Горгона с пихтовой веткой

Розовые шторы, сшитые так, чтобы сторона, обращенная на улицу, не выбивалась из общего ряда стандартных жалюзи – светло-бежевых, в углах большие напольные вазы с сухими цветами и розовыми же перьями, пара картин в рамах, большой мягкий диван, обитый бархатом, кофейный столик на причудливой ножке в виде лежащего ангелочка, на стеклянной столешнице серебряный поднос и кофейник, рядом две чистые чашки и сахарница.

Ощущение создавалось такое, что именно ее, Тину, тут и ждали – вон даже чашку под кофе приготовили. И запах… В помещении пахло чем-то неуловимым, тонким, но мгновенно вызывавшим желание забиться в угол мягкого дивана, взять кофейную чашку, вдохнуть аромат, исходящий от нее, и начать рассказывать. И даже неважно, что именно – просто говорить, говорить, выплескивая из себя все накопившееся.

«Ух ты, а меня повело! – с удивлением отметила Тина, незаметно ущипнув себя за бедро. – Да тут со входа обрабатывают, похоже».

– Проходите, дорогая, располагайтесь, – зажурчал откуда-то мягкий женский голос, и Тина резко обернулась вправо.

Там, в кресле с высокой спинкой, сидела моложавая дама – иначе и не скажешь – в бледно-розовом костюме и изящных серебристых туфельках. Минимум косметики, помада натурального оттенка, прекрасно уложенные волосы натурального русого цвета – внешность дамы располагала к беседе точно так же, как и аромат в ее так называемом офисе, больше похожем на будуар.

– Так я слушаю вас, – дама поднялась из кресла и подошла к Тине, взяла ее за руку. – Меня зовут Лолита, а вас?

– Валентина.

– Очень приятно. Проходите, Валентина, располагайтесь вот здесь, – Конде подвела Тину к дивану. – Тут будет удобно?

– Да, спасибо.

– Кофе?

Тина давно взяла себе за правило никогда ничего не пить и не есть в местах, куда приходила по работе – ее клиенты всегда были люди со странностями, и в кофе запросто может оказаться что угодно, помимо самого кофе.

– Нет, спасибо…

– Ну, если позже захотите – не стесняйтесь, кофейник всегда горячий, – усаживаясь рядом с ней, но на приличном расстоянии, сказала Конде. – Итак, что привело вас ко мне, Валентина? Непохоже, что у вас проблемы с замужеством.

– Ах… – выдохнула Тина, которой никак не удавалось настроиться на рабочую волну – сбивал и запах, и мягкий голос Лолиты, и даже чертов удобный диван. – Если бы вы знали… я… встречаюсь с мужчиной вот уже два года, но… – она опустила глаза, словно эти слова причиняли ей страдания.

– Но он не делает вам предложение, верно? – договорила за нее Лолита. – Что ж, это довольно частая ситуация. Вы уже готовы к серьезному шагу, а ваш избранник – еще нет. Или есть какие-то иные обстоятельства?

– Есть! – выпалила Тина. – Он женат и никак не решается попросить у жены развода.

В глазах Лолиты всего лишь на мгновение промелькнуло что-то, похожее на брезгливость, всего лишь на долю секунды, но Тина, внимательно следившая за ее мимикой, успела это отметить.

«Ясно, дамочки, стремящиеся увести чужого супруга, тебе отвратительны. Интересно, с чего? Это же при твоей-то профессии самое золотое».

Однако Конде настолько хорошо собой владела, что любой другой на месте Тины ничего вообще бы не заметил:

– Что ж, такое тоже случается. Но вы, дорогая, совершенно точно уверены, что именно этот человек – ваша судьба?

– Конечно! – Тина прижала руки к груди, стараясь придать своим словам как можно больше уверенности и показать жажду заполучить этого мифического женатика в свои объятия. – Я жить без него не могу, понимаете? А он… и тут мне подруга вашу визитку показала. Я думаю – а ведь вот оно, спасение! Я прочитала, что у ваших тренингов прекрасные результаты…

– Это верно, – кивнула Лолита. – Мои подопечные девочки при условии соблюдения всех рекомендаций после тренингов обычно выходят замуж.

– О, значит, я попала туда, куда нужно!

– Конечно, дорогая, конечно. Я сейчас как раз набираю новую группу, осталась всего пара мест, и вы тоже можете к нам присоединиться.

– Я была бы счастлива!

