Восемнадцатый

Моррис первым понял, что это не все новости на сегодня. За спинами устраивавшихся за столом девушек Семенов увидел, как вытягивается лицо псих-координатора, и резко обернулся к Ямакаве.

Вернон перевернул лежащий рядом с ним планшет, и тапнул по экрану. Одна из секций панорамного окна чуть помутнела, и поверх звездного неба появился список из восемнадцати имен. Пронумерованный.

Зал вновь наполнила тишина, в которой тихонько тренкнули планшеты остальных вейверов.

– Что это? ― грозовым раскатом прогремел голос Сильвергейма. Арчибальд встал и быстрым шагом направился к Ямакаве.

Вернон выпрямился. Развернулся к спасателю всем корпусом, чуть наклонил голову. Прищурился, криво усмехнулся.

– Ты! Я говорил тебе, тут не развед-вейв! Что это, я спрашиваю?! ― широким жестом Арчибальд махнул в сторону пронумерованных имен. В этот момент лидер спасателей был страшен. ― Нет ничего важнее жизни. В моей колонии не будет никаких списков!

…Вернон ударил первым, внезапно и без замаха. Сильвергейм легко уклонился и тут же контратаковал. Одинаково быстрые и ловкие, они крутанулись вихрем, сосредоточившись на обороне и потому не в силах пробить защиту друг друга.

– Прекратить! ― рявкнул Владимир, мгновенно вскочив на ноги. Но его реакция казалась медленной и неуклюжей на фоне двух стремительных гигантов. Оба уже успели принять решение и в один и тот же момент открылись, силясь достать противника.

Удары тоже достигли цели одновременно. Брызнула кровь. В основном из носа Ямакавы. Удар пришелся вскользь, и Арчи ободрал костяшки о зубы вейвера. Кулак Вернона попал выше, вокруг правого глаза спасателя быстро наливался багровый фингал.

Лидер планетологов шмыгнул кровавыми соплями, отклеил зеленый датчик состояния и шлепнул его на стойку. Квадратик тут же начал сереть.

– Эй, это не разрешено! ― возмущенно крикнул вслед уходящему вейверу Моррис, но тот, не оборачиваясь, лишь сложил пальцы в неприличном жесте и поднял повыше, чтобы всем было видно.

– Арчи, это не его решение! ― уверенный и властный голос Владимира остановил готового вновь ринуться в драку парня. “И он сам предпочел бы возглавлять этот список, а не замыкать его”, ― про себя добавил Семенов. Дебора, Робин, Вернон. Шестнадцатая, семнадцатый и восемнадцатый.

* * *

Глубокий космос, 2549-10-12 17:27

Семенов: Я правильно понимаю, что Ковчег где-то на планете?

Ямакава: Да. Скорее всего.

Ямакава: И это хорошо. Пока аномалия движется вместе с планетой, мы можем быть уверены, что долетим. Система была стабильна как минимум семьдесят лет, и расчеты показывают, что это результат естественной эволюции.

Семенов: Неясно, на какой планете. Их три.

Ямакава: Если бы Ковчег грохнулся на газовый гигант, систему бы разнесло. А атлас второй земли настолько подробный, что Нарроу, похоже, собирался колонизировать не ту планету.

Ямакава: Я почти уверен, что Ковчег упал на Вудвейл.

Ямакава: Но пояса астероидов придется проверить еще раз. Там пять малых планет, и до двух Нарроу так и не долетел.

Пауза.

Ямакава: ДМЗ 4-2 – это самый дерьмовый вариант. Из девяти найденных семь сформировали очень опасные аномалии. Семенов, если по какой-то неведомой причине его найдем не мы, единственное, что надо делать, это валить как можно дальше. Я бы вообще не начинал работы на планете, пока мы не обезвредим Ковчег, но ресурсов корабля не хватит на такое долгое ожидание.

Владимир откинулся на спинку кресла в своей каюте и привычным жестом потер глаза. “Мы” означало “вейверы”.

Семенов: Вер, я не буду спрашивать, почему мы переписываемся в текстовом чате, находясь на одном звездолете, в пятидесяти метрах друг от друга.

Ямакава: Да, ты не будешь.

