Шабашник

– Алло! – радостно-испуганно прокричала она в трубку.

– Варюш…э…. Тут такое дело, понимаешь… – Варя почти наяву увидела, как на другой стороне трубки бегают из стороны в сторону его глаза и на лице расплывается блаженно-испуганная улыбка.

– Понимаю, давай ближе к делу!

– Ну чего ты заводишься с пол-оборота? Бензозаправку у моста закрыли, а ближайшая отсюда работает на самообслуживании, по карточкам только. Ты можешь мне перевести рублей триста? У меня после вчерашнего мероприятия на кармане только кэш.

Варвара вспыхнула и, чтобы не бросить телефоном об стену, сжала его так сильно, что и без того бледные костяшки стали белыми, как мел.

– Варенька, чего молчишь? Ты где? Куда пропала? Тебя не слышно!

Вздохнув и выдохнув, она заговорила с интонацией блондинки из плохого анекдота, но из манерного тона шилом торчала бритвенная сталь, которую распознал бы любой, но только не Кирилл:

– Слушай, я тут подумала… Давай, я одна к родителям съезжу, на автобусе, а? Ты свой бизнес в порядок приведёшь.

– Ну, раз ты сама этого хочешь, то ладно, – Варя опять увидела, как улыбка Кирилла становится уже другой: самодовольной улыбкой торговца, который продал козу по цене коровы. – Тут как раз сегодня Мелкий нашёл подряд по утилизации строительного мусора – можно будет неплохо денег поднять по лёгкому! Так что когда вернёшься, то шашлычков сообразим и в баньку сходим! Триста рублей-то переведёшь?

Но Варя бросила трубку и села на заправленный диван. Весь разговор она продолжала на автомате ходить, но тут последние силы оставили её. Эмоций не было, а была только холодная и исступлённо непробиваемая ватная пустота.

Снова зазвонил телефон. Варя отрешённо посмотрела на экран и удивилась: «Митька начальник».

Дмитрий Валентинович был владельцем доставки суши и пиццы, открывшейся год назад. Когда год назад открывалась доставка, Дмитрий Валентинович на собеседовании сулил своим работникам почти золотые горы – оформление строго по ТК, премии, бонусы, конкурентную дифференцированную оплату труда выше среднерыночной, то есть «до ста пятидесяти рублей в час»! На первое время, правда, оплата была сто рублей в час, но «только до того момента, пока работники не сдадут аттестацию по меню!». Пришло время, работники знали меню от и до, а почасовая не поднималась. Всё дело в том, что точка не делала выручки, которую обещали люди, продавшие Дмитрию Валентиновичу франшизу. «В Москве выручки в три раза выше, а оплата та же! Зарабатывают у меня только повара, маржинальность минимальная!» Через неделю Дмитрий Валентинович сдался и сказал, что поднимет ставку тогда, когда кафе перешагнёт через сумму, которая даже ему самому показалась фантастической. Через месяц фантастический барьер был преодолён и ему ничего не оставалось, как поднять зарплату. Разумеется, он прибавил только десять рублей, а что нужно было сделать, чтобы получать сто пятьдесят в час, Дмитрий Валентинович сам не мог сказать. Он «временно, пока не разработались!» оформил работников на полставки, завёл какой-то липовый журнал, в котором велел расписываться. Если верить журналу, то выходило, что повара выходят на четыре часа, а после на кухне царит Дмитрий Валентинович.

На самом деле Дмитрий Валентинович не умел готовить ничего, а роллы и пиццу не умел готовить тем более. Он умел наводить тень на плетень, любил философствовать об отвлечённых понятиях: морочил самому себе голову, самодурствовал и считал, что умеет вести дело и с умом экономить. Кафе в соцсетях он продвигал сам и делал это плохо. Он нанимал по сходной цене каких-то сертифицированных специалистов по рекламным технологиям, платил им деньги за продвижение и они не выполняли своей работы. Он покупал за полцены старое оборудование, которое портило продукты и ломалось и тогда приходилось покупать запчасти, платить за починку мастеру, считать упущенную за время простоя выгоду, и наконец покупать другое оборудование: новое и надёжное. Дмитрий Витальевич, обходя правила франшизы, вводил в меню блюда, которых никто не хотел: например, куриные наггетсы за два месяца не заказал никто, но купленные по дешёвке пачки с этой продукцией занимали треть морозильника и стремительно приближались к концу срока реализации.

