Любимых не отпускают

Веселая и довольная, Вика крепко обнимает меня за шею и несется к няне – рассказать последние новости.

При этом ни слова о Рауде. Никаких просьб. Никаких обид.

Довольная, что удалось выкрутиться, я спокойно уезжаю в концертный зал. По дороге прошу водителя купить мне еще один кофе. Разговариваю с Гришей о предстоящем рекламном контракте. Смотрю новые фотографии Вики, которые минуту назад прислала наша замечательная няня.

Все вроде бы как обычно.

Дочка, концерты, проекты – мой маленький мирок, в котором варюсь уже не первый год. Но острое жало тревоги все же не дает окончательно расслабиться и каждую минуту заставляет оглядываться по сторонам.

«Мы с Лео просто работаем вместе!» – успокаиваю я себя, когда с черного входа захожу в здание концертного зала.

«Одна неделя. Выдержу!» – храбрюсь, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Однако стоит свернуть в коридор администрации, охранник за моей спиной удивленно замирает. И знакомые сильные руки затягивают меня в темную служебную комнату.

Глава 10. Право на дочь

Леонас

Ева, которую я помню, всегда была упрямой и настойчивой. Какова вероятность, что нынешняя Ева стала мягче?

Возможно, если бы я не ушел из ее жизни пять лет назад, какой-то шанс и существовал. Но в сложившейся ситуации рассчитывать не на что.

Потому работаю на опережение. Жду, когда водитель привезет мою звезду в концертный зал. А затем, не дожидаясь отказа, прямо на глазах у охраны затягиваю ее в ближайшее служебное помещение.

– Спокойно! – Пока Ева не заорала «На помощь», включаю свет и прикладываю палец к ее губам. – Дверь не заперта. Ты в любую минуту можешь уйти. Но вначале предлагаю поговорить. Хотя бы пять минут!

– Рауде, ты не в себе! – Она прижимается спиной к двери. Не уходит.

– Можно сказать и так. – Киваю. – Не в себе.

– У нас сегодня открытие. Меня ждут на сцене. – Гордо расправляет плечи. Настоящая амазонка, а не певица.

– Они будут ждать столько, сколько нужно. А вот я уже серьезно опоздал. – Снимаю с одного из стеллажей раскладной стул. Разложив, рукой смахиваю с него пыль. И ставлю пред Евой.

Это, конечно, ни хрена не комната для переговоров. Даже не номер в отеле. Вокруг горы картонных коробок и кучи хлама. Однако прямо сейчас мне пофиг.

Вчерашняя встреча с дочкой и разговор с женой буквально прибили меня. До середины ночи я сидел в кресле посреди гостиной, пялился на огонь в камине и переваривал открытия.

Ирма, конечно же, солгала, сказав, что не знает никакого Каткова. Я видел, как забегали зрачки в ее слепых глазах, и как дрогнули ладони. Она отлично изучила меня за годы брака – смогла заранее догадаться, кому я доверю Еву, и нашла свои рычаги влияния.

Если бы дело касалось бизнеса, а не живых людей, можно было бы снять шляпу. Фантастическое умение разрабатывать стратегии и реализовывать каждый свой шаг. Но эта грязная игра испоганила жизнь мне, Еве и одной маленькой девочке, которая с самого рождения лишилась родного отца.

Моя гениальная жена, подобрала ключик к каждому. Единственное, что она забыла сделать – согласовать свои планы с Всевышним. За что и поплатилась.

– Ева, нам нужно поговорить о Вике, – сразу перехожу к делу. – Она моя дочь. И я хочу участвовать в ее жизни.

– Твоя?! – Глаза Евы вспыхивают.

– Моя. Сказки о гитаристе оставь для прессы.

– Вдруг это не сказки?

– Я не знаю, как твой агент уговорил врачей изменить документы и написать, что Вика родилась досрочно, семимесячной. Но прекрасно понимаю, что она моя.

– Значит, так? Я была не нужна, а дочь понадобилась! – Ева резко садится на стул и закидывает ногу за ногу. – Тогда заранее обрадую. Твоя ДНК не дает тебе никаких прав на мою девочку.

– В ней гораздо больше, чем ДНК. – Не могу сдержать дурацкую улыбку.

Я все же конченый мазохист. Кайфую от того, какой боевой она стала. А еще больше кайфую от воспоминаний о дочери. Маленький ангелочек, похожей на меня как две капли воды. Только по-настоящему любящая женщина могла родить такое чудо.

