~ Манипулятор

скачать книгу бесплатно


– А?

– Посмотри на меня.

– Ну, что? – нехотя поворачивается ко мне Юлька.

– Я правда приду.

– Честно? – дочь с подозрением глядит на меня.

– Честно.

– А как же теть Люда? – у Юльки загораются интересом глаза.

Осторожно щелкаю ее по носу:

– А это не твое дело.

Просто я уже понял, как можно убить двух зайцев».

ГЛАВА 3. На миллиметр ближе

Любопытная штука – прошлое. Оно всегда с тобой: думаю, часа не проходит без мысли о чем-то, что было десять-двадцать лет назад.

Джордж Оруэлл. «Глотнуть воздуха»

Роман, наши дни.

« – Я соскучилась. Я так по тебе соскучилась! – проникновенный взгляд карих глаз, и ладонь Вероники нежно гладит меня по щеке.

– Я тоже. Ник, напомни, у тебя в спальне курят? – Я расслабленно откидываюсь на подушки.

– Где ты тут видишь спальню? – иронично усмехается Вероника. Плавно потянувшись, она спрыгивает с кровати, в очередной раз ненавязчиво продемонстрировав мне, что для своих тридцати восьми она в очень хорошей форме (спортзал, раз в месяц обязательный поход в SPA, раз в полгода – абонемент в бассейн). Она замужем, но детей у них с мужем нет. Как говорит сама Вероника, раньше не получалось, а в преддверии сорока о детях уже не думают. Убедившись, что я успел оценил ее формы, Вероника удовлетворенно набрасывает на голое тело черный шелковый китайский халат, расшитый не то драконами, не то пионами, взбивает руками шапочку коротких темных волос и бежит босиком в тот отсек квартиры, который она превратила в кухню:

– Кури, не стесняйся, до пятницы выветрится. А если Вовка почувствует, то скажу ему, что это Ленка курила.

Ленка – это подруга Вероники, перманентно приходящая к ней в гости и постоянно жалующаяся ей на личную жизнь. А до пятницы – это до того дня, когда из командировки вернется муж Вероники – доктор наук, подвизавшийся в каком-то НИИ, Владимир.

– Спальню? – переспрашиваю я. Свешиваюсь с кровати и роюсь в пачке сигарет. Одновременно кошусь на снимок Владимира, который стоит на тумбочке и, как мне кажется, горестно глядит на меня из фотографической рамки. У Владимира седой ежик волос, короткая профессорская бородка, скучные немигающие глаза, и, дай Бог мне памяти, он, по-моему, лет на десять – двенадцать старше Вероники.

«Интересно, и что она в нем нашла?» – думаю я.

– Ты перед уходом поешь? – забежав в периметр кухни, Вероника оглядывается на меня.

– Не знаю. Может быть, и поем.

Вероника кивает, а я закуриваю. Пока она хлопает дверцей холодильника, выставляя на стол тарелки с нарезкой, запечатанный в целлофан батон белого хлеба и еще какую-то ерунду, я снова укладываюсь на подушки и в сто пятый раз за последние полгода принимаюсь рассматривать периметр ее двушки.

Двушка улучшенной планировки. Вернее, это была двушка улучшенной планировки, пока Вероника, не то наслушавшись советов дизайнера, не то насмотревшись «Квартирный вопрос», не снесла в ней все стены за исключением несущих, объединив таким образом две комнаты в одну и соединив их с кухонной зоной. И вот теперь, лежа на кровати, я ощущаю себя лежащим примерно на середине кухни. Но особенный шик этому добавляет тот факт, что с кровати отлично просматривается стеклянная дверь туалета. Отлично помню, что когда я впервые переступил порог квартиры Вероники, то перепланировка вызвала у меня культурологический шок вкупе с чистым ковриком у входной двери с надписью «Добро пожаловать!» Впрочем, доигравшаяся в дизайнера Вероника восприняла свой провал легко, но с тех пор окончательно забила на благоустройство жилища и сосредоточилась на поддержании маломальского порядка в квартире.

