Шабашник

***

Распахнув глаза, Сергей вздрогнул, поднялся на кровати, отдёрнул штору – за окном царила непроглядная тьма. Нашарив на тумбочке телефон, он долго не мог включить экран – аппарат трепыхался в ладони, норовил соскользнуть, а нужная кнопка убегала из-под пальца. Ну да, всё так – до будильника ещё целых семнадцать минут. Можно было спать ещё, но обратно, взбодрённый страхом, уже не ляжешь.

Вся общага спала, поэтому, стараясь не шуметь, Сергей заварил чаю и решил провести последнюю ревизию. Достал из-под кровати спортивную сумку с вещами, на всякий случай проверил, всё ли на месте: штаны, носки, футболки, кеды, сланцы, полотенце, флакон с гелем для душа. Перевернул рюкзак – там тоже было всё в порядке: второй том книги в мягком переплёте, зарядка, документы, пакеты с провизией, бутылка с чистой водой, зарядка для телефона и плеера, завёрнутые в целлофан зубная щётка с пастой, полрулона туалетной бумаги. С этим пакетом он вышел на пять минут из комнаты.

Вернувшись, пошарил в карманах куртки – паспорт и кошелёк были там, где им и положено быть. Есть примета, что если где-то забудешь вещь, то потом обязательно за ней вернёшься. К приметам Сергей относился скептически, но проверять состоятельность суеверий он не стал. Сюда он возвращаться не хотел.

Чай почти остыл. Оглядываясь вокруг, Сергей грустно усмехнулся. За два месяца эти стены стали такими привычными, он уже принял вид из окна и вжился в этих людей. Было тревожно и волнующе обрывать те тонкие нити, которыми он связался с комнатой номер девять в бывшем пионерском лагере «Мирный»: будто он смахивает многовековой мох с холодного борового валуна, мимо которого ещё Иван Сусанин вёл поляков в непролазные дебри. Но, посмотрев на это всё без розовой поволоки, покинуть эту комнату навсегда всё равно, что оттереть с белой кафельной плитки шпателем плесень в правом верхнем углу душевой и потом густо брызнуть антисептиком. Естественно и необходимо. А вот если дать плесени разрастись на всю стену так, что плитка начнёт отваливаться – тогда шпателем не обойдёшься. Тут понадобятся отбойные молотки, ломы, стамески и лопаты и едва ли стены останутся целыми, а «Мирный» глубоким шрамом останется в душе. Если же всё сделать теперь, то скоро Сергей забудет лагерь и в лагере уже послезавтра не вспомнят Сергея. И это будет закономерно и правильно. Поэтому надо поскорее отскреститься от этих гостеприимных стен.

Вымыв от выпитого чая кружку, Сергей протёр её полотенцем и положил в рюкзак. Внимательно оглядел комнату, снял было с крючка куртку, но повесил обратно, вернулся назад и заглянул под кровать. Ничего там не обнаружив, вздохнул. Надел куртку, натянул шапку, сверху нахлобучил наушники, включил плеер, похлопал себя по карманам и вышел из комнаты.

Спустя примерно полчаса, оказавшись на платформе «Партизанского», Сергей не смог отчётливо вспомнить, как там очутился. Он даже было решил, что, выйдя из ворот и вступив в сгущённый утренними сумерками туман, он тут же преодолел эти два с половиной километра умеренного ноябрьского бездорожья. Но на самом деле Сергей честно прошагал полчаса по хрустящей ледком, как бриллиантами, дороге. Пару раз сменил руку, которая затекала от спортивной сумки. Счастливых часов не наблюдают, вот и Сергей не заметил, как осуществил свою мечту последних двух месяцев – оставил это всё позади. Со всеми тревогами, волнениями, гомоном, шумом и разговорами. Осталось шагнуть из восхищённого сейчас в такое долгожданное недалёкое будущее.

Откуда-то из-за поворота слева раздался гудок электровоза, а на востоке, справа, рассвет окрасил небо в радостный васильковый цвет. До Москвы отсюда примерно девяносто километров, а до Кирова – девятьсот. А из школы Сергей помнил, что от Земли до Солнца сто соток девять миллионов километров. Почти как жителей России. И Солнце светит каждому, но не каждый это замечает. Сергей заметил.

Подъехала электричка из-за Можая, с шипением открыла двери и поглотила несколько серых в рассветных сумерках пассажиров и понесла их куда-то туда, куда они должны были прибыть через два часа. К началу рабочего дня.