Делая меню к новым блюдам, он крал из интернета чужие фотографии, которые не отражали действительности – например, из «веганской» шаурмы отчётливо торчали куски жареной говядины. Когда повара указали ему на этот промах, он сказал, что огляделся и решил, что это грибы. Вообще же «это только на первое время и скоро будет профессиональная фотосессия с настоящим фотографом». Прошло два месяца, фотографа так и не появилось, но Дмитрий Валентинович раздобыл зеркальный фотоаппарат и притащил откуда-то несколько зонтов с белой матовой подкладкой, штативы и восьмиугольную лампу на треноге. Он вызвал поваров на два часа раньше обычного и принялся сам делать фотографии наггетсов, шаурмы, чизкейков и салатов с фирменными соусами. Надо сказать, что «фирменные» соусы он покупал по акции в соседнем универмаге. Фотографировал он долго и старательно: раскладывал вокруг тарелок ананасы, рамбутаны, джекфрут, маракуйю, перцы чили, питахайю, фейхоа и личи, а свежие огурцы велел нарезать пластинками, завернул их в трубочки и посыпал сверху красной икрой. Фото получились безобразными.

Зато ему удалось сократить фонд заработной платы: сначала на кухне работало по два человека в смену и после должен был появиться третий человек на заготовки, а также мойщица-уборщица. Но вопреки закону расширения Вселенной, штат как-то сам собою сузился. Например, с открытия работал Максим – добродушный здоровяк, который до этого где-то служил, имел звание, но ушёл в принудительную отставку. Дмитрий Валентинович первоначально его брал на должность су-шефа, но так в ней и не утвердил, зато вычел из его зарплаты выдуманные недостачи по продуктам. Максим бушевал, обещал бог знает что со своим руководителем сделать, но в итоге уехал на какую-то вахту. Ему замену долго не могли найти – на собеседование приходили в основном маловменяемые личности. Потом Дмитрий Валентинович объявил, что у него из пиджака пропали деньги, значит, Маша, третий повар, – воровка. Маша вывернула карманы, вытряхнула сумочку и в слезах убежала. Ей замену уже никто не искал, а оставшиеся Варя и Аня справлялись с прежним объёмом работы и так. За прежнюю зарплату, без премий, бонусов и оплаты переработки. За те два часа утренней фотосессии он тоже не заплатил.

Так вот, теперь Варе звонил этот самый Дмитрий Валентинович с плохо скрываемыми слезами в голосе:

– Здравствуй, Варенька!

– Здравствуйте, Дмитрий Валентинович!

– Слушай, можешь выручить, а? Аня заболела, у неё что-то с животом – прямо на скорой увезли. Сможешь сегодня выйти, а? Оплачу, как полную смену, не думай!

Варвара улыбнулась, как сытая кошечка:

– Дмитрий Валентинович, извините, но никак не получится – я уже на автовокзале жду автобуса, чтоб ехать к родителям. Я ведь специально себе эти выходные просила…

– Но послушай, ведь некому работать! – воскликнул он, будто его прижали в тёмном месте к тёплой стенке и он наконец понял серьёзность своего положения. – Прямо без ножа ведь меня режете! Может, хоть на пару часов выйдешь, пока я подмену найду?

– Извините, вас совсем не слышно, что-то со связью! – Варя повесила трубку и включила режим полёта. Пусть думает, что «вне зоны доступа».

Ей было совсем не жалко бросать его на произвол судьбы. Дмитрий Валентинович был типичным представителем двух десятилетий перегнивания эпохи первоначального накопления капитала во что-то качественно иное. Того периода, когда бабочка вылупилась из кокона, но ещё не расправила крылья и выглядит каким-то неуклюжим, отталкивающим, жадным, глупым и мерзким существом, которое должно преодолеть.

Варвара давно подумывала искать другого места, но только настоящего и надёжного, чтоб не променять шило на мыло, потому что в других организациях, по слухам, творилось примерно это же самое. Месяц назад она разместила в интернете своё резюме – ей постоянно звонили из лохотронов и таких же шаражкиных контор, но серьёзных предложений не было. На случай, если такое предложение всё же будет, она по тихой грусти забрала с работы медицинскую книжку.

Нужно было предупредить родителей, что они с Кириллом не приедут. Ехать одной и признаваться в том, что она нашла себе на голову такого придурка, было стыдно. Она позвонила маме:

– Здравствуй!

– Привет! Уже едете?

– Слушай, у меня на работе аврал – Аня заболела, а подмениться некем. Может, мы потом заедем, на следующих выходных?