Начальник экспедиции стиснул зубы. Цикнул. Это раздражало невероятно. В такую короткую, даже не произнесенную, а напечатанную, фразу вейвер смог вложить тот же неприкрытый манипулирующий сарказм, с которым он объяснял Сержу необходимость навыка выкармливания новорожденных. “Надо просто дойти и поговорить с ним”, ― подумал Мир… и остался сидеть за своим терминалом, возвращаясь к изучению разблокированных материалов. Может, потому что эта странная манера Вервольфа убеждать сработала и на этот раз, а может, потому что Семенов еще не успел забыть другого Вернона, того, с кем они ночи напролет разрабатывали планы подготовки экспедиции десять лет назад. Изможденный путешествием в Ад Аделаир, но спокойный, умный и веселый, способный легко и понятно объяснить любое свое предложение. “Что-то мне подсказывает, что прозвище тебе дали не только за то, что ты огромный, желтоглазый, сильный и ловкий демон, похожий на персонажа старых фентези-боевиков и способный порвать в клочья любого Ван-Хельсинга. У тебя очень здорово получается не быть человеком, Вер. Мне же остается лишь надеяться, что разумные объяснения у твоих решений и действий всё-таки есть”.

* * *

Глубокий космос, 2549-10-17 19:40

Вернону было страшно. Прошла неделя после разблокировки дополнительной информации развед-вейва Вудвейла, и сегодня он второй раз проснулся в холодном поту. Снилось, как он вновь отчаянно пытается открыть внутреннюю створку разгерметизированного шлюза, а в сторону сияющей, загораживающей пол-неба Нью-Цереры уплывает остывающее тело Альберта. В какой-то момент спокойное лицо мертвого вейвера превращалось в лицо Сильвергейма, такого же белобрысого и светлоглазого, а в конце кошмара Ямакава вдруг переставал понимать, где он: внутри или снаружи, и не он ли вышел в вакуум из-за того, что его любимая женщина провалилась в аномалию Ковчега. Ту, за кем ушел Альберт, звали Синь Ю Лань.

В рассекреченных данных, как и предполагал Ямакава, не оказалось новой полной модели второго вейва. Была только еще более подробная и очень точная модель природы, включающая вдобавок к пригодной для освоения планете еще несколько сот тысяч объектов звездной системы, да невероятная химера из старой МК и моделей развед-экспедиций на Аделаир, Нью-Цереру и сам Вудвейл. Разумеется, корабельный компьютер и за сотню лет не смог бы обсчитать полноценную МК, даже если бы большая часть его мощности не тратилась на необходимый для прыжка контроль квантовых флуктуаций. Пожалуй, даже стационарные датацентры Метрополии не были в состоянии сделать это за приемлемое время. “Нам это и не нужно. В этом деле новые цифры после запятой с определенного момента ― это лишь бессмысленная трата ресурсов.” Новый вариант МК использовал схему для первых вейвов, пригодную для пересчета во время полета.

Будущих колонистов беспокоило и расстраивало отсутствие привычной точности. Ямакаву напрягало наличие не-вейверов на борту. Развед-экспедиции часто отправлялись по следам Ковчегов, и в таких случаях самой первой и самой важной задачей было найти древний корабль и деактивировать его двигатель. На современных звездолетах система квантово-гравитационных взаимодействий была построена таким образом, что в случае проблем при выходе из варпа, или просто с течением времени в обычном пространстве, создаваемые напряжения полей всегда затихали, делая космос вокруг корабля более-менее гладким. Но первые модели двигателей не учитывали очень многого, и иногда, хоть и очень редко, вообще забрасывали экспедиции в прошлое. В обычном же случае вокруг Ковчега сворачивалась локальная аномалия, которая могла существенно влиять на гравитацию в непосредственной близости от себя. Особенно эффектно получалось при взаимодействии с массивным телом: звездой или большой планетой.

На Аделаире Ковчег на высокой скорости прошел мимо первичной черной дыры, которая вращалась перпендикулярно плоскости эклиптики системы, и та начала медленно падать на маленькое желтое солнце, дестабилизируя его приливными силами. Все три планеты системы сошли с орбит, и в этом хаосе расчетная точка выхода корабля разведчиков сместилась внутрь снеговой линии, слишком близко к центру системы. Они чуть не потеряли свой собственный двигатель, и с трудом сумели сохранить хотя бы минимальные модули жизнеобеспечения… Расчет обратного полета требовал существенного уточнения, и становился возможным только если гребанный Ковчег прекратит случайным образом влиять на траектории всех встречных булыжников. Данные должны вернуться в Метрополию.

