Обломки нерушимого

Стейс Крамер

Обломки нерушимого

Моему любимому дяде, редчайшему человеку, с благодарностью за сделанное добро, которое я никогда не забуду. Без его поддержки и участия моя жизнь могла сложиться совсем иначе. Ты навсегда останешься в моем сердце.

Натю.

© Стейс Крамер, текст

© ООО «Издательство АСТ»

Часть 1

Исчезновение

Глава 1

Звонкие девичьи голоса бойко сражались с завыванием сурового зимнего ветра. Это был первый день после каникул. Леди «Греджерс» не обращали внимания на непогоду, бежали навстречу к своим подругам, обнимались, смеялись и говорили без умолку. Девушки обменивались новостями из родных городков. Все это было сдобрено свежими сплетнями и капелькой нытья, из-за того что отдых так быстро пролетел и впереди теперь только учеба, учеба и еще раз учеба.

Однако ни долгожданная встреча с друзьями, ни интереснейшие беседы и обсуждение особо важных, пикантных вопросов не смогли взволновать учениц «Греджерс» так сильно, как появление двух незнакомок. Одна была взрослая, высокая особа с гордой осанкой и странной усмешкой на алых устах. Вторая была гораздо моложе, шла следом за своей компаньонкой и выглядела напуганной чем-то. Девушка не рисковала поднять глаза, точно чувствовала, что в данную минуту она является центральным объектом внимания всех любопытных воспитанниц, что заполонили школьный двор. Последние сразу догадались, что все это время они увлечены изучением новой ученицы и мгновенно, единогласно пришли к выводу, что новенькая – очередное невзрачное существо, которое через месяц-два заберет документы из «Греджерс» и переведется в другую, более лояльную, гостеприимную школу. Почему девушки пришли к такому неутешительному заключению? Ну, во-первых, я уже сказала, что новенькая выглядела так, словно ее вели в логово людоеда. Она была очень зажатая, а, следовательно, весьма слабая, это сразу бросилось в глаза опытным змейкам. Вряд ли она сможет найти здесь себе подходящую компанию, и также невелика вероятность, что ей под силу выдержать нападки тех, кто получает истинное удовольствие, проверяя новеньких на прочность. Также девушка была скромно одета, а значит, она одна из тех умненьких замарашек, которые получили грант на обучение в знаменитой школе. В «Греджерс» не питали симпатии к таким экземплярам, слишком простыми они были для них, жалкими, несчастными, что цепляются за любой шанс, дабы вырваться из бедности и вклиниться в тот мир, в котором они до конца своих дней будут восприниматься как чужеродный объект.

Гарриет Клэри – так звали взрослую даму, что сопровождала новенькую, – привела свою подопечную в приемную директрисы. Спустя десять минут ожидания, Бригида Ворчуковски – заместитель директора – вышла к ним и гордо провозгласила:

– Миссис Маркс готова принять вас.

– Мисс Клэри, не переживайте. Миссис Монтемайор – моя давняя знакомая, и она мне все-все рассказала про свою внучку, – заявила Голди Маркс после долгого рассказа Гарриет об особенностях своей подопечной, и о том, как с ними проще ужиться людям, которым довелось сосуществовать с данной особой под одной крышей. – Мне известны все… подробности, – добавила Голди, кинув осторожный взгляд в сторону новой воспитанницы, что стояла все это время, не поднимая глаз.

– Замечательно, – проговорила Гарриет, и лицо ее вновь исказилось из-за той странной усмешки, что, видимо, появлялась всякий раз, когда та волновалась.

– Мисс… Ге-ро-е-ва, – обратилась Голди к ученице, – знаете, я около месяца упражнялась правильно выговаривать вашу фамилию. Я не ошиблась, нет?

