Черно-красные нити

Грей шумно выдохнул и утробно застонал. Голова раскалывалась напополам. «Все намного хуже, чем я думал. Челси можно было бы просто выставить за дверь, а что теперь? Что я должен сделать? Поему она здесь? Финальный аккорд, контрольный выстрел в голову? Н-да-а-а, выстрел бы мне сейчас не помешал, – Грей усмехнулся. – Жаль, что это не сон. Во сне так больно быть не может. Жека? Ну, что ты еще задумал, приятель? Неужто и ты решил помучить меня?»

– Грей… – прошептала Скипи. Она сделала шаг, и чуть не упала, споткнувшись о ножку стола. Грей открыл глаза, но не шелохнулся. Он долго и пристально смотрел на Юльку, и на его лице не было абсолютно никаких эмоций. Взлохмаченные волосы спадали со лба, оттеняя и без того заметные круги под глазами. Скипи вглядывалась в его красивое, но такое уставшее лицо и не видела ничего, совсем ничего, за что бы она могла зацепиться. Грей надел маску. Неужели он для нее потерян? Нет, этого не может быть. Юлька ощутила себя в очень странном положении: примчалась со всех ног в другой город к человеку, который ей не рад.

«Но ведь вчера он…»

Да что там вчера? Она видела, что с ним происходит, видела, как он устал.

«Он не способен больше что-то испытывать ко мне…» – подумала Скипи.

– Почему ты здесь? – хрипло спросил Грей, стараясь унять дрожь в голосе. Он знал, что должен что-то сказать. Что угодно. Но к чему приведет этот разговор, Грей не знал. Он даже не знал, чего на самом деле хочет. В его комнате стоит собранный чемодан. В его паспорте билет в один конец. В его кухне девушка, в которую он до смерти влюблен. Которая, так для него неприступна. И которая сбежала безо всяких объяснений и просто замкнулась в себе, силясь выкинуть его из своей жизни. И вот теперь она снова здесь, перед ним.

– Грей, нам нужно поговорить, – сказала Скипи, стараясь казаться тверже и увереннее, чем на самом деле.

Он усмехнулся, затем оттолкнулся от стены и, пошатываясь, прошел в кухню. Скипи оказалась у него спиной. Раньше он не мог себе такого позволить, но сейчас ему было почти все равно. Почти. Такое маленькое, но такое безнадежно большое «почти». Скипи уже не один раз сбегала от него, так разве может он помешать ей сделать это снова? Как бы там ни было, нужно подумать и о себе. Грей открыл навесной шкаф и достал оттуда лист цитрамона. Он бросил две таблетки в рот и запил прямо из крана.

– Звучит отвратительно, – сказал он, вытирая губы тыльной стороной руки. – С таких слов начинаются самые неприятные разговоры, которые ставят точку. Ты пришла поставить точку, Скип? Или это Жека подбил тебя на диверсию?

Юлька удивленно поморщилась.

– Я противен тебе, – грустно ухмыльнулся Грей. – Что ж, понимаю, я сам себе противен. Только, что с того, Скип, если мы ставим точку?

– Я тебя совсем не узнаю…– тихо сказала Скипи. – Грей, Жека здесь не причем.

– Ну, разумеется,– нарочито покорился он. Глаза Юльки забегали. Она судорожно искала выход из тупика, и ничего у нее не клеилось. Грей хмыкнул и вернулся к выходу. Если бы Скипи знала, каких усилий стоит ему такое безразличное поведение. Внутри Грей кричал, рвался к ней, горел и кровоточил. Но его искренность уже сыграла с ним злую шутку, боль от которой еще не утихла.

– Я пришла, потому что МНЕ нужно с тобой поговорить, – выдавила Скипи. Грей печально улыбнулся.

