Мозаика

– Нет.

– Вам очень повезло, дорогой друг, – заметил Ла Моль. – Ведь герцогиня достаточно известная особа.

– Как и твоя королева. – усмехнулся Коконнас.

Ла Моль бросил на него укоризненный взгляд.

– Моя королева, Аннибал, все же не так не осторожна.

– Гм, наверно. – с готовностью согласился Коконнас. – С тобой она стала более благоразумной, чем с другими.

– Просто королева любит меня больше, чем других. – возразил граф и при этом его красивое, бледное лицо заметно омрачилось.

От Коконнаса не укрылось настроение друга.

– Так и есть. – сказал он. – Но сейчас она не свободна. А ее муж…

– Ее муж проводит все время с мадам де Сов. – прервал его Ла Моль. – И об этом известно всем.

– Вот именно. С некоторых пор это даже слишком известно, ты не находишь?

– Ну, в Лувре такие тайны недолго хранятся. – вздохнул Ла Моль. – К тому же король Новары очень неблагоразумен и легко себя выдает.

– Как и мадам де Сов! – подхватил Коконнас. – Повезло же этому новарскому глупцу , что у него есть жена, которая благодаря тебе, обрела благоразумие и занялась политикой.

– Аннибал!

– Хорошо, хорошо. Я и слова не скажу больше о королеве Маргарите. И все же, дорогой мой друг, – заговорил Коконнас уже другим тоном. – Я не вижу смысла так страдать из-за какой-то дурацкой политики. Если тебе не могут уделить внимания, так почему бы тогда, не заняться чем-нибудь… Или кем ни будь?

– Я тебя не понимаю.

– Что же тут не понятного? Давай отправимся к тому же мэтру Ла Юрьеру или еще куда ни будь?

– Я не могу нарушить свое обещание, Аннибал. – со вздохом возразил Ла Моль.

– Ты полагаешь, что королева очень огорчиться?

– Да, полагаю.

– Даже если ты пойдешь к ее подруге?

Ла Моль задумался.

– Не знаю… – проговорил он. – Мне бы не хотелось вам мешать. К тому же герцогиня вряд ли обрадуется, если на свидание мы придем вдвоем.

– Зачем же – вдвоем? – рассмеялся Коконнас. – Ты можешь пойти и один. А я могу написать герцогине, чтобы она приняла тебя и утешила по дружески в твоей печали. Что скажешь?

– Скажу, что ты слишком далеко заходишь в своей дружбе, – натянуто улыбнулся Ла Моль. – И можешь потерять и свою любовь и расположение королевы.

– Ну, вряд ли я потеряю Анриетту. – все так же весело заметил Коконнас. – Однако, в последнее время, она очень уж заинтересовалась тобой. И даже не считает нужным это скрывать.

– Вполне возможно, что ей нечего скрывать. Если ее интерес вполне невинен…

– Не думаю. – возразил Коконнас. – Невинный интерес, мой дорогой друг, бывает только у невинных девушек. А герцогиня, отнюдь не невинна! Так почему бы тебе не воспользоваться ее интересом… С моего согласия?

Ла Моль отрицательно покачал головой.

– Нет, спасибо. Мне не стоит так злоупотреблять твоей дружбой и интересом герцогини Невэрской.

– Как хочешь. Но может тогда тебе стоит приударить за Жийоной? Она же так ревностно служит королеве, что и тебе могла бы услужить!

– У меня другое представление о верной службе, – поморщился Ла Моль.

– Похоже что так. – продолжал веселиться Коконнас. – И ты многого себя лишаешь! Дорогой мой Гиацинт, верная любовница – это прекрасно, но верный любовник, это не то что плохо, это – нелепо! Люби одну женщину и развлекайся со всеми – таков мой девиз.

Ла Моль хотел что-то сказать, но не успел. В дверь постучали.

– Кто это явился? – буркнул сразу посерьезневший Коконас.

Этим кем-то оказалась, уже упомянутая им, служанка Маргариты – Жийона. Она вошла и протянула Ла Молю сложенную и надушенную бумагу.

– Вам письмо, граф, – сказала служанка. – Ответа не надо.

Ла Моль поблагодарил ее и девушка вышла. Граф поспешно развернул послание. Лицо его прямо сияло.

– Что же пишет вам королева? – осведомился Коконнас.

– Пишет, что ждет меня в нашем домике, в Клош-Персе.

– Когда?

