Продолжай стонать

Наверное, более умная женщина на моем месте и не раздумывала бы. Не пугала бы себя новыми случайными встречами в отелях. Жила бы сегодняшним днем без оглядки на прошлое.

Ради такого мужчины… мужа и отца, как Эд, возможно, стоило рискнуть. Не проверяя свою удачу, вывесить белый флаг. Подарить ему прощение даром, без боя. Но с каждой застегнутой пуговицей решимости у меня становилось все больше. С каждой секундой молчания трусливый внутренний голос звучал все тише. И наивные глупости вылетали из головы все быстрее.

– Может, хотя бы на завтрак останешься? – Когда я была уже готова, лежачий памятник наконец-то не выдержал.

– Нет, спасибо. Соглашение было только о ночи.

– Я закажу еду. Все, что ты любишь. Из любого ресторана.

– Сомневаюсь, что в такую рань ты сможешь вытянуть из кровати хоть одного повара.

– Ради тебя – смогу.

Уверенности в голосе Эда было так много, будто где-то за стеной уже ждали заказа лучшие шеф-повара города, и оставалось лишь выбрать блюдо.

– Не стоит. – Чтобы не улыбнуться, я до боли прикусила щеку изнутри.

– Если волнуешься о детях, то няня справится. Спешки нет, – кое-кто, похоже, и не собирался сдаваться.

– Няня, конечно, справится. Но детям нужна еще и мама.

Решив, что чулки сейчас не главное, я положила их в сумочку и вместо зеркала посмотрела на себя в окно. Издалека все выглядело прилично. Платье, туфли, модная укладка «Я летела с сеновала». Недавний поход к парикмахеру все же оказался нелишним.

О том, как смотрюсь вблизи, даже думать было страшно. Зацелованная грудь все еще ныла. Кожа в некоторых местах горела, будто от ожогов. А глаза сияли как у кошки в середине марта.

Все признаки женского отрыва. Не хватало лишь нового номера в телефоне и багрового засоса на шее.

– Давай, я хотя бы отвезу тебя домой. – Чудовище так резко скатилось с кровати, что я невольно отшатнулась в сторону.

– Приличные золушки добираются с бала самостоятельно. – Попятилась к двери.

– Мне казалось, с приличием этой ночью мы разобрались качественно?

Не заботясь о белье, Эд натянул на себя брюки и поднял с пола рубашку. Решительный как вчера вечером. Готовый на все, стоило лишь кивнуть.

– Завтрак сможем на дом заказать. – У этого бульдозера будто заклинило педаль газа. – Пацаны вчера суши вспоминали. Им можно ролы, Соньке творожный десерт. Она любит. А нам – чего душа пожелает.

За несколько ударов сердца он нагнал меня. Прижал грудью к стене. И чуть не получил малодушное «да».

– Я поеду на такси. Заказывать ничего не нужно. Суши для детей не лучший завтрак. К тому же я уже обещала сырники со сметаной.

– А если и я хочу сырники? – Голубые глаза уставились, не мигая. Будто в душу смотрели. – И домой хочу. К детям…

Это прозвучало так искренне и с таким отчаянием, что второй раз за утро мне резко захотелось сдаться. Ноги подогнулись от потребности ответить согласием. Рот сам раскрылся. Но телефонный звонок заглушил робкое «да».

– Слушаю, – не глядя на имя абонента, произнесла я. Услышала знакомый голос Лизы. И через минуту разговора все извилины вернулись на свои места, а от слабости не осталось даже следа.

* * *

«Если у вас нет совести – заведите себе собаку, если не хватает гордости – найдите деятельную подругу». Я уже и не помнила, где это вычитала. Возможно в каком-то глупом женском журнале. Но строчки надежно засели в памяти.

Сегодня с гордостью у меня действительно были нелады. Она то исчезала, то появлялась, будто попала в бермудский треугольник. Однако подруга сработала на совесть.

Не представляю, как Лиза почувствовала мое состояние, но позвонила она вовремя.

Бронепоезд «Басманский» уже стал на рельсы и почти снёс последние баррикады уверенности в себе, когда подруга в излюбленной манере, без приветствия, произнесла:

– Раз трубку сняла, значит, демон заездил тебя не вусмерть. Стареет голубоглазый. – Из динамика послышался короткий сочувственный вздох. – Ну да ладно. Пока ты не наделала ошибок, слушай мою команду! Натруженное место зачехлила и быстро домой!