– Знаешь, я всегда жил для кого-то, вся моя жизнь принадлежала другим. Я должен был поступать правильно. Должен был делать что-то, что нужно другим людям. Людям, которых я любил, которые любили меня или ненавидели. Никто не спрашивал, хочу ли я того, ведь все складывалось правильно и удобно. А я хотел этого, жить для них, быть нужным. Пока не появилась ты. Ты стала единственным, чего я желал для себя. Чего я жаждал. И с тех пор все изменилось. Но остальных не устроило то, что я перестал им принадлежать, поэтому они решили отобрать у меня саму попытку узнать тебя. Стать ближе. И в моей жизни не было никого, кто хотел бы жить для меня. Я не желал для тебя подобной роли никогда не попрошу тебя об этом. Ведь это я так неосторожно позволил себе влюбиться. Просто хочу, чтобы ты знала, я не сволочь и не бесчувственное бревно. Я не тот циничный верзила, который всем удобен. Но я устал, я так устал быть полезным, что мне хочется исчезнуть. Пропасть. Я устал казаться сильным, устал видеть страх в чужих глазах. Но решение есть: я должен уйти, и всем будет легче и проще. Почему вы не даете мне этого сделать? Зачем вы снова и снова встаете у меня на пути и говорите, что ВАМ что-то нужно? Я же Грейдер, я смогу расчистить себе путь, понимаешь?

Так скажи мне, зачем ты здесь? Это Жека тебя подбил? Скажи да, скажи, что это Жека. Не волнуйся, я смогу пережить еще один глупый розыгрыш, замаскированный под доброе дело. Так что, если ты здесь из жалости, можешь быть спокойна, я уже перебесился, Скип.

Скипи ошарашено смотрела на Грея. Горечь в его голосе сразила ее наповал. Она не смогла вымолвить ни слова, лишь тихонько качала головой и шевелила губами. Отчаяние грубо сдавило ей горло. Скипи поняла, сейчас случится то, чего она боялась. И хотя Тэм советовала сразу этим воспользоваться, Юлька приказывала себе сдерживаться до последнего.

Поезд тихо тронулся. Хлоп. Хлоп. Хлоп…

Слезы покатились из ее глаз и противостоять этому не было больше сил. Они просто лились и лились. Скипи попятилась к стене, и когда ее затылок коснулся прохладной поверхности, стала тихонько сползать на пол.

– Прости, – прошептала она сквозь слезы. – Прости…

Юлька уткнулась в колени и заплакала.

Он держался дольше, чем мог бы предполагать, но маска рушилась быстрее, чем ему хотелось бы. И когда Грей увидел ее слезы, стена рухнула.

– Господи, Скип! – выдохнул он и одним рывком оказался рядом с ней.

– Скип, – тихо позвал он, пытаясь убрать руки от заплаканного лица. Сердце Грея рвалось на части. Как он только мог говорить с ней в подобном тоне? Она ведь пришла, разве не так? Разве это ничего для него не значит?

– Скипи, не плачь, малышка. Ты разбиваешь мне сердце!

– Думала, не отмою тебя от нее! – разобрал он сквозь всхлипы.

– Что? О чем ты?

– В том пабе ты и Челси… – Юлька задохнулась от слез.

– Господи! Сильно же я надрался… Прости, не думал, что до такого дойдет, – Грей наконец осмелился обнять Скипи, но она оттолкнула его и стукнулась головой о стену.

– Я думал, все кончено. Ты уехала, просто сбежала, и у меня не было возможности поговорить. Я чувствовал себя чудовищем, от которого все бегут. Я хотел выяснить, где ты живешь, хотел приехать, но ничего не вышло, ведь ты ясно дала понять, что не хочешь меня видеть. А потом ты заблокировала Кэпа. Это было последней каплей, я понял, что не нужен тебе, что все кончено. А дальше все как во сне. Я вел себя как тряпка, жалел. И вот к чему это привело. Скип…

Она снова отшатнулась и, трясясь от слез, забилась в угол. Грей не мог больше этого выносить. Он приблизился к ней и бережно, но настойчиво обнял. Скипи хотела вырваться, но вдруг вцепилась в его футболку и зарыдала в голос. Большие руки гладили ее по голове, прижимали к теплому телу, ласковый посаженный голос Грея старался ее успокоить:

– Ну что ты, маленькая, хорошая моя, перестань. Все хорошо. Я не могу видеть твоих слез. Пожалуйста, перестань.

