скачать книгу бесплатно
– Вань, тогда, может быть, я домой сбегаю, а ты вместо меня покараулишь?
Настойчивость Витьки объяснялось простой причиной – он не пил уже целую неделю. Перерыв в любимом занятии казался ему огромным и пустым, как железная бочка рядом с красным пожарным щитом.
Из котельной, неторопливо прикуривая на ходу, вышел Иван Ухин.
– Ну, ее к шуту, эту водку, Витька, – рассудительно заметил он. – Я в последнее время только по делу пью. Настойку от лишнего веса изобретаю.
– То-то я гляжу, ты в последнее время с лица осунулся, – усмехнулся Витька. – Изобрел, значит?
– Нет еще. А худоба моя от нервов.
– Жена пилит?.. – легко догадался Витька. – И что бабы к водке пристают? Как будто их тоже пить заставляют.
– Дело не в бабьих инстинктах, – Иван солидно покашлял в кулак. – Я недавно одну книжку читал, так там пишут, что один ученый за свою идею на костер пошел. Джордано Бруно, кажется…
– Попы сожгли? – помрачнел Витька.
Имя Джордано Бруно показалось ему смутно знакомым.
– Не наши попы, – уточнил Иван. – Чужие. Иезуиты то есть.
Витька вспомнил церковь в Меловой. Больше всего его возмущал тот факт, что хозяйка «Сытых боровичков» – самая умная и красивая в мире женщина – имела к стройке самое непосредственное отношение.
– Наши попы – не наши, какая разница? – недовольно буркнул Витька. – Они все иезуиты. Человека сожгли. А за что? За идею! Темнота, одним словом…
Витька силился вспомнить, чем прославился упомянутый Джордано Бруно и не мог.
Свет, падающий из дверного проема котельной, заслонила вторая рослая фигура.
– Слышь, пап, ты вчера такой идейный был, что до полного оппортунизма дошел, – обратился Петр к отцу. – Мать говорит, что до кровати уже почти ползком добирался.
– Цыц у меня! – огрызнулся Иван. – Молод еще отца учить.
– Да я что? – Петр присел рядом с отцом. – Я ничего…
Мужики молча курили и каждый думал о своем. Темно-красные от ржавчины руки отца и сына были похожи на руки индейцев.
Петр осмотрел свои руки и сказал:
– На охоту хочется…
Он стал похож на индейца еще больше, когда повернулся в профиль и Витька увидел его горбоносый, хищный профиль.
– В заповедник охотиться пойдешь? – не без ехидства уточнил Витька.
– Зайцами и тут пахнет. Что мне в заповеднике делать?
Мужики замолчали.
– Да-а-а!.. – через минуту громко и многозначительно протянул Иван.
– Что, да? – не без надежды спросил Витька.
– Ничего. Я так…
Окружающий мир казался Витьке тесным и темным, как чулан. Он с трудом подавлял алкогольную тоску и злился на неизвестных ему попов-иезуитов. Три дня назад Витька столкнулся в Меловой с только что прибывшим в село священником. К удивлению деревенского неудачника, у священнослужителя было юное лицо с реденькой, рыжеватой бородкой и чистый, умный, хотя и немного настороженный, взгляд. Встреча произошла в магазине. Витька покупал пиво. Поп стоял сзади Витьки и как он успел заметить, расплачивался с кассиршей за конфеты и консервы.
Уже на улице Витька немного замешкался возле большой лужи. После недолгого раздумья он перебрался через нее самым простым образом – сняв штиблеты и прошлепав босыми ногами по воде. Следом за ним подошел к луже юный поп. Он нерешительно топтался на месте, рассматривая несколько кирпичей в луже, которые, скорее всего, имитировали дорогу, чем являлись надлежащей опорой для обутых граждан.
Витька протянул руку служителю религиозного культа.
– Давайте, смелее, батюшка, – слово «батюшка» вылетело у Витьки помимо воли.
Юный священник вежливо улыбнулся и принял помощь.
– Спаси Бог…
Обыкновенное «спасибо» прозвучало у него мягче и иначе, чем у других.
Уже перебравшись с подопечным попом через лужу, Витька вдруг выронил бутылку пива. Едва коснувшись кирпича в луже, пластиковая бутылка громко лопнула и окатила брызгами не только босые ноги Витьки, но и рясу священника.
– Вот ведь черт! – выругался Витька.
Он нагнулся и отряхнул ноги. Между делом, не считая это чем-то особенным, Витька попытался отряхнуть и рясу попа. Священник быстро отпрянул в сторону. Витька покраснел и выпрямился.
– Возьмите, пожалуйста, – на открытой ладони священника лежали деньги.
