скачать книгу бесплатно
Могучая,
Никем непобедимая,-
Страна моя,
Москва моя -
Ты самая любимая!
У многих бойцов с командирами увлажнились глаза, а у Дима прошел мороз по коже…
После праздника приехала мама.
К тому времени Мария Михайловна была начальником санчасти Тбилисского пехотного училища и сумела организовать перевод раненого сына поближе к себе, в госпиталь, расположенный в столице Грузии.
По дороге, все еще сильно хромающий Дим, заехал на несколько дней в Москву.
Родной город, в котором он не был два года, поразил малолюдьем и прифронтовым обличьем.
Садовое кольцо у метро «Парк культуры» перегораживали противотанковые ежи и выполненные из мешков с песком баррикады, от Белорусского вокзала по Ленинградскому шоссе в сторону фронта шли колонны танков, над улицей Горького и Кремлем, висели аэростаты противоздушной обороны.
Ближе к ночи в столице объявлялись воздушные тревоги, в небе метались лучи прожекторов, и от зенитной канонады дрожали стены зданий.
В опустевшей квартире в Лучниковом переулке, племянника встретил родной брат мамы – дядя Миша.
– Ну вот, ранили меня, – опираясь на костыль и словно оправдываясь,– сказал Дим. – Теперь, наверное, и повоевать не успею.
– Успеешь, – тяжело вздохнул дядя. Участник гражданской войны на стороне белых, в прошлом офицер – дроздовец, ставший в советское время ответственным работником одного из министерств, Михаил Михайлович Вавилов военную науку помнил хорошо и в происходящем на фронтах, разбирался профессионально.
– Самые сильные бои, будут на Волге. Вот увидишь, – сказал он племяннику, когда они пили чай с сухарями на кухне.
– Да разве немцы туда дойдут?! – сделал круглые глаза Дим.
– Полагаю да. Но потом их погонят обратно.
Старшина не мог в это поверить. В его память намертво врезались слова самого товарища Сталина, произнесенные с трибуны во время ноябрьского парада 41-го: «Еще несколько месяцев, полгода, максимум год и фашистская военная машина рухнет под тяжестью совершенных преступлений».
В 1943 году, уже после Сталинградской битвы, дядю засадят в лагерь под Ухту. Как контрреволюционный элемент. Надолго.
Правда, Дим об этом ничего не знал. Родня об этом в своих письмах помалкивала.
Засиделись далеко за полночь, потом Михаил Михайлович уложил племянника спать, а утром Дим решил отоварить аттестат, с продуктами у дяди было туго.
На армейском продпункте у Белорусского вокзала он получил пару кирпичей хлеба, гречневый концентрат, шмат сала, цыбик* чаю и кулек сахара, решив сделать подарок старику от племянника.
А затем, оставив все дома, похромал в военкомат, сделать отметку в проездных документах. Каково же было его удивление, когда там, лицом к лицу, Дим столкнулся с одним из друзей, с которым занимался в секции бокса.
Звали того Сашка Перельман, был он с двумя кубарями на петлицах, в черной перчатке на левой руке и с орденом «Красной Звезды» на гимнастерке.
– Сашка, черт! Димка! – обнялись бывшие «динамовцы». – Вот так встреча!
Чуть позже они сидели в прокуренном кабинете Перельмана и обменивались новостями.
Сашка рассказал, что воевал под Ржевом, где был ранен и теперь помощник военкома. Дим поведал о своем боевом пути, а заодно спросил, что тот знает о других ребятах.
– Витя Сомов убит под Ельней, – вздохнул тот, – Семка Карабанов и Денис Гончар на Дону, об остальных не знаю.
– М-да, – нахмурился Дим, и приятели надолго замолчали.
– Слушай, а давай сходим вечером в ресторан, – закурил папиросу Перельман, посидим там, ребят помянем. Я угощаю.
– Разве сейчас они работают? – удивился Дим. – В такое время.
– Не все, – пожевал тот мундштук, – но жизнь продолжается.
