Проект US – RUSSIA

Скотт Локхарт замолчал и, достав из внутреннего кармана пиджака большой, почти ковбойский, платок, стал обтирать им вспотевшие лицо и шею, давая возможность членам Совета обдумать его выступление. Впрочем, никто и не сомневался в том¸ что он примет в штыки любое предложение о сотрудничестве с Россией: слишком хорошо была известна его генетическая нелюбовь ко всему русскому, даже балету, и в этом заключалась как его сила, так и очевидная слабость. Даже если бы Россия вдруг решила отказаться от суверенитета и присоединиться к США в качестве её пятьдесят первого штата, то и тогда бы он, не задумываясь, произнёс решительное «нет», исходя из твёрдого убеждения, что России с её громадными территориями не место на земном шаре. Само её существование – природный казус, и историческая миссия Соединённых Штатов рано или поздно исправить ошибку природы. Таков был этот человек, с которым волей-неволей приходилось считаться даже тем, кто не принимал его пещерное неприятие всего, что имело отношение к громадной России. И хотя СНБ являлся всего лишь консультативным органом, и последнее слово оставалось за Президентом, идти против мнения Локхарта, если оно окажется в большинстве, не решился бы даже сам Президент. Оставалось набраться терпения и послушать, что скажут другие члены Совета.

Однако желающих выступать сразу после директора ЦРУ не находилось: не то чтобы не было смельчаков, просто каждому хотелось прежде услышать мнение других членов Совета, особенно тех, кто думал не так, как Локхарт. Над совещательной комнатой нависло тяжёлое молчание, словно потолок опустился ниже и убавил в комнате свет. Президент терпеливо ждал, скользя взглядом по часовой стрелке от одного члена Совета к другому. Государственный секретарь Флоренция Тейлор оказалась первой, кто отважился нарушить молчание, становившееся уже неприличным. И этому имелось своё объяснение. История изобилует примерами того, как именно женщины в критических ситуациях демонстрировали мужчинам образцы мужества и достойного поведения. А Флоренция Тейлор относилась именно к такой категории женщин. Не обладая достоинствами секс-бомбы даже в молодости, она с полным правом могла гордиться другими более привлекательными и долгоиграющими качествами: отличным образованием, полученным в Йельском университете, завидным знанием американской и мировой литературы, в том числе русской (Да и какой образованный иностранец не читал Достоевского!), приличной игрой на фортепьяно. Ей без труда давались не только лёгкие музыкальные пьески, но и серьёзные опусы. Особенно ей импонировали Глюк, Бах и Шостакович. В двадцать пять лет она счастливо вышла замуж и родила дочь, которую безгранично любила. Преуспела Флоренция и в своей основной профессии – юриста по международному праву, устроившись сразу после университета в одну международную консалтинговую контору. Тогда-то на неё и обратили внимание в Белом доме и сразу предложили солидную должность руководителя одного из отделов. Немного подумав и посовещавшись с родными, она решила не отказываться от предложения. Так началась её дипломатическая карьера. Всё остальное было, что называется, делом техники. Участвуя в многочисленных совещаниях и поездках, она приобрела тот необходимый опыт, который в итоге и позволил ей занять должность Государственного секретаря.

Итак, Флоренция Тейлор взяла слово.

– Мне как человеку, который по роду своей деятельности общается с русскими чаще других членов Совета, – начала она, – близка и понятна позиция мистера Локхарта и его вполне объяснимый скепсис. Тем не менее, я полагаю, что в данном конкретном случае первопричина столь экстравагантного предложения русских лежит в несколько иной плоскости, чем полагает мистер Локхарт. Кто-то, не помню, правда, кто именно, сказал про Россию, что это страна с непредсказуемым прошлым. И с этим трудно не согласиться. Но точно так же про Россию можно сказать, что это ещё и страна с непредсказуемой экономикой. Когда в не столь отдалённые времена их коммунистические лидеры рапортовали о всё новых и новых достижениях в промышленности и сельском хозяйстве, наши аналитики уверенно предсказывали скорый крах всей их системы хозяйствования. Дальнейшие события полностью подтвердили их правоту. Русские вылетели на обочину исторического развития и в данный момент растерянно ждут, когда им кто-нибудь поможет выбраться на дорогу. Старые методы уже не работают, а новым они так и не научились. Для этого у них нет ни кадров, ни опыта, ни способностей, ни наставников. То, к чему свободные страны шаг за шагом упорно продвигались не одну сотню лет, не достичь ни в два, ни даже в три прыжка, особенно, если это прыжок через пропасть. А эволюционный путь развития, требующий десятилетий, им, видимо, не подходит.