– Я…

Скорость мыслительного процесса Лизы серьезно превышала мою, потому я замялась.

– Не «я», а ручкой любимому помахала, и походкой от бедра полный вперед. Без оглядки!

– Да, сейчас…

Эд навис надо мной как тучи над Питером, но шестеренки в голове уже начали вращаться.

– Он что рядом что ли?

– Ээ…

– Если уши клеит, то можешь передать трубку. Я ему сама популярно объясню всё, что нужно про его кобелиную сущность. Если просто пялится, то ноги в руки и домой. Никаких досрочных капитуляций! С мужиками как с собаками: «Пожалеешь палку – испортишь псину».

Ума не приложу, когда Лиза успела овладеть азами кинологии. Насколько я помнила, собак у нее отродясь не было. Котов или рыбок – вроде бы тоже. Лишь клиенты. Много клиентов. Мужчин с пробирками, желающих стать донорами. И женщин, мечтающих о детях, как я когда-то.

– Да, сейчас.

Уже полностью придя в себя, я нащупала дверную ручку и опустила ее вниз.

Когда не тебя убийственным взглядом смотрит самый красивый да еще любимый мужчина на свете, делать это непросто, но голос в трубке работал лучше любого отрезвляющего препарата.

– Вот как чувствовала, что нужно тебе позвонить. – Во втором вздохе Лизы сочувствия уже не было. – Ничего нельзя доверить. Все нужно проверять.

– Спа… Спасибо. – Мои уши начали гореть. Но ноги больше не подгибались.

– Спасибать дома будешь. Вместе с подробным отчетом о том, как этот самец извинялся и качественно ли каялся. Сейчас твоя задача унести попу с поля боя.

– Я как раз планировала вызвать такси.

– Молодец. Только мужа в таксисты брать не додумайся. Или отвезет не туда, или оплату потребует не тем.

– Не буду! – сказала я и в трубку, и Эду. – Доберусь сама, – окончательно добила красного от злости Басманского.

– Тогда до связи, – закончила экстренный сеанс психотерапии Лиза. – И… Не благодари!

* * *

После этого разговора с глаз будто шоры спали. Эд босиком вылетел за мной в коридор, но я очень быстро доцокала до лифта и помахала ему на прощание.

Дома стало совсем легко. Эда со мной рядом не было, однако его дети традиционно справлялись с досугом для мамы на ура.

Попытайся я хоть на минуту погрузиться в воспоминания о ночи, ничего бы не вышло. Пользуясь тем, что сегодня выходной, мальчишки носились по квартире как ужаленные. Оказалось, что няня запретила им до моего прихода калечить подаренных отцом роботов, и сейчас настал их звёздный час. А Соня поселилась на руках, стоило мне только переодеться.

– Где папа? – спросило мое маленькое солнышко с таким видом, будто я лично лишила Эда жизни и прикопала на лужайке возле дома.

– У него командировка. Важная. Он вчера тебе об этом говорил.

Чтобы не придумывать сказки, можно было отвлечь дочку чем-нибудь вкусным. В одном из шкафчиков на кухне всегда имелся стратегический запал «волшебных» печенек или «магических» фруктовых пюре в ярких тюбиках. Только судя по перепачканному личику, в чудеса няня сегодня уже играла.

– А папа скоро приедет? – допрос с пристрастием продолжился.

– Как только сможет разобраться со своей работой, так сразу и вернется.

Я выдавила из себя улыбку.

– И папа больше не уедет, – уже без вопросительной интонации, словно ставила в известность, произнесла дочь.

– Папа… Я очень надеюсь, что он хорошо сделает свою работу. И после этого ему не придется никуда уезжать надолго.

Вряд ли в два года малышка могла понимать смысл моих фраз. Я и сама с трудом составляла слова в предложения. Но и одной растерянной женщины в доме нам было достаточно.

Куда бы не завёл меня мой эксперимент по перевоспитанию Басманского, нашим детям не нужны были лишние тревоги.

Ещё до свадьбы мы договорились с Эдом, что будем разговаривать с мальчишками прямо, без сюсюканья и лжи. Даньке, который в три года впервые встретил отца, это было важно. Кир, не знавший, что такое материнская забота, нуждался в честных ответах не меньше брата.

Они буквально впитывали каждое слово и менялись. Становились спокойнее, счастливее… А когда появилась Соня, мы просто не стали ничего менять. Любили это маленькое чудо всей душой. Объясняли все, как есть. Словно взрослой.