Девушка никак не отреагировала на слова директрисы. Последовала неловкая пауза, которую Гарриет постаралась быстренько прервать:

– Нет, миссис Маркс. Все верно. Ох, я тоже долго тренировалась, чтобы произнести ее полное имя: Искра Илларионовна Героева! Мой рот до сих пор в шоке, после того как открыл в себе способность воспроизводить такие сложные слова! – рассмеялась Гарриет.

– Мисс… Ге-ро-е-ва, также я хочу отметить, что меня поразили ваши результаты экзаменов! Уверена, вы составите достойную конкуренцию леди «Греджерс», чьи имена занимают первые строчки школьного рейтинга.

Искра продолжала хранить молчание.

– …Искра очень волнуется, и поэтому она немногословна, – сказала Гарриет, глядя извиняющимся взглядом на растерявшуюся директрису.

– Понимаю… Мисс Клэри, передайте, пожалуйста, миссис Монтемайор, что ее внучка будет здесь в целости и сохранности.

Затем Голди попросила Бригиду проводить Искру до ее комнаты. Перед тем как попрощаться, Гарриет отвела Искру в сторону, чтобы ни до директрисы, ни до заместителя не донесся ее строгий голос:

– Что с тобой?

Искра все так же была погружена в себя. Это пугало и раздражало Гарриет. Она резко схватила ее за плечо, встряхнула и прошипела ей прямо в непроницаемое лицо:

– Искра, у тебя ничего не выйдет. Ты останешься здесь. И рано или поздно тебе придется начать разговаривать с этими людьми, – Гарриет кивнула в сторону тихо переговаривающихся между собой миссис Маркс и миссис Ворчуковски. – Они только кажутся такими терпеливыми, всепонимающими и добродушными. Эта школа хуже армии, поверь мне. Я здесь училась, – ухмыльнулась Гарриет.

Бригида отвела Искру в ее комнату.

– Это ваша форма, мисс.

Искра медленно повернула голову на голос Ворчуковски. Та указывала на вешалку в шкафу, на которой висели блузка, сарафан и черная бархатная лента, а внизу стояли черные туфли Мэри Джейн.

– Церемония приветствия начнется через полчаса. Не опаздывайте, – сказала перед уходом Бригида.

Оставшись наконец в одиночестве, Искра села на свою кровать и медленно-медленно выдохнула. Голова кружилась, сердце сбилось с нормального ритма, ладони были ледяными и влажными. «Кажется, так люди ведут себя, когда им страшно. Это страх, очевидно. Я не могу ошибаться. Но чего я боюсь? Люди боятся высоты – это называется акрофобией. Нет, не то. Может, это криофобия? Нет. Социофобия? Нехарактерно для меня. Я людей не понимаю, но и не боюсь. Тогда что же со мной? Как это называется? Как это называется?!» – такими были мысли Искры.

* * *

– Ну что это за грустное личико? – обратилась Леда к младшей сестре, ведя ее к резиденции учениц. – Разве ты не рада встрече со своими подругами?

– Я почти не заметила нашей разлуки, – призналась Клара.

– Ты думаешь о Никки? – спросила Леда, внезапно остановившись, и, пристально вглядевшись в печальное личико сестры.

– Нет, – замотала головой Клара, а после боязливо добавила. – Но все же… ты не звонила ей? Не знаешь, где она?

– Не звонила и не знаю, – прозвучал резкий ответ.

Никки так никто больше и не видел, после того как она уехала с Элаем в неизвестном направлении.

– А вдруг с ней что-то случилось?

– В этом я очень сомневаюсь.

– Ты стала такой же бессердечной, как мама!

– Клара, я же тебе рассказала, почему мы так относимся к Никки. Мне плевать, где она и что с ней, ясно? – голос Леды не дрогнул, она была весьма убедительна, но все же старшая Дилэйн лукавила. Конечно, она переживала за свою непутевую сестру, и каждый раз ее сердце вздрагивало с болью, когда на ее телефон поступали звонки с незнакомых номеров. Леда боялась, что это звонят либо приятели Никки, либо из полиции, больницы, либо просто неравнодушные очевидцы, дабы сообщить ей плохую весть о ее сестре. К счастью, звонил ей постоянно только Рассел – ее бывший муж, который поставил себе цель вернуть Леду во что бы то ни стало.