– Если я правильно понял, – вмешался Президент, – вы хотите сказать, что Россия сегодня стоит перед вызовами, с которыми она не в силах справиться собственными силами?

– Именно так, – кивнула головой Флоренция. – На мой взгляд, дело здесь не столько в злонамеренных кознях, как полагает мистер Локхарт, сколько в полном провале их экономических экспериментов и широком недовольстве внутри страны курсом правительства. Я полагаю, что мы могли бы эффективно воспользоваться сложившимися обстоятельствами в собственных интересах.

– Каким образом?

– Лично я вижу два варианта наших дальнейших действий: либо продолжать наблюдать, как русские в очередной раз доведут себя до полного изнеможения и даже помочь им в этом, используя недовольство населения и непримиримую оппозицию, либо, напротив, способствовать их ускоренной политической и экономической интеграции непосредственно в рыночную систему Соединённых Шатов Америки. И тот и другой варианты имеют свои достоинства и недостатки. Такова моя точка зрения. Полагаю, что присутствующий на нашем заседании мистер Купер будет столь любезен подтвердить или опровергнуть её. Хотя опасения, высказанные директором ЦРУ, тоже имеют под собой основания.

– Следовательно, вы предлагаете… – Президент вопросительно посмотрел на Государственного секретаря.

– Ничего конкретного, – пожала Тейлор плечами, – пока мы не определимся с главным: согласны Соединённые Штаты поддержать русских или же нет?

– А вы сами всё-таки за или против? – не отставал Президент.

– Ну, если вы так настаиваете, позволю себе ответить следующим образом: лично я скорее против, чем за. Заигрывание с русскими – игра с непредсказуемыми результатами. А политические риски, в случае провала, обходятся слишком дорого. Кроме того, не в наших стратегических интересах желать усиления русских. Пусть разваливаются, если они неспособны сами себя вытащить из трясины. Поэтому я бы рекомендовала Совету национальной безопасности заблокировать предложение, как бы привлекательно оно ни представлялось на первый взгляд. И в данном вопросе моё мнение полностью совпадает с позицией мистера Локхарта.

Давление нарастало.

– А каково ваше мнение, мистер Купер? – обернулся Президент к Председателю ЭСП Дэну Куперу. – Вы согласны с миссис Тейлор и мистером Локхартом? С чем, по вашему мнению, мы рискуем столкнуться: с гигантской провокацией, цель которой нам пока ещё далеко не очевидна, или же это реальное осознание русскими провала своих экономических и политических экспериментов?

– Видите ли, – нарочито громко откашлявшись, осторожно начал Дэн Купер, подбирая слова, – я сознаю, что при обсуждении столь серьёзного и в то же время щекотливого вопроса следует самым тщательным образом выслушать разные точки зрения и только потом принимать окончательное решение. Но если говорить о моём отношении к инициативе русских…

Купер как бы замешкался, и Президент поспешил подбодрить его:

– Именно это нас и интересует, продолжайте, пожалуйста.

– … То я считаю, что в основе их предложения лежат в большей степени политические и экономические мотивы, чем идея заговора против Америки. Если позволите, я постараюсь обосновать свою точку зрения.

– Да-да, прошу.

