И тут пришла беда

У Евсея в горле встал ком.

– Ты так хорошо говоришь, учитель, – он низко опустил голову и стиснул руки в кулаки, – а как же грешники? Их тоже безоговорочно любить?

Учитель усмехнулся.

– Знаешь, почему я так дорожу своим плащом? – Вдруг спросил он.

– Тебе подарил его дорогой человек. – Ответил Евсей, повторяя слова учителя, сказанные ему давным-давно.

– Моя сестра, – он расплылся в счастливой широкой улыбке, – она казалась мне, маленькому, дивным созданием из древних сказок. У неё были длинные пушистые косы и мягкие белые руки. Она пела мне колыбельные – о красавицах и героях, о древних неприступных крепостях и волшебниках, превращавшихся в диких зверей, и тогда я впервые полюбил живые народные сказания. К ней приходили за помощью все из нашей деревни, от мала до велика, не было того, кому бы она отказала. И она была ведьмой.

Евсей потрясённо воззрился на учителя. Ведовство – один из самых страшных грехов перед ликом Калоса, – вспоминал он слова наставников из Бонума, – все колдуны – верные слуги Песмноса…

– Что? – Насмешливо переспросил учитель. – Не ожидал? Твой учитель из знатного, но настолько обедневшего рода, что мы ютились где-то на задворках Валиора, и родители мои частенько просили в долг у зажиточных землепашцев. Там вовсю процветали древние обычаи и суеверия. А ведьма… Селянам нужно верить, что их мольбы о дожде в засуху непременно услышат, что кто-то проведёт угольком над рубахой пропавшего человека, и он непременно вернётся, живой и невредимый. Лекарей у них и близко нет, оттого они и ходят к «прислужнице Песмноса» за травами и отварами – а куда деваться?

– Но учитель, ты сам говорил, что почти все ведьмы – обычные люди, и их заговоры не работают! – Воскликнул Евсей.

– Иногда людям достаточно простой надежды. – Задумчиво отозвался он. – Она сшила мне этот плащ сама – сказала, что вложила в него колдовские травы и чары, и когда я вырасту, он защитит меня от всех напастей. – Он повернулся на кровати и посмотрел Евсею в глаза. – Она не дожила до моего двенадцатилетия. Николай Женоборец сжёг её на костре за колдовство, он же забрал меня в Гвинѐд, где определил в Бонум. В глазах служителей Калоса она была гораздо большей грешницей, чем он. Скажи мне, Евсей, – он откинулся спиной на богато расшитый ковёр, – кого из них казнить, кого миловать?

Евсей стиснул пальцами правой руки ладонь левой. Он прекрасно помнил, как восторг сменился глухой тоской и ненавистью, как он мечтал вырваться из Бонума – и как струна, словно до предела натянутая в его душе, постепенно расслаблялась после встречи с учителем.

– Лучший день моей жизни, – заговорил он сквозь зубы, – был тот, когда я решил уйти с тобой. Боюсь представить, что было бы со мной, останься я среди тех глупых и злых людей…

Учитель встал и крепко прижал к себе его голову.

– Я счастлив, что ты мой ученик, – сказал он, и в его голосе звенели непролитые слёзы, сменившиеся смехом, – с кем бы ещё я мог говорить так свободно и не бояться плахи за ересь? – Он отстранил его и взглянул в покрасневшие глаза Евсея. – Пойдём-ка, пока ещё не совсем стемнело, угостим яблоками слуг – нам с тобой столько точно не съесть.

Глава 7

С самого утра в доме посадника княжила суета. По лестнице то и дело топотали чьи-то ноги, слышался звонкий смех и заковыристые ругательства, а снизу доносились ароматные соблазнительные запахи.

Ближе к обеду к ним в горницу зашёл сам Святослав Гневич. Встал, звонко цокнув позолоченными каблуками, поправил медную фибулу на роскошном ярко-алом плаще и окинул их с учителем пристальным взглядом с головы до ног.