– Конечно, как хочешь…

Мама вздохнула, набирая побольше воздуха в лёгкие, чтобы скороговоркой выговорить:

– Тебе на работе миллионы что ли платят? Может, ты не роллы ляпаешь, а в медицинский пошла, как твоя бабушка, и от того, что тебя не будет на работе, погибнут десятки людей? Нет, вы только посмотрите на неё! Вступительные на дизайнера провалила и пошла работать поваром. Временно. Ага! Который уже год-то пошёл!? Ну, не поедят бездельники роллов – глядишь, не вымрут. А отец тебя уже полгода не видел. Полгода!

– Ну чего ты опять начинаешь? Всю жизнь теперь меня попрекать будешь?

– С весны ведь у нас не была, всё на работу пеняешь – то в отпуске кто, то заболел… Может, кредит у тебя, ипотека?

– Да нет мама, что ты. Не люблю я в долг брать.

– Тогда почему ты не можешь в свой выходной сама собой распорядиться?

– Да всё я могу, просто не хочу Аню подводить, – сказала Варя и тут же осеклась.

– Ну, Аня-то тебя подводить не стесняется, – вспомнила мама рассказы об Ане. – В тот раз ты за неё выходила, а потом обратку от неё месяц ждала. И ещё потом, когда та, другая истеричка «увольнялась», а ты неделю без выходных…

– Ну, всё же человек живой, да и сгоряча я тебе тогда нагородила…

– Живой человек, говоришь? – мама замолчала, как будто готовящийся к разбегу прыгун с шестом примеряется к препятствию. – Это у твоего оболтуса опять не слава богу, да? Пьяный опять? Где ты только откопала этого Кирилла, я всё понять-то не могу? Вот Витька-то какой парень был, чего ты тогда…

Пока мамина артиллерия била в молоко, Варя не принимала её слова близко к сердцу, но теперь, когда она попала в точку, в самый нерв, стало очень обидно:

– Что ты ко мне придираешься? Поругаться хочешь, да? Сказала, что не могу, значит, не могу! Сказала, что потом, значит, потом!

– Ох… Ну, хорошо, что ты, огненная такая? – голос матери стал нежным, как когда-то давным-давно в детстве. – Тогда будем вас потом ждать. И можешь без лодыря своего приезжать, не стесняйся. Его нам не больно-то надо!

Варя ничего не ответила, просто положила трубку.

Она вышла на балкон, на утеплённую лоджию с огромным светлым окном. Справа, через дорогу от дома, был виден следственный изолятор – серое здание с серым кирпичным забором, за которым иногда было видно одетых в серую униформу людей с автоматами и собаками. Справа огромными бочками с трубами, цистернами с антеннами и разномастными ангарами на пригорке громоздился пивзавод. Между пивзаводом и изолятором, под самыми окнами, стояли домики с самыми разными крышами: острыми, покатыми, плоскими. Некоторые крыши были покрыты черепицей, большинство укрылось профлистом, а иные оцинковкой. Встречался и шифер с рубероидом. Крыши были блестящими, бордовыми, зелёными: цвета мха, цвета листвы, цвета мяты. Были крыши цвета морской волны и цвета красного вина. Встречались и ржавые, а некоторые просто чёрные. Каждый месяц прибывало крыш сгоревших, провалившихся. Сразу за домиками была насыпь, на которой была железная дорога, по которой из Москвы ехали поезда в Ижевск, Екатеринбург и Пермь, в Новый Уренгой, Тюмень, Красноярск, Иркутск и Владивосток. Обратно в Москву из этих городов люди тоже ехали под окнами Варвары. За железнодорожной насыпью была промзона с гаражами, за промзоной ютились деревенские домики, а за домиками, уже почти на горизонте, виднелись такие же новостройки, вроде той, в которой жила Варя.

И так ей стало грустно, томительно тревожно от своей неприкаянной ненужности и бессильной тревоги от того, что перед ней всё такое разное, но при этом одинаковое. Что все её обманывают, никто её не любит и не жалеет. Она вспомнила дедовскую молитву: «Господи Иисус Христос, Никола-угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! Положи, боже, камушком, подними калачиком». Прочитав её, стало спокойнее и она поняла, что хочет горячего чаю.