Ценой невероятных усилий они тогда нашли движок. И положили треть экипажа, пока деактивировали.

Во время подготовки вейверы проходят через все сценарии отключения Ковчегов, с которыми когда-либо приходилось сталкиваться разведчикам. Абсолютно все, без обобщений и исключений. Кейсы с ДМЗ серии 4-2 ― самые сложные из них…

Вернон откинулся на кресле. “Как вы представляете это с почти двумя сотнями неподготовленных колонистов в системе?”

На Нью-Церере было проще. И стократно сложней.

Тут надо рассказать, что хотя большинство обычных людей воспринимают вейверов как монолитную и весьма однородную группу, своего рода касту универсальных солдат-разведчиков, на самом деле они четко делились на два принципиально разных типа: выведенные и отобранные. Первые ― выращенные в искусственных матках и воспитанные в специальных лагерях, часто не доживающие до взрослого возраста, знающие и умеющие только то, что может пригодится в экспедиции. Вторые ― добровольцы, прошедшие специальный отбор в возрасте пятнадцати-восемнадцати лет. Хотя обязательными критериями были сниженная эмпатия и непривязанность к семье, а также отсутствие близких друзей и постоянных половых партнеров, эти вейверы обычно были гораздо более развитыми и эмоционально зрелыми, поэтому алгоритм присвоения номеров, как правило, оценивал их значимость выше выведенных. К тому же, добровольцы начинали свою подготовку позже, и, соответственно, к моменту своей первой экспедиции в среднем были на два-три года старше своих искусственно выращенных товарищей.

На Аделаир Вернон летел девятнадцатилетним, самым младшим в составе миссии. Сейчас это было уже не заметно, но Роб и Дебора, тоже выведенные, на два года старше него. Альберт был старше на пять. Это он, еще перед экспедицией, научил быстро растущего и потому невероятно неуклюжего подростка танцевать. Борис Самирович Нгуен тоже был добровольцем, и на момент старта ему было тридцать четыре, как Ямакаве сейчас. Изначально возглавлял экспедицию не он, а Гера, но она погибла при первой попытке подобраться к Ковчегу. Ядро древнего корабля собрало вокруг себя рой астероидов, и подойти близко на основном звездолете было невозможно. Лететь решили на двух шаттлах, основной пилотировал Ямакава, страхующий ― Гера, лучший из оставшихся на тот момент в живых пилотов. Там было несложно пропустить быстро приближающийся полуметровый осколок…

Когда всю свою жизнь, с самого рождения, ты идешь рука об руку с теми, чье существование ― лишь валюта, то привыкаешь как к внезапным смертям, так и к самоубийствам. До Нью-Цереры Ямакава не понимал тех, кто выбирал уйти, ничего не получив взамен. В тот день, когда это сделал Альберт, Вернон впервые понял. Синь Ю Лань была одиннадцатой. Тоненькая альбиноска с невероятными фиолетовыми глазами, как и Ямакава, специально выведенная для развед-вейвов. Спокойная, тихая, не очень умная, но исполнительная… То, как Альберт смотрел на нее, резонансом отдавалось в эмоциях Вернона. В суровом мире выведенных вейверов неоткуда было взяться любви, но видя этих двоих Ямакава впервые осознал, что означает странное чувство, поселившееся в нем много лет назад. Это было невероятно сложно, ведь в ЭПВ космических разведчиков учили как раз не влюбляться. Хорошо, что благодаря Борису и Альберту Вер успел понять, насколько сложными могут быть человеческие переживания…

Мальчишкой на Аделаире, Вер выжил, потому что шел за старшими товарищами. На Нью-Церере он был вынужден взять руководство экспедицией в свои руки, и это понимание человеческой природы здорово помогло ему. На этот раз в составе экспедиции нет ни Бориса, ни Альберта, зато есть две сотни не-вейверов. И она.

Тихонько зажужжал планшет: напоминалка о танцетерапии. Ямакава коротко глянул в зеркало, убеждаясь, что выглядит не страшнее обычного, и вышел из каюты. Усмехнулся про себя, вспомнив, что фингал под глазом Арчи всё ещё был слегка заметен.

* * *

Глубокий космос, 2549-10-17 19:58

Танцетерапия… Вернон не определился, как к ней относиться. На что Моррис рассчитывал, когда придумывал это? Что вейвер влюбится в партнершу? Что подружится с командой инженеров? Что ввяжется в серьезный конфликт, который заставит Левицки изменить решение? Или, может, он просто хотел помочь Вернону расслабится? Последнее предположение выглядело наиболее фантастически, но, возможно, иногда даже работало.