– Что, прямо так на пир собрались?

Учитель удивлённо приподнял руку, вглядевшись в рукав простой рубахи.

– Неужели всё так плохо? – Неловко улыбнувшись, спросил он. – Эта одежда справно служила мне на протяжении всего путешествия.

– Вот именно! – Воскликнул Святослав Гневич, воздев руки к потолку. – Целое путешествие, и ты вздумал так явиться на проводы Матери Жребы! Нет уж, друг мой, мы тебя принарядим, да так – все девки вприпрыжку побегут, скидывая юбки на ходу!

– Вот уж чего не надобно, – смущённо засмеялся учитель, – мне не по сердцу обижать прекрасных дев отказами.

– Так не отказывай! – Посадник весело приобнял учителя за плечи. – А то знаю я вас, праведников – на словах колючка, а на сердце – липучка.

– Я бы предпочёл, – учитель аккуратно вывернулся из-под его руки, – чтобы ты не сообщал о своих знаниях всем окрестным прелестницам. Ты же не хочешь втянуть меня в неприятности?

– Не хочешь – как хочешь, – Святослав Гневич шумно хлопнул руками по бёдрам, – даже без ночи любви на пире можно славно повеселиться – уж я постарался! Все скоморохи знают, что, если каждый гость не будет хохотать до упаду, я ни медяка им не заплачу! А угощения какие будут! – Он довольно улыбнулся и зажмурился, словно уже чувствовал вкус праздничных блюд. – Только успевай рот открывать. Но, – посадник сурово погрозил им пальцем, – каждый уважающий себя Белиец знает – на пир нужно явиться в лучшем виде, иначе Мать может и обидеться. Она, как-никак, женщина, а все они любят красивые одёжки. Вот я, когда к Радомиле сватался…

– Умоляю, – простонал учитель, – я слышал эту историю без малого сотню раз, и беспамятством не страдаю!

– Ладно-ладно, – притворно надулся посадник, – ругай меня, горемычного, только оденься прилично.

Только когда он вышел из комнаты, Евсей задышал спокойно.

– Он нарочно тебя смущает? – Буркнул он. – Кажется, это доставляет ему большое удовольствие.

– Нет, конечно, – учитель поднялся и потянулся, – такой уж человек. Пойдём, что ли, глянем, что он нам приготовил?

Вот уж в чём, а в жадности упрекнуть воеводу у Евсея язык бы точно не повернулся – праздничную одежду, которую им выдали, не стыдно было надеть и в княжеские хоромы. Учитель, посмеиваясь и с любопытством щупая ткань, обрядился в тёмно-синий кафтан с серебристой вышивкой и бордовой оторочкой по рукавам и вороту. На ногах у него красовались высокие чёрные сапоги с серебристой тесьмой по краям голенищ, на голове – шапка, обитая мехом по краям. Евсею же достался длинная свита с отложным воротником и костяными пуговицами.

– Другое дело! – Воскликнул увидевший их Святослав Гневич. – Ну, теперь можно и на пир честной отправляться.

В этот большой, шумный праздник ворота, ограждавшие детинец, были распахнуты настежь, и внутрь пёстрой толпой тянулись люди – от знатных дружинников, сидевших за одним столом с посадником, до самого последнего нищего. Все сегодня были равны, всем полагалось славное угощение.

Длинные деревянные скамьи тянулись вдоль столов, накрытых кружевными скатертями, и каждый ставил на них небольшое угощение, которое полагалось принести с собой – от краюшки чёрствого хлеба до жирного жареного вепря, которого с гордостью водрузил в центр сам посадник. Повсюду прыгали и плясали скоморохи, звенели бубны и раздавались весёлые разговоры, крутились вокруг столов кошки с независимым гордым видом и прыгали, поглядывая на лакомства, самые разные голодные птицы – от маленьких пугливых воробушков до грозных чёрных ворон. День стоял погожий и солнечный – на ярко-голубом небе не виднелось ни тучки, и солнце золотило пожелтевшие листья деревьев. Неподалёку от ворот на большой ровной поляне сходились добрые молодцы в богатырских гуляниях – боролись на кулаках, хвалились умением управляться с мечами, стреляли из луков. Приглядывали за всем этим идолы, искусно вырезанные и расписанные алой краской, выстроившиеся полукругом неподалёку от шумного человеческого пиршества. После того, как насытятся люди, настанет время накормить богов. Пока же к трапезе никто не приступал – было время для разговоров и песен, танцев и знакомств.