– Через час. – Ла Моль взглянул на стенные часы.

– А ты, конечно, отправишься туда немедленно?

– Дорогой Аннибал – да! Я не смогу усидеть в четырех стенах! Ведь столько я ждал этого! Когда она… Когда я… Наконец то, увидимся!

– Вот как? Теперь совместное времяпрепровождение в спальне – уже так называется?

– Аннибал!

– Ладно, не будем ссориться из-за неудачных слов. Поступай, как знаешь. А я, пожалуй, вздремну до вечера.

И Коконнас принялся раздеваться. Ла Моль не дожидаясь окончания его туалета, выскользнул из комнаты, а потом и из Лувра.

Коконнас же улегся в постель и попытался уснуть, но тут в дверь постучали снова.

И снова – это оказалась Жийона.

– Ну, что еще? – недовольно осведомился Коконнас. – Опять послание?

– Да, граф. – подтвердила служанка. – Но на этот раз от самой королевы Наварской.

– Что значит от самой королевы? Разве в первый раз вы принесли письмо не от нее?

– От нее, но передала его мне герцогиня Невэрская. А сейчас послала сама королева.

– Что ж, хорошо. Я передам его Ла Молю, когда он вернется. Надеюсь, его величество не ждет немедленного ответа?

– Нет, не ждет.

– Тогда прощай, милая Жийона!

– Прощайте, граф де Коконнас.

Как только служанка скрылась за дверью, Коконнас быстро развернул второе послание. Оно гласило следующее:

"Мой любимый Гиацинт!

Боюсь, наша встреча откладывается еще на целые сутки. Прости, что я ничего тебе не писала, но я ни на минуту не остаюсь одна и это письмо, станет единственным за все это время. Но что я могу поделать? Мой брат Карл и моя матушка проявляют ко мне и к королю Наварскому такое неожиданное и пристальное внимание, что мы к нашему сожалению, вынуждены постоянно находится вдвоем. Вот и сегодня, Карл потребовал нашего присутствия на приеме и хотя я оговорилась нездоровьем и осталась в своих покоях – меня в покое не оставляют! Рядом со мной неотлучно пребывает мой муж и почти безотлучно – королева Екатерина. Прошу тебя подождать еще, мой единственный и мой обожаемый Гиацинт. Как же я хочу встретиться с тобой! Всегда твоя – Маргарита".

Граф Коконнас сложил послание и усмехнулся.

"Похоже, Анриетта все же решилась удовлетворить свой интерес, – подумал он. – Вот ведь – бестия! Ну, ничего, я ей этого так просто не спущу! Что же до Ла Моля… То он так жаждет свидания с королевой, что вряд ли что заметит. Особенно если в комнате будет темно, а герцогиня постарается сойти за королеву: оденет ее пеньюар и выльет на себя ее любимые благовония. Умно придумано, ничего не скажешь! Впрочем, Ла Молю я ничего и не скажу. А что до второго письма, то ему его лучше не видеть. Вряд ли герцогиня признается ему, что выманила его на свидание подложным письмом и выдала себя за королеву… Хотя, кто знает! Может утром ей и придет в голову такая фантазия! Так что дождемся утра…"

Утром Ла Моль вернулся в Лувр, немного усталый и совершенно счастливый. Коконас сделал вывод, что свидание прошло успешно для обоих и Ла Моль подтвердил его вывод, заметив:

– Она любит меня, Аннибал. Если бы только знал, какой нежной и какой страстной может быть любимая женщина, ты никогда бы не предложил мне твою герцогиню.

– Я знаю, – вздохнул Коконнас. – Можешь мне поверить. Она… просила тебя о чем ни будь?

– Да. Она просила, что я никому не говорил об этом свидании. Даже тебе. И взяла с меня слово, что и с ней, при следующей встрече, я не буду о нем говорить.

– Необычное условие, ты не находишь?

– А разве в королеве Маргарите есть что-то обычное? – вопросил Ла Моль. – Ведь она не простая смертная женщина!

– А кто же она тогда?

– О, она богиня, мой дорогой друг! И как сказал Вергилий Марон: "Настоящую богиню видно по походке!"

– Да, когда света достаточно. – согласился Коконнас.

– Что?

– Ничего, Гиацинт. Отдыхай. А я, пожалуй, нанесу визит герцогине Невэрской. И передам ей одно милое послание… От ее августейшей подруги.

О Люсьене Шардоне и его возлюбленных. Роман «Блеск и нищета куртизанок» О.Бальзака.