В вагоне было много пустых мест и Сергей сел у окна в начало правого ряда. Несколько человек село в Дорохово, один парень в ветровке и жилетке добавился на Садовой, в Театральном двери электрички распахнулись впустую. В Тучково вошло пятеро юношей и одна девушка. Студенты, судя по всему, но разных возрастов – младший, наверное, недавно поступил в ПТУ, а старшие были на последних курсах института. Но, может быть, это и не студенты были, а строительная бригада: каменщик, плотник, монтажник, электрик, кровельщик и отделочница. Пока устраивались на местах, немного пошумели, но спустя минуту влились в равномерность тусклой вагонной атмосферы.

За окном освещение было как в советском кукольном мультфильме. Сквозь поток лесополосы иногда промелькивали домики, заборы, огороды, дороги, речки, какие-то заброшенные ангары, гаражные кооперативы и кладбища. Наполовину пустой вагон следовал со всеми остановками и медленно, но верно, стал наполовину полным. В Петелино на место перед Сергеем сел мужчина средних лет с бегающим взглядом и привыкшим улыбаться ртом. Поставив на колени кожаную сумку, он достал из кармана куртки телефон, огорчённо покивал головой и положил аппарат уже в карман брюк.

По мере того, как за окном светало, иногда прерываемая лесополоса становилась различимее: стало чётко видно, где тут могучие деревья, где деревья-подростки, а где подлесок из молодых берёзок, бузины, шиповника и ещё недавно экзотичной, но теперь повсеместной облепихи.

Сидящий напротив Сергея мужчина с сумкой на колене помахал ладонью, привлекая внимание. Сергей снял наушники:

– Да?

– Слушай, извини, что отвлекаю, но у тебя случайно внешнего аккумулятора нету?

– Повербанка? Нет, извини, уважаемый, нету.

– Вот ведь неприятность… Представляешь, на ночь телефон заряжать поставил, а саму зарядку к сети не подключил! И когда уже в электричках розетки сделают?

– Да, действительно не баско, – Сергей уже было решил, что разговор окончен и потянулся к наушникам, но сосед вдруг встал:

– Пойдём тогда покурим?

Это было сказано так естественно, доброжелательно и неожиданно, что Сергей только уже выходя в тамбур покосился на свой оставленный на полке баул.

Незнакомец добродушно протянул Сергею пачку Camel. Отказаться было неудобно.

– Ты ведь с Вятки, да?

– Да, я из Кирова. Отвахтовался вот.

– А я из Восточного! – радостно сообщил мужчина.

Прервав неловкое молчание Сергея, незнакомец, сказал так, как будто подскочил на кочке:

– Ну, это рядом с Омутнинском.

– А, знаю!

Постояли, молча дымили. Сергей выпустил пару колечек.

– Везёт тебе, что домой возвращаешься. Завидую. Я вот уже третий десяток тут вахтую.

– Это как так? – удивился такому долгому сроку Сергей.

– Ну, если интересно, расскажу.

Он глубоко затянулся, выпустил дым сначала через ноздри, потом стал выпускать через рот, попробовал сделать колечко, но оно получилось вялым и рыхлым – почти сразу растворилось.

Сергей покрутил между пальцев фильтр сигареты:

– Я не помню, был ещё Союз или нет, но мой отец где-то в самом начале девяностых как раз Camel курил, я ещё тогда этого верблюда запомнил. А потом перестал, бросил. Я его спрашивал, а почему ты больше не куришь? Он отвечал, что сигареты невкусными стали.

– Ну, тут надо понимать, что курить Camel в Совке и курить Camel после его распада – это две разные вещи. Даже если сигареты остались одними и теми же, – незнакомец стряхнул пепел на ступеньки в тамбуре и проводил его взглядом так, словно смотрел в беспросветную пропасть.

Незнакомец продолжил:

– Знаешь, а я рад, что так оно всё повернулось. Нет, вот правда, при Совке я сидел в своём Восточном, как дурак, и не то, что за границу, я в Москву-то выехать не мог без разрешения горкома. Один раз ездил на курорт, так там я должен был говорить, что я не в Восточном ЖЭКе по трубам газовиком выстукиваю, а в Омутнинском ЖЭКе гайки наживляю. Всё ведь тайна, всё секрет, кругом шпионы омэриканские. Конечно же я знал, что на заводе градообразующем выпускают ни разу не удобрения и лекарства, но я там даже не работал! Тупо мимо проходил два раза на неделе. Тьфу, блин, – мужчина злобно плюнул на пол. – Да тогда любому и так понятно было, что если завод сельскохозяйственный, то выпускает он танки, если машиностроительный, то пулемёты, а если химический, то какой-нибудь зарин. Всякие плуги для тракторов, плитки электрические, карбофос и стиральный порошок были отходами, бракованной продукцией. Не получился иприт – хорошо, мы его вместо дихлофоса в баллончики заправим!