– Неважно, сколько в ней от тебя, – решительно отмахивается Ева. – Тебя не было рядом с нами, когда она появилась на свет. Не ты вставал к ней каждый час, когда она просыпалась по ночам. Не ты плакал от беспомощности, когда ее мучили колики, и не спасали никакие лекарства.

– Один звонок, и я был бы рядом. Хватило бы даже сообщения.

– Звонок? Издеваешься? Ты сам вычеркнул меня из своей жизни. Без объяснений. Как вещь!

– Ева, очнись! Ты сбежала быстрее, чем я вырвался из больницы!

– Сбежала?! – Ева встает. – Да я умоляла не гнать меня! Неделю ждала тебя как дура, рвалась в больницу. Мечтала увидеть и поговорить.

– Что? – не понимаю.

– Как быстро ты все забыл! – горько усмехается. – Сам ведь отправил своих охранников, чтобы они выкинули мои вещи! Наверное, спешил освободить комнату для новой звезды.

– Я… – Открываю рот, чтобы сказать, что не делал ничего из того, в чем Ева меня обвиняет. И не успеваю произнести ни слова.

– Прошу, не нужно доказывать, что это был не ты! – Моя амазонка гордо сдувает со лба платиновую прядь и бьет прямо в душу ненавидящим взглядом. – Я прекрасно понимаю, что ради дочки ты сочинишь любую сказку или отыщешь козла отпущения. В легендах ты лучший! Гораздо лучше, чем я и Гриша.

Дико хочется материться, но Ева здесь точно ни при чем. Гребаные открытия все не заканчиваются.

– Похоже, нам нужно поговорить не только о Вике. – Стискиваю зубы.

– Твои пять минут закончились. – Ева разворачивается лицом к двери.

– Ева, нет. – Останавливаю ее за руку. – Тебе придется пустить меня в жизнь нашей дочери.

– Как? Сделаешь тест и потребуешь право общаться с ней через суд?

Я болезненно морщусь от такой перспективы.

– Признаю, что вел себя как сволочь. И все же так опускаться… нет.

– Я не знаю, как низко ты способен опуститься. Дно пробито!

Она вздрагивает. А взгляд становится подозрительно блестящим.

– Тебе придется, Ева… – Тяну ее к себе. Некоторым соблазнам невозможно сопротивляться. Я пытался пять лет назад. Пытался сейчас. Только это искушение снова сильнее.

– Не трогай меня… – Ева вырывается, выставляет руки вперед.

Она пытается помешать мне. Но я уже помешан. Безнадежно… на ней.

– Не могу… – Накрываю ее губы своими и подыхаю от вкуса.

Глава 11. Противостояние

Ева

Говорят, за секунду до смерти перед глазами человека проносится его прошлое. С поцелуем Леонаса так же!

Стоит ему толкнуться языком в мой рот, сразу исчезают и пол, и потолок, и последние пять лет моей жизни. От неожиданности я не успеваю среагировать и проваливаюсь в те далекие дни, когда мы были вместе.

Я снова на яхте – глупая, улыбающаяся, счастливая после первого раза с любимым мужчиной. Шалею от собственной смелости и его заботы.

На следующих кадрах вижу себя в роскошной квартире Рауде. Мы вместе просыпаемся рано утром. Целуемся. Неспешно, будто вся жизнь впереди, занимаемся сексом. А затем с шутками и рассказами в четыре руки готовим завтрак.

Третья серия картинок ярче остальных. На ней наш последний вечер вместе. Ничего не объясняя, Леонас срывает меня с репетиции, ведет в спальню и сводит с ума самыми интимными ласками.

Разбитая оргазмом, я кричу, словно за стенами никого нет. Плачу от радости. И признаюсь ему в любви.

Все это потрясающе до дрожи… и больно!

– Нет! – Разрывая поцелуй, я выныриваю из этой лживой сказки. Изо всей силы толкаю Лео в грудь. – Не смей больше ко мне прикасаться! Никогда! – хриплю, яростно стирая с губ его вкус.

– Прости… – Рауде закрывает глаза и опускает голову. – Больше не повторится. – С шумом выталкивает из легких воздух.

– Конечно, не повторится! Я на пушечный выстрел к тебе не подойду, – шиплю змеей. – И Вику не подпущу. Можешь забыть о нашем существовании. Ты умеешь!

– Проклятие… Ева, если бы я тогда только мог догадаться…

Он зарывается пятерней в свои черные волнистые волосы и с мукой поднимает на меня взгляд.