– Тогда… одну секунду, – Лолита встала и удалилась куда-то вглубь своего странного офиса, откуда через минуту появилась с невысокой девушкой в очках: – Познакомьтесь, Валентина, это моя ассистентка Кира, она подробно вам расскажет, как и что у нас тут устроено, даст адрес места проведения тренинга, запишет ваши данные – словом, ей вы можете задать все интересующие вас вопросы по организации и оплате. А я увижусь с вами уже на тренинге. Всего вам хорошего – и настраивайтесь на продуктивную работу, мы непременно заставим вашего избранника на вас жениться.

По-прежнему мягко и плавно Конде коснулась Тининой руки, прощаясь, и удалилась. Володина услышала звук закрывшейся двери и поняла, что в этом странном офисе два смежных помещения – здесь Лолита принимает клиентов, внушая им покой, расслабляя и давая уверенность в том, что все пойдет хорошо и ей можно довериться, а во второй половине в это время находится ее ассистентка – вот эта невзрачная мышка в очках. Там же наверняка стоит компьютер, хранится вся документация, словом, настоящий офис – там, а это – всего лишь место предварительной обработки.

«Умно, кстати, придумано, – отметила Тина про себя, пока мышка шуршала бумагами, выискивая нужные. – Здесь вообще ничего не вызывает негативных эмоций, наоборот – уходить не хочется: уютно, красиво, без особой пошлости – цвета приглушенные, ничего не раздражает, даже розовый, который я, например, с детства ненавижу. Умная тетка эта Бесстыдникова-Конде, жаль даже, что мошенница. Ничего, схожу на пару сеансов – посмотрю, как тут дальше все происходит. Сдать ее бывшим своим коллегам всегда успею».

– Вас зовут..? – обратилась к ней мышка Кира, занеся ручку над бланком, и Тина встрепенулась:

– Валентина. Валентина Алексеевна Кошкина, – фальшивые документы на это имя она часто использовала для прикрытия, чтобы не светить собственные.

– Я сейчас дам вам подписать несколько документов – не бойтесь, там ничего страшного, просто договор на оказание услуг. Вы внесете предоплату в размере тридцати процентов, а после первого занятия, если решите продолжить, то доплатите оставшееся.

– А если я не захочу?

– Тогда нам остается предоплата, в договоре это указано, – сказала Кира, ткнув кончиком ручки в нужный пункт. – Вот, видите? Но поверьте – я ни разу не видела, чтобы кто-то отказывался. Лолита Аполлоновна очень хороший коуч, если соблюдать ее рекомендации и следовать всем советам, вы совершенно точно исполните свою мечту выйти замуж.

– А сама Лолита Аполлоновна замужем? – спросила Тина.

– Конечно! – вскинула на нее удивленные глаза мышка. – Ее супруг – очень влиятельный человек.

«Странно, а нигде в базах не выходило, что она замужем. Надо еще раз поискать – просто ради любопытства».

Тина подписала все, что от нее требовалось, получила свои экземпляры и небольшую пригласительную карточку на первое занятие тренинга с подробной картой и описанием, как лучше добраться до места.

– Пожалуйста, возьмите с собой удобную спортивную одежду, на первом тренинге всегда есть часть с дыхательными упражнениями и элементами йоги, – предупредила Кира. – В памятке все указано – на какое занятие в какой одежде приходить, но про первое я всегда напоминаю.

– Спасибо, Кира. Если у меня возникнут вопросы, я могу вам звонить? – с некоторым даже сожалением вставая с удобного дивана, поинтересовалась Тина, убирая бумаги в сумку.

– Конечно. Мой телефон подчеркнут в памятке маркером.

Попрощавшись, Тина выскользнула за дверь, огляделась и на цыпочках прошла к следующей – там, по ее прикидкам, располагался второй кабинет.

Она осторожно приложила ухо к двери и прислушалась.

– Все в порядке, Лолита Аполлоновна, она придет.

– Ненавижу работать с дурами, лезущими в чужие штаны, – сейчас голос Конде звучал уже не мягко и обволакивающе, в разговоре с ассистенткой она, конечно, не играла и не церемонилась. – Но с этих дур как раз самые большие деньги и идут. Ладно, и с этой что-то придумаем. Что у нас там с народом – набирается?

– Да, все в порядке, осталось всего два места, это, думаю, закроется через пару-тройку дней.

– Ты еще раз рекламу раскидай на всякий случай.

– Конечно.

Дальше слушать было неинтересно, да и опасно – в любой момент кто-то мог показаться в коридоре, и Тине не хотелось объяснять, с чего это она приникла к двери чужого офиса.

