были мягкие характеры и для надлежащих мер не хватало решимости.
Зато однажды ее хватило у Евдокии Леонидовны, Андрюшкиной бабушки. Она шла с рынка и увидела двух вечных неприятелей, которые сцепились прямо на улице, на весенней травке у чикишевских ворот. Она оставила корзинку на лавочке, ухватила обоих противников за воротники и отвела в сарайчик, что стоял в глубине двора. Там она скрутила в жгут мешок из-под картошки. Сказала любимому внуку: «Иди сюда». Андрюшка подошел. Он никогда не уклонялся от ответственности за свои дела. Евдокия Леонидовна взяла внука за шкирку и взгрела пыльным жгутом по лопаткам.
Федя мог бы удрать в незапертую дверь, но счел такое бегство унизительным. Слегка запыхавшаяся Евдокия Леонидовна сказала ему:
– А тебя я сейчас отведу к твоей тете, Клавдии Кузьминишне, и попрошу сделать с тобой то же самое.
Трубин объяснил, что тетя на работе. И мама с папой тоже.
– Лучше сделайте со мной это сами. Чтобы стало справедливо. Мы же дрались одинаково…
– Охотно, – отозвалась еще не остывшая Андрюшкина бабушка. И сделала. Федя не пикнул, как и Андрюшка (подумаешь, мешок!).
Отдышавшись, Евдокия Леонидовна грозно вопросила:
– Будете еще драться?
– Я больше не буду, – привычно пообещал Андрюшка.
– И я не буду…
– То-то же!.. Миритесь немедленно и убирайтесь! И чтобы больше ни разу…
Трубин и Чикишев покладисто кивнули друг другу, покинули сарайчик и деловито закончили драку в саду, под набирающими цвет яблонями…
Неизвестно, сколько бы еще продлилась их затяжная война, если бы не девятиклассник Артур Сенокосов.
Сенокосов тоже был нарушитель дисциплины (часто приставал к девчонкам), а еще – бестолочь и трус. После очередного скандала и разборки в кабинете директора он притихал. Чтобы дать Артуру шанс исправиться, учителя поручали ему какую-нибудь общественную работу. Например, вешать в вестибюле плакаты перед праздниками, следить, чтобы никто не проскакивал в школу без сменки, или наблюдать за порядком на этаже с младшими классами. Но ведь известно: «Заставь дурака Богу молиться…» И однажды этот дурак усмотрел непорядок в поведении четвероклассника Никитки Кельникова.
Никитка шагал по коридору, улыбался, смотрел перед собой и махал снятым ранцем. Вообще-то он редко ходил так живо, а ранец всегда аккуратно носил за плечами. Но сейчас, видно, было у него какое-то особое настроение.
У Артура тоже было настроение, но не особое, а просто скверное. Когда Никиткин ранец задел брючину Сенокосова, тот паучьим движением ухватил четвероклассника Кельникова за плечо:
– Ты чего махаешься! Чуть ногу не перешиб!
Никитка перестал улыбаться.
– Я нечаянно… Извини, пожалуйста…
– Ха, «нечаянно»! А школьная дисциплина не для тебя? Ну-ка, марш к батарее – и двадцать отжиманий!
Никитка замигал и сказал тихо:
– Мне это нельзя, отжимания… Ни одного…
Ему и правда было нельзя. Тихий, безотказный, добрый ко всем Никитка Кельников с младенчества страдал пороком сердца. Еще в первом классе на собрании (когда Никитка болел дома) Юлия Васильевна сказала:
– Ребята, вы поймите: у него сердечко – как лампочка из тонкого стекла. Толкнешь неловко – и одни осколки…
Класс притих. Маленькая курчавая Света Дымкина вдруг всхлипнула…
С той поры знал каждый: обидеть тихого Никитку (с ласковым прозвищем Никель), зацепить неловко или хотя бы просто прикрикну ть на него – совершенно бессовестное дело. Все это понимали, даже самые сорвиголовы во всех классах. Только Артур Сенокосов, кажется, не знал, не понимал.
Он тряхнул Никитку за плечо:
– Кому сказано! А то сделаю из тебя цыпленка табака!
Трубин и Чикишев шли в ту пору из туалета после небольшой драчки. По разным сторонам коридора. Андрюшка трогал языком припухшую нижнюю губу. Они в один и тот же миг увидели дурака Артура и Никитку.
Они посмотрели друг на друга. Быстро сошлись.
– Ты – под ноги, я – башкой, – быстро сказал Федя.
– Почему это я под ноги, а ты?! – привычно возмутился Чикишев.
Но тут же понял, что не время для спора. Незаметно шагнул за Артура и прилег позади него на половицы. В ту же секунду Федя с разбегу врезал Сенокосову головой в живот.
Длинный Сенокосов отпустил Никеля и загремел через Андрюшку, будто Дон Кихот с мельничного ветряка. Только вот не было звона доспехов. Зато были грозные вскрики:
– Это! Что! Такое! Это! Опять! Чикишев и Трубин!..
Разумеется, на месте происшествия возникла вездесущая и бдительная завуч Карина Эдуардовна. Было бы странно, если бы не возникла. И потому никто не удивился. Хнычущий Сенокосов воздвигся над полом. Андрюшка тоже вскочил. А Никитка Кельников вежливо и безбоязненно разъяснил завучу:
– Карина Эдуардовна, они не виноваты ни капельки. Они просто заступились за меня.
Карина Эдуардовна была крикливой и не очень-то доброй. Но она не была глупой. Ее педагогического опыта хватило, чтобы сразу понять, что к чему.
– Сенокосов! Марш ко мне в кабинет, там поговорим!.. Кельников, ты не пострадал?
– Не успел, – виновато улыбнулся Никитка.
– Чикишев и Трубин… гм… Я не верю глазам. Вы впервые оказались не друг против друга, а плечом к плечу. Это вселяет надежду… Хотя драться все равно недопустимо… Но я не стану ничего писать в ваши дневники, если вы дадите обещание!
– Какое? – спросил Андрюшка, снова тронув языком губу.
– Вы дадите мне торжественное обещание больше никогда не драться друг с другом… А?
– Конечно! – весело отозвался Федя.
– Ага, торжественное, – беззаботно подтвердил Андрюшка.
У того и другого был богатый опыт подобных обещаний.
Карина Эдуардовна глянула с сомнением, но решила поверить и удалилась. Разбираться с дураком Сенокосовым. Трубин и Чикишев тоже пошли, рядом.
– Если бы ты не упал пузом на пол, а встал на коленки, он бы загремел сильнее, – сказал Федя.
