Париж… до востребования

– Не плачь, любовь моя.

Это был почти шепот, и я не была уверена, что это мне послышался голос человека, а не возникший у меня в голове белый шум. Я почувствовала, как что-то соленое затекает в рот. Из глаз тихо и обильно текли слезы, которые я еще не все выплакала по своему любимому.

– Клод, мне нужно задать тебе вопросы о том, что ты делал накануне убийства, где материалы твоих поездок в Африку, если была флэшка, то, где ты ее спрятал? Что на ней? Кто приказал тебя убить? Это Ратус, это они приказали? Где находятся лаборатории, которые ты отыскал? Ответь, мне нужно знать, я хочу отомстить за тебя, за себя…

Я задавала вопросы, а Клод пристально вглядывался в мои глаза, словно не слыша слов, а читая меня по глазам, понимая то, что видел в глубине моих зрачков. Мне показалось, он отступил на шаг. Неужели он исчезнет? Так скоро! Ничего не скажет, не ответит на вопросы? Я ведь даже не успела на него насмотреться! Нет, не уходи, родной мой, поговори со мной!

И вот тут, я не выдержала. Я больше не могла вот так стоять, смотреть в глаза человеку, которому столько не успела сказать, который был мне дорог и которого мне так недоставало. Я шагнула к нему.

– Клод, я тоскую по тебе, мне так тебя не хватает. Я люблю тебя и всегда любила, просто я была идиотка и не понимала этого! Жаль, что не успела тебе сказать. Ты простил меня? Прости, пожалуйста, любимый. Знаешь, когда тебя не стало, я не хотела жить без тебя, но все-таки осталась жить. Я хочу отомстить. Ответь, любимый…

Мне было абсолютно наплевать на то хватит ли энергии ритуала, чтобы узнать как погиб мой возлюбленный, куда припрятал, или кому отдал чертову флэшку. В тот момент единственно, что мне было нужно – это, чтобы он знал, что я все еще люблю его и есть кому продолжить его дело, что я его не забыла.

Фантом качнулся мне навстречу, лицо, обращенное ко мне, кажется, просветлело и глаза стали ярче.

Наш разговор, если это можно было назвать разговором, напоминал общение с человеком в белом одеянии, которого я видела во сне. Это было мысленное общение.

В мозг стали проникать образы. Словно внезапно я получила сферическое зрение, то есть видела все, что происходило вокруг, обзор триста шестьдесят градусов. Сначала меня это напугало так, что чуть не свалилась на пол. Но мне дали почувствовать: сейчас все станет понятно. Не знаю, кто общался со мной, но моим разумом как будто руководили и давали информацию в той форме, которая могла мне быть понятной. Это был не то ли фильм, то ли набор слайдов, Я не поняла, но важно то, что мне показывали события прошлого, именно они были ответами на мои вопросы.

Сначала я почувствовала духоту, жару и очень плотные зеленые чащи. Я видела растения, которые обвивали стволы высоких деревьев, они тянулись вверх и смыкались где-то в вышине, свет почти не достигал земли и даже днем в этой чаще было как в сумерках. Я ощутила себя в тропических джунглях. Продвигаться вперед, раздвигать, срезать острым тесаком растения, образующие сплошную стену, было неимоверно трудно. Влажная жара прижала одежду к телу, плечи сгибались под тяжестью рюкзака. Под ногами пружинила и чавкала почва, чувствовалась близость воды. Здесь, в нижнем ярусе тропического леса было тихо, если не считать, что жужжала мошкара, и где-то поблизости слышалось дыхание болота, время от времени что-то громко плюхало. То и дело на глаза попадались какие-то крупные не то пауки, не то каракатицы, одним словом, всякая насекомая гадость. Основные звуки джунглей ушли на средний ярус и выше. Там была жизнь. Скакали по веткам обезьяны, еще какая-то тропическая живность. Моя команда пробиралась сквозь настоящий зеленый ад. Скосив глаз, я видела, что параллельно моему курсу движется рослый мужчина, одетый в защитную камуфляжку. Сквозь противомоскитную сетку просматривалось залитое потом лицо. На спине такой же, как и у меня объемный и, видимо, тяжелый рюкзак, поверх него лежала портативная радиостанция, на голове наушники с короткими антеннами, в руке мужчины зажат аппарат на подобие телефона. Мелкие насекомые роились вокруг, лезли в рот, глаза и уши, противомаскитная сетка не спасала. Я не успевала сквозь сетку обтирать лицо рукавом грязной рубашки.