Варвара включила электрочайник, а когда тот вскипел, заварила чёрный чай с бергамотом в фарфоровой кружке с крышечкой. Японцы считали, что если ты попал в беду, например, под проливной дождь, то нету смысла суетиться – вымокнешь до нитки в любом случае, но если пойдёшь спокойно, то хотя бы сохранишь достоинство. Что делать теперь, она не знала. Значит, буду пить чай и будь, что будет.

Прошло пять минут и душистый чай заварился. В дверь позвонили. На пороге стояла Юля – дружившая с Варей задумчивая девочка тринадцати лет. Надо сказать, что Юля своего имени не любила и обещала поменять его, как только получит паспорт. Требовала, чтобы её звали Светланой.

– Здравствуй, Варя! Ты сейчас не занята? – требовательно, без права на отказ, спросила Света.

– Нет, именно сегодня я более, чем свободна.

– Помнишь, ты обещала научить меня готовить роллы?

– Да, помню…

– Сможешь сейчас показать?

– Но у меня ни риса, ни продуктов.

– Я всё купила. И рис, и сыр, и рыбу, и огурцы… Скоро папа приедет, а я его даже не накормлю!

Папу Светланы звали Леонидом и он был мастер на все руки, всё умел: мог вбить в стену гвоздь, мог покрыть крышу рубероидом, мог вкопать столб для забора, мог пилить брёвна двуручной пилой, умел копать канавы и разбирать старые сараи. Чистил свечи зажигания у мопеда, выкладывал из кирпича угол гаража и этот гараж потом даже стоял и ничего с ним не делалось. Понимал в кладке срубов, но, главное, среди своих друзей и знакомых он считался большим специалистом заложить за воротник – благодаря этому навыку судьба однажды научила его подметать в обязательном порядке улицы: пьяный Лёня был буйный. Он был разнорабочим и, когда не мог найти работы в городе, ездил на вахты, с которых обычно ничего не привозил. Хорошо, что в семье всем заведовала его мать, бабушка Светы. Бабушка была женщиной авторитетной и влиятельной, но терпеливой: заботы о доме и воспитании внучки лежали на ней. К этому она относилось с напускной неохотой, но тайной гордостью.

– А нори у тебя есть?

– Да, целая пачка!

– Тогда всё в порядке! Ты когда готовить хочешь?

– Если можно, то лучше прямо сейчас – бабушка уехала к подруге, кухня в нашем распоряжении.

– Тогда пошли, чего зря время терять?

Варвара как была, в халате и сланцах, так и ушла. Они спустились на лифте на шестой этаж, вошли в квартиру, где жила Света и отправились на кухню.

Света действительно подготовилась основательно и выставила на стол продукты, хвастаясь своей предусмотрительностью. Варвара внимательно осмотрела припасы, что-то прикинула и одобрительно хмыкнула:

– Молодец! Порядочек! В чём будем готовить рис – в кастрюле или есть мультиварка?

– Мультиварка есть, только её с антресолей достать надо – бабушка в ней готовить не любит, поэтому она там пылится без дела.

Варя кивнула и Света принесла мультиварку, протёрла запылившуюся крышку тряпочкой.

– В мультиварке варить лучше – всегда можно точно рассчитать пропорцию, а то в кастрюле он или недоварится, или переварится, при этом обязательно пригорит… Ой, а у тебя уксус есть?

– Нету… А надо? – лицо Светы побледнело.

– Надо, чтобы приготовить соус для риса, сушизу. Если нет, то я сейчас схожу, у меня дома есть.

– А уксус надо какой-то особенный? – с надеждой спросила скуксившаяся Света, резко ринувшаяся в шкафчик, где у бабушки хранилось растительное масло, макароны, крахмал и прочая бакалея.

– Лучше, конечно, рисовый. Бальзамический или солодовый не подойдут, потому что…

– А яблочный как? – протянула в дрожащих руках бутылочку Света.

– Подойдёт.

С хрупких плеч Светы упала глыба и ей вернулась чуть высокомерное выражение лица. Всё у неё есть. Хозяйка!

– Так, давай мы с тобой сперва поставим вариться рис, хорошо? Смотри, мы сейчас достанем чашу эту из мультиварки и поставим на весы… Так, нам ведь с тобой надо приготовить совсем чуть-чуть, только для тренировки, правильно понимаю?

– Да, наверно.