Остается добавить, что познакомились мы с Вероникой примерно год назад. Зам главного бухгалтера крупного рекламного агентства, с которым наш канал имел прочные партнерские – а теперь, благодаря мне, – еще и неуставные связи. Помню, как при первой встрече меня очень заинтересовал пронзительный взгляд её карих глаз, не столько меня рассматривающий, сколько меня оценивающий. Чуть позже – пара ее метких замечаний и умных фраз, касающихся нашей работы. Однажды – затянувшиеся переговоры в офисе и поздний спонтанный ужин в кафе. Незаметно ставшие регулярными звонки друг другу, и ваши отношения также незаметно переходят за ту грань, где ты и она – любовники.

Хотя чисто-любовными я бы наши отношения с Вероникой все-таки не назвал. Скорее, мы с ней дружили, но в этой своеобразной кассе взаимопомощи от меня требовался перманентный флирт («Ром, я как, еще ничего?»), а от нее – элементарное человеческое понимание.

– Ник, скажи, а почему ты вообще вышла замуж? – выпускаю в воздух плотную струю сизого сигаретного дыма.

– А ты из каких соображений, прости, это спрашиваешь? – Вероника оборачивается ко мне.

– Ну, – делаю сигаретой в воздухе неопределенный завиток, поглядывая на снимок Владимира, – ты же зачем-то вышла замуж? Так почему за него?

– Ну у тебя и вопросы с утра, – Вероника, что-то обдумывая, вглядывается в недра холодильника, после чего закрывает дверцу, заводит руки назад и прислоняется к нему бедром. – Ну, время, наверное, пришло, – медленно произносит она и переводит задумчивый взгляд за окно, за которым наступает серое московское утро. – Я, как и все, хотела какой-то определенности.

– А за него почему? – Никак не могу связать в голове ее бойкий характер и скучные глаза ее мужа.

– А Вовка был очень хорошей партией, между прочим! – запальчиво объявляет Ника. – К тому же, знаешь, – она прищуривается, – есть в нем что-то такое, что-то очень надежное, отчего ты понимаешь, что он всегда будет любить тебя больше, чем ты. И даже если до Вовки дойдут какие-то слухи… ну, обо мне, – тут Вероника виновато пожимает плечами и смотрит в окно так, точно до Владимира эти слухи уже не раз доходили, – то он не побежит, сломя голову, разводиться. Ну, выяснит он со мной отношения. Ну, будет скандал. Ну, подуется он на меня с неделю… Но он все равно никогда никуда не уйдет, потому что он меня любит и знает, что я по-своему его тоже очень люблю. Теперь понимаешь?

– Не-а. – Сделав затяжку, перегнувшись, ищу, куда бы стряхнуть пепел. Посмотрев на меня, Вероника направляется к подоконнику, роется там. В итоге, не найдя пепельницу, достает из мойки чистый стакан, зачем-то дует в него, набирает в него воду и подает стакан мне. – Спасибо, – киваю я и пристраиваю его на тумбочку. – Прости, но я не вижу в этом особой любви. Хотя, конечно, ты у нас женщина необычная, – миролюбиво заключаю я, ухитряясь одним глазом охватить Веронику, вторым – перепланировку в её квартире.

Вероника внезапно мрачнеет.

– Да нет, Ром, я-то как раз обычная, – тихо произносит она и отходит к окну. – Я, как и все, хочу стабильности. Тебе, кроме меня, вряд ли еще это кто-то скажет, но каждая из нас хотя бы раз в жизни делала попытку выйти замуж по большой и безумной любви. А удалось это лишь единицам. А дальше – так: тик-так, тик-так. – Вероника поднимает вверх палец и размеренно качает им в воздухе. – И ты, порыпавшись в погоне за принцами лет так скажем до тридцати, уже начинаешь просто хотеть устроенности. И чтобы свой дом. И чтобы дом этот был не хуже, чем у других. И чтобы муж дома. И чтобы вечером вместе с ним смотреть по телевизору какие-то глупости… Да чтобы просто было с кем поговорить, в конце-то концов! – Вероника запальчиво запахивает халат. – Только одни при этом, как моя Ленка, вечно жалуются на судьбу, а другие делают так, как я. А те, кто говорит, что эта устроенность им в принципе не нужна, либо врут тебе, либо понимают, что сами они уже никогда не выйдут замуж… И потом, коли у нас об этом зашел разговор, – Вероника оборачивается и пристально глядит на меня, – Ром, вот скажи честно, ты бы на мне женился?