В машине Тина просмотрела список непринятых звонков – их оказалось три, все от мужа, и быстро перезвонила:

– Да, Вов, я звук убирала.

– Ну и как успехи?

– Осмотрелась, записалась на курс. Потрошит, конечно, эта Бесстыдникова несчастных девок только так, – усмехнулась Тина. – А у тебя что?

– А у меня… ты сидишь?

– Да, я в машине.

– Если едешь, припаркуйся лучше.

– Кущин! Хватит интригу создавать, говори, что нашел.

– Терпение, дорогая, терпение, ты же сыщик, – рассмеялся Добрыня, обожавший вот так тянуть время, перед тем как выдать что-то сногсшибательное. – Так вот. Я уже настроился на походы по магазинам – а ты знаешь, надеюсь, чего мне стоят такие походы, да? Ну, так вот… сажусь в машину, загружаю карту с нужными точками в навигатор…

– Вовка!!!

– Спокойствие, Валентина. Так вот. Загрузил точки в навигатор, а тут раз – звонок. Маргарита Тарханова, риэлтор, через которую Евсеева квартиру продавала. И говорит – а приезжайте, Владимир, ко мне, я вам дивную штучку покажу, – Тина едва не завопила от злости, потому что муж, не внимая ее просьбам, продолжал играть в свою игру. – Ну, что делать – потащился я по пробкам в центр. И ты не поверишь…

– Еще одно лишнее слово – я кладу трубку и больше на звонки не отвечаю! – пригрозила она, не выдержав.

– Нет-нет-нет, погоди, я уже все! Короче, Тинка, отдала она мне не только флакон, но и брошюрку с откровениями матушки Евдокии, а в брошюрке – Алтайский край. Телефон молчит, правда, но главное, что наметка по месту есть, остальное-то уже легче пойдет.

– То есть ты позвонил – телефон не отвечает?

– Да, выключен. Но я не думаю, что это прямо так уж важно. Съездим в Питер и махнем на Алтай.

– У меня тренинг через пять дней начинается, – напомнила Тина.

– Если на Алтае выгорит, то и тренинг твой не нужен будет.

– Тоже верно.

В Питер они поехали все-таки вместе, справедливо рассудив, что две пары глаз, конечно, заметят больше.

В небольшой чемодан были уложены вещи, разительно отличавшиеся от тех, что Тина и Вовчик носили в повседневной жизни, а также несколько париков, разные очки и даже коробка с театральным гримом, бутафорскими носами, упаковка разноцветных линз и целый набор усов и бород. Свою светлую Кущин сбрил, чтобы облегчить процесс перевоплощения, если это понадобится. Без бороды он выглядел несколько иначе и уже не так сильно напоминал богатыря из русских былин.

– Я, оказывается, отвыкла от тебя безбородого, – произнесла Тина, расположившись на пассажирском сиденье вполоборота и разглядывая Кущина так, словно видела впервые.

– А мне теперь холодно, – пожаловался Вовчик, поглаживая ладонью голый подбородок.

– Ну, к счастью, сейчас не зима.

– Нет, серьезно – тоже отвык без бороды.

– Ничего, закончим работу – опять отрастишь, какая проблема? Просто ты с бородой совсем приметный, нам это ни к чему – вдруг там окажется кто-то из старых членов «Согласия»? Нам это разрушит все, – серьезно сказала Тина, и Добрыня кивнул:

– Да это понятно… непривычно просто. Я вон даже расческу в карман машинально сунул… – оба рассмеялись, когда Добрыня продемонстрировал маленькую расческу для бороды, которую действительно сунул в карман перед выходом из квартиры.

– Не зря говорят, что иметь устоявшиеся привычки довольно непрофессионально в нашем с тобой деле, – отсмеявшись, сказала Тина. – Того и гляди проколешься на такой вот ерунде.

В Санкт-Петербурге было пасмурно, но без дождя. Ехать пришлось куда-то на окраину, Тина перебралась на заднее сиденье и задремала, свернувшись калачиком и накрывшись курткой. Ей даже показалось, что она успела увидеть сон, содержание которого все время ускользало, как ни силилась она вспомнить, что же ей приснилось. Остались только эмоции – было грустно и как-то тревожно. Говорить об этом Вовчику она не стала, такие вещи вообще лучше держать при себе, особенно когда работаешь – чтобы не «накаркать».

До проповеди еще оставалось время, но нужно было привести себя в порядок, перекусить и загримироваться хотя бы минимально, чтобы свести на нет риск быть узнанными.