Прошлое.

Прошлое – это прошлое.

Каким бы оно не было, но оно все же прошло и больше никогда не вернется. Никогда…

Молодой человек горько вздохнул. До начала спектакля оставалось совсем немного времени, но он продолжал прохаживаться в фойе и продолжал вспоминать. О том, что случилось с ним два года назад, когда он впервые оказался в Париже, когда он впервые пришел в театр со своим приятелем и когда впервые увидел ее на сцене.

Тогда Корали была в костюме испанки и выглядела в нем, как подлинная дочь Андалузии: черноволосая, золотисто-смуглая и изящная. Он смотрел на нее не отрывая глаз, опасаясь только одного, что это дивное видение исчезнет. Исчезнет, как и подобает видению, стоит только погаснуть лампам и упасть занавесу. В тот вечер это не случилось, однако через год…

Люсьен снова вздохнул. Корали уже нет, а он и сейчас испытывает все те же чувства. Или… Предчувствия? Но почему? Почему?

Он остановился. Его взгляд, до этого так же блуждающий и растерянный, тоже остановился, словно наткнулся на препятствие. Впрочем, многие сочли бы такое препятствие очень привлекательным. Даже не смотря на более чем скромный наряд.

– Что Вам угодно, месье? – спросила девушка и голос ее, мягкий и чуть гортанный, прозвучал как музыка.

Люсьен отступил на шаг.

– Простите меня, мадемуазель, – сказал он. – Я просто задумался. Когда то давно я встретил здесь одну девушку…

– Давно?

– Два года назад. Но иногда два года – это целая вечность.

– Вы ее разлюбили?

– Нет, – Люсьен покачал головой. – Она заболела и… Умерла.

Девушка вздрогнула.

– И что же? – прошептала она. – Я на нее похожа?

Люсьен все так же отрицательно покачал головой. Незнакомка ничуть не походила на Корали. Но она тоже была черноволосой и ее кожа, пусть и не такая смуглая, тоже хранила теплый золотистый оттенок. Корали напоминала об Испании, а в этой девушке, пусть и бедно одетой – словно воплотился библейский Восток, мечтательный и чувственный.

– Нет, вы не похожи, – он тоже понизил голос. – И все же, когда я увидел Вас, то сразу вспомнил о ней. – Да? – девушка подняла на него глаза, темно-серые, почти черные и удивительно прекрасные. – Вы странный человек, месье!

– Нет, я не странный. Я просто поэт.

Девушка улыбнулась. Люсьен ответил ей улыбкой, но при этом на его глаза навернулись слезы. Он поспешно сморгнул, чтобы скрыть их, но безуспешно.

– Месье, – девушка схватила его за руку. – Успокойтесь! Если Вам так плохо, мы можем уйти отсюда…

– Уйти? Куда?

– Мы можем пойти к… – она на мгновение запнулась. – К моей подруге. Она живет недалеко.

– А ваша подруга разве не будет против?

– Не знаю, – девушка задумалась. – Возможно, ей это не понравиться. Но тогда может нам просто пойти погулять? Ведь еще не так поздно. Месье?..

– Люсьен, – молодой человек умолк, не решаясь продолжить и свою очередь спросил: – А как зовут Вас, мадемуазель?

– Эстер, – быстро проговорила девушка и тоже умолкла. Однако он тогда ничего не заметил.

Прошлое это прошлое. Оно проходит, его нельзя изменить, его нельзя вернуть, но как бы там не было, оно повторятся. Всегда повторяется.

Эстер Гобсек, куртизанка, более известная под именем Торпиль, умрет, как и Корали, повторяя его имя, через пять лет после этой встречи.

О Фиби Холливелл, ее сестре Пайпер, о их мужьях и продавце мороженого. Сериал «Зачарованные».

Фиби Холливел.

Она сидит или лежит, запрокинув голову и неторопливо перебирая пальцами по подушке… Или по ручке кресла. И голос ее звучит тоже неторопливо.

– Я всегда выбирала плохих парней. Наверное по этому у меня не было долгих отношений.

– Наверное?..

– Самые долгие отношения были с Коулом. Он был полудемоном. Но это было давно. Очень…

– Очень?..

– Мне не хотелось бы говорить о нем. После него были и другие. Но…

– Но?..

– Сейчас я хочу другого. Не жить прошлым, и тем более, не совершать прошлые ошибки.