– Так оно ведь и сейчас примерно также…

– Ну, не скажи. Тут ведь как? Что тогда, что сейчас рабочие не понимали, что делают – конвейер, ага. Каждый делает одну деталь, а этих деталей тысячи – пойди, угадай, что должно в результате выйти. Там со всего завода полное представление имело человек пять. Ну, может быть десять. А может быть и ни одного – изготавливали механизмы и узлы на трёх разных заводах, а потом отправляли куда-то на четвёртый, где уже их собирали во что-то единое. Короче, все понимали, что делают не сельскохозяйственный прибамбас, но должны были делать вид, что сельскохозяйственный. Ну вот сделали, допустим, топливный бак цилиндрический формы и диаметром два метра. Это, говорят, для теплоходов, чтоб туристов было на чём по Волге возить, но почему-то этот бак отправляют в Казахстан – видимо, там эти самые волжские верфи и располагались.

А теперь, чтоб ты знал, наоборот. Делают резервуар-охладитель для молока, но потом всем встречным-поперечным треплются, что это был корпус для ядерной боеголовки. И ходят с гордым видом. Любят у нас веса себе придать. А что тогда за сто шестьдесят рублей в месяц работали, что сейчас за двадцать четыре семьсот. Лишь бы на выпить-закусить хватало.

Он бросил окурок туда же, куда стряхивал пепел, достал вторую сигарету. Предложил Сергею, тот взял и вторую.

– Тут понимать надо, что вроде всё так же осталось. Так, да не так. Свободы стало больше, считай, что ровно в четыре раза. Математически даже подтвержу, – он показал Сергею свою ладонь, будто хотел пальцы загибать. – Чтобы уволиться с работы, нужно было за два месяца предупредить, а теперь только две недели. Вот так!

Сергей отвлёкся, посмотрел на месте ли сумки:

– Пошли обратно, а?

– Давай.

Они вовремя вернулись на свои места – в вагон как раз через тот тамбур, где они только что курили, прошёл кондуктор в сопровождении двух охранников. Сергей садился на станции, где не было кассы, поэтому купил билет от Партизанского до Москвы. Незнакомец сказал, что садился в Жаворонках и едет до Перхушково. Контролёрша презрительно посмотрела на него, но ничего не сказала. Он, как ни в чём не бывало, продолжал:

– И никуда ты, кроме как в отпуске, не сунься, да ещё дефицит повсеместный! Долбаные джинсы чуть не две зарплаты стоили, да и какие это были джинсы – фуфло затрапезное! Самое красивое, что там было – лейбл. И по телевизору два канала, а на видак не накопишь ни за что.

Поэтому и воровали повсеместно – все заводы, колхозы, мастерские растащили. Ловили одного из сотни, но мне не повезло – взяли с мотком шланга на проходной. Понятно, что за это мне ничего не было, но по комсомольской или партийной линии карьеры уже было не сделать. С институтом тоже ничего не вышло, поэтому так и работал бы до пенсии сантехником, если бы не Беловежская пуща. Там стало проще. Намного проще. Сначала я стал председателем местного кооператива, образованного в гараже, который ещё недавно принадлежал ЖЭКу. Мы машины из-за рубежа перегоняли и в области перепродавали. Вернее, это всё делали мои партнёры, а сам я только в офис ходил, в пиджаке чай пил – работал лицом компании. Теперь вспоминаю, как Гранд Чероки в девяносто третьем разбил…

– Хе! Ничего себе! – Сергей не смог скрыть удивления.

Попутчик смутился:

– Ну, хотя бы и не Гранд Чероки, но девятка вишнёвая у меня была! – он снова о чём-то задумался, пристально посмотрел в глаза Сергею, потом продолжил. – Получилось даже хорошо, что я ту машину пьяный разбил – пока в больнице лежал с переломом, наш кооператив под себя подмяли очень смурные люди. Моих соучредителей они сильно обидели, а меня из глаз упустили. Вот и я, как был, на костылях, из родного города подался в столицу от греха подальше.