Евсей стоял в отдалении, под сенью оливково-зелёной ели, перекинувшей свои густые лапы через чей-то забор, и пристально наблюдал за молодыми парнями и девушками, лихо отплясывавшими под звуки жалеек и гудков.

Мимо него крадучись прошмыгнул учитель, сперва даже Евсея не заметивший.

– Погоди! – Кинулся тот за ним вслед. – Куда же ты?

Учитель вздрогнул, но обернулся и, встретившись глазами с учеником, расслабил напряжённые плечи.

– Кошель забыл, представляешь? – Пожаловался он Евсею. – У всех на виду возвращаться не хочется – подумают ещё, что я их за воров считаю… А мне без него пусто, словно я руку в доме оставил.

Евсей кивнул. Учитель вдруг подозрительно прищурился.

– Ты чего тут стоишь, а не с остальными?

– Ну его, – буркнул Евсей, – как есть сядут, так и пойду.

Учитель подошёл и мягко приобнял его за плечи.

– Не нужно стесняться, – ласково сказал он, – ты не просто приезжий проповедник, а друг самого посадника, гость на их большом празднике.

– Да не стесняюсь я! – Воскликнул Евсей, – Просто… Как-никак, всё же языческий праздник. Это грешно.

– Вовсе нет, – с улыбкой покачал головой учитель, – мы же не станем поклоняться их богам. Нет ничего зазорного в том, чтобы в столь прекрасный солнечный день от души повеселиться. Ты ведь не будешь вести себя распутно? – Учитель лукаво подмигнул ему.

– Что ты? – Оскорблённо ахнул он.

– Ну вот, – учитель отстранился, – сходи, послушай музыку, спляши, заведи с кем-нибудь знакомство. Калос не запрещает радоваться, а ты ещё молод – тебе самое время поглядеть на народные гуляния.

– Ладно, – с сомнением протянул Евсей, – возвращайся только поскорее. Не хотелось бы оставаться одному…

– Я мигом, – подмигнул ему учитель, – если кто спросит – ты знаешь, где меня найти.

В самом сердце гуляний было так шумно, что с трудом можно было расслышать даже собственные слова. Евсей неловко лавировал среди оживлённой толпы, стараясь ни с кем не столкнуться и отчаянно стесняясь. Пару раз его попытались втянуть в хоровод, а один скоморох зазывал в какую-то странную игру, но Евсей каждый раз ускользал. «Ну зачем я согласился пойти? – Мучительно раздумывал он. – Посидел бы до начала пира в тереме…»

Неподалёку от музыкантов, бодро терзающих струны гудков, весёлой стайкой разноцветных пташек сгрудились, пересмеиваясь и беззаботно о чём-то болтая, прекрасные девушки в богатых нарядах. Среди них Евсей разглядел знакомое лицо, обрамлённое золотом пушистых волос. В этот раз их почти полностью закрывала нежно-голубая фата, словно сотканная из утреннего тумана, что была призвана защищать незамужних девушек от злых духов.

Медовые глаза рассеянно скользнули по толпе и остановились на нём. Забава смущённо приподняла уголки губ и легонько махнула рукой. Евсей растерянно кивнул в ответ, и ему досталась ещё одна мягкая солнечная улыбка. Забава вновь повернулась к девушкам, рассеянно прислушиваясь к их разговору – двое из них не на шутку разошлись в ожесточённом споре. Приглядевшись, Евсей с удивлением понял, что Дарёны среди них не было. Кажется, он и вовсе не видел её с самого утра.