– Она же наша сестра… – прошептала раздосадованная Клара.

– К сожалению. Она – наш позор, наше бремя.

Клара усилием воли заставила себя не расплакаться после таких жестоких слов сестры.

– А я звонила ей… но она не ответила мне. Кажется, Никки попала в беду.

– А мне кажется, что ты ей просто не нужна, как и мы с мамой.

– …Может, ты и права, – наконец сдалась Клара.

«Удивительно, конечно, как в таком крохотном сердце умещается столько любви!» – подумала Леда, с жалостью глядя на сестренку. Леда знала, что Клара продолжает беспокоиться из-за Никки, и расслабится она только тогда, когда сестра наконец объявится.

«Если она объявится, – пронеслась тревожная мысль. – Если она еще жива. Если…»

– Обещай, что будешь приезжать к нам каждые выходные! – ласково потребовала Аделайн Брин, обнимая свою племянницу.

– Аделайн, я так благодарна тебе за все, – улыбнулась Элеттра.

– Глупости! Мы еще не расстались, а я уже по тебе скучаю.

– И я тоже, – сказал Константин. – Звони нам, не стесняйся.

– Хорошо, дядя Константин.

– О, тебя там кое-кто ждет, – заметила Аделайн, глянув за спину Эл.

Элеттра обернулась. Аделайн говорила о Рэми, что покорно стояла в стороне, у ворот, и тихо радовалась, наблюдая такую чудесную картину – ее близкая подруга улыбается, ее не хотят выпускать из нежных объятий, ей говорят приятные слова. Это идиллия. Это сказка, которую Эл определенно заслужила. Расставшись с родственниками, Эл поспешила к подруге.

– Рэми, это были потрясающие каникулы! Не припомню, когда в моем доме было так же хорошо, радостно… – И все-таки Эл помнила, когда такое было – когда ее мама была жива, а отец еще не проявлял так рьяно свою искаженную любовь к дочери. В том, что тогда ей было хорошо и она была по-настоящему счастлива – Эл боялась признаться даже самой себе, так как от этого признания ее детские светлые воспоминания становились еще болезненнее. Ей легче было думать, что в ее прошлой жизни – до смерти отца – не было ничего утешительного, и только сейчас она познает все прелести своего существования.

– Твои дядя и тетя – славные люди, – сказала Рэми.

– Они очень заботятся обо мне, и я ценю это.

Действительно, Аделайн и Константин старались окружить несчастную сироту заботой и вниманием. Эл доверяла этим людям, искренне верила в то, что их деликатное участие в ее жизни, – бескорыстное дело, оно вызвано лишь огромной любовью и бесконечным состраданием.

– Это новогоднее чудо, не иначе!

– Эл, у Дене Адлер все волонтеры разъехались по стране, и некому было выполнять ее поручения. Поэтому она и вызвала тебя.

– Не просто вызвала, а официально вернула в «Милосердие»! Это много значит для меня.

Да, еще одним радостным событием для Эл стало то, что Дене Адлер – руководитель благотворительного отряда «Милосердие» – позволила ей вернуться. Напомню, Дене исключила Эл из волонтерской организации из-за Дианы. Рэми была абсолютно права насчет того, что большинство волонтеров разбрелись по стране и за ее пределы. Тем не менее деятельность отряда не прекращается даже на каникулах, и чтобы ее активно выполнять, Дене обратилась за помощью к Эл и многим другим ученицам, что выбыли из «Милосердия» по той или иной причине.

– Выходит, ты все каникулы «путешествовала» по хосписам? – спросила Рэми.

– Да, и еще заезжала в Уортшир к моей любимой графине Монтемайор.