– Ошибки?…

– Я больше не буду страдать из-за них. У меня должна быть семья. Не только мои сестры.

– Должна?..

– Я не хочу больше быть одинокой. Я хочу, наконец, быть счастливой!

– Наконец?..

– Я люблю Купа. Я никого не любила кроме него.

– Никого?..

– Мы всегда будем вместе. Всегда! И мы будем счастливы!

…Ты, действительно, веришь в это, Фиби?..

Счастливая Фиби.

В моем доме светло и чисто. Он не большой, но если говорить откровенно, я никогда не любила большие дома. Может быть потому, что в одном из таких домов прошло мое детство и самая большая часть моей жизни? Да, это вполне может быть. И, скорей всего, есть.

В моем доме много зелени. Зеленые ковры, зеленые обои, а так же цветы… В керамических горшках, с огромными листьями, тоже ярко-зелеными. В шкафу лежат блузки и платья, того же оттенка, и даже покрывало и простыни. Куп когда то сказал, что зеленый цвет дарит покой и гармонию. Это вполне может быть. И, скорей всего, есть.

В моем доме очень хорошо. Особенно, когда я прихожу в него после работы. Как хорошо тогда сидеть в мягком кресле, завернувшись в теплый плед, пить мелкими глоточками горячий шоколад из толстой чашки и смотреть на Купа… Который сидит рядом, такой хороший и такой радостный. Его радость согревает меня, как тот же шоколад. Я говорю ему об этом, не помню какой по счету раз и каждый раз Куп улыбается. А потом говорит, что любит меня и всегда будет любить.

Я ему верю.

Это вполне может быть. И, скорей всего, есть.

Но…

…Не смотря ни на что, я хочу, чтобы Ты снова заявился и разворотил всю мою жизнь к чертям.

Лишние вопросы.

"Вы когда-нибудь скучали по себе?"

В последнее время она стала задавать себе подобные вопросы все чаще. Может быть потому, что у нее появилось больше времени? Дети уже подросли и не требовали такого пристального внимания, сестры теперь жили отдельно и приходили в гости только на выходные и то не всегда, а муж… Муж следовал их примеру. У него была работа, были дела… Какие именно, она не интересовалась. После десяти лет брака, люди перестают обращать внимание на многое. И нелюди – тоже.

Пайпер улыбнулась. На кухне пахло ванилью и сейчас она чувствовала себя юной девушкой. Той, которой была когда то.

"Вы когда-нибудь скучали по себе?

По человеку, которым вы были до того, как вам впервые разбили сердце?.."

Тогда она была наивной, застенчивой и мечтающей о своей семье, о любящем муже и конечно же, о детях… Она видела себя такой же любящей и заботливой женой, своими руками создающей уют и порядок в своем доме. Что ж, многое из того, о чем она грезила тогда, исполнилось. У нее есть муж, есть дети, есть дом, есть уют и порядок. Но она уже давно утратила наивность и застенчивость. Может быть это случилось в тот самый день?..

Пайпер горько усмехнулась. Она была влюблена, она верила, что именно он есть и будет любовью всей ее жизни. Однако, все оказалось не так. Ее возлюбленный не мог любить никого, и к тому же был демоном. Первым демоном, из многих, которых она убила. Первым! "А что, если бы он не захотел меня убить? Если бы он остался со мной, то как сложилась бы наша жизнь? Может быть мы были бы счастливы? Были бы?"

Пайпер снова усмехнулась. Вопросы, опять вопросы. Откуда они только берутся? И главное – зачем? Что они могут изменить в ее жизни? Ничего. У нее есть дети, есть муж, есть сестры… Фиби.

Фиби?

"Вы когда-нибудь скучали по себе?

…Перед тем, как вас предал человек, которому вы доверяли?"

Это случилось не так давно. Тогда она потеряла Прю и только-только узнала Пейдж. Она стала Старшей в триаде Зачарованных и особенно нуждалась в поддержке Фиби. Но той было не до нее. Фиби оказалась еще более слабой и еще более уязвимой, чем новообретенная Пейдж. Она сбежала с демоном, причем не на край света, а к нему, в Подземный мир. И неважно, что это продолжалось недолго. Или все таки – важно?

"Ты не хочешь забыть об этом? Не хочешь, хотя Фиби уже раскаялась и вернулась? Можно ли, да и мыслимо ли, быть такой жестокой?"