– Прости меня! – заикалась Юлька, сильнее вжимаясь в грудь Грея. Она слышала, как часто бьется его сердце, чувствовала запах его тела и точно знала, что это уже не сон.

– Хорошо, хорошо, – шептал он. – Только, пожалуйста, не плачь.

– Я так виновата перед тобой! Я такая дура!

– Нет, это я повел себя как дурак… Ты сможешь меня простить? Не завари я эту кашу, все могло бы быть по-другому.

Грей увидел, как вскинулись на него испуганные голубые глаза.

– К-как по-другому?

Молчание. "Никак", – подумал он. Но Юлька поняла все без слов и пуще прежнего залилась слезами. Могла бы она остаться с Димариком? Сколько они были бы вместе? И она ничего бы не знала о Грее, кроме того, что насочинял Демс. Думать об этом было невыносимо. Тем более, сейчас. Перед глазами до сих пор стояла картина из паба. А Грей, мог бы он быть с Челси? Юльку мучил этот вопрос, мучила ревность.

Грей подхватил ее на руки и отнес в комнату. Там он опустил Скипи на диван и лег рядом, ведь она вцепилась в него мертвой хваткой, ни на секунду не желая отпускать. Некоторое время Юлька молча всхлипывала, а потом нашла в себе силы спросить, зная, что сейчас Грей скажет ей только правду:

– Что было бы, если бы я не пришла?

Он помолчал и со вздохом ответил.

– Ничего. Для меня точно ничего хорошего. Она могла получить то, что хотела.

– Что? – опешила Юлька, слезы продолжали капать на белую футболку Грея, оставляя там разрастающееся мокрое пятно.

– Челси хочет, чтобы я был с ней под любым предлогом. Как-то по пьянке она завила Ксюхе, что возьмет меня по залету. Это какой-то кошмар! Я вынужден постоянно отшивать ее. Но вчера… вчера я дал слабину. Спасибо, что ты пришла. Я не хотел бы проснуться сегодня с кем-то… с кем-то вместо тебя.

Юлька плакала, терлась носом о его футболку и прятала глаза.

– Я… чуть снова не бросила тебя. Хотела сбежать.

– Но ты осталась, – спокойно ответил Грей. – Почему?

Скипи услышала, как зашлось его сердце.

– Ты заставил меня остаться… Ты трогал и целовал ее, – Скипи было невероятно трудно говорить ему такое, но она знала, что должна. – А потом ты сказал ей, что любишь… меня.

Грей молчал. Юлька почувствовала, как напряглось его тело, а дыхание стало едва различимым. Он убрал руку с ее плеча. Скипи подняла глаза и увидела влажную дорожку на щеке и слезу, застревающую в светлой щетине.

Боже, неужели что-то может заставить его заплакать. ЕГО! Такого сильного, такого большого и мужественного. Но эти слезы принадлежат ей. И теперь он весь принадлежит ей.

Грей закрыл глаза рукой. Он не стыдился своих мужественных слез, ведь заслужил это право.

– Грей… – позвала Юлька и нехотя отпустила футболку. Она потянулась к его щеке, но Грей перехватил ее руку и их глаза встретились.

Этот взгляд, этот ни с чем несравнимый взгляд, говорил все.

– Ты всегда это знала, с первого дня. А я знал, что не смогу по-другому. Я не мог нормально жить, когда ты решила исчезнуть, после того, как я открылся тебе. Но я слаб, я ничего не могу с собой поделать, только сказать правду. Я с первого дня говорил это тебе, но ты не слышала меня. Теперь я хочу, чтобы все изменилось…

Юлька вскинулась, но он жестом приказал ей молчать.

– Я хочу, чтобы все изменилось, чтобы ты услышала меня, почувствовала и поверила, что я уже не смогу без тебя, я не хочу без тебя, я помешан на тебе, одержим. Я люблю тебя, Скипи! Так люблю, что для меня невыносима мысль, что ты не хочешь быть рядом со мной, что я тебе не нужен… Но я не хочу ни о чем просить, не имею на это ни права, ни сил. И если ты не захочешь остаться, я смирюсь, не буду держать… – ком подступил к его горлу, Грей задыхался от избытка чувств.