– За что? – удивился Витька.
– За пиво… Моя вина, что вы уронили.
Витьке вдруг захотелось сказать юнцу в одеянии священника что-нибудь ехидное и колкое.
– На пиво даете, да? – спросил он. – А ведь пить нехорошо, батюшка.
Он едва не чертыхнулся снова, потому что слово «батюшка» казалось рождалось у него на языке само собой.
– Конечно, не хорошо, – священник улыбнулся. – А деньги все-таки возьмите.
Уже теперь, вспоминая эту историю, Витька сердито засопел.
«Конфетки, значит, в магазинах покупаем, – с неудовольствием подумал он о молодом священнике. – Сладенькое любим. А вот людей-то зачем жечь, чем они вам мешали-то?»
Голос внутри Витьки был холодным и, как казалось самому Витьке, очень умным. Он был даже чем-то похож на голос знаменитого тележурналиста, фамилию которого Витька забыл напрочь. Впрочем, это было и не так уж и важно.
Справа, довольно далеко и чуть слышно, звякнула о металл лопата. Первым насторожился Иван Ухин. Он встал и оглянулся по сторонам.
– Это где звенит, а?.. – чуть слышно спросил он.
Занятый внутренним созерцанием инквизиционного костра, ночной сторож не обратил на слова соседа никакого внимания. Его видение было таким ярким и дьявольски четким, что Витька без труда находил весомые аргументы против христианской догматики, хотя и не был знаком с ней. Впрочем, она и не казалось ему слишком сложной.
– Кажется, возле новой сауны шебуршат, – перешел на конспиративный шепот Иван. – Там сегодня электрики кабель в траншею укладывали. Но зарыть не успели… Не доделали рабочие что-то.
– Точно, там! – подтвердил Петька и тоже встал.
Витька, наконец, догадался, о чем забеспокоились котельщики – металлический скрежет стал более отчетливым. Витьку словно подбросило в воздух. Он забыл об изуверах-инквизиторах, ярком костре и вообще обо всем на свете, и молча бросился в темноту. Следом поспешили Иван Ухин и его сын.
Хищно согнувшаяся спина Витьки уже едва виднелась за темным кустарником. Петр опередил отца. Цепочка фигур – ночного сторожа Витьки, Петра и Ивана Ухина – проскользнула мимо клумб, беседки и повернула за угол главного корпуса. Там, на смутно освещенной луной полянке, над недавно прорытой траншеей, копошились три темные фигуры.
Витька вдруг почувствовал азартную дрожь в руках. До сегодняшнего дня ему не удавалось поймать ни одного вора. Как уже было сказано выше, воровская деятельность в «Сытых боровичках» строго регламентировалась самими работниками, и любому отступнику пришлось бы иметь дело не столько с ночным сторожем Витькой, сколько со своими соседями и коллегами.
– А ну, стоять, гады! – радостно крикнул Витька и не зная зачем, совсем одичало взвыл на самой высокой ноте: – Всех порешу-у-у!..
Три фигуры над траншеей замерли. В воздух ударил тягучий выстрел Витькиной берданки-одностволки.
Верхнемакушкинцы проявили незаурядную смелость и прыть. Петр, не раздумывая, налетел на худого, кажущегося каким-то нескладным, вора. Он сбил непрошенного гостя с ног и навалился на него всем телом. Витька отбросил разряженную и бесполезную берданку. Он сцепился с толстяком в кепочке, надвинутой на самые брови. По земле с грозным рычанием – рычанием исходящим исключительно со стороны верхнемакушкинцев до глубины души возмущенных чужой наглостью – покатались две пары борцов.
Иван Ухин невольно замедлил шаги… Ему, как чуть опоздавшему к месту схватки, по неписанным правилам любой драки, достался самый рослый вор. У парня были широкие плечи и, насколько это позволяла видеть мутная луна спокойное, простое и твердое лицо.
Иван Ухин нерешительно остановился в двух шагах от незнакомца. Два человека внимательно осмотрели друг друга. Незнакомец отбросил лопату и сел на груду земли возле траншеи. Порывшись по карманам, он вытащил пачку сигарет.
– У вас спичек нет? – глухо спросил незнакомец Ивана.
Иван послушно протянул спички. У бывшего спиртозаводчика и теперешнего негласного старосты «Сытых боровичков» заметно подрагивала рука.
– Воруете, значит?.. – как бы между прочим, спросил Иван.
Фраза прозвучала довольно осторожно и скорее нейтрально, чем осуждающе. Незнакомец ничего не ответил. Он прикурил, аккуратно спрятав в широких ладонях огонек спички.