«Оба-на. Неожиданно».

Нет, не то, чтобы я вообще не ожидал этот вопрос, но я как-то не планировал, что наш сегодняшний разговор скатится в эту тему. Возникает короткая пауза, во время которой я обдумываю, что же мне ответить.

– Не знаю. Хотя, наверное, скорее да, чем нет, – в итоге, дипломатично отбрыкнувшись от неудобного вопроса, я отворачиваюсь к тумбочке и бросаю сигарету в стакан. Окурок, прошипев и разбрасывая пепел, пируэтом идет ко дну.

– Да? Интересно. И почему я тебе не верю? – невесело усмехается Ника.

– Думаешь, все дело в том, что у нас с тобой разница в возрасте? – резко – резче, чем мне хотелось бы, интересуюсь я.

– Нет, дело не в возрасте. Тут ты у нас без комплексов. – Вероника краем глаз наблюдает, как я тяну из пачки новую сигарету. – Я думаю, что дело в том, что тебе в пару просто нужна другая. Не такая, как я… И уж точно не такая, какой была твоя Лиза.

«Ого! Даже я этого не знал».

– А ты что, так хорошо знаешь Лизу? Вы с ней встречались? Вы обсуждали это? Ну и как она поживает в Америке? Надеюсь, у нее все хорошо? – я чиркаю зажигалкой.

– А ты не ёрничай, – одергивает меня Вероника. – А насчет Лизы твоей я уверена, что и она была самая обыкновенная.

– Обыкновенная – это какая? – поднимаю глаза.

– А такая. А ну-ка, сам мне скажи, какой она была? – окончательно разворачивается ко мне Вероника. – Хотя бы одно четкое определение мне дай, чем она тебя зацепила?

– Ник, честно? Я не помню, – завожу руку за голову и смотрю в потолок. Разговор какой-то дурацкий… – Ну, красивой она была. И порядочной.

«Стервой порядочной она была».

– И всё?

– Всё.

– Мм. Тогда почему ты на ней женился?

«Устал по бабам таскаться. В какой-то момент начало возникать ощущение собственной непромытости… А вообще интересно, – думаю я, – зачем я завел этот разговор?» Впрочем, ответ я знаю, и дело не в Веронике. Просто за последние несколько дней, начиная с того момента, как мы с Юлькой столкнулись с Рыжей, ржавый гвоздь, вколоченный в гробовую доску наших с ней отношений, снова начал саднить вопросом, почему же она тогда все-таки выбрала этого Лешу?

– Ну, мы с Лизой совпадали в принципиальных моментах. К тому же, к тому времени я уже знал, чего я хочу. И Лиза тоже знала, чего она хочет, – помолчав, подаю реплику я.

– Включая ребенка, ипотеку и дорогую машину? – насмешливо уточняет Ника.

– А что, планировать жизнь – это смешно?

– Нет, Ром, это не смешно, но это, возможно, как раз ответ на вопрос, почему ты женился на Лизе. Та самая определенность, да? Только это не любовь, а какая-то счастливая пятилетка семейной жизни. Прямо, как у меня!.. Так, ну и что дальше было? Почему вы с ней развелись?

«Потому что через год, ложась с ней в постель, я понял, что сплю с абсолютно чужим мне человеком. С женщиной, которой наплевать на меня так же глубоко, как и мне на неё. Но я бы и с этим смирился, если б она не начала вовлекать в наши разборки Юльку».