Купер снова откашлялся; такая уж было у него неистребимая привычка перед любым ответственным выступлением, после чего продолжал:

– Моя позиция сводится к следующим нескольким основополагающим моментам. Прежде всего, русским с чисто экономической точки зрения, по моему мнению, в настоящее время просто невыгодно организовывать против нас какие бы то ни было заговоры. Эта страна с преимущественно сырьевой экономикой, которая с исторической точки зрения лишь недавно освободилась от своего коммунистического прошлого, пока что очень и очень слаба и ещё долго будет сидеть на сырьевой игле, прежде чем сформирует современную экономическую модель развития. Если вообще будет в состоянии это сделать, в чём, кстати, я обоснованно сомневаюсь. На мой взгляд, они просто обязаны вести себя исключительно осмотрительно на международной арене. Теперь представим себе, что их приглашение мистеру Рокфуллеру не более чем провокация с неизвестными нам пока конечными целями. Допустим также, что они доведут её до логического конца. Кому от этого станет хуже? Нам или им? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять кому. Тем самым они лишь разоблачат себя и окончательно подорвут свой авторитет в глазах мирового сообщества. Им это нужно? Ответ напрашивается сам собой. Русские не настолько близоруки, чтобы совершать самоубийственные поступки. Мы не глупее их, но и они не глупее нас. Вот почему при всём моём уважении к мистеру Локхарту и его ведомству я не могу согласиться с теорией заговора, даже если его выводы основаны на информации из неких закрытых источников. Присутствующим здесь хорошо известно, что иногда разведка действует слишком избирательно и сообщает только ту информацию, которая в данный момент больше устраивает руководство. Многое также зависит от формулировки задачи, которая не всегда бывает корректной. Надеюсь, моя точка зрения не вызовет возражений у мистера Локхарта. К сожалению, у нас уже имели место случаи ангажированной разведывательной информации, что приводило к неадекватным действиям руководства страны. В то же время я не могу не согласиться позицией Государственного секретаря, которая считает, что в отношениях с русскими необходима особая осторожность. Взвешенность – да, осмотрительность – да, но не генетический страх, что они нас непременно надуют.

Что же тогда остаётся? Остаётся признать, что у русских накопилось критическая масса проблем, прежде всего в экономике, с которыми они не в состоянии справиться собственными силами. И они пришли к логичному заключению, что единственным выходом для них является копирование западной модели развития. А для её реализации, в свою очередь, необходим соответствующий западный менеджмент. При таком понимании сложившейся ситуации совершенно естественно, что они обратились к мистеру Рокфуллеру с предложением занять пост Премьер-министра России. На их месте я бы поступил точно таким же образом. Кстати, в России в настоящее время уже работает достаточное количество иностранных специалистов, хотя и на менее значимых должностях. Согласен, приглашение мистера Рокфуллера на должность Премьер-министра России явление знаковое даже в пропагандистском плане, не говоря уже о других сторонах проекта. Он один может сделать для России, а вместе с тем и для Соединённых Штатов, на порядок больше, чем тысячи иностранных специалистов, уже работающих в России, о которых я упомянул выше. И здесь возникает главный вопрос: а как в этих условиях поведёт себя непредсказуемая Россия? Станет ли она надёжным союзником Соединённых Штатов или же так и останется нашим геополитическим антиподом. По большому счёту никто не мешает ей в любой момент раскланяться с мистером Рокфуллером и действовать далее по своему усмотрению. Так сможем ли мы вовлечь её в сферу нашего геополитического влияния или же нет? Вот какой вопрос я бы поставил перед уважаемыми членами Совета и мистером Президентом. На что мы можем рассчитывать, если пойдём ей навстречу: на благодарность, или в очередной раз столкнёмся с традиционным азиатским двуличием?

– Пусть они провалятся со своей благодарностью, – пробурчал Локхарт. – Нам нужны, попросту говоря, вассалы, которые не брыкались бы, как быки на родео, а делали то, что мы им прикажем.

– Не так грубо, пожалуйста, мистер Локхарт, – мягко поправил его Президент.

– А фраза «которые бы разделяли бы наши американские ценности» вас устроит?

– Другое дело.

– В таком случае считайте, что я её произнёс.

– Итак, продолжайте, пожалуйста, мистер Купер, – вновь повернулся к Куперу Президент. – Мы вас слушаем.

– Мне больше добавить нечего, – произнёс Купер. – Я сказал всё что считал нужным сказать.

– Да, мы прекрасно вас поняли, – не отступал Президент. – И всё-таки, как вы полагаете: стоит пойти навстречу нашим русским или же нет?