– Я вот только не пойму, почему мы все-таки исходим из предположения, что это Грязнова? – Добрыня наклеивал перед зеркалом темную бородку-эспаньолку, и та никак не хотела ложиться ровно, Вовчик злился, снова и снова отдирал ее и возвращал на место.

– Дай-ка, – Тина мягко вытянула из пальцев мужа аксессуар и сама наклеила бородку так, что она стала выглядеть абсолютно родной и натуральной. – Парик нужен. А про Грязнову… ну, я ведь объяснила тебе еще в Москве.

– Тинка, а если это не она?

– Да нам-то что с того? У нас не Грязнова цель, а Евсеева. И если именно с этой сектой связано ее исчезновение, а там вдруг еще и Грязнова окажется, то вообще бинго. Ну а нет – ну и ладно, нам бы заказ выполнить.

Говорила она это совершенно спокойно и искренне, но Добрыня, знавший свою жену не первый день, отлично понял – Тина отчаянно надеется, что оказалась права и секту возглавляет Яна Грязнова, а значит, где-то рядом с ней может быть и Дарина.

– Ладно, будем действовать по мере получения информации, – он надел парик в виде короткой темной стрижки с удлиненной челкой, зачесал ее набок, чтобы не мешала, встал и прошелся по гостиничному номеру: – Так-с. Я почти готов. Давай договоримся о сигналах.

– Работать будем в разных углах зала, так проще. Я пойду ближе к сцене, а ты где-то в толпе покрутись. Ну, а холл перед началом делим, как обычно, пополам – мне торговцев, тебе просто обстановку просечь.

Добрыня пожал плечами – по такой схеме они работали всегда, если нужно было присмотреться, понять обстановку, выяснить, на чем основывается то или иное учение. На таких сборищах всегда можно понять, как устроена иерархия секты, особенно если ты разбираешься в этом и можешь определить, кто кому подчиняется, кто над кем стоит. Зная такие вещи, проще проникнуть внутрь. Кроме того, из разговоров с торговцами всякой прилагающейся к подобным мероприятиям атрибутикой тоже можно делать кое-какие выводы, например о том, как выглядит легальная часть, демонстрируемая надзорным органам, например, или просто любопытным обывателям. Вторую часть, непременно имеющуюся в любой секте, ради чего, собственно, такие «организации» и создаются, выясняли, как правило, уже на месте, внедрившись. Но влезать неготовыми – нет, так они не работали.

Тина сегодня решила особо не усердствовать, а изобразить тихую забитую девочку из провинции, приехавшую в большой город и оставшуюся здесь совершенно без поддержки – «легенду» приходилось понемногу реализовывать через тех же торговцев, через вербовщиков, которые сновали на подобных мероприятиях в толпе, безошибочно выхватывая «своих» – тех, кто легко поддастся на слово, прислушается, впустит в душу и в голову.

«Очень легко окрутить того, кто готов к этому, – откровенно сказал Тине однажды организатор подобного культа имени себя любимого. – Человеку нужно сочувствие – дай ему сочувствие. Нужна любовь – покажи, что ты его любишь. Нужно общение – так отведи его туда, где ему будут рады. В любом человеке есть та боль, которой он хочет, но не всегда может поделиться с кем-то. А если ты станешь ему близким человеком – сможешь использовать его боль себе во благо».

Звучало это мерзко, но всегда оказывалось правдой: Тина убедилась в этом, раскрыв несколько дел с вовлечением в секту молодых женщин и даже мужчин. У каждого оказалась болевая точка, нащупав которую, сектанты уже не выпускали свою жертву. Даже Дарина, казалось бы, вполне благополучная, уж материально-то так точно, неглупая девушка, и то оказалась подвержена таким воздействиям. Слова Грязновой-Прозревшей настолько попали ей в душу, так сумели там все перевернуть, что она даже не задумалась о возможности вернуться в нормальную жизнь, когда она появилась. Да, Грязнова применяла еще и гипноз, но главное заключалось не в этом. Дарина не хотела жить вне секты, потому и ушла снова.

«Так, стоп! – подумала Тина, отворачиваясь от зеркала так, чтобы Добрыня ненароком не заметил выкатившихся из глаз слезинок. – Я не должна сейчас думать о Дарине, не должна. Я ищу Оксану Евсееву, молодую девушку, успешного дизайнера. И в моей голове нет места сестре моей единственной подруги, сейчас просто нет».