– У нас не сложилось. В конце концов мы разошлись, – я вроде поставил точку в дискуссии.

– Да? Ну и кто был инициатором развода? – не отстает Вероника.

– Ник, да какая разница-то? – Теперь, кажется, пришел мой черед раздражаться. Скинув вниз ноги, сажусь на кровати, отбрасываю в сторону одеяло. – По-твоему, если я сделал все, чтобы забыть о своей бывшей жене, – раздраженно ерошу волосы, – это означает, что она была самой обычной? Обыкновенной, как ты говоришь? А если бы я ее не забыл, то она бы была необычной? Так? Детская логика какая-то, ты не находишь?

– А ты сам разговор на эту тему завел! И кстати, разница есть, потому что лично мне кажется, что инициатором развода был ты… Рома, я знаю тебя десять месяцев. Даже одиннадцать месяцев! – Вероника поднимает вверх руки, складывает из пальцев кавычки и несколько раз быстро сгибает и разгибает их, видимо, демонстрируя мне эти самые месяцы. После чего вздыхает, подходит к кровати и, придерживая полу халата, садится рядом со мной. – Дай сигарету, – устало просит она.

– На.

– Спасибо. – Вероника кивает, щелчком выбивая сигарету из пачки. – Ты, Ром, прости, но то ли ты действительно не понимаешь, что я пытаюсь до тебя донести, то ли комедию в своем духе ломаешь. Ничего не помню, ничего не знаю, никому ничего не скажу. Это же твой излюбленный стиль, да? – Вероника ищет глазами зажигалку на тумбочке. Не найдя ее, берет мою руку, переворачивает мою ладонь, прикуривает от сигареты. – Хорошо, давай по-другому. – Она откидывается на локтях и задумчиво глядит в потолок. – Вот скажи мне, ну что у тебя в жизни есть? Ну, дом. Ну, работа, друзья, ребенок. Плюс хороший заработок и неплохие связи. Но это всё. Всё, Ром, ты понимаешь меня? И хотя это всё налажено и отлажено, но – это всё. Тебе самому не тошно, не скучно от этого? – Вероника прищуривается, глубоко затягивается и выдыхает дым. – Ты же ищешь чего-то, я же это вижу. Ты и со мной-то, по-моему, начал встречаться не потому, что я тебя так уж тогда зацепила, а потому что отношения со мной показались тебе необычными. Вроде взрослая умная женщина, но – с чудинкой. Хоть квартиру мою возьми, – Вероника тычет сигаретой в периметр и цокает языком. – И при этом у меня муж имеется, что с тебя вроде как снимает определенные обязательства. И детей я от тебя не прошу. И опять же при этом при всём я тебе друг и товарищ, так? – она вопросительно глядит на меня. – Ром, а ты никогда не задумывался, кто ты для меня? И как я к тебе отношусь? И чего я ждала от тебя все это время?

Возникает новая пауза. Не понимая, чего она добивается от меня, я смотрю на нее.

– Вот именно, – поглядев мне в глаза, невесело усмехается Вероника. – Ладно, неважно. Всё, забудь. – Она вздыхает, но, бросив на меня новый короткий взгляд, вдруг решается: – Ром, ты пойми, влюбиться в тебя очень несложно. Ты интересный, умный, порядочный. Ты хорошо выглядишь. Ты при желании умеешь очень красиво ухаживать. Нет в тебе этих, свойственных нашему среднестатистическому мужику, дури и быдлогонства. При всей своей вспыльчивости ты умеешь себя в руках держать. Всегда извинишься, если не прав. Если прав, то не тюкаешь постоянно в нос фразой: «А я тебе говорил! А я так и знал!», как, например, мой Вовка. У тебя… Да у тебя даже обаяние какое-то правильное! И это цепляет. Хочется если не лечь с тобой сразу в постель, то хотя бы постоять с тобой рядом. Но по той же самой причине, – тут Вероника разводит руками, – любить тебя тяжело. И лично мне, например, за это время стало понятно, что тебе в принципе на всех наплевать, если только это не твоя Юлька, не твоя мать и не работа твоя. И вот, вроде ты здесь и со мной – и все равно, мыслями ты на другой территории. Ищу тебя, зову тебя, а ты будто не слышишь. Кто тебе нужен, Ром, скажи? – это звучит тоскливо.