И там я в МММ пристроился – в офисе сидел и занимался тем же самым, то есть ничем, но за зарплату, которая сантехнику и ночью не снилась, зато с кооперативным барышом лежала где-то рядом. При этом спал спокойно, потому что смурных людей не надо было опасаться. Ещё и повезло расчухать вовремя и продать акции в мае девяносто четвёртого, в аккурат после Дня Победы. Жалею, что не купил квартиру – всё как-то разошлось по мелочи… Потом вписался в партию одну чёрно-белую и уже у них в офисе до осени девяносто восьмого проторчал, а там им в перерегистрации отказали – что было можно в начале девяностых, то под конец десятилетия уже не очень приветствовалось. Но я и тут себе применение нашёл быстро – благо, партий много в стране, а в Москве и подавно. Причём даже офис менять не пришлось! Там, где вчера сидели чёрно-белые, сегодня сели жёлто-зелёные. И что те ничьих интересов не выражали, что эти. А в восьмом году мне вообще, считаю, подфартило сказочно – у одного из этих стал завхозом, – спутник Сергея многозначительно указал пальцем в потолок, над которым гудели равнодушные медные провода.

– Ну, официально-то моя должность называлась как-то по-современному, но по сути им и был.

Поезд остановился у станции Перхушково. Сергей огорчился было, что сейчас рассказ прервётся, но незнакомец не обратил на громкоголосое объявление ни малейшего внимания, хотя точно его слышал.

– Понимаешь, я при Нём вообще ничего не делал, только полномочия свои разным дурачкам исполнительным делегировал, а те рады были стараться. И спокойно так в этой области Смоленской было, не то, что в Москве. Жалко, что всё это закончилось немного раньше, чем я думал… Как ведь чуял, что вот-вот грянуть должно. Можно было хоть все машины из гаража выкатывать, но уже вежливые люди в окно стучали. Теперь вот позвали в институт, там буду спикером. А что? Биография у меня солидная, а пару раз в неделю лекции почитать – так это я ведь запросто. Так что, думаю, неплохо там устроюсь.

Бесстрастный женский голос из громкоговорителя объявил: «Отрадное». Незнакомец застегнул куртку, встал, протянул Сергею руку:

– Ладно, давай, земляк, приехал я!

– Давай, удачи тебе! Как зовут-то хоть?

Но тот словно не слышал вопроса. Проникновенно посмотрел в глаза, горячо пожал руку и вышел на станции, а вместо него вошла целая толпа пассажиров самых разных калибров и назначений. В этой каше были люди, словно сошедшие со страниц «Forbes» или «Vogue», при том, что иные были похожи на карикатуры из журнала «Крокодил», но в целом это всё казалось рябой и скомканной первой полосой из «Кировской правды». Сразу стало душно. Сергей надел наушники и до самого Белорусского вокзала смотрел в окно, обняв руками рюкзак.

Позавчера Сергей узнал, что офис переехал из подвала бывшего продуктового магазина на Новослободской в какой-то «Колосс» на Нагатинской и за расчётом надо будет ехать туда. Выйдя из здания вокзала, Сергей не понял, как надо перейти через дорогу к станции метро, поэтому чуть не полчаса бродил кругами то поднимаясь на какие-то лестницы, то толкаясь в переходах с такими же ничего не понимающими гражданами. Когда он вышел из одного такого перехода, то понял, что стоит перед той самой лестницей, по которой он совсем недавно взбирался. В сердцах плюнув, он пошёл по «зебре» через дорогу в сторону, где должно быть метро. Но через пять минут, досыта находившись мимо витрин, ротозеев и светофоров с кнопками и без, Сергей вновь оказался у той самой треклятой лестницы. Уже ничего не сказав, он молча пошёл под какой-то мост и на другой стороне наконец-то оказался там, где ему и хотелось быть. С облегчением спустившись на эскалаторе, стоя на платформе Сергей долго всматривался в схему метро, чтобы разобраться, как ему доехать до Ярославского вокзала, чтобы сдать вещи и купить билет. Два месяца назад он это как-то сделал с ходу, а тут пришлось помучиться, прикидывая пересадки и направления. Действуя осторожно, он добрался туда без происшествий и совсем не заплутал на площади трёх вокзалов.