Шагая по пустому коридору, Ямакава на ходу стащил с себя верхнюю часть комбинезона и завязал рукава на поясе. Идеально спроектированный, комбез не препятствовал отводу тепла и не сковывал движений, но танцевать в нем было как-то странно. Темная майка смотрелась гораздо более подходяще. Дверь скользнула в сторону, впуская вейвера в зал. Свет приглушен, вся мебель сдвинута к стенам, и кают-компания кажется огромной, открытой в бездонный космос. На панорамном экране ― завораживающая спираль галактики Андромеды. В центре помещения ― светящийся круг примерно два с половиной метра диаметром, маленькое техногенное чудо: над ним не гравитации.действует тяготение.

Народу сегодня меньше, чем обычно, только ребята из инженерного отряда. Зухра ждет его возле дверей. Хмурит густые брови, беспокоится больше обычного, но завидев вейвера, расцветает в улыбке. Вернон протягивает ей руку, шутливо крутит в вихре вальса, еще без музыки. Девушка смеется и успокаивается. “Мне приятна твоя забота, сестренка!”

Еще несколько пар выходят в центр, звучат первые аккорды какого-то старого поп-рока. Несколько тактов, резкие движения приятно согревают мышцы. На губах партнерши ― уверенная улыбка, она любит танцевать именно с ним. Ещё пара па, и Вернон легко подхватывает ее, толкая назад и вверх, в цилиндр невесомости. Зухра не вздрагивает от неожиданности, даже не сбивается с ритма, ей всё равно, где танцевать: на полу или над полом. Хотя нет, в воздухе намного лучше! Вообще-то ей с таким маленьким ростом в круг нельзя, она может зависнуть в центре, слишком далеко от краев, без возможности спуститься самостоятельно, но она уже в трех метрах от пола, аккуратно замедляется выставив руку из невесомости. Вернон отталкивается от пола и взмывает за ней. В невесомости сложно танцевать под такой быстрый ритм, но не с Ямакавой. Зухра на несколько секунд закрывает глаза, погружаясь в музыку и следуя за движениями партнера. Вернон мощно и бережно кружит ее в танце.

Композиции следуют одна за другой. После четвертой музыка затихает, и оба медленно опускаются на пол. Стоят на границе сияющего круга. Он аккуратно касается ладонью ее кудрей на макушке, немного влажных от пота. “Не беспокойся обо мне, сестренка. Теперь всё будет хорошо.”

Вейвер отходит в сторону и, не обращая внимания на два следящих за ним взгляда, натягивает комбинезон назад на плечи. Нет, это не кто-то из инженеров. Те привыкли к молчаливому планетологу, приняли, как своего, и даже благодарны за довольную сестренку. Оба наблюдателя стоят в тени на узкой галерее, опоясывающей помещение на высоте второго этажа, в разных углах зала. Человек сзади смотрит с ненавистью и завистью, ярость просто клокочет в нем. “Интересно, сколько еще ты будешь позволять мне танцевать с Зухрой, ммм?”

В вейверах всеми способами, и через селекцию, и с помощью психологических тренингов, культивировали эмоциональную глухоту. На тестах Ямакава великолепно ее имитировал, но природная наблюдательность, живое любопытство и невероятная обучаемость никак не позволяли ему игнорировать такую интересную сферу, как человеческие переживания. К тому же, когда растешь в интернате с повышенным содержанием психопатов, умение вовремя заметить смену настроения и правильно ее интерпретировать может спасти жизнь. В итоге с определенного момента Вернон читал большинство людей как открытые книги.

Но не того, кто сейчас смотрел на него откуда-то справа. Ямакава аккуратно застегнул молнию до середины груди, тихонько выдохнул, повернул голову и открыто посмотрел в глаза второму наблюдателю. Встретил такой же прямой и внимательный взгляд. И такой же слепой. Двое глядели друг на друга в упор, спокойно, уверенно, изучающе. Оба ― словно в металлическое зеркало, не в состоянии понять, что думает или чувствует второй. “Зачем ты здесь?” На секунду Вернон ощутил себя так же, как в драке в Арчи: если не ослабить оборону, то пробиться не удастся.

“Не сегодня”. Ямакава направился к выходу.