Далее лейтенант сходил в канцелярию, где учинил в документах Дима нужный штамп, после чего они договорились встретиться в 20.00 на Кузнецком Мосту у коммерческого ресторана. Что такие появились в Москве, для Дима тоже было новостью.
– Только ты вот что, – сказал Перельман, ткнув папиросу в пепельницу. – Надень гражданку, если есть, туда патрули наведываются.
Ровно в назначенный час, Вонлярский подошел к ресторану, где его уже ждал лейтенант, в гражданском костюме и шляпе.
– Ничего, – одобрительно оглядел он Дима (тот был в таком же и кепке), – теперь можно и внутрь, принять по грамульке.
В ресторане с зашторенными окнами, было тепло и уютно. Сверху лился мягкий свет люстр, зал был полон наполовину.
– Вроде и не война, – сказал Дим, когда сдав верхнюю одежду в гардероб, они присели за свободный стол. После чего оглядел публику – Не иначе герои резерва?
– Тут всякой твари по паре, – ответил Сашка, подзывая официанта.
– Чего желаете? – подлетел к нему моложавый хлыщ. – Имеются свежая семга, телятина и зелень, из горячительного коньяк, водка и шампанское.
– Графин водки, – просмотрел меню Перельман, селедку и отбивные по-киевски.
– Слушаюсь, – пропел хлыщ и упорхнул в сторону кухни.
Первой помянули ребят и навалились на еду. Затем лейтенант набулькал по второй, и они со старшиной выпили за встречу.
– Я – то, похоже, отвоевал, – кивнул на руку Перельман. – А ты, Димыч, береги себя, если сможешь.
– Здесь Санек, как получится – тряхнул чубом старшина. – Давай, за победу.
Выпили и обернулись на громкий мат, прозвучавший от соседнего столика.
Там гуляла компания из двух крепких парней и пары размалеванных девиц в крепдешинах*.
– Полегче!– бросил им Дим. – Здесь вам не малина.
– Чего-чего? – поднялся со своего места, один. – Ах ты, сука!
В ответ старшина молча встал, опираясь на трость, шагнул к компании и врезал тому в ухо.
Парень обрушился на пол, а девицы оглушительно завизжали.
Зарежу, падла, – прошипел второй, и в его руке блеснула финка.
– Сидеть! – рявкнул Перельман, в лоб тому уставился черный глазок пистолета.
Через пару минут появился милицейский наряд (всем приказали оставаться на местах) и у сторон проверили документы.
– Так, товарищи, к вам вопросов нет, – вернул их фронтовикам пожилой капитан, а всю эту братию,– приказал сержантам с автоматами, – в участок.
– И много такой швали в Москве? – проводил взглядом уводимых Дим.
– Хватает, – кивнул Сашка.
На следующий день, простившись с дядей, старшина убыл к месту лечения.
Из госпиталя он выписался осенью 42-го, и начальник пехотного училища, в котором служила мама, сделал предложение. Включить в число свежеиспеченных лейтенантов.
Дмитрий ответил по – флотски коротко.
– В пехоту не пойду!
– Останешься здесь, преподавателем – напирал начальник.
– Спасибо. Не надо.
И, получив направление, уехал в город Поти, в полуэкипаж Черноморского флота, где вновь прибывших моряков – согласно заявкам командования и с учетом специальности, отправляли на корабли и в береговые части.
Здесь же Дим случайно узнал, что весь офицерский выпуск училища, в которое его «сватали», погиб по дороге в Сталинград. Эшелон разбомбила немецкая авиация.
Глава 3. В парашютно-десантном батальоне
«… С утра 5 июля наши войска на Орловско-Курском и Белгородском направлениях вели упорные бои с перешедшими в наступление крупными силами пехоты и танков противника, поддержанными большим количеством авиации…
… По предварительным данным, нашими войсками на Орловско-Курском и Белгородском направлениях за день боёв подбито и уничтожено 586 немецких танков, в воздушных боях и зенитной артиллерией сбито 203 самолёта противника…».
(Из оперативных сводок Совинформбюро от 5 июля 1943 года)
Крейсер «Молотов», на который был направлен старшина 1 статьи Вонлярский, вошел в состав флота в июне 41-го и был одним из новейших кораблей своего класса.