– Ты у меня сегодня понаехавшая? – добродушно улыбнулся муж, когда Тина закончила свои сборы.

– Плохо получилось?

– Нет, почему, наоборот. Скромненькая девочка, работает где-то в продуктовом магазине, зарплата маленькая, друзей нет, парня нет. Сколько тебе, лет двадцать пять?

Тине было тридцать семь, но миниатюрный рост и большие, распахнутые глаза вкупе с хорошей гладкой кожей делали ее похожей на молоденькую девушку.

«В темноте или без света», – со смехом добавляла она обычно.

Сегодня в платье с цветочками, простых кедах и курточке из кожзаменителя Володина действительно могла сойти за простушку из провинции. Единственным ярким моментом, призванным привлечь к ней внимание, был большой винтажный кулон на шелковой ленте, повязанной вокруг шеи, как чокер. Кулон принадлежал бабушке Добрыни, они всегда брали его «на дело», но надевала его Тина только однажды: шансов, что кулон примелькался, не было. И уж точно никто из возможных последователей Прозревшей его видеть не мог. Зато человек, мало-мальски понимающий в старинных украшениях, такую вещь не пропустит.

– Короче, Тинка, ты слишком там у сцены не усердствуй, – напутствовал ее Добрыня, стоя за углом Дворца культуры. – Сама ведь понимаешь, если мы правы и там эта Горгона, то может случиться всякое.

– Ну в прошлый раз я с ее сеанса на своих двоих вышла. Правда, с булавкой в бедре, – хохотнула Тина. – Но я не думаю, что она рискует и сама где-то рядом крутится.

– Все равно! – упрямо настаивал муж, держа ее руку в своей. – Вдруг я не успею тебя подстраховать? И еще. Если увидишь хоть одно знакомое лицо – выходи из зала, поняла? Меня в таком виде не узнают, а вот ты… Пообещай мне, Валентина!

– Вова, ты ведь знаешь, я всегда предельно осторожна…

– Что-то в прошлый раз мне так не показалось.

– Ну я не виновата, что у Сухаря так внешность изменилась.

– Вот я потому и говорю – будь предельно внимательна. Все, пора, – он наклонился, чмокнул ее в кончик носа и вальяжной походкой направился в сторону входа.

Тина постояла за углом еще несколько минут, чтобы дать Вовчику уйти подальше и не оказываться рядом слишком часто, и тоже пошла внутрь, по пути пытаясь выяснить, на чем же приехал батюшка Иван.

Прямо со входа в уши ударил знакомый мягкий, чуть протяжный говор Прозревшей, и Тина, мгновенно вогнав ногти в ладони, вздрогнула и даже головой затрясла. Но ошибки быть не могло – это говорила Яна Грязнова, ее голос, записанный на пленку, возносился под своды Дворца культуры.

– Пихта очистит нас, братья и сестры. Кровь земли нашей – пихтовое масло, так впустим же его в свои вены. Вся планета окутана должна быть пихтовыми лесами, и тогда воздух станет сладким и безопасным. И дети наши расти будут в благодати и счастии. Любовь свою пихта подарит нам, а мы понесем ее далее, по всему миру, и настанет владычество Пихтового толка. И будет радость всем и счастие – именно так – «счастие», а не «счастье», произносила Яна это слово, и оно приобретало какой-то странный оттенок, становясь чем-то высоким, значимым. Раньше таким словом было слово «радость», которое Грязнова тоже произносила с оттяжкой.

«Бред, конечно, собачий, но люди-то, смотрю, как в трансе уже, – оглядывая толпу в холле, констатировала Тина. – Мастерство не потеряешь так же легко, как любимого мужчину».

Монотонные речи Грязновой в комплекте с чуть заунывным, протяжным аккомпанементом с восточными мотивами, а также явно разбрызганное в воздухе нечто тягучее и ароматное действовали расслабляюще – Тина тоже это почувствовала.

«Если так пойдет, до проповеди в адекватном состоянии доживут немногие», – подумала она, то и дело приводя себя в чувство при помощи острых ногтей, всаживаемых незаметно в ладони – боль возвращала концентрацию, надо бы еще в каком-то углу незаметно достать флакончик со смесью нескольких ароматических масел и сделать пару вдохов – это тоже всегда прочищало ей мозги на таких мероприятиях.

Добрыня отсвечивал в районе входа в зал: двери были еще закрыты, но он занял там удобную позицию и наблюдал за происходившим в холле.