* * *

Система Вудвейл, 2550-08-20 01:42

Владимир лежал на спине на койке в своей каюте и смотрел на звезды. Сегодня за узким горизонтальным окном не было ни ярких галактик, ни остатков сверхновых, никаких других захватывающих космических чудес, только крохотные точки на черном фоне. Два дня назад звезды за иллюминаторами стали настоящими.

Во время подготовки экспедиции многомесячный полет к Вудвейлу казался Семенову серьезным испытанием: долгое ожидание, замкнутое пространство, одни и те же лица, ― но время пролетело на удивление быстро и незаметно. По началу все азартно бросились искать аномалию Ковчега в модели природы, но через месяц вейверы выкатили огромный тренинг по безопасности, суть которого сводилась к тому что (1) искать аномалию запрещается и (2) если ты случайно ее обнаружил, вали как можно дальше, потом срочно сообщи планетологам. Насчет последнего пункта разразилась священная война между вейверами и спасателями, но до очередного рукоприкладства, к счастью, дело не дошло.

Параллельно с этим люди продолжали подготовку по своим направлениям. Приятным сюрпризом в более детальной модели звездной системы оказалось то, что для многих астероидов измерено содержание химических элементов, и некоторые из них оказались настоящими сокровищами. Неприятный сюрприз организовал Ямакава, агрессивно заставляя минимизировать количество человек и работ на планете в первые полгода. Это оказалось весьма нетривиально, ведь если отложить строительство сооружений и исследования вполне возможно, то вот организацию производства еды ― нет. Собственно, корабль базового вейва был совершенно не предназначен для какого-то ни было производства, что вызвало негодование команды инженеров. Арбогаст, математик до мозга костей, был куда меньше других подвержен когнитивным искажениям, и решительно не понимал, почему почти всей команде биологов будет разрешено спуститься, а его технологам ― нет. Внезапно, в этом вопросе Сильвергейм принял сторону вейверов, и лично отобрал в архиве самые жуткие материалы по ДМЗ 4-2. После персональной презентации Этьен вышел как в воду опущенный. Утащил в каюту бутылку красного вина. Но на следующий день всё равно продолжил возмущаться, хоть и менее активно.

Моррис ходил угрюмый и недовольный, добавил всем психологических скриннингов, а Ямакаву даже пару раз загнал в медотсек, но осмотр показал, что состояние стало удовлетворительным, и заставить вейвера нацепить датчик назад Грегор не смог.

Не смотря на то, что всё вроде бы шло нормально, с приближением к цели их путешествия волнение нарастало, и сегодня у Владимира никак не получалось уснуть. Семенов вздохнул, встал, натянул брюки и свитер, сунул босые ноги в ботинки, и направился в кают-компанию делать какао.

Вопреки ожиданиям, он оказался не единственным полуночником. Из зала было видно двойное светило Вудвейла, еще далекое, но уже достаточно яркое, и темным силуэтом на его фоне вырисовывалась фигура Вязиницыной. Лидер биологов сидела на низком парапете, прислонясь спиной к окну и что-то рисуя в своем планшете.

В нескольких метрах от нее, на спинке дивана расположился Арчи, потягивая безалкогольный сидр и любуясь парной звездой. Справа, за барной стойкой, под ярким шатром света от единственной включенной лампы, сидел Этьен, сосредоточенно водя пальцем по своему компьютеру.

В дальнем углу отодвинули стул, и оттуда, из темноты, вышел Вернон. Подошел к Арбогасту, перевернул его планшет и прижал к столешнице своей огромной ладонью. Немая сцена в два часа ночи: в сияющем конусе ссутулившийся Этьен смотрит равнодушно своими большими печальными и усталыми глазами на возвышающегося над ним Ямакаву.

– Я проверяю данные по траектории.

– Мы вышли из пузыря Алькубьерре в расчетной точке. Нечего там проверять.

– Апостериорная оценка погрешности расчетов может помочь уточнить положение аномалии.

– Всё, что ты уточнишь – это вероятность того, что ядро Ковчега валяется на твердом массивном теле. Где-то в восьмом знаке.

– Вы мне лучше другую цифру объясните, ― внезапно вмешался в тихий спор Арчи. ― Если Нарроу смог за несколько месяцев убедить Роберта, что лететь сравнительно безопасно, где он был почти пять лет? За это время на Вудвейл можно было два дополнительных развед-вейва сгонять, или адаптировать МК так, чтобы всех устраивало.