Пайпер вздохнула. Конечно, она уже давно перестала быть человеком, но тем не менее, она же не стала демоном! Она только убивает их, что бы они не вредили и не убивали людей. И убивает их, их же средствами. А ее муж…

Что – ее муж?

В последнее время Лео вел себя странно. Но может быть, ей просто так казалось? Ведь их брак нельзя назвать обычным. К тому же Хранители не люди и не колдуны. Однако, то, что она наблюдает, ей не нравится. Раньше Лео больше занимался целительством. Теперь же он предпочитает сражаться. А разве для светлого Хранителя это нормально? А что, если со временем, Лео станет таким же, как Коул? А может, он уже стал?

На мгновение у Пайпер перехватило дыхание. Потом она снова вздохнула. Нет, хватит, с нее на сегодня. Хватит! У нее есть дети, есть муж, есть сестры… И она не хочет больше задавать вопросов.

"Вы когда-нибудь скучали по себе?

По человеку, которым вы были до того, как вам впервые разбили сердце или перед тем, как вас предал человек, которому вы доверяли?

…А я скучаю."

Сила Пайпер.

Беда пришла утром.

Нельзя сказать, что это случилось неожиданно – Пайпер уже несколько дней ощущала какую то смутную тревогу, но ни как не могла понять, из-за чего или из-за кого она ее испытывает… Ведь все, вроде бы, обстояло благополучно. Дети были здоровы, Лео пребывал с ней, Пейдж в очередной раз влюбилась и Фиби тоже переживала радости любви и материнства. Однако, она все же тревожилась. И как оказалось – не зря.

– Нам надо поговорить, – сказала Фиби, появившись на кухне, где, как обычно, с утра пораньше находилась Пайпер. – Это очень серьезно.

– Да? – та слегка нахмурилась. – У тебя какие то проблемы?

– Нет, не совсем, – быстро ответила Фиби. – Просто я поговорила с Купом и мы решили… Какое то время пожить отдельно.

– Вот как?

– Постарайся понять меня, дорогая, – Фиби тряхнула головой. – Сейчас нам уже ничего не угрожает! А раз так, то почему бы нам не порадоваться жизни и не пожить, как все нормальные люди?

– Мы не нормальные люди, – сухо возразила Пайпер.

– Да, конечно, – согласилась Фиби. – Но теперь мы можем жить как они… И я не понимаю, зачем нам от этого отказываться?

Пайпер не ответила.

Какое то время они молчали. Потом она спросила:

– Когда же… Когда вы решили уехать?

– Скоро, – улыбнулась Фиби. – Как только подыщем подходящую квартиру.

Пайпер  тоже улыбнулась. Улыбка ее была нежной и мягкой и растроганная Фиби обняла сестру.

– Ты всегда была добра ко мне, – сказала она. – И всегда поддерживала.

– Так будет и впредь, дорогая, – ласково проговорила Пайпер. – Ты же знаешь.

– Да, я знаю. Спасибо тебе… За все.

Пайпер слегка смутилась. Фиби заметила это и больше не стала ничего говорить. Вместо слов она только пожала сестре руки и вышла.

Пайпер осталась одна.

Взгляд ее скользнул по кухонным полкам и остановился на книге рецептов. Рецептов там было великое множество, но все же, в последние пять лет, она перепробовала их все… И большую часть – именно на Фиби. Рецепты здоровья, рецепты усиления или уменьшения силы, рецепты радости и рецепты забвения. К рецептам забвения Пайпер прибегала особенно часто. Потому что она любила младшую сестру и хотела, чтобы та была счастлива. Несложное колдовство. Однако, чтобы оно действовало, требовалась самая малость. Нельзя было допустить ее отъезда…

– Я помогу тебе, Фиби, – прошептала Пайпер. – Помогу… Как всегда.

Семейное счастье.

На кухне пахло ее любимым печеньем. Фиби вдохнула и зажмурилась, стараясь не смотреть при этом на Тернера. Однако, не смотреть на него было весьма затруднительно. Кухня не отличалась большими размерами, а вот Тернер, как раз, именно ими и отличался. К тому же он еще был очень красив: черные, вьющиеся волосы, смуглое лицо, большие, синие глаза…

– Что у тебя случилось? – спросил он, пододвигая ей тарелку с печеньем.

– Ничего! – буркнула Фиби.

– То есть, ты хочешь поговорить об этом с Пайпер?

Она пожала плечами и надкусила печенье. Обсуждать свою семейную жизнь с мужем сестры ей совсем не хотелось. Зато Тернер придерживался другого мнения. Увы!