– Эй! Господин Евсей!

Евсей торопливо обернулся. К нему шагала девушка – прямая, гордая, льдисто-холодная, и перед ней толпа немедленно расступалась, торопливо разбегаясь в разные стороны. Когда она подошла ближе, Евсей внимательно оглядел её – худая, как щепка, с руками-веточками и острыми скулами, слегка горбатым носом и плотно сжатыми тонкими губами. Почти бесцветные голубые глаза смотрели сурово и внимательно, чем-то напоминая взгляды строгих учителей в Бонуме, и Евсею немедленно захотелось съёжиться. Приглядевшись, Евсей понял, что его так смущало в её облике – обережные знаки, вышитые на одежде, были совершенно не те, что носили простые люди… «Ведьма!», – тут же вспыхнуло в голове у него.

До пояса спускалась русая коса… Нет, две косы, какие полагалось носить невестам. Стало быть, не просто ведьма – просватанная ведьма. Да, вон и в ушах позвякивали серьги-змеи, сверкая хризолитовыми глазками, под цвет смарагдово-зелёного* сарафана, выглядывавшего из-под епанчи. Это кто ж не побоялся?

Ведьма сурово зыркнула по сторонам, и людей, с любопытством косящихся в их сторону, будто ветром сдуло.

Внимательно оглядев его с головы до ног, ведьма скрестила руки на груди и спросила:

– Ты ученик Агафона Мисерикордского?

Евсей напрягся. На секунду захотелось солгать, но он не посмел – она ведь всё равно узнает, а ему совсем не хотелось в первый же день впасть в опалу у местных ведьм. К тому же, за его спиной стоял господин посадник с дружиной, и – они же не дадут учителя в обиду?

– Я, госпожа, – ответил он, склонив голову в знак уважения, – чем могу помочь тебе?

– Ярина Вадимовна, которую вы, чужеземцы, зовёте Огненной ведьмой, желает поговорить с твоим учителем. Где мне найти его?

Где-то в животе у Евсея завозился холодный червячок страха.

– Учитель вернулся в хоромы господина Святослава Гневича, – медленно проговорил он, – но скоро должен вернуться.

– Славно, – кивнула она, – передай, что я буду ждать его.

Она круто развернулась на каблуках расшитых драгоценными камнями башмачков и собиралась пойти прочь, когда Евсей окликнул её:

– Прости, госпожа…

Она обернулась, с неудовольствием уставившись ему в глаза. Евсею стало неловко.

– Прости моё любопытство, – повторил он, – но что твоей госпоже нужно от моего учителя?

– У Яры дело к Агафону Мисерикордскому, – повторила она медленно, словно неразумному дитяте, – а не к его ученику, Евсею. Спросишь после у своего учителя – если захочет, расскажет.

К щекам Евсея прилил жар, но он заставил себя успокоиться.

– Как прикажешь, госпожа, – ответил он и поспешил прочь.

После разговора оставалось неприятное, склизкое чувство, словно он наживую проглотил жабу – казалось, что он предал учителя, отдал его в руки врагов. «Нужно отвлечься, – сказал он себе, – даже думать о ней не хочу».

Он шагал, угрюмо опустив голову и глядя себе под ноги, а потому не заметил, как случайно столкнулся с кем-то. Евсей мгновенно вскинул руки, удерживая налетевшего на него человека от падения, и ощутил под ладонями мягкую ткань фаты, разметавшейся по плечам. Подняв голову, Евсей встретился взглядом с перепуганными глазами пойманной лани – знакомыми глазами. Он тут же отдёрнул руки.

– Прости, госпожа, – виновато протянул он, – я не смотрел, куда шёл.

– Что ты, – смущённо отозвалась Забава, заворачиваясь в фату до самых глаз, – это я виновата – я тебя искала.

Евсей настороженно подобрался.

– Случилось что-то? – Осторожно спросил он.