С маршрутом до Нагатинской у него вышел промах. Казалось, что тут всё проще, но пересаживаясь на Серпуховской, он поехал не в ту сторону и понял это только в Отрадном. Его даже пробило холодным потом – испугался, что вернулся туда, где вышел его так и не представившийся якобы земляк. Стоя на платформе, он вспомнил ещё одну спутницу – ту девушку в компании не то студентов, не то строителей. Очень она показалась похожей на женщин из девятнадцатого века, изображенных на панно, которым украсили потолок станции. Долго ими любоваться Сергею не дал подошедший в правильном направлении поезд.

Выйдя с Нагатинской на поверхность и оглядевшись по сторонам, Сергей был рад контрасту с Белорусским вокзалом. Такого безумия, как там, здесь не было и не составило труда разобрался, где тут автобусная остановка, откуда ходит бесплатный автобус до бизнес-центра «Колосс». Пока ждал, двое прохожих попросили закурить, один хотел стрельнуть мелочи.

Сергей оказался единственным пассажиром автобуса, тот долго вёз его изогнутыми улочками. Похоже, тут усиленно застраивали бывшую промзону и через пару лет случайный прохожий будет уверен, что идёт по респектабельному району. Но пока вид с пандуса многоэтажного «Колосса» был очень контрастным. У входа стоял охранник, который, не дожидаясь вопроса, сразу сказал:

– На лифте на восемнадцатый этаж, там налево до конца.

– Спасибо… Это там «Работа всем!»?

Охранник ничего не ответил, просто коротко кивнул.

Перед матовой дверью за ресепшеном, больше похожим на безвкусную вазу или на пьедестал раковины умывальника, сидела заразительно искусственно-улыбчивая девушка.

Сергей кивнул, протянул ей папку с документами:

– Доброе утро. Я, вот, с Дорохово. Отработал.

– Здравствуйте! Вы за расчётом? Будьте добры, давайте документы, – девушка вышла из-за стойки и, цокая высокими каблуками, как ямбургская лебёдушка, проплыла за блестящую фурнитурой молочную матовую дверь.

Сергей сел на роскошный кожаный диван, который очень одиноко смотрелся на пустом этаже. Ряд одинаковых закрытых дверей без табличек, неестественно яркие светильники в потолке и отсутствие эха заставляли подумать, что оказался на заброшенной космической станции или в секретной лаборатории. Только неуловимо летучая цементная пыль напоминала о том, что всё происходящее вокруг естественно и обыденно.

Девушка вернулась и, лучезарно улыбаясь, с каким-то полупоклоном придержала дверь, приглашая Сергея пройти внутрь кабинета. Кабинет оказался просторным помещением с лапидарной обстановкой: два обтянутых белой кожей кресла, белый же большой письменный стол, на котором стоял моноблок с заклеенным белой изолентой логотипом. Позади громоздился стеллаж, плотно заставленный папками-регистраторами без пометок на корешках. В углу возвышался барный стул.

За столом сидела та же ассирийская Алана, которая два месяца назад отправила его на работу. На её бейджике в качестве должности было написано «тавассуль». Она отставила в сторону стакан с томатным соком, который пила через трубочку.

– Сергей Чулымов? Здравствуйте! – посмотрела на него так, как будто случайно узнала в толпе старого приятеля и очень рада встрече. – Ну как вы? Отработали? Устали? – её голос напомнил голос воспитательницы из детского сада, которая присела на корточки перед плачущим из-за улетевшей бабочки ребёнком. Но воспитательницы не смотрят детям прямо в глаза холодным и пристальным взглядом.

– Не столько устал, сколько по дому соскучился. Всё же работа там монотонная – хочется сменить обстановку, – осторожно ответил Сергей.

– Понимаю, конечно. Нет, на самом деле вы молодец – отработали добросовестно, без нарушений режима и нареканий со стороны руководства. Думаю, уже в следующую вахту мы будем рассматривать Вас кандидатом на должность бригадира.

– Звучит заманчиво. Но теперь я бы хотел отдохнуть немного, отдышаться, так сказать.

– Да, Вы правы. Ближе к делу! Давайте посчитаем сколько у Вас приходится под расчёт. Итак, начнём. Значит, за комнату в общежитии будет триста пятьдесят рублей в день, а за…

Сергей встрепенулся, словно очнувшийся от дремоты пассажир на лавочке, когда его электричка уже захлопнула двери:

– Подождите, но я думал, что проживание оплачивает работодатель, разве нет?

Алана широко открыла глаза, склонила голову набок и надула губки. Снова воспитательница, которая на этот раз не даёт ребёнку есть червяков.

– Работодатель не оплачивает, а предоставляет вам жильё. Эту часть ваших забот мы просто взяли на себя.