Внезапно тот, кто шел впереди, сделал знак и движение нашей группы замерло. Командир начал делать какие-то жесты руками, они напоминали язык глухих, так он отдавал приказания тем, кто составлял наш отряд. Не производя шума, мужчины рассредоточились и исчезли из видимости, растворились в зеленой массе.

Я понимала, что все видела глазами Клода, переживала его ощущения. Словно для того, чтобы увидеть, что происходила в этих дебрях, меня поместили в тело Клода…

В следующем видении была уже другая картинка. Лаборатория, очень светлая, бестеневые лампы на потолке. Чистота и стерильность чувствуются реально. Люди в защитных комбинезонах, они похожи на космонавтов. За спинами, дополняя сходство, закреплены аппараты с автономной системой дыхания. Стеклянные двери, прозрачные перегородки, на стеллажах расставлены колбы, чашки Петри, центрифуги, еще какие-то приборы, на которых вибрируют пробирки. Высокие промышленные холодильники с прозрачными дверцами полны такими же пробирками. Когда "космонавты" приближались к рабочим столам и делали там какие-то манипуляции, движения их были четкими и похожими на то, как двигаются роботы. А рядом, в соседнем отсеке уже не было людей, только механизмы со специальными щупами. Повинуясь джойстику в руках человека, стоявшего за стеклом, железные руки, брали колбы, ставили их в центрифугу, или дозировано переливали жидкости из одной емкости в другую и делали еще множество других операций…

Снова смена кадра. В кабинете двое. Друг против друга, сидят за столом. Аскетичная обстановка, белые стены, белые полки с папками, стеклянные шкафы. Мужчины держат в руках файлы, перелистывают их содержимое. Лица хмурые, обеспокоенные.

– Вы видите, коллега, что эта серия не удалась, черт побери! Трехлетний труд пошел коту под хвост. Как теперь будем объяснять эту неудачу? Вы понимаете, доктор Риго, что это может очень плохо кончится для нас? И я говорю не о прекращении финансирования, не о том, что нас уволят. Нас просто устранят! Пуф, и нас нет! Мы не имеем право на неудачу! Иначе – конец! Нужно полностью переделать эксперимент и как можно быстрее…

Смена видения. Ночной город, похожий на средневековый. На фоне высветленного луной неба чернеют островерхие башни. Темная улица, вдоль глухой стены, куда не достигает свет фонарей, быстрыми шагами идет мужчина в толстовке с капюшоном на голове. Под ногами отсвечивает влажная брусчатка, шагов не слышно – на торопящемся куда-то мужчине мягкие кроссовки. Внезапно из-за сводчатой низкой колоннады галереи, тянущейся вдоль фасада здания из грубого камня, выступил человек в черном плаще и втянул торопыгу в темноту.

– Ты принес?

– Да, принес. Деньги у вас с собой? Без денег я не отдам. Я ведь жизнью рискую…

– Да не дрожи ты так, вот, держи. – человек в плаще с капюшоном сует в руку объемный, похожий на брикет, сверток. – Ты помнишь, о чем я тебе говорил при первой встрече? Никому ни слова. Не то… сам знаешь…

– Конечно! Это же в моих интересах. Сами не проколитесь. Если они поймут, что кто-то сделал копию, будут искать кто именно, а я сразу стану первым подозреваемым. Я теперь лягу на дно, исчезну. Давайте, удачи вам.

Первый мужчина повернулся и такими же быстрыми шагами пошел прочь от места встречи. Его собеседник словно растворился в темноте.

Внезапно в глухую тишину ночи проник звук автомобиля, нет, двух автомобилей. Они двигались с противоположных сторон по узкой средневековой улочке, их фары одновременно осветили фигуру человека в толстовке и отсекли ему пути к отступлению. Мужчина заметался, обреченно понимая, что попал в ловушку. Раздается тихий хлопок выстрела через глушитель, мужчина коротко вскрикивает и падает, он ранен в ногу, но пытается ползти. Из машин выходят люди, один из них в длинном плаще и шляпе подходит к упавшему и стреляет ему в голову, поднимает пакет, выпавший из рук убитого, прячет под полу пальто.

– Быстро осмотреть местность, – командует убийца и делает знак своим подельникам. Те неслышно, как серые тени, разбегаются в стороны. Они торопятся найти человека в плаще по горячимся следам.

Тот, что в шляпе, поднес к лицу рацию и глухо отдает команду:

– Проверить все близлежащие улицы, заходить в подъезды, проверять всех, кого увидите, найдите мне его! Не найдете – головы оторву!