– Только не закончи сейчас фразой о том, что мне нужна твоя Ленка, – обнимаю Веронику за плечи, пытаюсь перевести разговор в шутку.

– А причем тут Ленка моя? – Вероника подозрительно глядит на меня.

– А притом, что у Ленки твоей понятие «вечная молодость» ассоциируется не с количеством прожитых лет, а с числом новых любовников. А я отказываюсь быть еще одной вехой на ее бесконечном пути к бессмертию.

– Да я не об этом с тобой говорю! – Вероника раздраженно стряхивает мою руку. – Ром, ну посмотри ты сам, – взывает она к моей совести. Или к здравому смыслу. Или к эмоциям, как она иногда говорит. – На работе ты выдержанный и спокойный. Здесь ты тоже спокойный, хотя и с чувством юмора, – Вероника недовольно глядит на меня. – Но это все на поверхности, а что внутри? Ты же – ты уж прости меня! – но ты же, как лед с иголками. Не лезьте ко мне в душу, а то уколю! И что ты на самом деле чувствуешь, это не то что понять, это порой даже в глазах твоих прочитать невозможно.

– Спасибо, – киваю я. – Всегда приятно услышать о том, какой ты, сразу после постели.

– Да иди ты к черту! Я серьезно с ним говорю, а он опять отшучивается, – Вероника резким движением взбивает волосы, вздыхает и, кажется, чуть-чуть, но успокаивается. – Я тебе о том толкую, что ты почему-то однажды решил, что в твоей жизни всё должно быть лишь правильно. Только правильные эмоции, только правильная линия поведения, только правильный брак. И в этих моментах ты, конечно, несокрушим, как скала. Но есть проблема: ты, Ром, подспудно ищешь, а может, и всегда будешь искать ту, что, прости меня, живым тебя сделает. Или уже это делала. Или ей это еще предстоит. Но такую, чтобы не эмоциональные качели тебе устраивала, а душу тебе рвала. Да так, чтобы от вас двоих искры летели. А пока ты одна большая энергетическая пробоина: я, например, почти год пытаюсь выжать тебя на эмоции, а ты ими пыщ-пыщ – и в кусты.

– Знаешь, а я бы на тебе женился. – Я отворачиваюсь. Меня начинает жутко тянуть домой, а может, и не домой, а туда, где никто не будет тебя препарировать. Хотя, если разобраться, то этот разговор завел я сам. Можно сказать, из-за Рыжей сам напросился.

– Ты бы женился на мне, потому что я тебя понимаю? – Вероника пытается заглянуть мне в глаза.

– Ага. И поэтому тоже, – отбросив одеяло, встаю. – Ладно, я в душ. Или ты первой туда пойдешь?

– Иди. Иди в свой душ, Рома…

Несколько шагов по паркету – и я берусь за ручку двери ванной комнаты.

– Знаешь, Ромка, а ты бы никогда на мне не женился. В противном случае ты бы давно потребовал, чтобы я развелась, потому что так для тебя правильно. А ты ни разу даже не попросил об этом, – тихо добавляет мне вслед Вероника.

Оборачиваюсь.

– Это не значит, что мне на тебя наплевать, – также тихо напоминаю я.

– Да нет, Ром, ровно это оно и значит. Тебе просто со мной удобно… Ладно, ты прав, к черту этот разговор по душам, а то мы еще поссоримся, – Вероника вздыхает и поднимается. – Иди в душ, а потом я пойду. А после мы кофе выпьем.