Даже фантазировать не хотелось, как бы я лгала ей об отце. В голове не укладывалось, что моё блондинистое счастье могло лишиться любимого папы и мне пришлось бы выдумывать этому объяснение.

«Разводятся же как-то другие», – подсказывал бессердечный внутренний голос. Но что-то другое глубоко-глубоко в душе шептало: «Нет».

До сегодняшней ночи я едва улавливала этот шепот. Сомнения в муже не давали услышать саму себя. Огородное чучело с табличкой «Развод» периодически мелькало в подсознании, мешая спать и спокойно делать привычные дела.

Теперь меня будто в защитный кокон обернули. Эмоции ещё раскачивались маятником от злости к радости. Но не так остро, не до боли.

Лиза, конечно, списала бы все на лечебную силу хорошего секса. У нее нашлись бы и научные теории и подходящие случаи из практики. Но я даже не задумывалась ни о чем.

Дочка, будто готовилась стать прокурором, все спрашивала и спрашивала об отце. Иногда сама отвечала на свои вопросы. А я…

Под ор мальчишек, под тарахтение несчастных роботов и свист чайника я четко поняла, что уже жду новую встречу. Совсем как в наши безумные первые дни вместе. И постоянно оглядываюсь на телефон.

Глава 8. Все приличные люди делают это

Мужчины на генетическом уровне не любят балет, потому что в жизни женщины должен быть лишь один самец в трико.

Энциклопедия мужской мудростиЭд

Я, конечно же, слышал о существовании женщин-динамо. За особые заслуги Лена даже пару раз устраивала мне показательные бойкоты с выселением на диван. Но сегодняшний облом был гораздо хлеще, чем недавний удар серпом по яйцам в отеле.

Доктора-мать-её-Лизу хотелось малость придушить за такое участие в судьбе любимой клиентки.

Нет, я верил, что существует женская дружба, солидарность фемок[1] и бабское боевое братство (которое сестринство).

Каких только чудес на свете не бывает! Но в упор не мог понять, как женщина, еще минуту назад согласная на все, могла так резко поменять свое настроение.

Полярность вместо «плюса» стала «минусом» быстрее, чем я брюки застегнул.

Проклятие! Даже крикнуть своей дикой газели вслед ничего не успел! Из-за мыслей о сырниках во рту собрался целый литр слюны, а в черепушке одни маты: «Что за х…?», «Реально, б…?» и другие.

Как последний лох смотрел на закрывающиеся двери лифта и наотрез, совсем, категорически отказывался признавать, что меня снова прокатили.

Это было сурово!

Это был реальный трындец!

Уровень женского коварства и мстительности шкалил.

Злой как черт, я с трудом удержался от звонка драгоценной Елизавете Ивановне. И с еще большим трудом заставил себя развернуться на полпути в ее клинику.

Лаевскому, к сожалению, повезло меньше. Сорвать злость на подчиненных в субботу утром не получилось бы даже при большом желании. А у друга и его дивана выходных не было.

* * *

Жена Никиты встретила меня без особой радости.

– Басманский, слушай, может тебе какого-то другого адвоката поискать? В Питере их много. Хочешь, я лично займусь поисками?

Словно в гости пожаловал наряд СОБРа с автоматами наперевес, она отступила в сторону, но взглядом прирезала меня и повесила раза два или три.

– Мы можем одолжить дяде деньги на квартиру!

С детской копилкой в руках рядом с мамой возникли близнецы. Они были младше моих мальчишек, но, похоже, адвокатско-еврейские гены папаши уже дали о себе знать.

– Боюсь, мои хорошие, копилка дяде не поможет. Жилье он и без ваших денежек найдёт, а вот папин мозг и мамины нервы можно раздобыть только здесь.

Добрая мамаша обняла своих оборзевших спиногрызов и ласково развернула их на сто восемьдесят градусов.

Такой радушный прием после побега любимой жены сшибал с ног. Всего за одно утро я из лоха превратился в лузера.

Перспектива переквалификации в бомжа одиноким парусом белела на горизонте. Более эпическое падение и представить было сложно. Хоть и в самом деле развернись да уйди.

Так бы, наверное, я и поступил. Но в последний момент отец семейства все же решил выглянуть в коридор и спасти самого ценного клиента от своего серпентария.