Последние слова он шипит с яростной злобой. Мужчина поворачивается к машине с включенными фарами, в их свете возникают черты хорошо знакомого лица. Это Палыч собственной персоной!

От того, что страшное лицо убийцы, который стрелял в меня в Москве, появилось пред моим мысленным экраном, по всему телу прошла дрожь. Палыч – тот человек, от кого можно ждать всего, что угодно, он – самый жестокий тип, которого только земля носила. Он – мой московский кошмар…

Картинка сменилась. Выход из метро Страсбур – Сен Дени, Большие бульвары, Париж. Весенний день. По улице течет пестрая разномастная толпа, разгар дня, время близится к обеду, почти все столики кафе и ресторанов, выставленные на тротуар, заняты. Уличный шум, слышатся звуки автомобильных сигналов, громкая разноплеменная речь.

Возле выхода из метро, напротив ступеней, ведущих из-под земли наружу, стоит Клод. Он ждет кого-то, нервно смотрит на часы, достает мобильник и набирает номер. В это время, перепрыгивая через ступеньку, из пасти метро вылетает мужчина в очках и уже на ходу начинает извиняться:

– Прости, дружище, опоздал, но не по своей вине. Эта линия метро постоянно ломается. Десять минут вагон стоял в туннеле. Знаю, ты не любишь опозданий, прости, Клод.

– Этьен, ты, как всегда. Ни разу не пришел вовремя, очень в твоем стиле. Ну, ладно, пойдем перекусим. Здесь на бульварах полно забегаловок. У меня к тебе дело, хочу тебя кое о чем попросить. Пойдем быстрей, а то мест не найдем.

Оба мужчины спешат в ресторан поблизости.

Их столик стоит на улице. Официант уже принес тарелки с едой и вино.

– Послушай, братишка, я хочу, что бы сделал для меня вот что, – Клод вынимает из внутреннего кармана пиджака конверт, – отправь, пожалуйста, эту посылку вот по этому адресу.

Клод указывает на конверт. Этьен удивленно смотрит то на Клода, то на конверт.

– А сам что? Возьми, да отправь.

– Постой, Этьен, вечно ты не дослушаешь! Отправь его только в том случае, если узнаешь, что со мной что-то случилось. – Тут он сделал предупреждающий жест, потому что его визави хотел не то спросить, не то возразить. – Более того, я прошу тебя, все почтовые квитанции уничтожь, а, если я умру, не приходи на похороны и никогда не ходи ко мне на могилу, и еще смени симку на телефоне. Вот такая у меня к тебе просьба. Не задавай вопросов, я все равно не отвечу, просто обещай, что сделаешь.

Я знаю человека, с кем обедает Клод. Я видела его, когда мы ездили на юг и по дороге останавливались у его кузена. Это – Этьен. Иногда он приезжал из Монпелье в Париж.

Мужчина кажется встревоженным и удивленным.

– Хорошо, я все сделаю как ты просишь. Но объясни, что происходит? У тебя неприятности? Почему ты вдруг о каком-то кладбище заговорил? Тебе кто-то угрожает? Ты в полицию обращался? Клод, в чем дело?

– Без комментариев, дорогой. У меня все окей, я просто на всякий случай. Давай лучше выпьем за встречу и за то, чтобы нам улыбалась удача!

Видение снова сменилось. Широко раскинулось гольф-поле. Плотная трава аккуратно подстрижена, то тут, то там песчаные бункеры-ловушки. Вдали группа гольферов с клюшками переходят от одной лунки к другой. Двое игроков отдыхают за столиком на высокой дощатой террасе клуба. Рядом на подставках стоят сумки для клюшек. Перед ними стаканы с напитками. Рядом за столиками другие члены клуба также отдыхают за напитками после игры. Солнце освещает просторное гольф-поле, или грин, как его называют профессионалы. То тут, то там – купы деревьев. Уходящий к горизонту ландшафт виден, как на ладони. По сторонам – лесная зона.

Одному из мужчин лет пятьдесят, он в прекрасной физической форме. Лицо загорелое, моложавое, тело стройное, под поло на руках бугрятся тренированные мышцы, видно, регулярно ходит в зал. Он делает знак стоящему в стороне темнокожему официанту. Тот подходит, склоняется над джентльменом.

– Чего желаете, мистер Фраст?