– Нет! – вскрикнула Юлька, вцепляясь в него, обхватывая руками, испуганно всматриваясь в лицо. – Ошибаешься! Ты нужен мне! Нужен! Нужен, даже больше, чем думаешь! Я слышу тебя, слышу уже давно. Я люблю тебя, люблю! Слышишь, люблю тебя! Не позволю никому прикасаться к тебе, не позволю ей даже приблизиться к тебе! Потому что ты мой, ты только мой!

Не в силах дальше говорить, Скипи притянула Грея к себе и приникла долгим и соленым поцелуем к его губам.

Грей охнул. Слезы Юльки обжигали ему щеки. Он прижал ее к себе. Он согласен принадлежать ей. Согласен подчиняться.

Когда дышать стало тяжело, Грей отстранился, судорожно хватая ртом воздух.

– Грей, – Скипи умоляюще взглянула на него. – Я люблю тебя, Грей!

«По-настоящему. По-настоящему!»

Он смотрел в ее глаза, заплаканные, но такие красивые глаза и просто таял от нежности.

– Я тоже люблю тебя, Скипи. Я так люблю тебя…

Грей осекся от внезапного возбуждения: Юлька целовала его в шею. Обхватив широкие плечи, девушка скользила языком по пульсирующей жилке, подбираясь к мочке уха. Грей зажмурился. Разум вальсировал где-то на грани. Еще немного и он потеряет над собой контроль. Похоже, Скипи именно этого и добивалась. Она тихонько засосала мочку уха, и когда Грей глухо застонал, прошептала:

– Я хочу снова увидеть в тебе огонь.

И он вспыхнул. Взял ее за подбородок и властно приблизил к себе. Наконец-то, в его взгляде разгорелось пламя, то самое, которое пылало в нем тогда, на обочине шоссе, где они валялись в пыли и прижимались друг другу. Грей горит, но он пока владеет собой. «Нет, не сегодня, – думает Скипи. – Ты наконец-то мой, и я это докажу!»

Она тянется к нему, но Грей вдруг отстраняется и садится.

– Что случилось? – шепчет Юлька.

– Это неправильно, – почти стонет он. – Мы должны остановиться.

– Грей, – Скипи садится рядом и сжимает руки на его плечах. – Мы ничего не должны!

Она рывком тянет Грея обратно на диван и запрыгивает сверху. Грей обескуражен. Глупенький, он еще пытается сопротивляться. Скипи нависает над ним и тянется к губам. А он не в силах оттолкнуть ее. Он не способен сопротивляться ей, и Скипи это знает. Она целует его, и, разводя руки по сторонам, прижимает к дивану. Грей жалобно вскидывает брови, но Юлька уже все решила: «Нет, Челси, ты его не получишь, теперь он только мой, и я буду делать с ним все, что захочу». Эта мысль подстегивает ее. Она снова ласкает его шею, не позволяя сильным рукам оторваться от дивана.

Грей зарделся, он сбивчиво дышит, а Юлька наблюдает за ним. Распятый ею на разложенном диване, свирепый, но покорный зверь. Тень падает на его лицо, но, Скипи знает, оно залито румянцем. Грей смотрит из-под прикрытых ресниц. Таким он нравится ей еще больше. Юлька чувствует возбуждение и ей это тоже нравится. Ей нравится он. Смотреть на него, касаться, обладать и принадлежать.

Она скользнула руками под футболку. Крепкое тело, горячее, отзывчивое к ее прикосновениям. Скипи целует его. Грей больше не сопротивляется. Его пальцы судорожно сгребают покрывало. Он не смеет дотронуться до нее. Благородный, даже сейчас, когда уже все можно, когда уже все сказано. Это защита. Грей силиться защитить ее от самого себя. Но Юлька крадет у него остатки самообладания. Теперь он ждет приказа. Скипи сдирает с него футболку и прижимается плотнее. Грей понимает приказ. Его руки ложатся ей на бедра. Тут Скипи вспоминает Челси и руки Грея на ней. Это ее злит. Сильно злит. Юлька решительно тянется к его шее и приникает, причиняя боль. Поцелуй-укус. На гладкой коже остается яркая отметина – символ того, что он принадлежит ей.