Забава многозначительно округлила глаза и слегка кивнула головой в сторону.

– Не могла же я оставить дорогого гостя в одиночестве, – невинно прощебетала она, – нужно всё тебе показать, обо всём рассказать! Пойдём, на игры поглядим!

Она шагнула в толпу, просачиваясь через неё, словно весенний ручеёк, и Евсей обречённо посмотрел ей вслед. Голова гудела от непривычного шума, в глазах рябило.

Он поспешил за Забавой, которая ловкой рыбкой проскальзывала между скоморохами и торговцами, что и тут спешили получить барыш, между хороводами и дружинниками, под шумок передающими друг другу загадочного вида чашу и по очереди к ней прикладывающимися. Наконец, она замерла – неподалёку от той самой поляны, на которой недавно стоял шум доброй кулачной драки – как оказалось, она уже закончилась, и теперь парни, к которым присоединились и красные девушки, развлекали себя по-другому.

Вдоль поляны растянулся широкий коридор из переплетённых человеческих рук, в который с задорным воплем врезался удалой молодец в алой рубахе – и взлетел, подбрасываемый руками товарищей.

– Это… чего такое? – Ошарашенно спросил Евсей.

Забава хихикнула.

– Это игра такая, вишенка, – пояснила она с задорной улыбкой, – гляди, сейчас целоваться будут!

И верно – парень-«вишенка» ловко соскочил с рук и впился жадным поцелуем в охотно подставленные губы под одобрительный гул толпы. Евсей дёрнул плечом – при княжеском дворе он почти безвылазно сидел в отведённых им покоях и такого разгула не видал, а в Валиоре – и того подавно. Это казалось странным, смущающим, а ещё – очень интересным – то, о чём он раньше мог прочесть лишь в книгах, теперь наблюдал своими глазами. «Кажется, я понимаю, что учитель в этом находит, – подумал он, – поглядеть здесь в самом деле есть на что… Особенно, если самому в толпу не лезть».

– Господин Евсей, – серьёзно позвала его Забава, и он вмиг вернулся с небес на землю, – ты не подумай, я не из праздного любопытства спрашиваю… Не мог бы ты – если это не секрет, конечно, – поведать мне о том, что сказала тебе та… девушка, темноволосая, с серьгами-змеями?

– Ученица Огненной ведьмы, верно? – Спросил он и, дождавшись кивка, встревоженно продолжил. – Я думаю, не совершил ли большую ошибку, заговорив с ней?

– Что ты, что ты! – Замахала руками Забава. – Ни её, ни госпожу Ярину Вадимовну бояться не стоит – мы от них зла не видели, напротив, выручали нас столько раз! В последние годы засуха стояла, только благодаря им многие выжили! Ярина Вадимовна – лекарка всем на зависть, она, вон, Дарёну с того света вернула, когда та ещё совсем крошечной была…

Евсей недоверчиво мотнул головой.

– Что тебя тогда так обеспокоило, госпожа? – Спросил он, стискивая через ткань висевший на груди знак Калоса.

– Просто… – Окончательно смутилась та. – Они испокон веков к нам на праздник не приходили. У нас – свои проводы, у них – свои. И тут вдруг ни с того ни с сего появляется она, и прямиком к тебе – приезжему, иноверцу. – На её лице вдруг появилось беспокойство. – Она же ничего плохого тебе не сказала? Я гляжу – ты идёшь, словно в воду опущенный…

«Ой, неспроста она меня спрашивает, – подумал настороженно Евсей, – у самой-то вон, глаза бегают – уж не задумала ли чего? Если б всё так просто было, она б ко мне даже не подошла».

– Ей до меня дела не было, – осторожно проговорил он, – она искала кого-то другого. Спросила, не видал ли его, но я такого человека даже не знаю.

На секунду она обрадовалась, но сразу после нахмурилась, и в её глазах появилась задумчивость.

– Ладно, – приободрилась она, вновь приняв благодушный и радостный вид, – хорошо, что она тебя не обидела.