– Принесите мне, пожалуйста, Макаллан12. А тебе, Элвин, обновить? – Сидящий напротив него мужчина согласно кивает. – А господину Фицалану принесите Чивас Ригал. Я правильно угадал? Ты ведь не изменил свои привычки? Какой год ты предпочитаешь?

Тот, кого зовут Элвин Фицалан, молча наклоняет голову. Он курит сигару и с сосредоточенным видом выпускает изо рта колечки дыма.

– Принесите Чивас Ригал Салют13

– Да, мистер Фицалан. Сию минуту мистер Фицалан, – угодливо отзывается официант.

– Ты такой внимательный, Уолтер, – усмехнулся Элвин, – все помнишь, просто диву даюсь, как ты держишь в голове столько информации. Впрочем, не удивительно, при твоей работе иначе нельзя.

Уолтер смеется, обнажая крепкие, слегка неровные, но совершенно белоснежные зубы. Эта неровность придает ему, как ни странно, какое-то особенное очарование.

– Да уж, так надежней, предпочитаю держать информацию в голове. Туда уж точно никто кроме меня доступа не имеет, – мужчина весело рассмеялся. – Мой отец всегда советовал мне тренировать память. Он и сам был как компьютер, не вел личных записей, все телефоны и даты помнил наизусть и еще кучу всякой информации, особенно финансовой. Он говорил, что, если тренировать мозг, то никогда не схватишь альцгеймер. – Он хохотнул и иронично скривил губы. – А умер от рака мозга, вот так, такой вот парадокс.

Мистер Фицалан явно не разделяет веселости приятеля.

– Слушай, Уолтер, зачем ты меня сюда приволок? Одна дорога из Лондона до Йоханнесбурга – двенадцать часов. Не для того же, чтобы гонять меня по грину этого чертового гольф-клуба. Давай, выкладывай. У тебя есть новости? Надеюсь, хорошие.

Фицалан снова затягивается сигарой и внимательно смотрит на своего визави.

– У нас неприятности, Элвин. – Уолтер потер лоб. – Вчера было совершено нападение на лабораторию в Габоне. Ее полностью разорили. Уничтожили, сожгли дотла. Образцы исчезли, также как и готовая партия продукции и все лабораторные записи с компьютеров. На камерах слежения ничего нет, все стерли. Подозреваю, что это та же команда, что была в Бирме и Гайане. Кто-то хочет сорвать исследования. Работали профессионалы высокого уровня, следов не оставили. У нас, конечно, есть и другие центры, но в Габоне все уже было готово, промышленное производство было подготовлено именно для этого продукта, к тому же мы имеем все необходимые договоренности с правительством. Альтернативные продукты в других центрах еще лишь на стадии разработки, а наши люди из ВОЗ нас торопят, можем не успеть по срокам, скоро комиссия ООН начнет готовить рекомендации по вирусной политике. Им нужно дать информацию о нашей готовности заранее, чтобы они среагировали немедленно после объявления тревоги. Одним словом, ты понимаешь, это крупная неприятность.

Элвин резко давит сигару хрустальным пестиком в огромной пепельнице.

– Послушай, Фраст, – он внешне спокоен, но глаза становятся злыми, – лаборатории – это твоя забота, также как и их безопасность. Это не первый случай. Где были твои люди, обеспечивающие секретность проекта? Что происходит?

– Уолтер, я поделился с тобой, как с другом. Конечно, мне придется доложить все Правлению Ратуса. Я отдал приказ разобраться начальнику службы безопасности. Его ребята занимаются этим вопросом с момента первых атак на наши лаборатории. И у меня появились сведения, что против нас работает организация, которая, как ни странно, находится в России. Это абсолютно независимая, не зависящая ни от кого организация. Ее деятельность засекречена. Знаем, что она находится в Москве, может и в других городах. Какие у нее конкретно задачи пока не ясно. Но, судя по тому, что это они громят наши лаборатории, они знают о нас. Пока не удалось выяснить кто руководители и каким образом финансируется ее деятельность. Мы пытались внедрить туда нашего агента, но безрезультатно, наш человек пропал. Есть, правда, что-то вроде отделения этой организации во Франции, в Париже. Тоже засекречено. Попытаемся зайти оттуда. Мы выяснили имя ее руководителя, кто он, где работает и живет. Им в ближайшее время им займутся…

Видение оборвалось. Последнее, что мне показал Клод была тихая улочка, усаженная акациями, неподалеку от дома, где мы жили. Клод идет вдоль нее, останавливается на переходе, оглядывается по сторонам, ждет, чтобы пропустить быстро мчащуюся машину. Автомобиль притормаживает на "зебре" прямо перед моим другом. Раздается выстрел, еще один… Клод падает, прижав руку к груди, сквозь пальцы течет кровь… "Натали…" – тихий шепот, последнее слово…

Глава 41. Ах, как неловко

Париж. Январь 2019 года.