– Давай, скажи, что ушел бы от жены!

Минута слабости закончена. Сейчас я готова к любому вранью. Хоть к клятвам, хоть к обещаниям.

– Нет. Я бы не ушел. – Лео смотрит в глаза. Честный настолько, что хочется его ударить.

– Вот и замечательно… – голос срывается.

Внутри тоже что-то рвется. Мне больно от этой близости. Душно и тесно в этих стенах. Противно от своей слабости.

– Надеюсь, ты услышал все, что я сказала. – Решительно открываю дверь.

– Да…

– И напоследок. У меня есть мужчина. Он предложил выйти замуж и усыновить мою девочку. – Я и не думала над Пашиным предложением. Но после поцелуя готова лгать о чем угодно, лишь бы Лео понял, что я давно не его собственность. – Уверена, из него получится замечательный отец, который не предаст ни меня, ни Вику, – забиваю последний гвоздь в крышку гроба любых отношений и, не оглядываясь, выхожу в коридор.

* * *

Как выясняется уже в первые дни фестиваля, у нашего разговора с Лео появились последствия. Одни со знаком «плюс», другие со знаком «минус».

Главным плюсом оказывается удивительное для этого лжеца умение исполнять обещания. Рауде больше не пытается поговорить со мной один на один. Он не придирается к моим решениям. Не вмешивается в судейскую работу. И даже не допекает вниманием.

Это снова холодный бог шоу-бизнеса, который выше всех эмоций, чувств и желаний. Бездушная машина, способная найти среди сотни конкурсантов более-менее подходящий материал для дальнейшей лепки. И дать неопытным «скульпторам» четкие рекомендации.

Минусы – по сути обратная сторона медали плюсов. Соседство с гениальным продюсером заставляет всех членов жюри вольно или невольно держать его высокую планку.

Я не могу расслабиться и получить удовольствие от конкурса в первый день. Еще сильнее волнуюсь – во второй. А на третий превращаюсь в тревожную дамочку, которая боится пропустить что-то важное и вслушивается в каждую ноту молодого исполнителя.

– Может, Фомин все же вернется? – во время одного из перерывов слышу за кулисами голос коллеги по судейству, актрисы Елены Волковой.

– Никогда бы не подумала, что скажу это, но… я тоже соскучилась по Фомину, – отвечает ей другая судья, телевизионная ведущая Кристина Шацкая. – С Рауде просто невозможно работать. Он настоящий диктатор.

– А я, дурочка, так обрадовалась, когда узнала, что именно он заменит Фомина, – смеется Волкова. – Сам Леонас Рауде! Великий и потрясающий.

– Да, наша первая полуфиналистка даже в гримерку к нему ходила. Наверное, хотела, чтобы этот потрясающий мужчина потряс ее лично, – ехидно хмыкает Шацкая.

– Рита? Серьезно?

– Стас, парикмахер, рассказывал, что эта шустрая деваха презервативы у него стреляла. Готовилась к встрече.

– А что это, молодежь нынче на конкурсы без своих приезжает? – смеется Волкова.

– Ну, может, размер не подошел. Рауде мужик мощный. Ничего общего с задохликами на сцене.

– Это да. Породистый кобель. Трусы сами спадают от одного его взгляда, – мечтательно тянет Волкова. – Честно признаться, понимаю девочку.

– Только он ее не понял, – еще громче смеется Шацкая. – Выставил за дверь вместе с резиновыми изделиями. Зря задницей перед ним два дня крутила.

– Обалдеть! Ему Рита не понравилась или он у нас из идейных, жену любит?

– Да кто его знает? Я свечку не держала. Слышала лишь, что последние годы он вроде как стал примерным семьянином.

– Хм… Раньше трахал все, что движется. А сейчас перевоспитался?

– Кризис среднего возраста, – авторитетно произносит Шацкая и выглядывает из-за занавеса.

Пойманная с поличным, я несколько секунд удивленно молчу. В голове клубится густой туман из разных эмоций.

А затем беру себя в руки – растягиваю губы в самую радушную улыбку и бодрым шагом иду мимо сплетниц.

* * *

Несмотря на шок и острое желание помыться, к вечеру я почти не вспоминаю о подслушанном разговоре.

«Мне нет дела до личной жизни Леонаса Рауде», – ставлю замок на любые мысли о нем.

«Его счастливая семейная жизнь меня не касается», – повторяю про себя пару раз и начинаю готовиться к сегодняшнему сольному концерту.