– Быстро ты. – Он окинул меня придирчивым взглядом с ног до головы. – У Ленки совсем совести нет. Мы на утро эвакуацию на дачу наметили. С ночевкой. До понедельника. Думали, успеем…

Никита перевел взгляд на жену и едва заметно пожал плечами.

– Это скорее у кое-кого другого с совестью беда, – наморщив свой маленький курносый нос, фыркнула она. Но, благо, продолжать не стала и двинулась в гостиную за охреневшим выводком.

Лаевский проследил за ней влюбленным взглядом. Совсем как мои пацаны за новыми роботами. Лишь потом снова обратился ко мне:

– Водка с утра вредна. Чай будешь? – без энтузиазма произнес он, кивая в сторону кухни.

Не друг, а еще один предатель.

– Мне можно чай на водке, – пришлось согласиться. – Главное не кипятить.

* * *

В уже привычной кухне, за закрытыми дверями стало немного легче. Сорокаградусное успокоительное, как и ожидалось, мне так и не выдали. Но парочка бутербродов с ветчиной приятной тяжестью опустилась в голодный желудок, и мир стал казаться не таким жестоким, как несколько минут назад.

– Значит, крепость с наскока взять не удалось? – друг поставил возле чашки сахарницу и, немного помедлив, выделил ложку.

О том, чтобы изобразить сочувствие, он даже и не подумал.

– Ни с наскока, ни с подскока, – нехотя сознался я.

– Но согласие на развод забрала и против сделки не возражала? – Лаевский задумчиво нахмурился.

– Даже особо не ломалась.

Тут мне реально стало обидно.

– Для обиженной женщины как-то легко…

– Если бы.

– Нет… Ты не прав. – Зеленые глаза друга сузились в щелки. Один уголок губ поднялся вверх. И словно долбаный предсказатель смертельно больному Никита сообщил такое, от чего моя челюсть сама собой отъехала вниз.

– Похоже, твоя жена сама не верит ни в какую измену. Разводиться она и не планирует, просто мурыжит тебя в целях профилактики. Вот и все.

Произнес это Лаевский на одном дыхании. Будто диагноз. И, закончив, расслабленно откинулся на спинку стула.

Меня от его слов как пыльным мешком по голове ударило. Тут же вспомнил и как волновался вчера, что Лена не приедет. И как первый раз с позором уходил из дома. Жизнь тогда перед глазами пролетела. Думал, что капец, и ничего не будет прежним. Чуть в лифте жить не остался.

– Нет… – Чая больше не хотелось. Теория Никиты тоже не желала селиться в голове. Ей словно места не было между двух моих опухших от проблем верхних половинок.

– Это ж на поверхности, – развел руками умник напротив.

– Бред… – Я тряхнул головой.

– У-у-у… – Никита потер лоб. – Совсем не понимаешь?

– Да как такое понять?! Она прямо развод потребовала.

– Ладно. Как говорят у нас в цирке, следите за руками!

Быстро оглядевшись, Лаевский подвинул на середину стола сахарницу.

– Урок женской логики. Первый класс, – начал объяснять он. – Вот женщина, – указал на сахарницу. – Вот, к примеру, ее любимая работа. – Поставил рядом упаковку с салфетками. – А это начальник. – Наверх на салфетки Никита установил керамическую солонку в виде яйца. – Наглядно?

– Да, но смысла этой пирамиды пока не улавливаю.

– А ты представь, что начальник каждый день дурит ей голову, ни во что ни ставит и заставляет работать сверхурочно.

– Ну и?…

– Что сделал бы мужчина на ее месте? – Никита как для дебила пальцем указал на сахарницу.

– Потребовал бы повысить зарплату или послал бы на хер.

– Отлично. А теперь представь, что директор сам, не дожидаясь заявления, решает ее уволить. Сокращает штат! Чем это будет для сахарницы?

В качестве ответа в голове у меня тут же вспыхнуло слово «облегчение». По-другому и решить было сложно! Но не успел я это сказать, вспомнилась Юля, которая тянула весь питерский филиал, никогда не ныла, а вчера, получив приказ об увольнении, как чокнулась.

Таких слез в трубке я не слышал со времен развода. Она и просила не увольнять, и обещала работать больше, и даже пообещала сказать моей жене все, что я только пожелаю.

Вроде как послать ее нужно было. Именно из-за ее выходки приходилось сейчас снова завоевывать Лену. А жалко стало. Вместо того чтобы отключить телефон, я как дебил успокаивал свою помощницу и даже пообещал выдать нормальную компенсацию за сокращение.