Спущенный со стапелей Николаевского завода два года назад, он имел мощное артиллерийское вооружение, высокую скорость плавания и хорошо отработанный экипаж, состоящий из 863 офицеров, старшин и матросов.
Хлебнувший под Москвой лиха, Дим попал почти в мирную обстановку. Служба на корабле напоминала учебный отряд, с утренней побудкой, боевой учебой и вахтами.
Корабли подобного ранга в открытое море выходили редко. Враг доминировал на воде и в воздухе. И командование флота их берегло, укрывая в порту Поти за двойным боновым заграждением.
Впрочем, когда поступал приказ, крейсер вытягивался на внешний рейд и, следуя вдоль побережья, поддерживал орудийным огнем, ведущие там бои, наши части.
Мощные залпы сотрясали корпус, от боевой работы кипела кровь, а потом следовала дробь «отбой», и все кончалось
«Молотов» возвращался в базу до очередного выхода.
От столь размеренной службы, командир рулевых сигнальщиков Вонлярский заскучал и стал украшать себя наколками. Первая, на морскую тематику, появилась еще в училище, а теперь мускулистый торс старшины украсился изображениями военно-морского флага, боевого корабля и якорей со штурвалом. Венцом же столь живописной композиции явился вольно парящий на спине Дима, ангел в бескозырке.
– Он будет приносить тебе удачу,– довольно оглядев свою работу, заявил, служащий по пятому году комендор и по совместительству корабельный художник, Сашка Талалаев.
И ангел не подвел.
Спустя неделю, просматривая флотскую газету, Вонлярский обнаружил в ней короткую заметку о наборе в специальное подразделение – парашютно-десантный батальон ВВС Черноморского флота.
По прошествии многих лет, один из его организаторов, адмирал Азаров признался: «Отбирая ребят в этот десантный батальон, мы знали, что все они смертники»
Но Диму об этом было неизвестно. Да и в противном случае, он бы все равно не отказался. Уж очень манили славные дела парашютистов.
Об одном таком старшина знал и восхищался смелостью участников.
Десантировавшись средь бела дня на фашистский аэродром под Майкопом, моряки из ПДБ перебили охрану с летчиками, сожгли все самолеты, пункт управления и узел связи, а заодно взорвали хранилища с горючим и боеприпасами.
Затем отошли в горы к партизанам, откуда были вывезены к месту постоянной дислокации, в селение Дзомби под Тбилиси.
Вот там Дим и решил продолжить войну, записавшись в добровольцы.
Но прибыл на место, как говорят «к шапочному разбору». Набор в спецподразделение был окончен.
Однако сдаваться старшина не собирался. Кто-то подсказал ему: «вон идет комбат, гвардии майор Орлов, поговори с ним.
Дим вырос перед офицером как из-под земли, – товарищ гвардии майор! Гвардии старшина 1 статьи Вонлярский! Разрешите обратиться!
– Обращайтесь, – сухо разрешил комбат. – Только покороче.
– Хочу служить в вашем подразделении. Но немного опоздал, – доложил Дим. – Может, все-таки возьмете?
Рослый, явно недюжинной силы майор, хмуро оглядел старшину, – медицинская комиссия работу закончила. Ничем помочь не могу. Идите в штаб, там вам оформят документы туда, откуда прибыли.
– Я уже прыгал с парашютом и к тому же боксер-разрядник, – выдал свой последний козырь Дим. – Очень прошу, возьмите.
– Вот как? – приподнял бровь командир. – Уточните.
– Боксом занимался в Москве, в обществе «Динамо», а парашютным спортом в ЦПКО имени Горького.
Помимо ряда замечательных качеств, майор отличался чутьем на профпригодность и человеческую надежность тех, кто претендовал на службу в его специфическом хозяйстве. Обычно, двигаясь вдоль строя кандидатов, Орлов негромко командовал:
– Шаг вперед. И вы, пожалуйста. И вы…
Затем оборачивался к начальнику штаба капитану Десятникову.
– Этим оформите документы на возвращение в часть! Они прыгать не смогут.