Знакомая суета отвлекает лучше любых мантр. Стараниями осветителей, звукооператоров и прочего технического персонала уже привычный зал превращается в мою личную площадку. Стильный деловой костюм сменяется белоснежным платьем с блестками. А места для жюри занимают почетные гости: певцы, музыканты, актеры, среди которых нет ни одного продюсера.

Звездный состав, о котором можно было лишь мечтать. Но непонятное предчувствие не отпускает до самого выхода на сцену и острыми сверлами буравит виски все начало шоу.

Глава 12. Его звезда

Леонас

Очередной фестивальный день заканчивается в семнадцать. Нет никакого смысла оставаться в зале. Оценки выставлены. Второй участник полуфинала отправился готовить новый номер. Мне с чистой совестью можно заняться делами.

За три дня моего отсутствия в клубах уже собралась целая коллекция проблем. А у одной из групп, которую я удачно запустил в прошлом году, случился форс-мажор с музыкальным оборудованием.

Пока меня не завалили счетами и свежей порцией претензий, все это нужно срочно разрулить и выяснить, кто и где налажал.

Не до фуршетов с другими судьями. И не до концертов. Но я не могу заставить себя уйти из проклятого концертного зала.

Только не сегодня.

– Как прошло? Во сколько тебя ждать? – будто чувствует мое настроение, сразу после занавеса звонит Ирма.

– Прошло, как обычно. Ждать… лучше не жди. – В коридоре сворачиваю в сторону небольшого кафе. Для жюри и важных гостей здесь организовали отдельный зал с ВИП-обслуживанием и охраной от папарацци.

– Мне кажется, мы все прояснили. Я не буду больше закатывать истерики, – миролюбивым тоном произносит жена. – Вернись хотя бы на ночь. Пожалуйста.

– Не обещаю.

После слов Евы о том, что я выбросил ее вещи из продюсерского центра, слишком многое нужно выяснить. Пять лет назад у меня не было возможности вникать в детали. Внезапная слепота Ирмы и проблемы с клубами буквально размазали меня между офисом и больницей.

Я отказался от Евы и не стал разбираться, почему она тоже так легко ушла от меня. На тот момент казалось, что все к лучшему. Но сейчас четко понимаю другое – в моих приоритетах был серьезный косяк. Нельзя было доверять никому! Ни близким, ни подчиненным, ни своим!

– Это из-за нее? – голос жены звучит громче. – Я знаю, что у этой выскочки сегодня концерт. Ты из-за нее не вернешься?!

Фраза про выскочку давно не цепляет. Ирма никогда не сдерживалась в выборе слов, когда это касалось Евы. Однако ее осведомленность мне не нравится.

– Ты думаешь о Еве гораздо больше, чем я, – осекаю свою благоверную, пока она не разошлась.

– Предлагаешь мне забыть, что мой муж когда-то заделал ребенка своей певичке?

– Ты уже сделала все, чтобы я об этом не знал. Достаточно!

– Это с меня достаточно! – взрывается Ирма. – Как же я тебя ненавижу! Ненавижу вас обоих! Из-за вас я ослепла. Из-за вас лишилась всего и застряла в этом проклятом доме.

– Тебя несет. Заканчивай пить!

– Я еще даже не начинала. Я…

Ирма что-то орет в трубку. А я оборачиваюсь к сцене. Из моего угла коридора видел лишь один угол. На нем, меняя декорации, суетятся оформители.

Обычная текучка перед любым концертом.

Не знаю, сколько раз я видел подобное. Тысячи… Хочу отвернуться и пойти дальше, но внезапно слышу песню.

Только Ева могла выбрать ее для распевки. Среди четырех альбомов моя звезда не смогла найти подходящую песню и остановилась на чужом хите.

Когда-то я написал его в подарок племяннику. Тому самому везучему засранцу, который первым услышал Еву и привел ко мне.

В тот вечер я сразу понял, что передо мной настоящий талант, и дал себе слово не пустить девчонку на сцену. Я искренне верил, что так уберегу эту необычную певчую птичку от всего того дерьма, в котором сам варюсь уже много лет.

Тогда я считал, что могу повлиять на чужую судьбу. Жаль, роль бога стоила слишком дорого для нас всех.

– Лео, ты меня вообще слушаешь?! – ор жены такой громкий, что я слышу его даже с опущенным вниз телефоном.

– Приеду завтра. Сегодня не жди, – повторяю сказанное и отключаю мобильный.