Купер снова зашёлся в приступе кашля и кончил за упокой:

– Если бы речь шла только об экономической стороне дела, я бы сказал «да». Русские нормальные деловые партнёры и с ними можно вести бизнес. Но поскольку здесь замешана также и большая политика, то, полагаю, будет лучше, если мы всё-таки… всё-таки не станем рисковать и сохраним мистера Рокфуллера для Америки.

– Вот как? – с явным разочарованием произнёс Президент. – А мне почему-то подумалось, что вы его отдадите русским.

В ответ Купер только молча развёл руками.

– Разрешите? – поднял руку Крейг Томпсон, специальный помощник Президента и старший директор СНБ по проблемам России и Евразии, давая тем самым понять, что и ему тоже есть что сказать, и, получив разрешение, продолжил: – Джентльмены! Я с большим вниманием выслушал мнения мистера Локхарта, миссис Тейлор и мистера Купера по обсуждаемому вопросу, и я полностью солидарен с ними в том отношении, что в данном случае мы столкнулись с далеко не рядовым событием. Но с чем я не склонен согласиться, так это с преувеличенной оценкой тех рисков, которые, по их мнению, могут угрожать нашей стране. На мой взгляд, подобный подход обусловлен в первую очередь теми идеологическими предрассудками и предубеждениями, которые господствовали и всё ещё продолжают господствовать во взаимоотношениях между нашими странами. Но давайте попробуем хотя бы на короткое время отрешиться от них и подойти к проблеме с беспристрастием мирового судьи. И тогда весь ход событий предстанет нам совершенно в ином свете. Теперь я позволю задать себе и вам один короткий вопрос: а чем мы рискуем, отпуская мистера Рокфуллера в свободное плавание? Чем? Тем, что он перестанет быть американским гражданином и что русские обратят его в свою веру? Смешно даже подумать. Да никто из нас так и не думает. Тогда чего же мы так боимся? Лично я не вижу в этом каких-либо угроз для Соединённых Штатов. Понятно, что, приглашая его на столь высокую должность, русские затеяли свою игру. Но я далеко не уверен в том, что они просчитали все варианты. Это по определению исключено. Поэтому они рискуют значительно больше, чем мы. Не стану утверждать, что эти господа блефуют, но рискуют они, в отличие от нас, значительно больше. Так почему бы нам не попробовать переиграть их на их же поле? Почему не воспользоваться их же идеей, но так, чтобы она послужила прежде всего во благо Соединённых Штатов? И что из того, если кое-что при этом перепадёт другой стороне, иначе и быть не может, но главным-то бенефициаром всё равно останемся мы. Конечно, мы тоже рискуем в определённой степени, но всё же в значительно меньшей, чем наши русские контрагенты. Однако для того чтобы решиться на столь ответственный шаг, нам, со своей стороны, необходимо отрешиться от старых догм и прежде всего перестать патологически не доверять русским и видеть в них только противников азиатского толка. Они хотят перенять американский опыт управления страной. Великолепно! Кинем им спасательный круг, но на наших условиях – условиях, которые позволят нам, образно говоря, одним махом устранить в отношениях с русскими целый ворох проблем, которые наслоились за ряд последних десятилетий, а также занять прочные позиции на их рынке. Мы вышвырнем европейских и азиатских конкурентов из России, как домохозяйка выбрасывает на помойку прохудившееся ведро. Так стоит ли становиться в позу?! Не лучше ли лишний раз взвесить все «за» и «против» и попытаться извлечь из ситуации максимальную пользу? Второго такого шанса – максимально вовлечь Россию в орбиту своего влияния, – твёрдо уверен, нам уже не представится, и было бы непростительной ошибкой пренебречь им, даже несмотря на потенциальные риски. Вот почему я призываю членов Совета сто раз подумать, прежде чем сказать «нет».

Последние слова специальный помощник Президента и старший директор СНБ по проблемам России и Евразии произнёс с почти патетической интонацией, достойной записных ораторов и претендентов на кресло в Белом доме во время предвыборных праймериз.

– Благодарю вас мистер Томпсон, – благожелательно кивнул Президент, давая тем самым понять, чья позиция ему ближе. – Как видите, джентльмены, существует и противоположная точка зрения на проблему.

