скачать книгу бесплатно
Париж… до востребования
Наталья Котенёва
Это история о любви и верности, заказных убийствах и предательстве. А еще это рассказ о Париже, о том, что он скрывает от посторонних взглядов и приоткрывает завесу своих тайн только тем, кто имеет особый дар.Как можно забыть, что ты ведьма? Очень просто – не думать об этом и жить спокойно. Так поступает героиня романа Александра – бывшая москвичка. Оказавшись в Париже, девушка сделала замечательную карьеру. У нее интересная работа, любящий мужчина, друзья. Только не все так просто. Забытое прошлое вернулось, и все ее благополучие рушится. В один день жизнь Алекс меняется, теперь ей может помочь только ее собственный дар мага.Александру разыскала ведьма Марина, она ищет артефакт, принадлежащий девушке. Ведьма жаждет отомстить за прошлое унижение. Героиня понимает, что с опытной колдуньей в одиночку ей не справиться. Помощь приходит от главы ковена парижских ведьм Марго Юсуповой, которая делает все, чтобы возродить дар Александры.
Наталья Котенёва
Париж… до востребования
Пролог
Десять лет назад.
Поздняя осень наполняет Москву холодными дождями, пронзительными ветрами, новыми запахами, звуками. Москвичи тоже заметно меняются. Они становятся замкнутыми и угрюмыми, с лиц исчезают улыбки, никому ни до кого нет дела, люди торопливо шагают вдоль улиц, прикрывшись зонтами, не глядя друг на друга. После рабочего дня у всех на уме только одно – скорей по домам. Оно и понятно, каждому хочется побыстрее нырнуть из-под моросящего серого дождя в спасительное тепло метро, добраться до своих квартир, запереться на все замки и уткнуться в телевизор.
Порой в моей памяти возникают картинки Москвы, моего родного города, где я прожила всю жизнь, плоть до моего вынужденного из него исчезновения. Я любила этот город и искренне считала самым лучшим. Я здесь родилась, здесь же родились мои папа и мама, и их папы и мамы. Это был мой город, я знала его, как свои пять пальцев. Как же случилось, что город повернулся ко мне своей враждебной стороной? Чем я провинилась, что Москва обрушила на меня тридцать три несчастья?
… В Центре улицы сияют рекламой и неоновыми вывесками, огни отражаются на мокрых тротуарах, город как будто кидает под ноги своим жителям цветной ковер, а они безжалостно топчут его, выбивая из ярких отсветов брызги грязной воды. Вереницы машин выстраиваются в длинные пробки, наполняя улицы удушающим запахом бензина и гудками клаксонов. Прохожие торопливо идут по своим вечерним делам. Город полон жизни, но для меня он пуст.
… Я лежала на мокрой скамейке на бульваре, полураздетая, окоченевшая. Приподнялась, затравленно оглядывая аллею и спешащих по ней прохожих. Невероятно холодно! А почему я раздета? Опустила глаза и увидела, что обута в летние спортивные тапочки. На мне лишь футболка, тоже абсолютно промокшая, она противно липнет к телу. Волосы сосульками висят вдоль лица. Как я здесь очутилась? Почему раздета? Зубы выбивают дробь, тело покрыто мурашками. Дрожь колотит все сильней и сильней. Инстинктивно руки обхватили плечи, словно это могло помочь согреться. В мозгах стучала настойчиво и громко одна лишь мысль – нужно добраться до дома. Потом, уже в тепле, в сухом уюте жилья я постараюсь вспомнить что со мной сучилось и подумаю об этом. Нужно идти домой.
Домой… а где он, мой дом? И с ужасом поняла, что не могу вспомнить. Ничего… я ничего не помню, ничего не знаю ни о себе, ни о том, как я очутилась на скамейке бульвара. Сжала изо всех сил виски. Ну, вспоминай, вспоминай! Такого просто не может быть! Какое-то темное пятно заполнило сознание и паника накатила от того, что поняла: у меня пропала память, а вместе с ней и вся прошлая жизнь…
Иногда, очень редко я вспоминаю тот темный вечер, холодный моросящий дождь, пронизывающий до костей холод. С него, с того вечера и началась моя другая жизни, мои приключения и испытания. Каждый раз, когда память выталкивает из своих глубин воспоминания, я упираюсь изо всех сил, наваливаюсь на проклятую дверь в сознании, из которой они лезут. В очередной раз захлопываю ее и опять все забываю. Зачем вспоминать? Я не хочу, сама не хочу возвращаться в свое прошлое. Да и что там от него осталось? Я постаралась все забыть. А то, что осталось, было просто чередой кошмаров. С той жизнью давно покончено и, скорее всего, мне уже никогда не суждено вернуться в некогда такой любимый и родной город, в мою Москву. У меня давно другая жизнь, я живу в другой стране, даже имя у меня другое.
Глава 1. Гостья из прошлого
Париж. Сентябрь. 2018 год.
Ну, я и попала! Попала в прямом смысле. В безнадежную пробку…
Отрезок дороги «Конкорд – Бастилия» вдоль набережных Сены ремонтировали уже несколько месяцев. Для проезда оставили только две полосы. Прежде удобный скоростной путь без светофоров, ведущий в сердце Парижа, теперь стал кошмаром водителей.
Пробка была внушительная. Прикинула на сколько. В другое время я, понимая бесполезность дергаться и рвать нервы, могла бы спокойно постоять в плотном ряду машин, поглазеть на площадь Согласия, пляс де ля Конкорд, или просто Конкорд, как говорят парижане.
Мне всегда нравилось имперское великолепие этого места. Высокая луксорская стела с золотым пирамидальным навершием гордо высилась посреди широкого пространства исторического восьмиугольника, напоминая о хищном императоре-завоевателе и его египетском походе. В солнечные дни вершина этого монумента ярко блестит, словно посылая небесам призыв благословить и беречь "ля бель Франс", и мало кто вспоминает о том, что были времена, когда здесь стояли гильотины и не было великолепных фонтанов, и текла кровь во имя великой и беспощадной французской революции. Да, поистине, все в конце концов забывается. Сегодня глаз радует великолепие архитектуры окружающих зданий, вычурная решетка сада Тюильри и аллегорические статуи-символы городов Франции.
Пробка стояла намертво. Мне только и оставалось, что нервно барабанить пальцами по рулю и ругать себя последними словами. Черт побери, я опаздываю, опаздываю на встречу с клиентом! На сколько? На полчаса? Нет, на час, как минимум, а, может, и больше! Невозможно предсказать сколько времени придется проторчать в чертовой ловушке. Хотелось рвать и метать, и не мне одной, судя по взрывавшейся время от времени истеричными клаксонами бесконечной веренице машин.
И, кроме как саму себя, винить было некого. Я банально проспала! Не услышала звонок будильника. Вчера вечером решила, что выеду пораньше, проскочу пробки, успею в галерею до встречи с клиентом и смогу обсудить с Орели дела на день. Но только привычка все откладывать до последнего меня подвела.
Вчера был последний день, чтобы сдать статью в журнал «Ар Мютюэль». Мне несколько раз звонили из редакции и напоминали о сроках. Объём был небольшой, материал подготовлен, а я все откладывала, думая, что быстро отпишусь и вечером отошлю материал электронкой. Статья была о художнике, которого я собиралась выставлять в своей галерее «Парижские кошки». Но завершение статьи заняло больше времени, чем я предполагала, пришлось несколько раз созваниваться с художником, с его агентом, уточнять детали, делать исправления и, в итоге, я закончила работу почти под утро. Будильник честно пытался меня разбудить, но тщетно, я его не услышала…
Теперь, сидя в крошечном салоне Смарта, я не переставала ругать себя последними словами. Какого черта я поехала на машине! Ведь знала же, что в эти часы на набережной наверняка будут пробки! Боже, ну почему я такая идиотка! По Парижу нужно передвигаться на метро!
Машина в Париже – обуза, даже такая малышка как мой Смарт. Машина – это вечный поиск парковки, выбегание к таксомату каждые два часа, если не хочешь платить штрафы и, кроме того, страховка, техобслуживание, ремонт, не говоря о том, что нужно покупать бензин. Но стоило представить себя в парижском метро, подумать о толкучке в часы пик, об отвратительных запахах, карманниках и побирушках, вонючих переходах, как сразу пропадало всякое желание спускаться под землю. Правда, была и другая причина почему я не могла ездить в метро. Спуск под землю до сих пор вызывал у меня неприятные воспоминания. Я все не могла забыть мрачные туннели другого, московского метро и то, что я там пережила.
Часы на руке показывали, что до начала рандеву осталось несколько минут и я полезла в сумку за мобильником. Нужно звонить Орели, объяснять, что я сильно задерживаюсь и сказать, чтобы она постаралась задержать клиента. Хотя, какой нормальный клиент будет ждать целый час! В лучшем случае скажет, что придет в другой раз, но, скорее всего, больше не появится никогда. Как говорила одна моя знакомая, русская парижанка: «Хлеб за брюхом не бегает».
Порывшись в сумочке, я чуть не зарычала от ярости! Приехали! Я не только проспала, я забыла поставить на подзарядку свой айфон! Черт, черт, черт!
В приступе бессильного раздражения я принялась колотить мобильником по баранке! Это был полный пипец! Надеюсь, Орели догадается взять номер у этого клиента, любителя современного искусства, чтобы я могла с ним связаться, извиниться и зазвать на обед в надежде на то, что потом он вернется в галерею и, возможно, что-то приобретет. Я могла только надеяться, что моя помощница, девочка умная, сделает все как надо и без моих указаний.
Теперь, когда дела в «Парижских кошках» пошли на лад, я буквально дрожала над каждым клиентом, надо же так глупо обломаться! К тому же, Орели, кажется, говорила, что клиент русский. Русский клиент – это синоним слова «деньги». А деньги мне, ох, как нужны!
Я обреченно уронила голову на баранку, закрыла глаза и попыталась отключиться. З-е-н-н-н…О-м-м-м… Расслабься, Александра! Это просто не твой день.
К счастью, место для парковки нашлось рядом с галереей. Понимая ничтожную вероятность того, что этот русский меня дождется, я открыла дверь галереи.
– Александра, что случилось? – набросилась на меня Орели, – я вся на нервах, тебе невозможно дозвониться! Я уже решила, что тебя нет в живых! Почему не отвечала? – глаза помощницы сверкали сквозь стекла огромных круглых очков.
– Телефон забыла зарядить и в пробке застряла, знаешь, возле Тюильри. Черт бы побрал этот ремонт! Сама вся на нервах. – Снимая пальто, я потянулась к телефону. – Ты догадалась взять координаты клиента? Нужно позвонить, извиниться. Вот досада какая! Нужно уговорить его на новое рандеву. Сейчас сама позвоню.
– Алекс, не надо звонить, мадам тебя дождалась. Кстати сказать, очень приятная дама, хоть и не слишком хорошо говорит по-французски. Мы пили кофе и болтали. Она рассказывала о России, о Москве…
– Дождалась? Слава Богу! Так она москвичка? А где она?
Я оглядывалась, ища глазами эту русскую мадам.
– И еще она сказала, что давно тебя знает.
– Правда? Интересно, кто это? – раньше я не встречала в Париже никого из московских знакомых. Да где же эта "старая знакомая"?
– Здравствуй, Сашенька, – произнес женский голос.
Я обернулась… Вот это да! Передо мной стояла Сиси. Несколько мгновений я не могла дышать. Как в ускоренном кино перед глазами пронеслись кадры нашей с Сиси встречи в Москве… в квартире мой дорогой наставницы… Как же давно это было!
– Господи, Боже мой, Саша, красавица какая, совсем парижанкой стала!
Миниатюрная женщина несколько театральным жестом протягивала ко мне руки. Сиси, Сима, Серафима Андреевна Беседкина, моя московская знакомая, подруга Агнии Аркадьевны Мурановой! Прошло столько лет, а она почти совсем и не изменилась. Как всегда, в своем репертуаре. Буйство цветов в наряде и в волосах делало ее похожей на экзотическую птицу. Да, если что-то в жизни и меняется, то только не Сиси! Я вспомнила, как меня поразила эта женщина, когда она впервые появилась в доме Агнии Аркадьевны. Сегодня ее волосы были ярко розового цвета, а платье – лоскутки всех цветов радуги. Но, как ни странно, ей все это шло.
Поохав и поахав я усадила Серафиму на кушетку.
– Ну, давайте, рассказывайте, Сиси, какими ветрами? Как вы меня нашли, как Агния Аркадьевна?
– Случайно нашли, в журнале твое фото увидели. Соседка Агнии журнал принесла, да ты ее знаешь, жена бывшего депутата. Толстая такая. У нее еще мания на бриллианты. Увидела во французском журнале фотографии открытия бутика Поля Мюриэля, старый журнал. Она колье себе искала. Вот и шарила повсюду и в интернете, и в журналах, везде. Увидела тебя на фотографии рядом с этим ювелиром. Так мы тебя и вычислили.
Да, было дело, полгода назад я, действительно, была на открытии нового салона Поля Мюриэля.
– Ну и вот, как только Агния тебя увидела, вызвала меня к себе и велела лететь в Париж. Мне, к тому же, и на неделю моды нужно было, посмотреть, закупить, ну, ты понимаешь, у меня же бутик… люксовым бельем женским торгую, все там же в Столешниках. А еще в Питере открыла, на юге, в Краснодаре, да что там, разрослась, люксовой модой занялась…
Сиси явно гордилась своим бизнесом.
– Сиси, как не стыдно, почему не предупредили, не написали? Я бы вас встретила. Как же я рада вас видеть! Ну, давайте, рассказывайте, как вы живете-поживаете?
– Агния не велела тебя предупреждать, сказала, что не надо заранее беспокоить. У меня поручение от нее и разговор серьезный.
Выражение лица Сиси изменилось, и она таинственным голосом произнесла:
– Давай выйдем, пройдемся, пообедаем, а там и поговорим о делах.
– Конечно. А вы где остановились? Можете у меня пожить. Я буду рада.
– Нет, дорогая, это лишнее. Я в гостинице уже прекрасно устроилась. Благодетельница моя сказала, что так безопаснее будет.
Безопаснее? Опять? Неужели они там, в Москве все еще живут своими тайнами и конспирациями? Для меня все, что случилось тогда, более десяти лет назад, осталось в прошлом, забылось. Столько времени прошло, у меня другая жизнь и вспоминать о прошлом я не хочу. Но, если Агния Аркадьевна специально отправила Сиси ко мне, да еще и предупредила о мерах безопасности, должно быть, случилось что-то серьезное.
– Да, Сиси, пойдем, здесь недалеко есть ресторан, куда я обычно хожу обедать.
Я быстро накинула пальто, и мы вышли из галереи.
Глава 2. Я сгораю, но я Феникс
Воспоминания Александры. Пять лет назад.
Тот год чуть не стал последним в моей жизни. Я потеряла Клода и пережила кошмар депрессии.
Наверное, только тот, кто сам перенес депрессию, поймет меня. Это дьявольски коварная штука, эта болезнь как серая мгла, это что-то вроде липкого серого тумана внутри тебя, который не сразу чувствуешь, не сразу понимаешь, что с тобой не так. Руки, ноги на месте, живот не болит, не тошнит, а жизнь уходит, липкая серая гадость вытесняет ее, и просто перестает хотеться жить.
Моя депрессия пришла вслед за смертью, вместе с ней. В одной песне поется «… две верных подруги, любовь и разлука, не ходят одна без другой…», а я могу утверждать, что смерть и депрессуха не ходят одна без другой.
Клода убили на улице, стреляли из проезжающей машины. В последствии полиция решила, что он оказался случайной жертвой.
Мне позвонили в галерею около полудня, нашли мой номер в его мобильнике. Сначала спросили знаю ли я некоего месье Бодэ, а потом сказали, что он убит. Я не заплакала, просто не поверила сначала. Потом было опознание тела. И мне пришлось поверить. На его похоронах я тоже не плакала, полное оцепенение. Все происходящее казалось нереальным. Был прекрасный майский день, была толпа народа, окружившая гроб, много цветов, речи друзей и коллег. Не помню, что было потом, потому что я потеряла сознание возле могилы.
Конечно, меня вызывали на допросы в полиции. Люди в форменной одежде задавали кучу вопросов о том, кого я могу подозревать, чем занимался Клод, за что его могли убить. У меня не было ответов.
После двух-трех допросов меня отпустили восвояси. Убийцу искали и не нашли. С уходом Клода образовалась пустота, жизнь во мне стала постепенно замирать. Мир вокруг, словно в замедленном кино, снижал обороты, а потом стала плавиться пленка, как и моя жизнь.
Спустя несколько дней после похорон появились слезы, я начала плакать. Истерик не было, слезы были тихие, они просто лились из глаз. Я сидела с открытыми глазами, а слезы лились и лились по щекам… В голове была только одна мысль: он умер, а я осталась жить без него, моего Клода. Казалось, мир рухнул.
И все-таки, иногда мне казалось, что Клод еще был здесь, со мной. Я мысленно говорила с ним, придумывая за него ответы на мои, не произнесенные вслух вопросы, представляла его лицо, часами стояла в гардеробной, дышала ароматом его вещей, они сиротливо висели на вешалках, некоторые еще сохраняли форму его тела. Но я не могла до него дотронуться, почувствовать прикосновение, ощутить тепло тела.
В хорошие дни он приходил во сне, садился в кресло напротив кровати, смотрел и молчал. Я спрашивала его, как так случилось, за что его убили? Кто стрелял? Он молчал. Порой я чувствовала его присутствие в постели и жадно шарила руками по простыне, по подушке. Потом лежала, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть виденье. Это были лучшие моменты в моей опустевшей жизни. Не хотелось открывать глаза, просыпаться, вылезать из-под одеяла. Единственным желанием стало ожидание встречи с ним в моих снах…
Как-то давно Клод задал мне вопрос люблю ли я его. Не знаю почему, я отшутилась, сказала, что жизнь покажет, что дело не в словах, а в поступках. Несла всякий банальный бред. Клод не настаивал на однозначном ответе, улыбнулся своей голливудской улыбкой и сказал, что его любви хватит на двоих, тоже банальность… Он всегда говорил, как ему повезло, какое это счастье, что он встретил меня, о радости, что я просто есть в его жизни, называл меня своей самой большой удачей. Потом он ни разу не спрашивал люблю ли я его.
Сегодня я бы ответила на его вопрос по-другому.
Мне было надежно и спокойно рядом с моим мужчиной. С тех пор как мы стали близки, он стал для меня всем. Он был не только моим первым мужчиной, он был другом, советчиком, и наставником. У него легко получалось решать все проблемы, связанные с моим привыканием к жизни в чужой стране. Он упорно исправлял мое французское произношение, это благодаря ему я говорю без акцента. Он подготовил меня для поступления в Национальную Школу искусств, подбирал для меня книги, водил в музеи, рассказывал об искусстве и художниках, учил понимать картины выдающихся мастеров и многому другому. Клод посвящал меня во все нюансы парижской жизни. Ввел меня в круг своих друзей.
У моего друга было острое чувство юмора. Клод умел находить смешное как в банальных ситуациях, так и в серьезных. Он был типичным французом, у которых юмор часто разбавлен сарказмом.
С ним мы объездили всю Францию с севера на юг и с запада на восток. Он рассказывал мне историю тех мест, где мы путешествовали. Благодаря ему я узнала и полюбила Францию. С Клодом мне было настолько интересно, что, казалось, вся моя жизнь заполнена только им.
Он не подавлял меня своим авторитетом, разницей в возрасте, своими обширными знаниями, он оставлял мне простор для развития, для накопления моего собственного опыта. Я не могла уже представить свою жизнь без него. Я привыкла с ним советоваться во всем, мне было важно его одобрение. Клод направлял мое превращение из полу-ребенка в самостоятельную личность, из девочки в женщину.
Да, я любила его, но не думала об этом, просто не осознавала, любила как дышала. Мы ведь не думаем о том, как мы дышим.
Спустя несколько недель после похорон я уже вспоминала о нем без того, чтобы слезы лились из глаз. Ко мне пришло окончательное и бесповоротное осознание потери и, что Клода уже больше никогда не будет рядом. Осталась только боль. Она не прекращалась, а, наоборот, медленно, но верно заполняла меня целиком и постепенно стала убивать, уничтожать. Это она была серым липким туманом, с которым не было сил бороться, да я и не хотела. Я сдалась. Мне хотелось одного – чтобы меня все оставили в покое.
Какое-то время после похорон меня еще вспоминали знакомые, приглашали на вечеринки, коллеги и подруги звали на выставки и вернисажи, звали посидеть в кафе, поболтать. Но я отказывалась от приглашений, на звонки не отвечала и не перезванивала. Не было желания разговаривать, улыбаться, отвечать на вопросы.
Друзья Клода первое время звонили, соболезновали моему горю, справлялись о делах, предлагали встретиться, звали в гости, я вежливо отказывалась, ссылаясь на плохое самочувствие, или другие дела. От меня отстали.
Дела в галерее «Парижские кошки», которую мне помог открыть Клод, и, которой я так гордилась, меня уже не волновали, все шло к чертям, а мне было все равно.
Я просто опустила ставни на окнах, свернулась калачиком на кровати без сна, без мыслей, без движения. День и ночь перестали существовать, настали сумерки. Боль победила меня.
Не знаю сколько дней я так пролежала. Однажды почувствовала, что меня трясут за плечи и зовут по имени. Это была Орели, моя ассистентка. Потом девушка рассказала, что несколько дней пыталась мне дозвониться, приходила, стучала в запертую дверь. Хорошо, что у мадам Хуарес, консьержки, был дубликат ключей. Когда две женщины открыли дверь, вошли и увидели меня, почти неразличимую под одеялом, то решили, что я умерла.
Орели трясла меня как тряпичную куклу, принуждала встать с кровати, угрожала вызвать скорую помощь, кричала, что насильно отвезет в клинику. Мне было все безразлично, хотелось только, чтобы она поскорее заткнулась и смоталась, чтобы ее голос не буравил мне мозги и не отвлекал от моих снов. Я слабо отбивалась, мне нужно было остаться одной, чтобы в мои сумерки пришел Клод и опять смотрел на меня, улыбаясь.
С помощью мадам Хуарес Орели стащила меня с кровати, они дотащили мое тело до ванной, поставили под душ, а потом гадкая нарушительница моего сумеречного забытья, злодейка Орели, насильно влила мне в рот большую чашку крепкого кофе.
На другой день помощница выполнила свою угрозу и притащила доктора. Уж не знаю, как она уговорила, или заставила психиатра прийти с визитом на дом, наверное, просто хорошо заплатила. Врач осмотрел меня, выслушал всякие ужасы, что ему наплела эта приставучая Орели, выписал антидепрессанты, какие-то витамины, обсудил с девушкой чем меня нужно кормить, но предупредил, что в моем состоянии необходимо наблюдение в клинике, что у меня запущенная депрессия и последствия могут быть очень серьезными. В клинику ехать я категорически отказалась, сказала, что за мной присмотрят поганка Орели и не в меру участливая мадам Хуарес и я обещаю принимать все лекарства, что он мне прописал, а через неделю приду на консультацию.
Потом моя помощница сбегала к сообщнице-консьержке и договорилась, чтобы та приходила по утрам, готовила мне еду и следила за тем, чтобы я аккуратно принимала таблетки. Сама Орели прибегала по вечерам после работы в галерее, тихонько садилась в глубокое старое кресло, что-то строчила в своем ноутбуке, иногда оставалась ночевать на диване в гостиной.
Глава 3. Пожалуйте развлекаться!
Воспоминания Александры. 2015 год.
Как часто мы называем друзьями людей, с которым просто ходим пить кофе, встречаемся в компаниях, иногда перезваниваемся, чтобы немного посплетничать об общих знакомых. Но истинная дружба – это самоотверженность, когда друг готов подставить плечо, в, казалось бы, безнадежной ситуации, засучить рукава, убрать хлам, помыть пол, когда, вместо пустых слов, приходят действия и эти простые усилия помогают тебе выбраться на поверхность. Такой оказалась моя Орели.
Эта миниатюрная парижаночка, несмотря на свою смешную внешность и экстравагантную манеру одеваться, была разумной и практичной. Она знала жизнь. Круглая сирота, Орели боролась за себя сама. Сама зарабатывала на жизнь, Бог знает ценой каких усилий девочка окончила Школу прикладных искусств и была рада, когда нашла работу в моей галерее «Парижские кошки». Она снимала жилье под крышей в старом османновском доме, так называемую «шамбр де бонн», комнату для прислуги. Туалет в конце коридора, тревожные и шумные соседи-нелегалы, крошечное окошко под потолком. Не удивительно, что она предпочитала проводить как можно больше времени в галерее.
Она была расторопной и умной, часто давала мне дельные советы по работе. Но вот, однажды вечером, накормив меня ужином, сидя с поджатыми ногами в глубоком кресле возле журнального столика, заваленного бумагами, она оторвалась от документов, которые приводила в порядок, и задумчиво сказала, кусая кончик шариковой ручки:
– Пошлушай, Алексш, а тебе не пора шавешти любовника?
Я поперхнулась чаем, который пила в этот момент. Горячая жидкость выплеснулась из чашки, обожгла колени.
– Ты в своем уме, Орели! Какого еще любовника!!! – От удивления и возмущения я вскочила с места.
– Да-да, Алекс, я не шучу, – Орели вытащила ручку изо рта, – я ведь все вижу и понимаю. Конечно, ты идешь на поправку, но как-то уж очень медленно. Тебе требуется какой-то толчок! Взгляни на себя. – Орели обвела руками то, что ей так не нравилось, то есть меня. – Ты перестала быть женщиной! Не делаешь макияж, волосы отрасли как лохмы. Этот нелепый хвост я уже видеть не могу! Я дело говорю… Знаешь, у человека есть сердце, которое живет своей жизнью, и есть тело, и у него своя жизнь. Наше тело нуждается в том, что ему свойственно по природе. Жизнь сердца и жизнь тела – разные вещи. Да, дорогая, тебе нужен банальный секс!
Я вытаращилась на свою помощницу, у меня не было слов! Тем временем паршивая девчонка опять принялась жевать кончик ручки. В ее изобретательном уме уже шевелились мысли о том, как меня можно пристроить какому-то любовнику и где, вообще, нужно искать такового.
– Можно записаться в Тиндер и поискать там, можно сходить на сайт знакомств для секса. Видела, все стены в метро увешаны его рекламой?
– Я не езжу в метро… – только и нашлась, что ей ответить.
–Тогда я могу заняться этим сама! – решила противная провокаторша.
– Не смей, я запрещаю тебе! Я не смогу, это извращение какое-то!
– Вовсе нет! Это именно то, что тебе сейчас нужно, – сказала, как отрезала, Орели.
Я махнула на нее рукой, все эти планы не для меня. Может, в словах девушки и была доля правды, но вот так расчетливо искать приключений на свою… ну, в общем, понятно таких приключений, я не могла себе позволить.