– Судя по записям, по прилету он не верил в то, что Ковчег вообще можно найти, ― хмыкнул Ямакава.

– Тогда почему передумал?

– Нашел вашу диссертацию? ― спросил Владимир, подходя к командиру спасателей, но обращаясь к вейверу. Диссертация по планетологии, представленная аделаировцами, содержала в том числе подробные сведения о том, как найти и обезвредить аномалию Ковчега в совершенно невероятных условиях.

– Скорее всего, ― Вернон, а за ним и Этьен, тоже подошли ближе.

– Окей, положим, полгода Нарроу восстанавливался и зачитывался вашим опусом. Где еще четыре с половиной?

– Уговаривал Нгуена? ― подала голос Вязиницына, не отрывая взгляда от планшета.

– И Борис Самирович, конечно, отказался, ― понимающе кивнул Владимир.

– Почему? ― нахмурился Арбогаст.

– Он обещал умереть от старости, ― Вернон смотрел вдаль, на двойное солнце.

– Кому? ― усмехнулся Арчи.

– Нам.

– Ладно, пусть еще полгода Нарроу потратил на Нгуена. Что дальше?

– А дальше Борис Самирович предложил дождаться возвращения с Нью-Цереры двух других авторов диссертации, ― Малиника наконец подняла взгляд на собеседников.

В тишине темной кают-компании отчетливо скрипнули зубы Вернона.

– А вернулся один и не тот, ― выдавил из себя вейвер. Цикнул. Перевел взгляд на пересеченный фермами потолок.

– В чем принципиальная разница? ― вскинул брови Этьен.

– Уильям – доброволец, ― начал было Владимир, но Вернон перебил его:

– Для Нарроу полет на Вудвейл был вторым развед-вейвом. Из первого их вернулось всего двое. В той экспедиции заранее было известно, что колонизировать там нечего, и нужно только отключить ядро Ковчега. Система находится близко к трассе между Хилмидом и Землей, так что это очень важно, хотя такие технические миссии ни у кого не вызывают восторга. В команде был занижен процент добровольцев, что тоже не способствовало здоровой атмосфере. Начальник экспедиции оказался садистом-социопатом…

Арчи прыснул. Вер грустно усмехнулся в ответ.

– Да, даже по моим меркам он был псих. Не знаю, как они пропустили такое на тестах. Они с трудом справились с Ковчегом, а потом этот шизик начал убивать тех немногих, кто не погиб. Пока другие ребята его не отравили. Мы проходили этот кейс перед Нью-Церерой. Две трети команд вообще никого не теряют на нем. Этот Ад был создан исключительно людьми. И после той экспедиции Уильям Нарроу считает, что люди, специально выведенные для развед-экспедиций – это туповатые маньяки, которые при первой же возможности начинают мочить друг друга самыми экзотическими способами.

– И поэтому, когда Альберт не вернулся, он решил, что безопаснее для всех будет продолжать скрывать информацию, ― завершил Семенов.

– И что же заставило его пересмотреть это решение? ― вновь усмехнулся Арчи. У многих других людей подобная клоунада выглядела бы нелепо, но дурачества Сильвергейма всегда были четко выверены и аккуратно поддерживали доброжелательную атмосферу беседы.

– Борис, ― Малиника спокойно и внимательно смотрела на Ямакаву. Тот закрыл глаза. ― Он ведь ни разу не планетолог, он специалист по менеджменту и социологии закрытых коллективов. И он рассказал Уильяму, что руководил сбором данных и строил модель не он и не Альберт.

Вернон открыл глаза, чуть наклонил голову на бок и вопросительно посмотрел на Вязиницыну. Та развернула к остальным свой планшет с открытым текстом диссертации.

– Тот же стиль объяснений, что и в учебнике по агрономии.

– Хм, так ты настоящий планетолог? ― шутливо вытаращил глаза Арчибальд.

– В диссертационном совете тоже этот вопрос задавали, ― ровно ответил Ямакава. ― Хочу напомнить, ― он наставил палец в нос поочередно остолбеневшим Арбогасту и Сильвергейму, повторяя памятный жест лидера спасателей, ― что у меня на два найденных и отключенных движка больше, чем у вас двоих вместе взятых. И предупреждаю, если хоть один из вас продолжит подготовку к плановому массовому самоубийству ваших людей об Ковчег, я запихаю обоих в криокамеры до деактивации ядра. С Маккой я уже договорился.