Несколько мгновений они стояли молча.

– Ты, госпожа, мне праздник показать обещала, – Промолвил он, дивясь собственной смелости, – будет жаль, если мы сейчас разойдёмся.

На её щеках медленно разлился нежно-розовый румянец.

– А ты хочешь, господин? Ты выглядел так, словно тебе не по душе все эти гуляния, я побоялась, что тебе они в тягость… Я ведь просто испугалась – и за тебя, и за всех нас, подумала – вдруг беда случилась?

Евсей обернулся к ней лицом и поклонился в пояс.

– Буду рад прогуляться с тобой, – серьёзно проговорил он, вглядываясь в напуганно-удивлённые глаза, – одному мне в самом деле было неловко – я ведь никого здесь не знаю, обычаев ваших вживую не видал. Но теперь – не боюсь. Ты ведь не дашь меня в обиду, госпожа? – Спросил он с неловкой улыбкой.

– Ах! – Покраснев ещё сильнее, Забава прижала руки к груди. – Конечно, гость дорогой! Уж я тебе постараюсь угодить. Печальным с проводов матери ещё никто не уходил!

Она в раздумьях подняла глаза к небу, перебирая руками край фаты.

– Что бы тебе показать такого… – Протянула она.

Снизу вдруг как-то странно зашумели. Евсей перевёл глаза на поляну, и понял, что вся толпа, что недавно развлекалась играми, двинулась к ним. Вёл их тот самый парень, «вишенка», и его хищно поблёскивавшие глаза смотрели прямо на Евсея.

– Забава, – в испуге позвал он, – что это?

– Ой, – тихо воскликнула она, переведя взгляд на них и вдруг весело хмыкнула, – вот развлечения сами и подоспели.

– Что? – В панике воскликнул Евсей.

– Если что, – повернулась она к нему с немного настороженной, но ласковой улыбкой, – помни, что это всё – игра, хорошо?

Не успел Евсей спросить, что она имела в виду, как их накрыла людская волна, гомонящая и звонко хохочущая, рубахи и сарафаны замелькали перед глазами разноцветными пятнами. Евсей и сам не понял, как его оттеснили от Забавы, и даже её приметная фата скрылась за алыми, синими и белыми спинами.

Толпа перед ним вдруг замолкла, расступилась, и перед растерянным Евсеем оказался «вишенка», сложивший руки на груди и растянувший губы в хитрой улыбке. Теперь Евсей мог разглядеть, что рубаха на парне одета наизнанку, тёмные волосы опоясывает венок из спелых колосьев ржи, а по лицу тянутся длинные зелёные полосы.

– Так-так-так, – издевательски протянул он, наклонившись ближе к Евсею, – что тут у нас?

Какие-то девчонки за руки втащили в образовавшийся позади парня круг Забаву, и у Евсея немного отлегло от сердца. Вряд ли они всерьёз собирались навредить на празднике дочери купца – и купца, судя по всему, весьма небедного.

Парень приблизился к Забаве и осторожно взял её за плечи.

– Ну здравствуй, Забава Твердятична, – сказал он, хищно облизываясь, – вот ты и попала в мои сети! Ох, не стоило тебе сюда ходить, не стоило тебе на нас глядеть… Теперь моей станешь!

Парни и девушки вокруг одобрительно заулюлюкали, завертелись трещотки.

– О нет, злобный змеиный царь, – протянула она, глядя на Евсея, будто пытаясь ему что-то сказать, – мой жених спасёт меня!

– Пусть только попробует! – Воскликнул «змеиный царь», сотрясая в воздухе кулаком. – А ну – держите её!

К ним тут же подскочили несколько парней и девушек и увлекли Забаву назад, крепко схватив её за руки, будто в самом деле боялись, что она сбежит. Парень же развернулся и торжественно прошествовал к Евсею.

– А ты кто такой? – Нахально спросил он.

– Евсей. – Ответил окончательно смутившийся Евсей.