– Все так плохо? – спросил он. И Фиби не выдержала.

– Хуже не куда! – выпалила она. – Еще немного и я точно сбегу! Или его прикончу!

– За что?

– Да за все! – зло прищурилась Фиби. – У меня уже сил никаких нет!

– Ну, это вряд ли, – возразил Тернер. – Силы у тебя явно в избытке.

– Прекрати язвить, Коул! – огрызнулась Фиби. – Это совсем не смешно!

– Вижу, – согласился тот. – Так что может все-таки расскажешь, что у вас происходит?

– Ничего.

– Ничего?

– Именно. Ничего! Лео меня просто бесит. Одним своим видом – бесит. Ну, почему? – Фиби сжала руки. – Почему он такой… Правильный и хороший?

– А тебе, значит, нужен неправильный и нехороший?

– Я этого не говорила! – возмущенно воскликнула Фиби.

– Ну, конечно, – подтвердил Тернер. – Но после того, как ты заявила, что тебя бесит хороший и правильный, то что еще можно подумать?

– Я не знаю, – Фиби отодвинула тарелку с печеньем и нахмурилась. Тернер снова посмотрел на нее.

– А я вот знаю, – сказал он.

– Знаешь? – Да. Семейная жизнь всегда такая.

– Паршивая?

– Вовсе нет. Ты же сама говоришь, что Лео хороший и правильный. А с хорошими и правильными именно так и получается.

– Что – получается?

– Фиби, скажи откровенно, какого мужа ты бы хотела? Неужели наглого и безответственного, который бы стал пропадать неизвестно где… И неизвестно с кем?

– Нет, уж. Спасибо!

– Тогда зачем ты говоришь, что у вас все плохо?

– Потому что мне действительно плохо!

– А ты уверена? Ты действительно в этом уверена?

Фиби не ответила. Какое то время на кухне царили тишина и молчание. Фиби усердно поедала печенье, а Тернер изучал рисунок на салфетке. Затем она встала.

– Я пойду, пожалуй, – сказала она. – Лео должен скоро вернуться. Так что, извини.

– Не за что.

– Гм… Как бы не так! Ты прекрасный адвокат, Коул. Пайпер с тобой очень повезло.

– Это мне с ней повезло, Фиби. Как и тебе с Лео.

Фиби улыбнулась.

– Я же говорю, ты прекрасный адвокат!

– Буду надеяться, что ты не попросишь меня доказывать это в суде.

– Нет. Пожалуй, нет.

Фиби вышла. Тернер проводил ее взглядом и взял с тарелки печенье, сладкое и нежное, с чудесным запахом. Запахом ванили. Запахом счастья.

8 причин.

В общем и целом, моя работа ничем не хуже любой другой. Она мне даже нравилась – до недавнего времени. Как и во всякой работе, в ней, разумеется, были свои плюсы и свои минусы, однако, опять же с недавнего времени, минусов стало куда больше, чем плюсов. И именно о них я и хочу рассказать.

Итак:

Минус 1. Это – фургон. Я, конечно, понимаю, что старая модель смотрится очень мило и, конечно, привлекает очень много внимания. Но вы не представляете, сколько на него уходит бензина! Я уже не говорю о ежегодных техосмотрах и ремонте. И с каждым годом делается только хуже – фургон стареет, да и я сам тоже не молодею. Но это уже к Минусу 2.

Минус 2. При приеме на работу, мне никто не удосужился объяснить, что кроме продаж, я еще буду заниматься уборкой того же фургона. Впрочем, не буду придираться рабочее место убирают все. Вот только убирать каждый вечер холодильник – очень тяжело. Ведь я, повторяю, уже не молод.

Минус 3. Колокольчики. Их приходится использовать постоянно. На предложение сделать музыкальную запись, следует ответ: "Но это же наша обычная практика!" И все. О том, что практике в обед сто лет, никто из вышестоящих даже не задумывается. Увы!

Минус 4. Униформа. Ее выдают один раз в год. Она представляет собой длинный белый балахон а-ля Пьеро. Это уже не увы, а самый настоящий – ужас, но до него нашему начальству тоже дела нет.

Минус 5. Клиентура. Мы ее теряем. Теперь дети почти не появляются на улице, разве что в праздники и обязательно в сопровождении родителей. К тому же большинство из них ходят в наушниках и звона колокольчиков не слышат.