– Это та особа, которой ты прислуживаешь уже три года?

– Не прислуживаю. Мы с ней подружились и приятно проводим время в обществе друг друга.

– Эл, ты тратишь все свое свободное время, чтобы добраться до ее глуши, и беспрекословно выполняешь все ее приказы. Какая-то странная у вас дружба получается, – усмехнулась Рэмисента.

– А ты чем занималась все это время? – решила сменить тему Эл.

– Угадай.

– Как обычно сходила с ума в Доннидэе?

– В точку!

Девушки в это время находились в своей комнате и переодевались в форму. Набросив ленту на шею, Эл вдруг замерла из-за неприятной мысли, внезапно возникшей и обескуражившей ее.

– Об Элае и Никки слышно что-нибудь?

– …Нет.

– Рэми, это часть твоего плана?

– Какого плана?..

– Ну, помнишь, на медосмотре ты проговорилась, что специально сводишь Элая и Никки?

– Да я чушь несла! Из-за злости, ревности, не знаю… Нет у меня никакого плана, и брата у меня тоже нет. Она забрала его у меня, Эл, – мрачным голосом сказала Рэмисента. – И поэтому, прошу тебя, не напоминай мне о нем, ладно?

– …Может, и хорошо, что Никки исчезла. Может, поэтому так… хорошо?

Рэми ничего не ответила, отвернулась. Эл поду-мала, что огорчила подругу своими резкими вопросами, но если бы она увидела улыбку – тяжелую, самодовольную, – что исказила лицо Рэмисенты в этот миг, то ее мнение тут же поменялось бы. И это, несомненно, заставило бы ее насторожиться.

* * *

Шумно было в торжественном зале. Ученицы не умолкали ни на секунду, учителя тоже оживленно беседовали. Но если последние обсуждали что-то личное или профессиональное, то ученицы болтали теперь только об одном – об отсутствии знаменитой четверки. О да, эта тема всех взбудоражила. Каждая воспитанница считала своим долгом высказать предположения относительно того, что произошло с Дианой и ее свитой. Всем было известно, что случилось с бедняжкой Джел, то есть со мной. То есть с той, кем я была. О себе я буду часто говорить в третьем лице, ведь та Джел, с которой вы были знакомы, и та, какой я являюсь сейчас – что-то непонятное, неуловимое, несвязанное ни с каким миром – это не одно и то же. Я – это я, а Джел О’Нилл, которая жила, – это она. Просто запомните это, и пойдем дальше. Так вот, о Джел говорили с грустью, с влажными от слез глазами, а порой и со страхом, точно при одном только упоминании ее имени она могла тотчас появиться за спиной говорившего. Про Калли тоже все знали. Ее семья разорилась, и та была вынуждена перевестись в «Блэкстон». Диана и Никки – вот это настоящие загадки. Где они, с кем они, в порядке ли они, и что послужило причиной их внезапного одновременного исчезновения? И вот все говорили о них и охотно делились своим мнением. Кто-то так же говорил с грустью, кто-то с напускным волнением, кто-то добавлял в свои речи изрядную порцию желчи.

– Твоя мечта сбылась, – сказала Рэми. – Центральные места пусты. Пойдем?

– Нет, это уже в прошлом, – ответила Эл.

Кто бы что ни говорил, кто бы как ни относился к четверке, – никто не решился занять центральные места, которые принадлежали Диане, Никки, Калли и Джел. Эл кинула взгляд на пустующий центр и ей вдруг стало не по себе. Она вспомнила прошлый семестр – как ненавидимая ею свита занимала эти места, смеялась, выводила из себя Голди, привлекала внимание всех учениц и учителей, наслаждалась своей властью и осознанием того, что всех, кто принадлежал свите, объединяет нерушимая, необыкновенная, настоящая дружба, и это служит весомым аргументом, чтобы вознестись до самых небес и посматривать на всех с язвительной усмешкой. А теперь там, на этих местах – пустота. Все исчезло, обесценилось, разрушилось. Элеттре бы радоваться стоило, наверное, но она почему-то грустила, точно и ее часть души принадлежала тому, чего больше нет.