«Змеиный царь» взглянул на него с недоумением, обернулся, поглядев на своих верных товарищей, но те тоже лишь пожали плечами.

– Нет, – сказал он наконец, – там не так было.

– Прости, Баженушка, – тихо позвала его Забава, – он нездешний, приезжий.

– А! – Обрадовался тот. – Так это ж ещё лучше! Мы в нашем старом добром городище всегда гостям рады, а, ребята? – Повернулся он к жадно внимающей толпе.

– Рады, рады! – Загомонила та на все лады.

– Значит, так. – Он ткнул пальцем в Евсея, попытавшегося съёжится под пристальным вниманием многочисленных глаз. – Я – змеиный царь, и я краду у тебя возлюбленную невесту – ну а ты, понятное дело, как справный богатырь, должен её спасти. Всё понял?

Евсей растерянно кивнул.

– Ну тогда… – Довольно сощурился парень. – Тащи её!

Всё вдруг сорвалось с места, закрутилось, завертелось. С довольным кличем добрые молодцы поволокли Забаву вниз, к поляне, и Евсей, недолго думая, пустился им вдогонку.

Он бежал, поскальзываясь на осенней грязи, цепляясь за пожелтевшую траву и мелкие кусты, и чудом не упал по дороге. На мгновение Евсей замер, пытаясь разглядеть пушистые золотые косы под облаком фаты, но люди словно нарочно мелькали перед ним, путая и сбивая с толку. Он хотел было обойти их стороной, но тут дорогу ему перегородила девушка, точно выросшая из-под земли.

– Здравствуй, милый, – улыбнулась она, проведя ладонью по длинным, ярко-красным бусам, – к чему тебе эта девка? Пойдём гулять со мной, я веселее!

– Извини, – неловко буркнул Евсей, попытавшись её обогнуть, – мне нужно идти…

– Ну уж нет, – усмехнулась она, на давая ему пройти, – ты останешься с нами…

И когда он в очередной раз попытался обойти её, он оказался в сомкнутом круге. Хоровод из чёрных, светлых, рыжих кос медленно закручивал его в свой водоворот. Он растерянно кидался из стороны в сторону, пытаясь найти выход – но выхода не было. Стоило ему лишь приблизиться к девушкам, как они смыкались плотной стеной и, хитро улыбаясь, тянули к нему руки.

– Уж и им ли, уж двоим ли, всю весну красную, им обоим хороводничати, да все летечко до осени, хороводити, коноводити, до тоя ли зимы до зимские!

«Так я до конца праздника не выберусь, – мрачно подумал Евсей, – и зачем меня сюда занесло»? Он сделал быстрый шаг влево, и, когда девушки поспешили туда, со всех ног рванул в другую сторону и, пригнувшись, наконец-то вырвался на свободу.

Оказалось, что все парни перебрались на другую сторону поляны и, сгрудившись там, громко что-то выкрикивали и махали руками. «Туда-то мне и надо», – довольно подумал Евсей.

– Эй! – Донёсся до него обиженный крик. – Ты куда без выкупа?

– Чего? – Затормозил он и обернулся, чувствуя себя совсем глупо.

– Жених должен дать выкуп, чтобы змеицы его отпустили, – надув губы, объяснила ему девушка с ярко-жёлтыми лентами в волосах, – ты что, совсем ничего не знаешь?

– Верно, верно, – закивали головами остальные и вновь подскочили к нему, – показывай, чем богат!

Евсей растерянно похлопал себя по бокам. Ничего у него с собой не было, кроме… Он похолодел. Ну уж нет, отдавать им Знаки Калоса он точно не собирался. К счастью, он нащупал в мешочке завалившийся туда синий камушек – кажется, он остался от хитрого купца, вместе с которым они плыли на корабле – расположившись в центре челна, он завлекал покупателей, рассказывая о чудодейственных свойствах дешёвых побрякушек, которые продавал… Он долго смеялся, когда учитель переспорил его.