– Хорошо. Совсем мало не положишь, потому что пригорит… Тогда берём буквально вот, сто пятьдесят грамм – лишнего остаться не должно: хватит и мне, чтобы тебе показать, и тебе потренироваться потом. Значит, мы с тобой поставили на весы чашу и теперь насыпаем рис. Так, теперь пошли к раковине. Смотри, промывать рис надо тщательно чтобы убрать эту вот лишнюю крахмалистость. Сначала надо тщательно, но нежно перетирать рис между ладонями, вот так – Варя показала, а Света внимательно следила. – Видишь, вода становится молочной и даже немного вязкой. Потом можно просто гонять рис по ёмкости, меняя воду, пока та не станет чистой. Вот как раз до того состояния, которое стало у нас теперь.

Света недоверчиво посмотрела в чашу, присмотрелась и одобрила. Варя будто читала лекцию в училище:

– Теперь нальём воды. В разных рисоварках с разным рисом бывает по-разному, но обычно хватает пропорции один к одному, с ней не прогадаешь! Да и в любом случае, мы с тобой учимся. Рис должен получиться проваренным, но не потерявшим структуры, чтоб рисинка к рисинке: не каша, но при этом достаточно податливый, готовый принять любую форму по желанию сушиста. Должен получиться ролл, насыщенный воздухом, а не монолитный кирпич. Но и рыхлым он быть не должен – обязан выдерживать контакт с соевым соусом и не разваливаться, – Варя налила воду из графина, а Света внимательно следила.

– Ладно, всё, -Варя протёрла чашу и включила мультиварку. – Минут сорок у нас есть, так что давай пока сварим сушизу.

– А зачем?

– Чтобы рис стал липучим и душистым, вкусным. Берём вот эту кастрюльку, туда сахара, соли и зальём всё уксусом. Ставим на плиту, перемешаем, чтобы сахар не остался на дне, и включим плиту. Мы с тобой будем аккуратно помешивать до того момента, пока сахар и соль полностью не растворятся. Нельзя, чтобы соус закипел, тогда получится сиропчик, а не сушиза, – Варвара была явно довольна тем, как у неё получалось.

– Чтобы особо тебе голову не морочить, я научу тебя простым роллам, классическим. Хорошо?

– Да, я сама такие даже больше люблю. Они одинаковые, но разные – загадочные. Как коробка конфет.

– Тогда смотри. Берём циновку, макису, и кладём на неё половинку листа нори. Рис выкладываем так, чтобы сверху осталась полосочка нори примерно в сантиметр шириной. Теперь на рис выкладываем огурчик ровной полосой. Огурец лучше нашинковать потоньше – тогда он будет легко жеваться и оставлять за собой свежесть. Вот… Теперь мы сворачиваем такую колбаску, рулетик, чтобы оставленная нами полоска осталась торчать. Теперь мы этот кусочек смачиваем водой и докручиваем ролл… Вот так! – Варя провела по бамбуковому ребру циновки указательными пальцами, придерживая боковые грани большим и средним пальцами. Развернула циновку – на доске лежал геометрически ровный ролл. – Теперь ты пробуй!

Света старалась, у неё получилось очень порядочно для первого раза. Роллы порезали, положили на тарелочку. Света довольно смотрела:

– У нас осталось риса ещё примерно на два ролла, да?

– Да, где-то так.

– Тогда давай их тоже искрутим! Покажешь, как делать треугольные роллы?

– Давай, конечно, покажу. Там ничего сложного. Просто макису складываешь не квадратом, а треугольником.

– Всё так просто? Я думала, там целая наука!

– Не боги горшки обжигают.

Треугольные роллы тоже порезали, положили на тарелочку к квадратным. Варя засобиралась:

– Ну, давай тогда, я пойду…

– Нет уж! Давай теперь чай пить! – Света схватила и потянула Варю за рукав так, что халат полностью распахнулся. Варя смутилась, а Света восхищённо и завистливо проводила взглядом скрывшуюся во фланелевых объятиях безукоризненную фигуру.

– Может, ты лучше перед бабушкой похвастаешься? – Варя крепко и надёжно завязала пояс халата.

– Она роллы не любит. Говорит, что это всё глупости. Так что всё равно не оценит. Давай их с чаем съедим!?

Варя вспомнила, что так и оставила на столе чашку со своим чаем с бергамотом:

– Давай!

Посидели и как будто ни о чём поболтали. Света рассказала, что хочет стать или орнитологом, или культурологом, потому что очень любит птиц. Рассказала о том, что папа прогнал её ворона в окно, когда тот расхулиганился… Она уже собиралась отдать птицу кому-нибудь в хорошие и надёжные руки, потому что не справлялась с воспитанием, но тут подоспел «заботливый» папа, который боялся, как бы ворон девочку не клюнул. На Новый Год она хочет выпросить у родителя сову. Что, говорит, я за Светлана без совы?