– Не понимаю, почему никто не занимает эти места? Неужели все боятся? – удивилась Мессалина Аксельрот.

– А мы почему туда не сели? – спросила Прия Хэвьера.

– Я не люблю сидеть в центре, – ответствовала Мессалина.

– А я боюсь, – призналась Индия Колетти.

– Индия, ты серьезно?!

– Диана и Никки могут вернуться в любой момент.

– И что дальше? Что они сделают?

– Ну так сядь туда и узнай, что они сделают, если не боишься, – усмехнулась Прия.

Мессалина залилась краской, нерешительно встала, огляделась, дабы убедиться нет ли Дианы и Никки поблизости, но тут…

– Поздно! – сказала она, увидев, как одно из центральных мест, которое, к слову, было закреплено за Дианой, заняла новенькая. Мессалина тут же испытала облегчение, но вскоре его место вновь заняло удивление, что разыгралось не на шутку.

– Кто это? – спросила Прия.

– По всей видимости, очень смелая девушка, – поразилась Индия.

– Это Искра. Внучка миссис Монтемайор, – ответила Эл на подобный вопрос от Рэми. – Она приехала из России.

– Русская… Следовало бы сразу догадаться, – пренебрежительно высказалась Рэмисента.

Рэми, как и всех остальных присутствующих в зале, удивило поведение Искры. Да, она не знает, кому принадлежат эти места, почему никто на них не покушается, но отчего Искра не замечает столько возмущенных, непонимающих и осуждающих взглядов, обращенных исключительно на нее? Могла бы понять, что она сделала что-то не то, нарушила незыблемое правило этого заведения. Она либо в самом деле смелая, либо чокнутая. Но Искра все же заметила столь пристальное внимание к своей персоне и подумала об этом так: «Я – новая особь в стае. Ко мне принюхиваются, изучают. Так должно быть. Все в природе подчиняется одним и тем же законам».

Только две особи не интересовались появлением в их стае новобранца. Это Эсси Джефферсон и Браяр Шаад. Эсси и Браяр раньше хорошо общались, жили в одной комнате, но потом Эсси сдружилась с Никки, а та убедила ее в том, что ее соседка – чудаковатая барышня, все смеются над ней и над Эсси тоже, раз она прекрасно с той уживается. Эсси льстило внимание самой Никки Дилэйн, ей давно хотелось попасть в свиту Дианы, поэтому она быстро прервала отношения с Браяр, а когда Никки предложила ей съехаться, Эсси без зазрения совести заставила Браяр переехать к Джел. Она полагала, что переезд укрепит ее связь с Дилэйн, но не тут-то было. Никки вспоминала о ней только тогда, когда хотела выпить или же поиздеваться над Джел, вызвать в ней ревность. В общем, она лишь использовала Джефферсон, а та уже и рада была бы вернуть свою бывшую соседку и откреститься от Никки, да все лелеяла надежду, что однажды Дилэйн изменит свое отношение к ней, станет ее настоящей подругой. Браяр же сблизилась с Джел, особенно после того как О’Нилл захворала. Шаад ничуть не пожалела о своем переезде, ей, в отличие от Эсси, все же повезло обрести настоящую дружбу.

Так вот Браяр и Эсси не заметили выходку Искры, поскольку Шаад все думала о Джел, а Эсси размышляла, с чего бы ей начать разговор с бывшей подругой.

– Браяр… миссис Ворчуковски разрешила мне переехать к тебе.

– Вообще-то у меня есть соседка.

– Браяр…

– Вира скоро вернется!

– Не знала, что мертвые воскресают.