В дверь звонили.

Ну, кого это на ночь глядя принесло?

Вот уж совсем некстати. Чертыхаясь на ходу, пошлепала открывать и просто глаза выпучила, когда увидела перед собой радостную физиономию Завадовского. Нежданный гость улыбался, как советский киноактер со старой открытки, а за спиной его топтался водитель, груженый пакетами. Илюшка небрежно чмокнул меня в щеку и, нимало не стесняясь, прошел внутрь.

Чего это он явился, словно его звали? Вот, черт, я и забыла! Если честно, я абсолютно выпустила из вида, что Илья должен прийти. Андрей вроде что-то бормотал, когда я его расталкивала, про то, что Завадовский хотел заглянуть. Значит, это все Андрей, его штучки! Смутно помню звонок Завадовского, когда мы только вышли из подвала, когда у всех мозги еще не варили и, скорее всего, Ратманов на автомате согласился, что Илья приедет вечером. Ну, какой же наглый тип этот Ратманов! Распоряжается, будто имеет право приглашать ко мне всех подряд!

А я, как была, так и предстала перед дорогим шефом Илюшей Завадовским: в коротком халатике на голое тело и с тюрбаном из полотенца на голове.

– Ой, Илья! А ты как здесь? Хоть бы предупредил, позвонил. Подожди, я сейчас оденусь.

Да, согласна, не слишком любезное приветствие. У Ильи обижено скривилось лицо. Да, господин Завадовский, я не собираюсь делать любезную мину. Не рада, нет, не рада, а нечего вламываться без звонка и предупреждения.

–– Пакеты свои на кухню тащи.

С обиженным видом Завадовский пробурчал:

–– Ну, ты даешь, подруга, мы же с Ратмановым договорились!

Я фыркнула и пошла в спальню одеваться, а Завадовский сделал знак шоферу заносить покупки на кухню и, в свойственной ему манере, не стесняясь, направился прямиком к барному столику с бутылками.

– Саш, а ты че, правда не ждала? Мне же Андрей сказал, что можно. Сам-то он где? К себе смылся? – Крикнул мне вдогонку Илья. – А я тут вкусняшек привез. Заскочил в гастрономчик, отоварился. Все, что ты любишь: шампусик, фрукты, ну и кое-что посущественнее, рыбное там, мясное.

Деликатесы были из Фошон14. Кто бы сомневался! В других местах мы не отовариваемся! Для себя любимого все самое лучшее! Экзотические фрукты и полдюжины шампанского впридачу. А когда я из-за двери спальни поинтересовалась, что это за аттракцион неслыханной щедрости, Завадовский махнул рукой и загадочно ответил:

– Да так, захотелось праздничка, душа попросила…

Ах, у него душа попросила! Словно в трактир завалился! С каких это пор мое жилище стало превращаться в проходной двор, куда каждый может завалиться в любое время, назначить здесь встречу, не спрашивая хозяйку, устроить вечеринку и вообще вести себя так, словно я не при чем? Нет, вы мне скажите, когда это безобразие началось? А тех пор, как в моей жизни появился Андрюша Ратманов! Я закрипела зубами от злости.

У меня были другие планы на вечер. Ритуал отнял слишком много сил, не удивительно, что, едва приехав, я рухнула, как мертвая и проспала до вечера, а, когда проснулась, то обнаружила Ратманова, храпевшего у меня под боком, хорошо хоть полностью одетым. Конечно, я немедленно принялась спихивать его с кровати, но сил не хватило чтобы, чтобы хоть на сантиметр сдвинуть эту глыбу! Ну, значит нужно использовать голос. И я заголосила ему над ухом.

– Это что еще такое?! Андрей! Поднимайся, хватит тут валяться! Совсем совесть потерял! С ума сошел, в постель ко мне полез! А ну, брысь, я сказала! – я орала и молотила его кулаками, но наглец лишь мычал, вяло пытаясь отмахнуться и схватить мои руки.

А, если серьезно, бесцеремонность художника и вправду раздражала не на шутку. Манеры эдакого "своего парня" меня злили и, вспомнив, что у него уже есть свое жилье, напомнила ему об этом:

– И, вообще, вали к себе. У тебя теперь есть где жить, где спать. Ты меня бесишь!