– Так чем такое увольнение станет для женщины? – Лаевский не желал оставлять меня в покое.

– Пиздецом… что б ее!

– Вот! – Никита щелкнул пальцами. – И в твоем случае логика такая же! Не нужен Лене развод. И чтобы ты насовсем ушел из дома, она ни капли не хочет.

Все еще в мыслях о Юле я покрутил в руках сахарницу, снял солонку с салфеток. Понятнее почему-то не становилось. И, судя по выражению лица друга, на лбу появилась надпись «идиот».

– Тяжелый случай, – Никита вздохнул. – Похоже ночка была тяжелая, и примеры нужны попроще.

– Не то слово! – ответил я на первую часть реплики, ту что была про ночь.

– Хорошо… – Вскинув голову к потолку, друг с пару секунд подумал, а затем снова начал: – Тебя бабы когда-нибудь кидали? До Лены! Она не считается.

– Ну не то, чтобы кидали… Но первыми уходили. Было.

– И как? Исчезали с поля зрения, переставали звонить?

– Да… Нет. Сообщения иногда были, – вспомнил я что-то смутное в очень далеком прошлом.

– Отлично. А если ты не отвечал?

– Звонили.

– Очень хорошо. – Лаевский как опытный поводырь вел мою мысль в каком-то лишь ему понятном направлении. Лишь глаза сужал все сильнее, словно планировал превратиться в китайца. – И что говорили, когда звонили? Рассказывали о своей счастливой жизни или, например, что ты трусы забыл, и вернуть хотят?

Стоило поднапрячь память, я вспомнил парочку таких звонков, и лицо перекосило, как от зубной боли.

– Что? Претензии были? – Правый уголок губ друга поднялся вверх.

Вместо ответа я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Жарко как-то стало.

– Обвинения сыпались? – продолжил Никита.

Я расстегнул вторую пуговицу. Одной оказалось мало.

– То-то же! – завершил друг. – А все потому что у них логика кривая. Если во время расставания она не прокричала тебе: «Дурак!», «Ненавижу!», «Ухожу!». Причем все вместе, а не что-то одно! То все эти «Давай расстанемся» или «Будем друзьями» не считаются. Поводок как был у хозяйки, так у нее и останется. На какую бы дистанцию мужик не убежал, в чужого он не превратится.

– А мои чемоданы? – Я посмотрел в сторону своих сиротливо стоящих в углу баулов.

– Должна же она была чем-то руки занять, пока тебя из Москвы ждала. Вот! – Лаевский тоже кивнул на мой скарб.

– А как же то, что согласие на развод забрала? – Печенью, почками, селезенкой я уже принял теорию друга, поверил в нее. Но мозг еще цеплялся за факты.

– А это, Эдичка… – Тяжелая рука опустилась на мое плечо и сочувственно похлопала. – …военный трофей. В эту бумажку она тебя, как нашкодившего щенка, будет макать до конца твоих дней и надежно держать за яйца.

– И… – я потер лицо. – И как теперь быть? Подскажи, раз ты такой умный.

– А тут и думать нечего. Вариантов у тебя на самом деле всего два. Или ты и дальше трясешься, чтобы рыбка не сорвалась. Или расслабляешься и получаешь удовольствие. Итог будет одинаковый. Разница лишь в нервных клетках, которые, как ты знаешь…

– …не восстанавливаются, – уже абсолютно спокойный, завершил я мысль друга.

Лена

Приглашение от мужа на следующее свидание долго ждать не пришлось. На этот раз мое чудовище обошлось без платья и особых указаний. Он вообще был на удивление нетребовательным.

Однако место проведения самой встречи заставило меня впасть в ступор.

– Эд, ты не заболел случайно? – уточнила я у него на всякий случай.

В ответ в трубке раздалось что-то похожее на довольное урчание. Но после гад все же ответил.

– Не беспокойся, радость моя. Твой муж здоров, вменяем и все так же мечтает вернуться в свою семью.

– А ты уверен, что выдержишь? – я еще раз посмотрела на красивый конверт, который принес курьер.

– Я, конечно, предпочел бы поваляться на диване в своей квартире, но меня туда пока не пускают.

– Эд, но это балет! «Лебединое озеро»! Два с половиной часа. – В голове все же не укладывалось.

– И что? – Он словно не понимал, под чем подписывался.