На мгновение Грей испугался. Ему вдруг почудилось, как в Скипи на миг проскользнула Челси – в ее взгляде. Этакая алчная искра, претензия на всецелое обладание, желание им владеть. Он моргнул и неприятный видение ушло.

«Конечно, – думал Грей. – Я сам заронил в ней семя этой страсти, я разжег в ней пламя, и ответственность за это лежит на мне. Придется пожинать плоды и дать ей все, чего она хочет. Какая мучительно приятная обязанность, отдавать себя, и знать, что ей это необходимо».

Но в то же время Грею было страшно. Он боялся, что прежняя Скипи исчезнет навсегда, и ей на смену придет что-то неистовое, что-то, что он не сможет сдерживать.

«Нет, – успокоился он. – Этот огонь не алчность, а лишь мятежная искра человека, который чувствует пожар внутри себя и не знает, что с этим делать».

И Грей сдался. Отпустил тормоза и дал Скипи все, чего она требует.

***

Из дремы ее вывел тихий шорох. Грей оделся и присел на краешек дивана, упершись кулаком в подбородок. Очертания его лица резко выделялись в темноте, грудь тревожно вздымалась.

«Он должен быть счастлив, – подумала Скипи. – Но почему он такой беспокойный, будто что-то его гнетет?»

– Что с тобой, Грей? Ты сам не свой.

Грей повернулся и внимательно посмотрел на Юльку. Он колебался.

– Я так и не понял одну вещь, – услышала она его хриплый голос. – Почему ты ушла?

Скипи содрогнулась и, натянув на себя плед, села. Действительно, она все еще не рассказала ему, что случило в тот день. Радость от того, что Грей принял ее, затмила необходимость расставить точки над i. Но теперь от ответа не уйти. Грею нужна правда.

– Нам обязательно об этом говорить? – прошептала Скипи.

– Да. Это мучает меня.

– Демс сказал, что ты все это делаешь, чтобы отомстить ему, – нехотя проговорила она.

– Делаю что?

Скипи жалобно смотрела на Грея, явно не готовая к дальнейшему разговору.

– Делаю что? – настойчиво переспросил он.

– Бегаешь за мной… – сдавленно ответила Юлька.

– Вот значит как, – рассердился Грей. – Бегаю за тобой, чтобы свести личные счеты с панком? И ты поверила?

Скипи совсем растерялась. Она понимала, что любое неосторожное слово может оттолкнуть Грея, причинив боль обоим.

– Я не знаю, – прошептала она, опустив глаза. – Все так быстро случилось. За два дня я пережила столько, что мой мир перевернулся с ног на голову. Я запуталась, Грей… и так испугалась, когда он… – Юлька запнулась, не решаясь договорить. «Черт! Не стоило ему знать», – подумала она. Но было уже поздно.

– Что? – спросил Грей, окидывая ее свирепым взглядом. В его глазах промелькнула догадка и как гром среди ясного неба прозвучала в голове фраза, брошенная Челси «Сучку твою уже оприходовали! И ей было заебись, понял?!»

Юлька задрожала.

– Он…

– Что? – потребовал Грей. – Что он с тобой сделал?

– Ничего! У него не вышло! – поспешно выпалила Скипи, чувствуя, что Грейдер снова пробивается наружу. Грей кипел, и Юльке было страшно смотреть ему в лицо. Он сверлил ее безумным взглядом, медленно сжимая огромные кулаки. Потом его глаза забегали, он рывком поднялся на ноги и стал бродить по комнате. Скипи с ужасом наблюдала за этими метаниями.