«Главарь, – решил про себя Иван Ухин. – Здоровый, как бугай колхозный, честное слово!..»
Иван по-прежнему нерешительно топтался на месте и не знал, что ему делать. Очередной его шажок оказался явно лишним и Иван медленно, как во сне, сполз в траншею. Там он увидел перерубленный в нескольких местах кабель похожий на толстые куски краковской колбасы.
Между тем схватка на земле подходила к своему завершению. Петр успешно одолел худого вора. Он вывернул ему руку за спину, прижав лицом к мягкой земле. Тот неожиданно выругался по-немецки, но настолько искренне, что удивленный чужой речью Петр чуть не выпустил добычу.
Витька оседлал толстяка в кепочке и азартно обматывал его невесть откуда взявшийся веревкой. Ночной страж был настолько увлечен своим занятием, что не обращал внимания на то, как именно он связывает вора. Под веревку попадало все: руки незнакомца, ноги ночного сторожа, лопата и даже свежий пенек о который Витька успел набить небольшую шишку на голове.
Иван Ухин немного осмелел. Он выбрался из траншеи и сказал ни к кому не обращаясь:
– Ладно, хватит вам…
Но возня не стала тише. Иван Ухин осмелел еще больше и, не спуская взгляда с широкоплечей фигуры, попятился к Витькиной берданке. Он подобрал ее, правда, так и не решившись направить ствол на незнакомца.
– Витька! – окликнул Иван.
– Что? – ночной сторож прикусил нижнюю губу, и короткое слово прозвучало скорее через нос в виде «Фо-о-о?»
– Себя-то за каким чертом вяжешь?!
Витька замер. Толстяк, на котором он сидел, уже давно не оказывал никакого сопротивления. Витька распутал узлы на своих ногах и принялся вязать их заново уже с учетом своих ошибок.
– Ноги не нужно, – снова заметил Иван Ухин.
– Почему?
– Сам, что ли, его на себе потащишь?
Петр поднял на ноги длинного. Руки вора были аккуратно, но довольно профессионально связаны ремнем.
– Дураки! – уже на чистом русском языке сказал длинный. – Мы – из мафии.
– Из сицилийской, что ли? – весело уточнил Петр.
Витька охотно гыгыкнул в ответ. Похищение медного кабеля явно не входило в планы сколько бы значительной мафиозной структуры.
Рослый главарь ночных воришек понимающе поморщился и выбросил окурок.
– Ну, пошли что ли? – спросил он.
«Куда?..» – чуть было не спросил Иван, но, вовремя сообразив, что такой вопрос явно не уместен, промолчал.
– Меня… то есть нас подождите! – Витька наконец закончить возню с пленным толстяком и веревкой. – Иди-иди!.. – он то и дело подталкивал толстяка кулаком в спину и радостно улыбался.
Толстяк вдруг вильнул и побежал в сторону. Из густого кустарника рядом с забором высунулось длинное рыло Эразма. В свете луны оно было похоже на морду дракона. Эразм аппетитно хрюкнул, словно приветствуя спешащего в его сторону человека. Тот ойкнул, повернулся на сто восемьдесят градусов и побежал назад к Витьке. Тот ждал пленника на тропинке.
– Слышь, толстый, хочешь, отпущу тебя? – хищно улыбнувшись, спросил Витька.
Толстяк отрицательно замотал головой.
– Правда, не хочешь?
Витька и сам немного побаивался Эразма. Даже несмотря на то, что поведение лесного кабана по отношению к людям было понимающе-предупредительным, а его редкие проделки вызывали только улыбку, Витька всегда старательно обходил Эразма стороной.
Толстяк снова замотал головой и всхлипнул. У него было настолько жалкое и потерянное лицо, что Витька перестал улыбаться.
– Ладно, пошли.
Возле центрального корпуса Иван Ухин устроил небольшое совещание. Его первоначальный план – отвести воришек прямо к Василисе Петровне – вдруг показался ему сомнительным.
– Пол-второго уже, – сказал Петр, взглянув на часы. – Спит, Василиса.
Будить хозяйку «Сытых боровичков» из-за уже пойманных воров было и не тактично и просто глупо.
– Может быть, утром в милицию их сдать? – предложил Витька.
– А за кабель кто платить будет? – возмутился Иван. – Нет уж, пусть Василиса с ними сама разбирается.
При очередном упоминании имени хозяйки «Сытых боровичков» Витька блаженно улыбнулся. Во-первых, судя по всему, за поимку воров ему наверняка полагалась премия, во-вторых, появлялся вполне законный повод выпить и, в-третьих, похвала из уст красивой и деловой женщины была очень и очень приятна сама по себе.