Тина, оглядевшись, не заметила вокруг себя каких-то знакомых лиц, потому выдохнула и пошла к одному из столиков, на котором лежали яркие, отлично отпечатанные брошюры. Она сразу, как и Вовчик, отметила высокое качество полиграфии и талантливую работу фотографа – в каждую фотографию тянуло нырнуть, как в другую реальность, даже сложно было представить, что объектив фотокамеры способен вот так передавать атмосферу.

Делая вид, что изучает содержание, Тина заглянула на последнюю страницу брошюры, отличавшейся от той, что привез домой Добрыня, но и здесь, кроме названия «Типография Алтын», ничего больше не было.

«Ну не спрашивать же мне в лоб – а где, собственно, ваш пихтовый рай находится», – расстроилась она и вдруг увидела девушку, очень похожую на Дарину Царькову.

По спине, мгновенно намокшей от ужаса, побежала струйка пота – не хватало еще, чтобы Дарина сейчас ее узнала и подняла крик, помня о том, как Тина пыталась увезти ее из Листвяково в прошлый раз.

Она быстро обернулась в ту сторону, где стоял Добрыня, и пару раз обмахнула брошюрой лицо – это был знак, что у нее проблемы.

Напрягшийся Кущин сразу ледоколом двинулся сквозь толпу к ней и тоже увидел Дарину. В том, что это была сестра подруги, Тина уже не сомневалась – родинка на виске и такая же в уголке рта справа, у нижней губы. Она заметно похудела, стала стройнее, тоньше. Светлые волосы, уложенные венком вокруг головы, придавали ее лицу какую-то странную загадочность, словно Дарина сошла с какого-то средневекового полотна и оказалась здесь совсем случайно. На ее губах играла легкая улыбка, она медленно и плавно двигалась среди людей, мгновенно приковывая к себе внимание мужчин.

«Господи, да она настоящая Мадонна! – ахнула про себя Тина, стараясь не попасть в поле зрения Дарины. – Красавица… вот бы Анька порадовалась…».

Добрыня принял решение мгновенно. Он узнал Дарину и понял, что у него есть только один шанс избавить жену от терзавшего ее чувства неисполненного долга перед подругой. Советоваться с Тиной возможности не было, потому он решил сделать все на свой страх и риск.

Поравнявшись с Дариной, он извинился и спросил, не поможет ли она ему. Девушка с готовностью остановилась и устремила в лицо Добрыни совершенно пустой взгляд прозрачных голубых глаз.

«Обдолбана выше крыши, – определил тот. – Ну, задача упростилась совсем…».

– Мне бы на воздух… – пробормотал он, хватаясь за сердце. – А тут столько народу… я даже дверь не вижу…

Дарина взяла его под руку:

– Я провожу, – голос звучал механически, как из автомата. – Идемте…

В это время раздался мелодичный звон, и двери зала распахнулись, впуская желающих приобщиться к учению батюшки Ивана, и люди хлынули туда. Дарина вела Кущина против движения толпы, но это, похоже, никого не смущало – все шли в зал с совершенно отсутствующими лицами.

Опираясь на хрупкую бледную руку, Добрыня, не забывая периодически закатывать глаза, зыркал по сторонам, пытаясь понять, есть ли в толпе какая-то охрана. Но вот они вышли на улицу, спустились с крыльца и сели на лавку, где Дарина заботливо расстегнула ему воротник рубашки. Добрыня же в это время молниеносным движением ударил ее ребром ладони по шее, и Дарина рухнула лицом ему в колени.

– Вот так-то, подруга… А теперь в тачку.

Он отнес почти невесомое обмякшее тело девушки в машину и быстро набрал номер жены:

– Тинка, вали оттуда. Я в машине, сейчас к крыльцу подъеду.

– Но… – начала было она, и Добрыня разозлился:

– Быстро, я сказал, в машину! Мы уезжаем!

Бросив телефон на сиденье, он выехал с парковки и направился прямо к крыльцу, на котором появилась взволнованная и растерянная Тина. В машину она влетела со ступеньки, даже не побоявшись разбить голову:

– Ты сдурел, что ли?! Я ничего еще не выяснила!

Вовчик рванул с места с такой скоростью, что Тину откинуло к дверце:

– И не надо, не в этот раз, значит! – он кивнул на заднее сиденье, и Тина, обернувшись, ахнула:

– Ты ее украл?!

– А что еще я должен был сделать?! – огрызнулся Вовчик. – Зато теперь можем отвезти ее к Анне, пусть на цепь посадит, чтобы еще раз не сбежала.