– Она не умерла! Ее еще не отключили, не похоронили! Поэтому не смей называть ее мертвой, поняла?! И вообще, Эсси, что случилось? С чего это вдруг ты решила переехать ко мне? Ты же выгнала меня из комнаты ради Дилэйн, забыла?!

– Ходят слухи, что Никки больше не вернется в школу. А я не хочу жить с новенькой. Опять привыкать к другому человеку…

– Ах вот в чем причина! Ну зато честно… Ладно, переезжай.

– Спасибо, Браяр!

– Но когда Вира вернется, ты отправишься к новенькой.

– …Конечно.

Эсси растрогала до слез искренняя вера Браяр в то, что Джел очнется и вернется в школу, будто бы ничего и не было. Почти все уже смирились с мыслью, что Джел умерла. Ее не отключили от аппарата жизнеобеспечения лишь по той простой причине, что существует куча всяких бюрократических препятствий, комиссий, требований, которая не позволяет просто взять и отключить безнадежного пациента. Но пока одна часть общества разбиралась с законом, следовала всем правилам и мужественно ожидала того момента, когда Джел все-таки официально отпустят в мир иной, другая часть, самая несчастная, все еще надеялась на чудо и с замиранием сердца ждала, когда же Джел придет в себя.

– Так, скоро ли будет ваша свадьба? – задала вопрос Виола Вуд – преподаватель актерского мастерства.

– Мы решили сыграть ее летом, – воодушевленно ответила Алесса.

– О, мы с Роалдом поженились в августе. Август – отлично подходит для свадебного торжества!

– Не поверишь, моя мама тоже настаивает, чтобы мы выбрали август! Мы провели все каникулы у нее и…

Джераб стоял рядом с Алессой и Виолой, но их разговор он не слушал. Его интересовала беседа Бригиды и Голди (они стояли рядом), и вот почему:

– Миссис Маркс, Брандт и Дилэйн до сих пор не приехали.

– И не приедут, – ответила Голди, печально вздохнув.

– Что будем делать?

– Давайте оставим девочек в покое? Они ведь совсем недавно потеряли подругу. Им нужно время, чтобы прийти в себя. Если честно… я сама до сих пор не могу смириться с тем, что произошло с Джелвирой…

Джераб бросил взгляд на центральные места, где в гордом одиночестве сидела Искра. Ее он не заметил. Душу Джераба всколыхнуло приятное воспоминание: несколько месяцев назад он смотрел с того же места, где сейчас стоял, на Диану. И она смотрела на него своими прекрасными голубыми глазами. В тот момент он не испытывал к ней пылких чувств, хотя, вдруг признался Джераб сам себе, все же его сердце уже тогда принадлежало ей, только он еще не сознавал этого. Теперь ее нет. И где она – неизвестно. Джераб все каникулы думал о Диане. Как же он ждал их окончания, чтобы вернуться в школу, увидеть ее, убедиться, что с ней все хорошо. Пока Алесса и ее мама обсуждали будущую свадьбу, Джераб лишь кивал, не зная зачем, соглашался, не понимая с чем, и вновь возвращался к мыслям о Диане. Алесса, стоя рядом со своим женихом, и, болтая с Виолой, не замечала полного безысходности взгляда Джераба. У него сердце разрывалось на куски, поскольку той, которой оно принадлежало, не было в школе. И… скорее всего, больше не будет.

– Мои Совершенства! – начала Голди приветственную речь. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули и набрались сил для плодотворной деятельности в новом учебном семестре школы «Греджерс»!

Когда церемония завершилась, Элеттра взяла Рэми за руку и повела к Искре.

– Миссис Монтемайор попросила меня помочь ее внучке адаптироваться в нашем «дружном» коллективе, – пояснила Эл.

– Хочешь взять ее под свое крыло?

– А почему бы и нет? Оно у меня, конечно, все перебитое, едва поднимается, но защитить ее, если вдруг что, сможет. Ты же знаешь, до твоего появления в школе я познала все «прелести» одиночества. Одной противостоять этим девицам – ой как сложно.