Кивнув, закрываю за собой дверь, включаю и регулирую воду. Где-то в комнате раздается требовательный звонок телефона, потом преувеличенно-радостный голос Ники: «Да, привет, Вова! Ну, ты как? Когда тебя ждать?» Включаю воду сильней, чтобы не слышать ее обязательного «Я так по тебе соскучилась!» или еще что похлеще. Тугие струи воды сначала отодвигают журчащий монолог Вероники на второй план, а потом и вовсе его заглушают.

«Тебе, Ром, другая нужна. Такая, чтобы от вас двоих искры летели…»

Спасибо, Вероника, уже летали. Да еще как летали…

« – Подождите, Роман Владимирович! – после показательной взбучки, которую я устроил ей в аудитории, Рыжая, запыхавшись, догоняет меня у дверей деканата. – Подождите, я поговорить с вами хочу, – взбежав на этаж, она останавливается и поправляет на плече съехавший ремень сумки.

– Да? – нехотя оборачиваюсь, провожая глазами пару студентов и преподавателей, которые проходят мимо.

– Вам не кажется, что моей «неуд» был незаслуженным? – Рыжая премило склоняет голову набок, но из глаз у нее брызжут искры. Тон дерзкий, взгляд острый – в общем, колючая студентка двадцати лет.

– Незаслуженным? Я задал вам пять вопросов. Вы ответили только на два. «Два» вы и получили, – отвечаю я, между делом рассматривая лучик солнца, который скользит у нее по щеке. В тот момент, когда он перебирается на линию ее переносицы, и Рыжая еще не успевает ни сморщить нос, ни отвернуться, я ловлю себя на том, что у этой странной и колкой девчонки самые необычные серо-зеленые глаза, которые я когда-либо видел. Яркие, как трава на мокром асфальте, и абсолютно чистые. Внезапно возникает странное ощущение невесомости, будто меня кто поставил на паузу. В голову приходит то, что меня самого удивляет. Если разобраться, я же ничего не знаю о ней. Я её совершенно не знаю, но, пожалуй, хотел бы ее узнать.

«Господи, мне двадцать шесть лет. Чем я занимаюсь?»

– Хотите пересдать? – отворачиваюсь и направляюсь к окну. В глаза тут же впивается солнце. «Дурацкий сентябрь какой-то выдался, слишком жаркий и теплый до одури…» Поморщившись, встаю спиной к свету, ставлю рюкзак на подоконник и, порывшись в нем, достаю расписание. – Когда?

– Что «когда»? – не понимает Рыжая.

– Ну, когда вы хотите «неуд» свой пересдать?

– Да, я хочу его пересдать. И я буду пересдавать. И я пересдам его, но не вам, – чеканит Рыжая, да так громко, что на нас уже оборачиваются. При этом – то ли мне это кажется, то ли это действительно так – её ответ звучит, как «я дам, но не вам». Медленно поднимаю глаза.

– Я все пересдам Павлу Петровичу! – прячась от солнца, Рыжая смотрит куда-то в область моего подбородка.

– Боюсь вас расстроить, но ваш бывший преподаватель скоропостижно ушел на пенсию, – стараясь не вестись на ее дерзкий тон, ровным голосом объясняю я.

– Что? Когда это? – Защищаясь рукой от солнца, Рыжая недоверчиво выкатывает на меня глаза.

– Первого августа.

– Но… но вы же на занятиях нам этого не говорили!

– А что, я был должен перед вами отчитываться? – оставив в покое рюкзак, сую руки в карманы джинсов. – К тому же вам не кажется, что с этим вопросом вам лучше в деканат? – киваю на соседнюю дверь. Рыжая, с секунду потаращившись на меня, впивается зубами в нижнюю губу, делая ее пунцово-яркой и сексуально-припухлой.

– И поинтересуюсь! – заметив мой взгляд, она моментально перестаёт грызть губы. – А еще я обязательно спрошу, почему это у нас на третьем курсе ключевой предмет ведет не учитель со стажем, а какой-то аспирант… недоучка!