– Басманский, если ты, извращенец, думаешь, что я стану заниматься с тобой сексом в ложе, то сильно ошибаешься!

– И это я извращенец?!

Хохот из динамика послышался такой, словно Эд не с женой разговаривал, а любимую комедию включил.

От неожиданности я чуть телефон не выронила.

– Не я же тебя на балет зову…

– Сладкая, до секса в ложе даже я не додумался! Фантазии не хватило. Но идея шикарная. Признаю.

– Эд…

Я попыталась выкинуть из головы ненужные мысли. Сделать это оказалось непросто. Зная темперамент мужа, очень легко получилось представить, как он тянет свои руки под платье, пока я смотрю на сцену.

Смелости этому мерзавцу было не занимать. А про совесть Эд и не слышал.

– Так что, милая, выведешь меня в люди? – Басманский подозрительно охрип.

– Я не знаю, как ты выдержишь весь балет.

– Хочешь предложить что-то другое?

– Нет, балет – значит балет! – Меньше всего мне хотелось поддаваться на провокации этого нахала. – Но свои руки ты держишь при себе. Язык за зубами! И не мешаешь окружающим.

– Обожаю, когда ты такая решительная.

– И никакой отработки потом. Ты сам сделал это предложение. Я тебя на балет не тянула.

После этого моего уточнения Эд просто обязан был включить заднюю передачу. Слишком сильно он любил себя, чтобы так страдать.

Но прошла секунда. Затем вторая, а «Нет, я передумал» так и не прозвучало.

Вместо того чтобы срочно изменить свое странное предложение, муж хмыкнул в трубку и бросил на прощание короткое:

– Жду.

* * *

Уж чего у женщин не отнять, так это бдительности. Вероятно, человечество давно вымерло бы, если бы не женское умение постоянно находиться в ожидании.

Впрочем, некоторые особо одаренные личности развили в себе умение не доверять даже себе. Возможно, это была паранойя. Возможно, жено-материнская профдеформация. Может быть что-то еще. Но по стечению обстоятельств я относилась именно к этой счастливой категории.

Ко второй встрече с мужем мною был просчитан каждый его шаг. Не доверяя себе, я заранее рассказала Лизе о балете и выслала фотографии билетов.

В этот раз не стала избавляться от белья. Наоборот, надела самый скромный комплект, закрытый и без кружев.

Перебрав все платья, остановилась на симпатичном брючном костюме с незаметной боковой молнией на брюках. Ее без сноровки не то что расстегнуть – найти было сложно. А уж с терпением Басманского я могла не переживать, что он пройдет этот квест.

К окончанию сборов от уверенности в себе летать хотелось будто на крыльях. Никакие наручники не могли сравниться с ощущением власти и недоступности, какое я испытывала в своей «балетной экипировке».

Однако стоило добраться до здания театра, войти в фойе и окинуть взглядом собравшихся, тут же поняла, как сильно ошиблась.

Наверное, Боженька все же за что-то меня наказал, связав с Эдом Басманским. Похоже в прошлой жизни я грешила направо и налево. Другое объяснение тому, что увидела, придумать было сложно.

Выискивать своего мужа среди сотен незнакомых мужчин не пришлось. Нет, он не ждал с цветами у двери. Не размахивал табличкой со словами: «Я не передумал!»

Этот подлец, этот кобель, этот отец моих детей будто суперзвезда, сошедшая с телеэкрана, стоял в центре зала, и почти вся женская половина присутствующих жадно поедала его глазами.

Глава 9. Шоу для двоих

Не будите в женщине зверя!

И не увидите, как ваш милый джунгарский хомяк превращается в саблезубую чупакабру.

Энциклопедия мужской мудростиЛена

То что Эд очень привлекательный мужчина, я поняла еще в нашу первую встречу. Он тогда буквально пометил меня всеми своими привлекательными частями. И зацеловал, и облапал, и чуть не разложил на собственном рабочем столе.

Вспоминать было стыдно! Но прямо сейчас я видела не своего мужа, знакомого до шрама на ноге и басистого храпа, а того самого надменного эгоистичного самца, которому без предварительного конкурса можно было вешать на грудь медаль «За заслуги на эротическом фронте».

На фоне остальных представителей сильного пола – милых старичков в очках, гламурных юношей, похожих на моего парикмахера, угрюмых щекастых мужчин с женами на буксире – Эд Басманский казался представителем другой цивилизации или высшей расы.