Близилось время обеда, скоро должна была прийти бабушка, и Варя пошла домой. На столе её ждал остывший и бесповоротно горький чай, но выливать его почему-то стало жалко и она поставила его греться в микроволновку. Варя включила ноутбук, проверила социалки, проверила почту – везде тишина. В поисковике выскочил баннер с рекламой тостеров, корпусом которым служил пенёк. На фотографии пеньки выглядели натурально – берёзовые, еловые, дубовые, сосновые, ясеневые. Смотрелось это очень естественно и оригинально, но стоило дорого. Да и для дома это громоздко, но вот если поставить такой в кафе, на виду у гостей – наверное, это будет неплохо смотреться, когда друг – р-р-раз! и из деревяшки выпрыгивают два поджаристых куска хлеба. Можно ещё подумать о том, чтобы какое-то благовоние курилось тут же….

От мыслей отвлёк звонок. Незнакомый номер. Сначала Варвара не хотела брать, но после четвёртого гудка всё же подняла трубку:

– Алло?

– Василевская Варвара Романовна?

– Точно так. С кем честь имею?

– Здравствуйте! Меня зовут Николай. Вас беспокоит предприятие «Северное сияние-Собь». Мы открываем ресторан в горнолыжном курорте рядом с городом Харп. Это Ямало-Ненецкий автономный округ, за Полярным Кругом. Мы – дочернее предприятие всем известного крупного холдинга. Вы ещё рассматриваете возможность вахтовой работы?

Холодок восторга, какой-то тихой и пронзительной радости пощекотал сердце Вари:

– Да, конечно же рассматриваю.

– Тогда будем рады увидеть Вас в нашем офисе, там я расскажу Вам об условиях, графике и прочих деталях. Но если Вас всё устроит, то вам лучше поспешить – выехать в Харп надо будет уже завтра. У вас есть медицинская книжка?

– Да, на руках. Ещё полгода годна.

– Это прекрасно!

Из офиса «Северного сияния» счастливая и полная надежд Варвара вернулась с билетом до Харпа и договором на два месяца работы за очень порядочные деньги.

Нужно было что-то решать с квартирной хозяйкой. Номер домовладелицы не отвечал, её сын тоже не брал трубку. Тогда Варя оставила записку в дверях : «Я уехала на вахту! Плату за квартиру внесу своевременно, не беспокойтесь. С уважением, Варвара».

Варя вспомнила сегодняшние телефонные разговоры и подумала, что там, на Севере, они ей такие не нужны. Она выключила смартфон и положила его на стол.

20.12. 201… года. Киров-Харп

Варя выехала из Кирова в Сыктывкар на маршрутном такси, чтобы успеть потом пересесть на поезд в Микуне. Пока машина ехала по привычным кировским улицам, с их рекламными транспарантами, пробками, светофорами, колдобинами и прочей обрыдлой повседневностью, Варвара привычно смотрела вокруг, как будто ехала куда-то по делам, а не начинала путешествие в полторы тысячи километров. Всю серьёзность происходящего она осознала, когда машина перевалила по новому мосту через Вятку и оказалась в каком-то максимально расширившимся, но при этом смехотворно узком пространстве, с иными физическими законами, когда ты уже не «здесь», но ещё и не «там». В этом растянутом по прямой «тут» мир как будто бы сужался до ширины дороги, становился прямолинейным и понятным, неизменным при непрерывных деформациях. Все сворачивалось в маленькую точку за горизонтом, будто в глядящий прямо на неё страшный и бесчеловечный зрачок. Хорошо, что из водительского радио играла простая и залихватская музыка: своей раздражающей похабностью она почти вернула Варю в привычную систему координат и за оставшиеся три часа пути её редко отвлекали замкнутые сами на себе множественные пространства на плоскости с переменным углом отражения. Так и доехала до Сыктывкара.

Все маленькие города похожи друг на друга, даже если эти города – областные центры. Сыктывкар был очень похож на Киров и Варе даже почудилось, что она просто приехала в какой-то новый район своего родного города – такие же дома, такие же магазины, такие же школы, больницы, площади… Всё было привычно, как перебраться из одной своей футболки в другую – одинаковый воротник, одинаковые рукава и даже самая длинная улица города называлась, как и в Кирове, Октябрьским проспектом.