Сергей на это ничего не ответил. Он понял, что это было только вступление к монологу, который надо дослушать до конца. Алана же ждала его реакции, но, так и не дождавшись, кажется, чуть смешалась, но продолжила, всё так же глядя в глаза:

– Вы только не думайте, что мы взяли лишнего! У нас с арендодателем заключён оптовый договор на эксклюзивных условиях. Вы сами подумайте, это ведь Москва! Думаете, вы бы нашили тут с ходу жильё за девять тысяч в месяц? Опять же место рабочее вам искать не пришлось, его для Вас нашли мы, а за эти услуги не взяли ни рубля!

Алана снова ждала вспышки возмущения от Сергея по крайней мере на то, что Дорохово ни разу не Москва, а триста пятьдесят рублей на тридцать один день несколько больше, чем девять тысяч. Но не дождалась.

– Итак, за спецодежду полторы тысячи будет, но когда вы на следующую вахту поедите, то сможете работать в ней же! Медицинская книжка обошлась в три с половиной, но и она ничего не будет стоить в следующую вахту. Сергей, вы заметили, что в медкнижке Вам поставили местом жительства Московскую область? Это тоже важно, ведь если бы там числился ваш родной город, то пришлось бы пройти больше обследований – по меньшей мере, вы избежали посещения областного тубдиспансера, а это местечко то ещё. Это тоже благодаря нашему прямому договору и добрым отношениям с медицинским центром. Так, ещё еженедельный аванс в тысячу рублей…

Сергей наконец не выдержал:

– Так сколько же я получу-то в конце концов!

– Не надо кипятиться! Давайте посчитаем. У вас получается пятьдесят четыре рабочих дня по одиннадцать часов каждый, то есть пятьсот девяносто четыре часа. Умножаем на девяносто пять и получаем пятьдесят шесть тысяч четыреста тридцать рублей. Вычитаем проживание, медкнижку, спецодежду и авансы… Получается, что двадцать пять тысяч пятьсот тридцать рублей будет перечислено на Вашу карту в течение пяти рабочих дней. По всем вопросам можете звонить мне в любое время суток!

Сергей понял, что нужно сказать:

– В следующий раз я хотел бы снова на этом же объекте работать – уже знаю, что к чему, не надо будет заново учиться, начальство запоминать, да и привык я там уже. Мой сменщик ведь после Нового года заканчивает?

Алана недоуменно посмотрела в календарь:

– Да, что-то около того… Но Вы нам позвоните заранее, пожалуйста, числа двадцать пятого, хорошо? Чтобы мы знали – рассчитывать на Вас или нет.

– Да, конечно.

– И не забывайте, что место бригадира у Вас в кармане, а там почасовая оплата намного выше и ещё премирование!

– Я знаю. Спасибо, до свидания.

– Всего Вам доброго!

Сергей встал со стула и ровным шагом вышел из кабинета. Не оглядываясь на улыбающийся ресепшн, прошёл к лифту и только тогда, когда вышел из здания, сел на лавочку. Хорошо, что он сюда приехал не за длинным рублём, а от греха подальше. За два месяца вахты он получил столько же, сколько можно заработать за месяц обычного графика, никуда не уезжая из дома. Видимо, потому столица у нас и златоглавая, что всё из людей выжимает. Был ли смысл скандалить и что-то выяснять с этой Аланой? Только бы себя накрутил. Пусть думают, что он сюда ещё вернётся, а то кто их знает – может, через пять дней никакой зарплаты не придёт, а это их ООО, зарегистрированное на слабоумного алкоголика, потерявшего два месяца назад паспорт, себя объявит банкротом. Тогда – привет. Поэтому лучше синица в руках.

***

Хотя настроения никакого уже не было, но важный пункт оставался незакрытым. Красная площадь. Как иначе? Был в Москве и не видел Спасской башни Кремля? Побывал в столице и не поклониться Могиле Неизвестного Солдата? По Третьему Риму ходил, а Василия Блаженного не посетил, Минину с Пожарским в ответ не махал? По Белокаменной гулял, а Мавзолею не салютовал? Засмеют. И сам потом жалеть будешь – когда ещё тут окажешься? В обязательном порядке надо пройдись по легендарной брусчатке. И чем-то хорошим, однозначно позитивным хотелось отвлечься, приложить к душевной ссадине спасительный великодержавный подорожник. И всё равно до поезда ещё много времени. Не на вокзале же сидеть до вечера, когда кругом Москва?