Впереди ждут дела… Клубы, проблемы, переговоры. Но голос одной девчонки, как и пять лет назад оказывается сильнее.

Я прошел за тобой путь дорогой кривой,Изменял и терял, искушался и рвал,Много зим, много лет, проклиная рассвет,Среди лиц и личин постоянно один.Не такая, как все, я мечтал о тебе,О твоей чистоте, загибаясь на дне,Покорялся судьбе, растворялся в толпе,И не верил опять, что могу…Отыскать.

Глава 13. Поклонники

Ева

В середине шоу чувствую уже забытый мандраж. Вроде бы нет никаких причин – концерт проходит отлично, зрители с восторгом принимают каждую песню. И все же странная тревога заставляет постоянно оглядываться, присматриваться и прислушиваться.

– Гриша, я сегодня не буду выходить на бис, – во время смены костюма сообщаю по телефону своему агенту.

– Что за заявочки? Это один из самых больших залов в Питере! Нужно еще поднять и потом крепите! – Гриша, как обычно, параллельно разговаривает с кем-то еще.

– Я сразу спою две дополнительные песни и попрощаюсь.

Из-за кулис смотрю в зал. С виду все, как обычно: аншлаг, цветы, аплодисменты. На своих первых концертах я и не мечтала о таком приеме. Каждый раз приходилось доказывать, что я не очередные поющие трусы, а настоящая певица. И все равно… сегодня почему-то не хочется задерживаться.

– Ева, все билеты раскуплены! Твои фанаты ждали тебя как праздника! Нет, к потолку крепить не нужно. Упадет кому-нибудь на голову, потом от исков не отобьемся.

– Я устрою им этот праздник. Уже устроила! От тебя мне нужно лишь одно. Чтобы ты дал приказ включить свет и открыть двери после прощальной песни.

– Я не буду этого делать. И ты тоже не сделаешь. Да, на дюбеля сажай!

– Проклятие, ты можешь хоть раз пойти на уступки?! – хочется бросить долбаный телефон в стену и попытаться самой договориться с администратором.

Шансов на то, что меня послушают немного. Гриша с первого дня нашего сотрудничества завязал все контакты на себе, полностью отстранив меня от организационной работы.

Тогда это казалось удачей. С маленьким ребенком на руках мне самой не хотелось никаких дополнительных хлопот. А сейчас бумеранг прилетел назад.

– Детка, все это ради успеха! Тебя любит публика, и ты ее тоже отлюби! Блин, вы можете повесить эту люстру или нет?!

– Понятно. – Сама не знаю, от чего мне хуже. От того, что не могу понять собственное состояние. Или от упрямства Гриши.

– Сейчас не стоит хайповать на стервозности. Те времена прошли. Нынче люди любят, чтобы им угождали.

– Тогда угоди, пожалуйста, своей люстре. И повесь ее правильно. – Время перерыва закончилось. Мне пора на сцену, поэтому обрываю этот бесполезный разговор и кладу трубку.

– Катков с тобой строже, чем со всеми остальными своими клиентами, – замечает мой визажист. Все время разговора она стояла рядом и слышала.

– Остался месяц! Всего месяц, и я буду свободна от этого упыря навсегда, – произношу нараспев и спешу на сцену.

* * *

О том, что предчувствие меня не подводит, становится ясно сразу после окончания концерта.

Как и приказал Гриша, я все же выхожу на бис. Пою те самые две песни, которые планировала спеть без игр в закрытый занавес. А дальше происходит непонятное.

После окончания концерта исполнительный директор шоу сообщает, что в гримерке какие-то проблемы и ведет меня в свой кабинет.

– Верните мою одежду, – прошу Шустова. – Я могу переодеться хоть в коридоре.

Не нравится мне эта забота. После концерта в гримерке нечего делать, а уж занимать всю – полный бред.

– Ну что вы, Ева Александровна! Самая успешная молодая певица страны и в коридоре?! – брезгливо морщится директор. – Я сам себе подобное не прощу.

– Можно без коридора. – С тревогой оглядываюсь по сторонам. Я уже четыре дня фактически живу в этом здании, но по коридорам, по которым ведет Шустов, иду впервые. – Проведите меня, пожалуйста, к черному входу. Машина уже должна быть на месте.

– К чему такая спешка? Мы фактически пришли.

Исполнительный директор распахивает передо мной дверь своего кабинета… почему-то незапертого. И легонько толкает в спину.