Рэми без колебаний одобрила желание подруги помочь новенькой.

– Искра, привет.

– Привет, – быстро ответила Героева.

– Меня зовут Элеттра.

– А я Рэмисента. Мы твои одноклассницы.

– …И мы готовы помочь тебе освоиться здесь, поддержать, если нужно.

Искра сделала шаг назад, при этом осмотрев Кинг с головы до ног.

– Значит, ты Элеттра?

– Да, но друзья зовут меня просто Эл.

– Мы не друзья, – прозвучал дерзкий ответ.

Эл и Рэми опешили от такой странной реакции на их доброжелательность.

– Пока нет, но мы можем ими стать, если хочешь.

– Не хочу.

Эл вопросительно посмотрела на Рэми, та так же глядела на нее.

– Может, я что-то не то сказала?

– Ты, наверное, слишком быстро говоришь. Языковой барьер и все такое…

– Я вас отлично понимаю, – отрезала Искра.

Эл снова устремила свой взгляд на новенькую и осторожно проговорила:

– Искра, позволь объяснить, в нашей школе одиночкам туго приходится, поэтому тебе необходимо обзавестись друзьями.

– Я найду друзей, но ты в их число входить не будешь.

Обескуражив очередным своим ответом Эл и Рэми, Искра поспешила удалиться.

– Что это было? – спросила Рэми.

– Тут проблемы не с языковым барьером, а с головой, – заключила Эл.

Они направились к выходу и не заметили в толпе, что Искра не так далеко ушла. Она стояла в стороне, и ее взгляд, полный ненависти, был прикован к Элеттре.

* * *

Однажды Калли поймала себя на мысли – странной мысли, пугающей, такие мысли обычно возникают, когда человек достиг наивысшей точки отчаяния, – что умерла не Джел, а она. И вот теперь она смотрит с небес на какую-то незнакомую девушку, жизнь которой полна бед. Калли искренне переживала за эту обездоленную незнакомку, но все же украдкой радовалась тому, что не она, а эта девушка страдает, что ее жизнь давно закончилась, она обрела свой долгожданный покой и теперь смотрит на всех сверху, в частности на эту несчастную, и поражается – ну как, как столько всего могло навалиться на нее? Но, увы, Калли была жива, этой девушкой была она, и именно ей приходилось терпеть все тяжелые удары судьбы.

– Как думаешь, мы справимся? – спросил Бенни.

Она стояла с братом у ворот «Блэкстона». Это был их первый учебный день в новой школе. Другие бы на их месте волновались, это ведь свойственно всем новичкам, но Калли и Бенни не испытывали ни капельки тревоги. Они выглядели уставшими, измученными, а волнение ведь требует энергии, которой они, к сожалению, не располагали. Вот и стояли эти два обреченных создания, глядели на новую школу, на новых людей и не понимали, где им взять силы, чтобы наконец сделать первый шаг в новую жизнь.

– Боюсь, у нас нет выбора, – ответила Калли, еле-еле улыбаясь.

Им с Бенни пришлось расстаться. Калли зашла к директору, тот дал ей ее программу, рассказал немного об учителях и отпустил. До первого урока было еще предостаточно времени, которое Калли решила потратить на поиск тихого уголка, где она могла бы спокойно посидеть и настроиться на учебу. Но найти тихий уголок в «Блэкстоне» – так же реально, как лизнуть солнце. Школа – небольшая, учеников – полно. Все теснятся, шумят. Хаос царил сумасшедший. Однако благодаря этому хаосу Калли забыла на миг о болезни матери, о неудачах отца, о том, что после школы ей придется вернуться в скромную комнату, которую они снимают всей семьей. Отец все-таки продал их шикарный особняк и покрыл таким образом свои долги. Но более подробно о том, что произошло в семье Лаффэрти, я расскажу чуть позже.