Поскольку наглый оккупант не собирался просыпаться и вылезать из кровати, я еще немного поорала, чертыхнулась, махнула рукой и пошла под душ.

Пока стояла под водой, потихоньку перебирала в уме впечатления дня, прокручивала в голове картинки из подземелья. В целом, в том, что я увидела, не было ничего, что конкретно указывало на то, где спрятана флэшка. Разве что у кузена поспрашивать. Да еще узнала имена тех, кто заказал его убийство. Нужно покрутить этих любителей гольфа через интернет. Интересно, кто они такие. Поручу этим заняться Крису. У него полно всяких знакомых хакеров, умеющих искать инфу и компромат на каких-то левых сайтах.

Наслаждаясь теплыми струями воды, я мечтала, что сейчас Андрей уйдет. Мне нужно остаться одной. Какого черта! Не нужны мне сейчас ни Завадовский, ни Ратманов. Мне необходимо записать, пока свежа память, все мельчайшие детали видений, которые мне послал Клод, чтобы не забыть ничего и потом обдумать увиденное и услышанное уже без эмоций и без постороннего присутствия, спокойно вспомнить каждое слово, каждую мельчайшую подробность. Начать нужно с кузена. В том конверте, который Клод отдал ему на хранение, скорее всего, и была флэшка, а, может, и еще что-то, иначе зачем такая секретность и разговоры о том, чтобы родственник не светился даже на кладбище. Нужно найти адрес этого Этьена, порыться в записных книжках Клода.

Господи, ну какой же сегодня сумасшедший день! Сама себе не верила, ведь я видела Клода! Говорила с ним! Спустя столько лет. Не знаю, может там, где он сейчас, нет такого понятия, как счастье, но мне хотелось верить, ему там хорошо.

Да, поскорей выдворить Ратманова. Когда я, вся в кубах пара, выплыла из ванной комнаты, оказалось, что бывший квартирант навел везде порядок и терпеливо ожидал моего появления, как Венеры из пены морской.

Едва я вышла, Андрей с виноватым видом возник передо мной. Наверное, решил повиниться. Неужели совесть проснулась? Кстати, а как так получилось, что Марго пригласила Ратманова участвовать в ритуале? Вот это да! Как же я не подумала об этом!

– Наташ, ты извини, что примостился рядом с тобой, просто вырубился, сам не помню, свалился словно подкошенный. Когда затащил тебя в квартиру, положил на кровать, так и сам рухнул. Не обижайся, даже до гостиной не было сил дойти, – и он смущенно улыбнулся.

Знает гад силу своего обаяния, улыбается, ангела изображает, злодей!

– Ладно, забыто, иди в ванную приведи себя в порядок, я сейчас чай заварю, или кофе, попьешь и пойдешь к себе. Окей?

Ратманов как-то не слишком внятно хмыкнул, видимо, такой вариант ему не понравился. А ты что же думал, у меня остаться? Нет, друг мой, пора по домам. Завтра увидимся, мне с тобой тоже нужно кое о чем важном поговорить.

А поговорить мне нужно было вот о чем. Зациклившись на своих эмоциях и переживаниях, я как-то совершенно упустила из вида эту очень важную деталь. Как получилось, что Ратманов тоже участвовал в ритуале со мной на равных? Ну, у меня дар, это понятно, во мне энергетика Рагара и все такое. Я, вроде как, тоже магиня, хоть и не совсем. Неужели Ратманов оказался таким же, как я? У него что, тоже дар? Нужно будет Маргариту хитрющую попытать. Не просто так она накануне смотрины устроила. Видно, что-то в нем увидела. Почему тогда мне не сказала? Ну, конечно, ведь она меня чуть ли не за слабоумную держит. Нужно осторожненько расспросить Ратманова, может он что-то за такое за собой замечал?

… Пока я сушила волосы, мазалась кремом и искала во что бы одеться, а в гостиной угощался виски Завадовский, из ванной вышел Ратманов. Он выступал во всем своем атлетическом великолепии, обвязанный по бедрам банным полотенцем, наклонив голову, вытирая волосы, не замечая присутствия гостя.

– Наташ, а у тебя есть…

Тут он поднял голову и увидел застывшего со стаканом в руке Илью.

– … одеколон? – закончил фразу Ратманов.

Мужчины уставились друг на друга.

– А почему ты… голый? – хрипло спросил Илья.

Я выглянула из своей комнаты, и при виде этой сцены, сначала оторопела, потом меня стал колотить хохот. Картинка, как из анекдота!