Она совсем не узнавала его перекошенное гневом лицо. Это был Грейдер во всей красе. Багровая ярость и страсть в одном флаконе. Он тяжело дышал, и Юлька слышала свист, с которым воздух пробивается сквозь стиснутые зубы. Это длилось лишь несколько мгновений, показавшихся ей вечностью. Грей сжал виски, пытаясь снова обрести над собой контроль. Он прислонился лбом к окну и шумно выдохнул. Но стылое стекло не могло погасить пожар, сжигающий его изнутри. Больше всего на свете Грей ненавидел ненависть. Ненависть в себе, которую он не имел права испытывать, которая делала из него животное. Злое, неуправляемое животное.

– Грей, – позвала Скипи. – Прости.

Он не шелохнулся.

– Грей? – Юлька стала выпутываться из одеяла.

– Нет. Останься там. – Приказал он.

– Послушай…

– Какой же я дурак, – сдавленно произнес Грей. – Это все моя вина. Все, что я делаю, вредит тебе.

– Нет! – возразила Скипи. – Не правда!

Но он будто и не слышал ее.

– Как мне поступить? Отомстить ему? Стать таким же, как он? Или оставить все, как есть? Просто смириться с тем, что он так подло манипулировал тобой?

Грей задыхался. Юлька буквально чувствовала его боль. Оголенный нерв.

– Я не знаю, что делать. Это безумие должно прекратиться…

– И поэтому ты собрал вещи? Вот как ты решаешь проблемы, Кэп? – с презрением спросила Юлька.

– Не называй меня так! – грубо оборвал ее Грей. – Кэпа больше нет, и ты это знаешь!

Скипи молчала, пораженная его резким тоном.

Грей вздохнул и чуть слышно произнес:

– Мне так больно, Скип. Это меня душит… Душит эта ситуация, эта нелепая шайка, Демс, Челси и моя роль в этом цирке. А теперь я и тебя в это впутал…

– Хватит! – дрожащим голосом возразила Скипи. – Я не кукла, я живой человек! Я тоже совершаю поступки, которые на что-то влияют! Нравится тебе это или нет! Прекрати винить себя во всем, что со мной происходит, Грей! Разве ты не понимаешь? Иначе мы бы не встретились!

– А может, так было бы лучше? – выпалил Грей.

– Что? – изумилась Скипи. – А как же все то, что ты говорил? Как же то, что между нами случилось? Неужели это ничего для тебя не значит?

Грей замер. Юлька прикрыла рукой рот, жалея, что сболтнула лишнего. Пауза длилась довольно долго. Потом послышался тихий, слегка подрагивающий от волнения, голос:

– Господи, я чуть с ума не сошел, когда ты выскочила на дорогу в тот раз. А потом это произошло снова. И все из-за меня. Случись с тобой что, я бы себе не простил. И теперь мне страшно. Не хочу, чтобы тебе грозила опасность, а рядом со мной ты всегда в опасности, – Грей снова прошелся по комнате. На стекле остался тающий след от его лба. Скипи внимательно следила за ним.

– Я не знаю как лучше. Не знаю! Без тебя я не нахожу себе места, а когда ты рядом отчаянно боюсь… самого себя. Я далеко не ангел, Скип. И я запутался. Не хочу пугать тебя своей настойчивостью. Не хочу, чтобы тебе было страшно.

– Грей, – прошептала Юлька. – Мне не страшно. Вернись ко мне.

Он недоверчиво посмотрел на нее, но остался на месте.

– Скип, послушай, все зашло слишком далеко. Возможно, не стоило…

– Прекрати, – перебила его Юлька. – Я устала это слушать! Я сама могу решать, что мне можно, а чего нельзя! Хватит быть моей нянькой, Кэп, вернись в постель и продолжи то, что начал!

Грей покрылся мурашками, когда она снова назвала его Кэпом. Он не мог пошевелиться, застыв в темноте своей комнаты и с изумлением смотрел, как Скипи выбирается из-под одеяла и решительно направляется к нему. Ее кожа, казалась, сделана из белого мрамора. Прекрасная, обнаженная нимфа, такая хрупкая и изящная, она могла повелевать им, сильным и опасным зверем, превращая в ласкового котенка одним касанием руки. Скипи провела кончиками пальцев по напряженным мускулам Грея, заставляя его объятия раскрыться для нее. Он заметил темный браслет на ее запястье, и нежное тепло сразу же разлилось по всему телу.