Поворот в тоне дискуссии оказался настолько неожиданным, что заставил присутствующих взять короткий тайм-аут. По выражению лиц было заметно, что речь Крейга Томпсона произвела определённое впечатление даже на убеждённых противников сближения и побудила взглянуть на проблему с более прагматичной позиции. А в самом деле так ли хитры и вероломны эти ужасные русские, что с ними следует постоянно держать ухо востро? Да и не на одном мистере Рокфуллере сошёлся свет. Ну откажем мы им в Рокфуллере, а дальше что? Рано или поздно они всё равно подберут себе толкового управленца, но уже не в Америке, а где-нибудь в Германии или Франции, пусть даже консистенцией пожиже. И чем тогда закончится эпопея? А закончится она тем, что русские не мытьём, так катаньем добьются поставленной цели, Америка останется при пиковом интересе, а сливки снимут жирные коты из Европы. Уж они-то не преминут воспользоваться сложившейся ситуацией, можно не сомневаться. Солидарность солидарностью, даже такая как атлантическая, однако законы конкуренции по-прежнему остаются в силе.

Впрочем, некоторых из особенно замшелых ястребов неспособны были переубедить даже самые веские аргументы. Они исподлобья, хмурясь, смотрели на то, как меняется настроение членов Совбеза и только недовольно покачивали головами, явно не одобряя либеральную позицию Томпсона. Удивляться тут было нечему: только так и можно прослыть непримиримыми. Однако большинство, теперь уже было очевидно, склонялось к более гибкому подходу. И к их числу с полным правом можно было отнести Президента Соединённых Штатов Америки.

– Есть ещё желающие выступить?

Желающих оказалось настолько много, что пришлось устанавливать очерёдность. Своими взглядами и рекомендациями поделились Министр обороны, Министр юстиции, Министр торговли и, ещё несколько неназванных участников совещания из числа приглашённых экспертов. В основном их мнения сводились к тому, что при всей щекотливости и неоднозначности ситуации правительству всё-таки следует пойти на риск. Только лидер республиканского большинства в Сенате Эрик Брэгг и конгрессмен от штата Техас разошлись было во мнениях, но в итоге тоже высказались в пользу положительного решения. Дело было сделано, ястребы потерпели сокрушительное поражение. Президент мог чувствовать себя победителем и не таил этого.

– Благодарю вас, джентльмены, за активное участие в дискуссии. Не стану скрывать, я глубоко удовлетворён тем, что большинство членов Совбеза высказалось в пользу продолжения контактов с русскими. Лично я нисколько не сомневаюсь, что участие мистера Рокфуллера в русском правительстве может и должно пойти во благо Соединённым Штатам и всему мировому сообществу. Более того, смею предположить, что мы стоим на пороге величайшего события в мировой истории, отдалённые последствия которого в настоящий момент мы даже не в состоянии по достоинству оценить. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. В то же время не подлежит сомнению, что мы должны выверить каждый свой шаг, прежде чем отпустить мистера Рокфуллера на русскую службу, и самым скрупулёзным образом обговорить по дипломатическим и иным каналам условия его перехода. В частности, мы оставим за собой право в любое время отозвать мистера Рокфуллера на родину в том случае, если события начнут развиваться в нежелательном для нас направлении. Полагаю, что такой подход удовлетворит и тех членов СНБ, которые остались при своём мнении.

Не встретив возражений, Президент удовлетворённо оглядел совещательную комнату и произнёс:

– Полагаю, пришло время пригласить сюда Джона Дэвидсона Рокфуллера. – И уже обращаясь к Джо Крисману, который за время совещания несколько раз выходил из комнаты, добавил: – Надеюсь, он уже здесь?

– Да, – кивнул головой секретарь.

– В таком случае, будьте любезны, пригласите его, пожалуйста.

Крисман вышел. Президент усиленно потёр обеими руками виски как человек, который чертовски устал и держится только потому, что не может себе позволить расслабиться. Пока ещё он не чувствовал себя полноценным победителем. Лишь предстоящий разговор с Рокфуллером, который скорее будет походить на допрос с пристрастием (а уж он-то знал, как умеют выматывать душу члены СНБ), окончательно расставит точки над i.