– Я все же переоденусь в отеле. – Пытаюсь развернуться, но уже совсем другой голос внезапно останавливает.

– И куда же вы так торопитесь, Ева? – спрашивает невысокий тучный мужчина лет пятидесяти, один из гостей ВИП-зоны.

Именно он сегодня на концерте сидел в кресле, которое во время фестиваля занимает Леонас. В центре. Как главный.

– Это Константин Юрьевич, – кланяется Шустов. – Один из наших спонсоров. Он очень хотел с вами познакомиться.

– Настолько сильно, что вам пришлось обманом затянуть меня в свой кабинет?

Я слышала истории о том, как молодым певицам приходится расплачиваться за участие в важных концертах. В прошлом я дико боялась, что Гриша потребует от меня чего-то подобного. К счастью, хотя бы в этом Катков был образцом порядочности.

– Ну, какой же это обман? Все исключительно для вашего комфорта. – Драгоценный спонсор расплывается в широкой улыбке, и я понимаю, что уже видела его лицо. В телевизоре! То ли владелец банка. То ли директор крупной нефтяной компании.

– А вы здесь, чтобы помочь мне снять платье? – Каменею изнутри.

– Зачем же так сразу? Для начала мы можем отпраздновать наше знакомство. – Константин Юрьевич по-хозяйски расставляет на столе бокалы и небрежно машет рукой Шустову.

– Я не собираюсь с вами пить и знакомиться ближе.

В шоке наблюдаю, как уходит Шустов.

– Зря. Отличный коньяк. – Улыбка спонсора становится еще шире.

– В отеле меня ждет дочка. Мне нужно к ней.

Сделав шаг назад, я дергаю ручку.

Один раз.

Другой.

Закрыто.

– Вы не только талантливая, но еще очень красивая девушка, – Константин Юрьевич сбрасывает свой пиджак и неспешно закатывает рукава рубашки. – Редкое сочетание. Настоящий бриллиант.

– Спасибо за комплимент. Мне действительно пора. – Отчаянно толкаю дверь.

– А еще через месяц у вас заканчивается срок контракта. И вам понадобится новый покровитель, который сможет так же успешно толкать вас на самый верх музыкального Олимпа.

Я не понимаю, что значит эта фраза. Уже сейчас найдется с десяток толковых агентов, способных вести дела вместо Гриши. Один из них даже готов жениться на мне.

– Вы, наверное, что-то путаете. Я не ищу агента.

– Агента? – Брови спонсора взлетают вверх. – Обойдя стол, он подходит ко мне. Вжимает своим рыхлым животом в дверь. И кладет руки на талию. – Милая, а кто говорил об агентах?

Глава 14. Защитники

Леонас

Я все же остался на концерт Евы, и сейчас как последний идиот смотрю на опустевшую сцену. Моя неопытная девочка стала не просто звездой, а сверхновой.

Нереально было отвести от нее взгляд. А теперь адски сложно засунуть все эмоции в известное место и вернуться в свое болото.

Так и стою возле запасного выхода. Один, как придурочный фанат.

– Черт, я уже и в гримерке смотрел, и возле гардероба, – проходя мимо меня с охапкой букетов, жалуется один из работников сцены.

– Да не выходила она. Охрана не видела, – отвечает ему такой же, заваленный цветами, коллега.

– Стоять! – командую. Сам не знаю, что меня цепляет в их разговоре, но решаю вмешаться. – Это цветы для Евы Лаврентьевой?

– Да, – со вздохом отвечает первый. – Поклонники передали.

– Кроме икебан, курьер принес еще огромного плюшевого медведя. Я возле гримерки оставил. Рук не хватает носить все, – дополняет второй работник.

– И вы нигде не можете ее найти?

– Уже везде обыскали. – Первый складывает цветы на ближайшее сиденье. – Я даже к водиле на улицу выходил. Думал сунуть ему весь этот зимний сад. Только, падла, не взял. У него, видите ли, приказа не было. А без него он даже багажник открыть не в состоянии.

– А в самом концертном зале все обыскали? Может, в банкетном зале или в кафе?

Не нравится мне это странное исчезновение. Вряд ли Ева решила прогуляться по улице в концертном платье. А в самом здании не так много укромных мест, где можно спрятаться. Кладовки не в счет. После нашей недавней встречи она туда не сунется.

– Да мы уже здесь каждый угол осмотрели. Леха, – первый кивает на приятеля, – даже в женский туалет сунулся. Думали, мало ли. Но там лишь подпевка. Дымят всем табором.