– Грей, мне холодно. Почему ты не согреешь меня?

– Скип…

– Я сама знаю, чего хочу – шептала она ему в губы. – И это ты, Грей. Теперь, я не смогу отпустить тебя.

Грей закрыл глаза и бережно обнял ее.

– Не смей говорить мне, что все это было ошибкой. Не смей думать, что мне было бы лучше без тебя! Потому что я теперь не представляю как это, быть без тебя.

Она немного отстранилась и потянула его за собой. Грей позволил ей довести себя до дивана и повалить на мятые простыни. У него больше не было слов. Он лежал в темноте и слушал, как Скипи шепчет ему самые главные в мире слова:

– Это не было ошибкой, – сказала она. – Если мы где-то и ошиблись, так это в том, что не встретились раньше, до всей этой странной истории. Неужели ты не понимаешь? Мы бы все равно встретились, нашли бы друг друга при любом раскладе. Может быть это наивно, но думаю, мы созданы друг для друга. А может быть, я ждала тебя всю жизнь, даже не зная того, что жду. И теперь мы вместе. Я хочу, чтобы так было всегда. Грей, я хочу жить для тебя.

Больше между ними не было недосказанности. Не было ни тайн, ни секретов.

Как не было и сомнений.

Грей молчал.

Мир тоже молчал.

Теперь в тишине ночи говорили лишь два сердца, которые так долго тянулись друг к другу. Стремились стать одним целым.

И наконец-то стали.

Холод

Демс никогда прежде не впадал в депрессию. Он ни разу не забивался в угол и не прятался целыми днями дома, избегая друзей. Никогда он не напивался в стельку в одиночестве и не орал так остервенело под врубленную на всю катушку музыку, захлебываясь собственным криком. И никогда прежде не он пел под гитару так пронзительно, изливая своими песнями внутренний плач. Одна за другой рвались струны, не только гитары, но и его мятущейся души. И никогда раньше, он не писал таких песен. Искренних, идущих изнутри, от сердца. Настоящие живые песни, заставляющие слезиться глаза и покрывающие кожу мурашками. Они могли бы многое сказать, многое прояснить, но никто не услышал их, потому что это слишком личное, слишком интимное и предназначенное не для каждого. Не для всех. Те немногие, для кого эти песни значили бы больше, чем просто мелодичное сотрясание воздуха, те, что могли бы по-настоящему их услышать и открыть глубинный смысл слов, сплетенных голосом Димарика в печальный узор осознания и тоски, были слишком далеко. Далеко от него. Далеко друг от друга. Бесконечно далеко. И в этом была его заслуга. Его вина. Он чувствовал холод, ледяной клин, который собственными руками вбил он себе в сердце. Как вытащить его? Как согреться, когда воют в щелях ледяные ветра отчаянья.

Но он чувствовал те глубинные узы, что объединяют их даже сейчас. Они связали их сердца. Сурово и накрепко.

Как мог он быть так слеп? Как позволил детской глупости перерасти в ожесточенное противостояние двух родственных душ, одна из которых неудержимо рвалась к другой, окутанной гордостью и ослепленной ложными идеалами. Годы тихой ненависти и будничное противостояние не смогли разорвать этой связи, и в глубине души Демс всегда знал: он ненавидит Илью лишь потому, что все еще смотрит на него, восхищаясь, и с наивной обидой любит. Но гордость мешала ему признаться в этом самому себе. А Илюха все знал, и от этого становилось только больнее. Он шел на поводу, принимал правила игры, снося за ударом удар. И он отвечал, давал сдачи, по-прежнему находился рядом, по-прежнему жил с Димариком одной жизнью, впутываясь в его безумные игры, порою оставляющие следы на их телах. Он с достоинством выдерживал все испытания.