Глава 8

95-я дорога или жребий брошен

Представительский Ягуар XJ Super Sport (5,0л, 510 л.с., турбонаддув – не слабо) нёсся по 95-й платной дороге, соединяющей Вашингтон с Нью-Йорком, с максимально разрешённой скоростью около 75 миль в час. И хотя такой классной лошадке ничего не стоило развить куда более высокую скорость, шофер (строгий чёрный костюм, белоснежная сорочка, галстук-бабочка) слишком дорожил как своей собственной жизнью, так и жизнью своего пассажира, расслабившегося на заднем сиденье салона, чтобы позволить себе любое нарушение ПДД. Вернее, наоборот: в первую очередь жизнь пассажира, бесценную и неповторимую, и только во вторую очередь свою собственную, если учесть, что этим пассажиром был не кто иной, как мистер Джон Дэвидсон Рокфуллер, возвращавшийся с совещания СНБ домой в родной Нью-Йорк, в свою скромную квартирку из восемнадцати комнат, четырёх спален и четырёх туалетов на 5-й авеню. Впрочем, помимо чувства ответственности за жизнь пассажира соблюдение скоростного режима диктовалось ещё одним важным качеством, присущим персональному шофёру миллиардера: уважением к ПДД своей страны – качество, которое он впитал, как принято говорить, с молоком матери. В своём отношении к Закону с большой буквы водитель не был оригинален: так думает и поступает абсолютное большинство американских граждан. Однако и пассажир тоже уважал законы своей страны, и как бы ни торопился по делам, никогда не понуждал своего водителя к нарушению правил дорожного движения. Что свято, не подлежит обсуждению. По данному вопросу между седоком и возницей царило абсолютное взаимопонимание.

Джон Рокфуллер каким-то подсознательным чувством любил эту скоростную дорогу. Если бы кто-то вздумал спросить его, за что именно, он едва ли смог бы внятно объяснить, хотя ничто ему не мешало воспользоваться личным самолётом или проехать эти двести двадцать шесть с половиной миль на поезде. Но ему нравился его «ягуар», его водитель, эта дорога через Балтимор и Филадельфию, эта возможность беспечно обозревать окрестности, развеяться, или, наоборот, поработать с компьютером, не отвлекаясь на внешние раздражители. Короче, дорога ему нравилась сама по себе, как таковая, хотя иногда, когда события не позволяли расслабиться, личный самолёт оставался незаменимым помощником. Однако при прочих равных условиях приоритет оставался за ягуаром. Так иногда любят женщину, не задумываясь о частностях.

Медленно, как бы нехотя, раннее августовское утро ещё набирало силу, стрелка часов едва перевалила за половину шестого, и солнце только-только начинало растекаться по горизонту сквозь сизоватую дымку, а машина уже неслась с максимально дозволенной скоростью по шоссе. Пассажиру явно не спалось на мягких перинах отеля Хилтон. Мистер Рокфуллер спешил в Нью-Йорк не столько ради дел, которых никогда не бывает мало, сколько ради встречи с женой. Слишком важна и обжигающе горяча была новость, которую ему предстояло обсудить с бесценной Гвенет. Куцая информация, которой он ограничился с ней в разговоре по телефону, только воспалила её воображение, вселив тревогу и беспокойство. Закрыв глаза и как бы погрузившись в прострацию, Джон снова и снова возвращался к предстоящему разговору с самым близким ему человеком, мнение которого значило для него не менее, если не более, чем даже мнение Президента и всего Совбеза.

Снова и снова в голове всплывали фрагменты вчерашней дискуссии в ситуационной комнате Белого дома. В такой разноголосице мнений и в таком пристрастном обсуждении Рокфуллеру ещё никогда не приходилось участвовать. Досталось всем: и русским, и ему, и даже самому Президенту, который, не желая брать на себя ответственность, перекладывает её на членов Совбеза. И всё-таки здравый смысл одержал верх, и даже самые ярые оппоненты, поупорствовав для порядка, сдались под напором убедительных доводов в пользу сближения. Америка нуждалась в России, как ни странно, не меньше, чем Россия в Америке. Даже русофоб Локхарт под занавес признал своё тактическое поражение, выразившись, как всегда в изящной для него манере: