Агент Ёлка. Тайна дракона

– А это не опасно для физической материи?

Кажется, его удивил мой вопрос. Я очень любила читать открытые исследования лаборатории, поэтому имела представление об этой технологии.

– Вообще-то нет, но если у вас есть морская болезнь или вас укачивает в автобусах…

– Нет-нет, – я села рядом с ним. – Ничего такого. Просто я читала про эту технологию пару лет назад. Насколько я помню, исследование закончилось ничем. Сужение и расширение пространства негативно сказывалось на физической материи. Разве нет?

– Верно, – он улыбнулся. – Приятно знать, что кто-то вообще читает эти исследования. Да, такая проблема действительно была на первых этапах. Нам удалось её модернизировать и исключить негативное влияние. Теперь это абсолютно безопасно. Из побочных эффектов – временная линия здесь немного отличается.

– Это как?

– Для людей на поверхности мы будем ехать всего шесть минут, но для нас они будут тридцатью.

Я посмотрела на наручные часы. Девять ноль одна. Вагончик тронулся. Когда мы немного отъехали, я задала интересующий меня вопрос:

– А как у вас считается рабочий день?

– В среднем мы работаем девять часов по внутреннему времени. Для остальной лаборатории мы, конечно, отъявленные тунеядцы.

– А как это отражается на мировосприятии? Для вас ведь прошло не четыре с половиной часа, а все девять?

– Самое сложное – в период адаптации. А потом организм привыкает. Конечно, приходится пить специально синтезированные витамины. Без них могут быть сложности со сном.

Какое-то время мы молчали. Я снова посмотрела на время. Девять ноль две. По моим внутренним часам мы ехали чуть больше десяти минут. Значит, ехать еще двадцать. Я скинула неудобные туфли и залезла на сидение с ногами.

– Хотелось бы уточнить по поводу стирания памяти…

– Как я уже сказал, – он немного развернул корпус в мою сторону, чтобы не терять зрительного контакта. Умно. Чтобы тебе больше доверяли, покажи свою заинтересованность, – нам невыгодно выводить агента из нашего отдела, поэтому этот пункт – скорее формальность. Технология экспериментальная, еще не изученная, гарантий никаких не дает.

Трамвайчик повернул направо. Главное – не забыть. Один раз направо. Кто знает, при каких обстоятельствах мне придется отсюда утекать?

– Наша договоренность с агентством паранормального почти на пять лет, – продолжил Тимофей. – Как вы думаете, нам интересно каждый раз вводить в курс дела нового сотрудника?

Вот оно что. Пять лет. Вот Гном… Скотина. Такого от друга я не ожидала.

– Вы не знали об этом?

Неужели у меня и правда всё на лице написано? Надо учиться контролировать свои эмоции.

– Видимо, мой руководитель забыл уточнить этот момент, – сказала… нет, злобно прошипела я.

– Вижу, вас не очень-то это радует, – как-то странно улыбнулся Тимофей. – Я знаю, какие слухи ходят про наших людей. Конечно, хотелось бы работать с человеком без всех этих предрассудков и стереотипов в голове. У меня очень дружная команда, и принимать в неё человека, который тихо за спиной ненавидит всех лабораторных крыс…

Мои брови сами поползли наверх. Они знают, что их так называют?!

– Вы думаете, мы в интернете не сидим? – он улыбнулся. – Мы тоже всё это читаем. Когда мы делали запрос в ваше агентство, нам обещали абсолютно непредвзятого специалиста, поэтому, если вы хотите, я дам вам последнюю возможность отказаться от сотрудничества.

– А как же память? – спросила я.

– Мы еще не успели ввести вас в курс дела, поэтому обойдемся обычным договором о неразглашении.

Я задумалась. Уйти сейчас было очень заманчивым предложением. Хотела ли я знать, чем именно занимается их отдел? Скорее нет, чем да. Могла ли я совладать со своим любопытством? Однозначно нет. Да и наука, как и эзотерика, всегда меня привлекала.

– А могу я прочитать договор о сотрудничестве, пока мы едем?

– Конечно, – он протянул мне планшет с открытым документом, и я начала читать.

В целом договор действительно казался стандартным, как и говорил Гном. Если бы я не знала, что это минус восьмой этаж, даже не заподозрила бы подставы.

Пару пунктов, конечно, смутили. Например, отдел по исследованию утерянных технологий в договоре значился как отдельная организация, никак не относящаяся к лабораториям «Синтэла». Значит ли это, что мне не придется работать на весь комплекс?

Именно это я и спросила у Тимофея:

– С кем мне придется работать? Я имею в виду, – немного неудобно говорить другим людям гадости, поэтому я пытаюсь подобрать слова аккуратнее. – Ну знаете… Наши подразделения немного не ладят.

– Только со мной и моей командой. Как я уже говорил, мы не официальный отдел «Синтэла», поэтому да. Вы будете только нашим сотрудником.

– Отлично, – выдохнула я, а затем столкнулась с вопросительным взглядом Тимофея. – Я одна, – пояснила я. – На всех меня бы не хватило.

Дочитав договор до конца, я подписала его, ни слова не говоря Тимофею.

Мы снова замолчали. Уж не знаю, о чем думал Тимофей, но я думала о работе. Пять лет в лаборатории… Благо или приговор? Вообще-то я давно хотела менять работу, но не так кардинально, что ли… Думала, переведусь в другой отдел. Буду домовых по шкафам шугать, а тут утерянные технологии в самом «Синтэле». Чем занимается этот отдел? Атлантиду ищут? А что, если уже нашли? Конечно, меня манили эти тайны. Я всегда любила слушать истории отца-экспедитора.

– Только что вы отрезали себе возможность просто вернуться обратно и забыть о происходящем здесь, – как-то грустно сказал Тимофей.

Подпись заметил, что ли?

– Да? – с наигранным удивлением спросила я. – Когда успела? Трамвайчик меня обратно не повезет? Не переживайте, на этот случай я запоминаю дорогу обратно.

– Вы же понимаете, о чем я говорю, – он покачал кудрявой головой.

На часах было девять ноль четыре. Почти приехали. Ругаться с Тимофеем не хотелось, поэтому я решила не накалять обстановку.

– Да понимаю, конечно, – прозвучало как-то устало. – Ещё я понимаю, что другого специалиста вам не найти. Тем более синестета. А раз уж вы знаете, что про вас говорят за пределами комплекса, то тоже должны это понимать.

– У нас не было задачи найти специалиста как можно быстрее. – Кажется, он был немного раздражен.

– Много желающих? – спросила я.

Трамвайчик качнуло, и он остановился. Приехали.

– Нам нужен специалист, который впишется в нашу команду.

– Ну тогда пойдемте знакомиться с вашей командой, – пожала плечами я.

Собственно, всё не так плохо, но до Гнома я еще доберусь.

Глава 4. Обратного пути нет

Почему я не отказалась? Не знаю. Наверное, это можно назвать каким-то шестым чувством. Отчего-то казалось, что это место ждало меня, а я всю жизнь шла к этому месту. В этом было мое предназначение. Сейчас липкое предчувствие отключилось. Или это был инстинкт самосохранения, который сейчас валяется в обмороке где-то в глубине моего сознания?

Гном бы сейчас покрутил у виска. Предназначение – это что-то из сказок. Вообще-то он тот ещё скептик.

– Как ты, Фома неверующий, стал начальником центрального отделения федерального агентства паранормального?

– Так потому и стал, – отшучивался Гном, – потому что трезво на мир смотрю.

Я тоже старалась смотреть трезво, но не всегда получалось. Иногда предчувствие, или, как это называл Гном, интуиция, брало верх. Прям как сейчас. Сразу, как я поставила эту подпись, нарастающая внутри тревога прекратилась. Стало спокойнее.

Тимофей, как самый галантный джентльмен, открыл передо мной дверь, и я вошла в огромное светлое помещение. Высокие потолки, стеллажи, настолько гигантские, что, казалось, могли бы достать до облаков. Сначала я ахнула от удивления, но потом первое впечатление прошло.

Вообще-то не такое уж оно и большое… Это расширенное пространство. И стеллажи вполне стандартные.

– Такое бывает, – шепнул мне на ухо зашедший следом Тимофей, – я говорил, что некоторые комнаты могут казаться больше, чем они есть на самом деле.

Я потрогала свое лицо. Да вроде ничего необычного… Мысли он что ли читает? Как у него это выходит?

Я посмотрела на Тимофея.

«Ты дурак!» – вырвалась у меня мысль. Он никак не отреагировал, и мне стало немного стыдно. «Дура тут я…» – подумала следом.

Я шла за Тимофеем среди высоких шкафов, доверху заставленных какими-то непонятными штуками, и тихо восхищалась. Мне бы сюда никак не получилось поступить. Ума бы не хватило. Это мне очень явно дали понять.

Вообще-то я не была глупой, но школу закончила только на внутренней чуйке, которой хватало, чтобы из двух ответов выбрать правильный. Чтобы отсеять ещё два совсем неправильных, хватало моих скудных умственных способностей.

Где-то рядом послышались голоса.

Мы вышли из стеллажного коридора.

– Через несколько минут после того, как он уснул, на стенде над его кроватью ожил коммуникатор., – маленькая милая девочка сидела с книгой. Она читала вслух. Её внимательно слушал парень, чем-то похожий на сумасшедшего ученого из какого-то старого детского мультика. Этот персонаж идеально вписался бы в реальность лабораторного комплекса Синтэла.

Представьте только: инопланетный ученый в подвалах огромного лабораторного комплекса.

– Марта, ты опять книги читаешь вместо работы?

– Ой, – девочка подскочила, быстро убрав книгу в стол, – да мы только начали, – сказала она.

– Шеф, – здоровяк неаккуратно повернулся, почти задев какую-то склянку, – ты же знаешь, я по-другому работать не могу. Когда нам сеть проведут, чтобы я мог аудиокниги включать? А то у меня скачанное всё закончилось.

– Обещали на следующей неделе, – сказал Тимофей.

– Они уже полгода на следующей неделе обещают, – буркнула Марта, – что толку?

Тимофей вздохнул и повернулся ко мне.

– Знакомьтесь, – он немного подтолкнул меня вперед. Его рука была очень теплой, и на контрасте показалось, что я замерзла. Тимофей быстро убрал руку, немного смутившись.

– Здравствуйте, – я улыбнулась, немного склонившись вперед, странная привычка еще со школьных времен. – Меня вам на пять лет в рабство из Федерального агентства паранормального выдали, – я постаралась улыбнуться еще шире.

– Прям уж в рабство, – недовольно буркнул Тимофей.

Я неопределенно повела плечами. То, что ему не нравится быть лабораторной крысой, было уже понятно. Ничего, потерпит. Мне тоже часто приходится сталкиваться с несправедливыми нападками в мою сторону.

Когда училась в школе, люди со способностями занимали только ноль три процента от всего населения Земли. Поэтому росла изгоем.

– Меня Даша зовут, – сказала я, проигнорировав Тимофея. – Но можете звать меня Ёлкой.

– Ёлка, – засмеялся здоровяк. – Это по-нашему. Меня Доном зови. А эта мелюзга, – он показал на девочку. – Марта.

– Вообще-то мне двадцать три, – сказала Марта, показав Дону язык, а затем повернулась ко мне. – Ты не представляешь, как я рада знакомству! У нас тут даже поговорить не с кем!

– А почему Ёлка? – нахмурился Дон.

Я показала ему рабочую корочку, и он засмеялся ещё сильнее. Уж не знаю, что именно его так рассмешило, но, кажется, с ним мы общий язык найдем.

– Ну все, посмеялись и хватит. – Тимофей встал передо мной, кажется, перебив Марту. – Все разговоры в перерыв, а сейчас за работу. Нам с, – он запнулся. Какая же он лапочка, когда смущается. – Ёлкой нужно поработать.

Дон и Марта сразу притихли, уткнувшись в какие-то рабочие бумажки, а мы прошли в кабинет Тимофея.

– Простите, – еле слышно сказал он. – Если они напугали.

– Да вроде нормальные ребята.

Я села на кресло. Как обычно, с ногами. Не знаю, допустимо ли это в пределах лаборатории, но Тимофей мне ничего не сказал. И даже взгляда неодобрительного не кинул. Удивительно.

– И, если я напугал, тоже простите. – А вот сейчас он посмотрел на меня как-то очень странно. Я этого взгляда не поняла, поэтому сделала вид, что ничего не заметила.

– Я не из пугливых, не переживайте. Что там у нас на повестке дня? Пожар? Поиски ужасно опасной зверушки, о которой говорит весь город?

Я аккуратно посмотрела в сторону Тимофея. Кажется, что-то в моих словах его зацепило. Что он испытывал? Гнев? Ярость? Раздражение? Я не понимала его странных взглядов и явно хуже считывала эмоции, но мне было плевать. Если мы будем работать вместе, пусть привыкает. Со мной надо разговаривать ртом и словами. По-другому я не понимаю. Принципиально.

Почему-то все думали, что если я эмпат, то должна понимать людей без слов. Я действительно понимала, но меня обижало их отношение.

Они говорили мне: «Даша, ну разве ты не понимаешь?» или «Дашенька, ну он же не со зла, ты же чувствуешь. Ты должна простить его без извинений».

Но я считала, что это не так. Я тоже хотела слышать извинения, признания в любви и комплименты. Поэтому в какой-то момент я сказала всем, что у меня больше нет этих способностей. Я больше не чувствую чужие эмоции. И они мне поверили, потому что я каким-то мистическим образом научилась их контролировать.

Объясню. Обычно способности не исчезают просто так, но иногда это происходит. Я уже упоминала, что за каждым особенным ребёнком ведётся тщательное наблюдение? Каждая способность детектируется с помощью специального оборудования, разработанного в лаборатории. Внезапная пропажа способности фиксируется на том же оборудовании.

Однажды я упала с дерева, и в течение следующих четырёх лет мои эмпатические способности не проявлялись. Затем они стали возникать периодически, то есть я не могла их контролировать, и они появлялись независимо от моего желания, но очень редко.

Это была официальная версия. Однако на самом деле я проводила всё свободное время на чердаке со старыми книгами. Там я узнала, что до силы можно достучаться через медитации, и начала практиковать их. Со временем я поняла, как можно блокировать свои способности. Отключать их, словно рубильником.

Тимофей, тем временем, успокоился. Кажется, чтобы взять себя в руки, ему хватило пары минут.

Я немного выпрямилась на кресле, но ноги не убрала. Демонстративно. Тимофей явно заметил, но никак не отреагировал. Значит, не это его разозлило. Щупаем дальше. Что так сильно его разозлило? Я прислушалась к внутренним ощущениям обращаясь к заблокированным способностям.

– Все верно, – сквозь зубы сказал он, – но не совсем.

Злость. Обида. Раздражение. Ему казалось, что я оскорбила его, и он абсолютно не хотел с этим мириться, но ему приходилось, чтобы не обидеть меня. Этого он, кстати, не хотел.

Ответа на свой основной вопрос я не получила, поэтому повторила то, что могло его зацепить.

– Как я понимаю, вашу зверушку придется искать мне, а к ней в придачу еще и того, кто её отпустил и устроил пожар?

– Вы крайне проницательны, Дарья, – сказал Тимофей, а я тем временем поймала.

Вот оно. Зверушка. Это слово вызывало в нем просто бурю эмоций.

Он замолчал. Кажется, ждал чего-то от меня.

– Я вас не понимаю, – честно призналась я.

– Давайте начнем сначала, – он снова успокоился.

Вот это самообладание. Еще секунду назад он был в ярости, а сейчас абсолютно спокоен. Я читала его как открытую книгу. Обычно эмоции людей приглушаются какими-то внутренними барьерами. Они обманывали себя, и я терялась в их чувствах, но не в этот раз. Тимофей прекрасно понимал и осознавал себя. Его разум был чист, шумел водопад и пели птицы. Я невольно зажмурилась, пытаясь увидеть эту картину. Почему-то меня невообразимо тянуло туда.

– Дарья? – голос Тимофея выдернул меня из странного видения, и я дернулась, словно меня только что разбудили. Сердце просто выпрыгивало из груди, – Все нормально? – обеспокоено спросил Тимофей.

– Все хорошо, – я пыталась отдышаться.

– Вы уверены? – он правда беспокоился. Искренне.

– Да, со мной бывает иногда, – улыбнулась я, – у вас очень душно.

Я врала. Никогда раньше не было ничего такого. Тимофей, должно быть, списал мое состояние на ту самую акклиматизацию в расширенным пространстве, но кондиционер на пару градусов опустил.

– Продолжайте, все правда нормально, – улыбнулась я.

– Да, – растеряно сказал Тимофей, – Как я уже говорил, горели два этажа ниже, но началось все не с этого.

Он очень волновался, кажется, ему не легко давался этот разговор. Он чего-то боялся? Я не могла однозначно понять это чувство. Он и сам его не понимал, видимо, ему есть что скрывать.

– Простите, очень сложно структурировать информацию, чтобы вы меня правильно поняли.

Честно признался он.

– Не переживайте. Я пойму правильно.

– Очень надеюсь. – Тимофей помолчал немного, а затем продолжил:

– Около года назад в одном из музеев была найдена живая статуя, которую, конечно же доставили сюда.

Я невольно потянулась к разуму Тимофея. Чужие воспоминания свалились на меня, когда я была абсолютно к этому не готова.

Глава 5. Я начал оживать

Сначала ко мне вернулись мысли. А вместе с ними и воспоминания.

Я мысленно был там, где не было места предательству и боли. В детстве. Возможно, мой угасающий разум пытался уцепиться за то, что осталось от жизни.

Там, в детстве, дедушка рассказывал мне истории о далеких краях. Он был там давно, еще когда сам был молодым юношей, но воспоминания алой нитью тянулись вокруг него. Я видел это, но никогда не говорил.

Дедушка был колдуном алого круга.

– Ворожба – это учение, сынок. Запомни это.

– Но я и так умею ворожить, – в доказательство я рассыпал золотые искры.

Я – умею.

– Твое умение – забава. Ворожбе нужно учиться.

– А что, если я не буду учиться? Не хочу, если?

– Не хочешь учиться, так и не ворожи, – он безразлично пожал плечами.

– Но ворожить я хочу.

– Ты еще маленький, – снисходительно и так ласково говорил он, – не понимаешь.

– Так расскажи, – я подсел ближе.

– Видишь солнце?

– Ага, – закивал я.

– Солнце правит в тех краях, где вода кристально чистая, дерево даёт вечную жизнь, огонь, сгорая, приносит удачу, земля несёт в этот мир гармонию, а металл – мудрость и честолюбие. Там, в одном из дворцовых садов находился небольшой пруд. Его гордостью были драгоценные карпы, о которых и пойдёт речь в моём рассказе.

Голос дедушки завораживал. Я любил слушать его сказки. Они будто оживали в моей голове, рисуясь яркими картинками.

– Каждому головастику рассказывают одну и ту же сказку о драконе, который когда-то был обычным карпом. Однажды он перепрыгнул через течение и начал подниматься вверх по реке. Его путь был долгим и трудным, но ничто не могло остановить его. Карп был ловким, умным и смелым.

Внезапно перед ним возник водопад, по обеим сторонам которого возвышались горы. Но карп не испугался. Он был самым смелым из своих братьев и сестер, поэтому решился на отчаянный шаг – перепрыгнул через водопад.

Я слушал дедушку, и меня переполняло восхищение. Давно забытое чувство вновь пробудилось в моей душе.

– Неожиданно для себя карп взмыл в небо, к звёздам и солнцу. Так появился первый дракон – любимец небес. Сама жизнь одарила его, и он принял этот дар, став символом жизни, света, силы и мудрости.

Согласно легенде, раз в тысячу лет рождается особенный карп, который способен перепрыгнуть через водопад и превратиться в дракона.

Как ты думаешь, внучок, – спросил меня дедушка, – многие ли из тех головастиков мечтали стать избранными?

– Думаю, много! – подумав, ответил я.

– Ты прав, – рассмеялся дедушка. – И карп, о котором я тебе расскажу, тоже мечтал. С возрастом головастики перестают мечтать, но наш карп продолжал верить в сказку, которая так понравилась ему в детстве.

Дедушка на мгновение задумался, а затем предложил:

– Давай придумаем нашему карпу имя? Так мы сможем отличать его от других рыб.

Я задумался и немного поерзал на деревянной скамейке. Лён, который баба Аглая заботливо постелила, сполз. Дедушка, немного нахмурившись, поднял меня и поправил ткань обратно.

– Моор, – сказал я.

– Ну хорошо, – улыбнулся дедушка, – Моор. По мере того как Моор становился старше, его всё больше манило небо. Именно там, согласно легенде, жизнь наградила избранного карпа силой дракона.

Иногда Моор выпрыгивал из воды, чтобы проверить, как высоко он может подпрыгнуть. Он хотел узнать, сможет ли он перепрыгнуть водопад.

Его братья и сёстры смеялись над ним и старались держаться подальше. Они считали, что Моору уже давно пора оставить свои бессмысленные мечты и стать обычным карпом. «Успокойся, – говорили старшие карпы. – Тебе не стать драконом. Избранным может быть только один».

Моор изо всех сил старался не сдаваться, но ему так и не удалось допрыгнуть до солнца. Пруд, который казался Моору удушающе тесным, как будто не давал ему шанса прыгнуть выше. Словно тугие цепи тянулись со дна и не давали карпу подняться в воздух.

Когда Моор уже был готов сдаться, его заметила хозяйская кошка. Она выловила карпа из пруда и унесла его далеко от родного водоёма.

«Что ты делаешь?» – карп дёрнулся, но острые зубы только сильнее сжались, не давая ему выскользнуть.

«Угомонись, глупый», – промурлыкала кошка, когда карпу всё-таки удалось вырваться из её пасти.

– Дедушка, она хочет съесть Моора? – Мне было страшно за моего сказочного друга, поэтому я нетерпеливо спросил.

– Не перебивай, дружочек, – сказал дедушка, погрозив мне пальцем, – всему своё время.

Я послушно притих и выжидающе посмотрел в поблёкшие от времени глаза дедушки.

– Карп вырвался из кошачьей пасти и остался лежать на траве, трепыхаясь.

«Угомонись, глупый, – сказала кошка, – я хочу дать тебе шанс».

«Какой шанс?» – спросил Моор.

«Я отнесу тебя к бурной реке, – промурлыкала кошка, – к той, которая ведёт до врат дракона».

Карп притих, и кошка снова взяла его в пасть. Он доверился кошке. А что ему ещё оставалось? Семья осталась в пруду далеко позади. Он уже не смог бы вернуться обратно, и надежда – единственное, что у него осталось.

Кошка не обманула. Вскоре Моор оказался не в тёплой и привычной воде домашнего пруда, а в холодной горной реке.

«Тебе туда, – мурлыкнула кошка, показывая на солнце, – следуй за солнцем, и сможешь найти врата дракона».

«Неужели я избранный?» – восторженно спросил Моор у кошки, но та только помотала головой.

«Переставай верить в сказки, иначе плыть тебе всю жизнь по течению», – сказала кошка и отошла от берега. Она села на высокий камень и посмотрела на карпа свысока: «В этом мире ничего не даётся по праву рождения».

Кошка ушла, а карп остался один в холодной речной воде. Он пытался перепрыгнуть течение, но у него ничего не получалось. Три дня и три ночи Моор боролся с течением, но в итоге сдался и поплыл по течению.

У Моора появилось время, чтобы осмотреться. Он видел камни, которые проплывали мимо, ветер, который нёс свежий лесной воздух, и течение, которое было настолько сильным, что ломало деревья и стачивало камни. Сила реки восхищала карпа, и он начал слушать её песни. Они были спокойными и уверенными.

Почему-то Моору захотелось стать рекой. Петь такие же спокойные песни и стачивать камни. Отталкиваясь от камня к камню, он научился плыть против течения.

«Я – избранный!» – прокричал карп и направился к водопаду. Но этого оказалось недостаточно, и вскоре Моор снова плыл по течению. Однако на этот раз он не расстраивался.

Он слушал вой ветра. Именно этой скорости не хватало Моору. «Главное – не останавливаться, – сказал ветер. – Если тебе кажется, что ты вот-вот разобьёшься, то ты на правильном пути! Скорость – это удел смелых».

Так Моор обрёл скорость, которая помогла ему добраться до водопада. Правда, перепрыгнуть его у него не получилось, и он снова оказался в начале пути – там, где кошка оставила его одного.

«Как мне перепрыгнуть этот водопад, ведь я такой маленький?» – спросил Моор у небес.

Тихий шёпот карпа ответил ему: «Выше, к небу!».

«Выше», – это деревья переговаривались между собой. Моор слушал их шелест. Они рассказывали друг другу сказки, мечтали и росли, стремясь к небу и солнцу. Именно туда и хотел попасть карп.

К солнцу.

Так Моор научился тянуться к солнцу и с каждым разом прыгать всё выше.

Вот тогда-то и получилось у Моора перепрыгнуть водопад. Вот тогда-то и взмыл вверх изумрудный дракон. Он был силён, словно горная река, смел, как ветер, и мудр, словно тысячелетнее древо. Его чешуя отражала солнечный свет, а он поднимался всё выше и выше.

Тогда дракон вернулся в своё родное жилище. Его родные были очень рады и стали расспрашивать: «Как тебе это удалось?» Он рассказал им о силе реки, скорости и смелости ветра, а также о мудрости деревьев. Однако его братья и сёстры не поверили ему.

Они сказали: «Тебе просто повезло, ты родился избранным». Они говорили: «Ты всегда был сильнее нас», «Ты всегда был быстрее и смелее нас», «Ты всегда был мудрее нас» – и чествовали его.