Силки на лунных кроликов

– Ты не получишь паспорт, если не сядешь прямо, – холодным голосом произнесла мать.

Этот голос заставил Алису поежиться еще сильнее. Фотограф недовольно посмотрела на женщину, как будто та лезла со своими советами в интимный процесс.

– Ты когда-нибудь фотографировала? – спросила девушка. На ум ей вдруг пришла одна идея.

Алиса, наконец-то подняла глаза.

– Нет, – неловко ответила девочка.

– Какой в этом смысл? – простонала Катерина.

Фотограф сделала резкое движение рукой, как бы говоря: «Помолчите!».

– Хочешь, попробовать?

Глаза девочки мгновенно просияли, она открыла рот, как птенец, ожидающий завтрака, и произнесла робкое «да». Фотограф воодушевленно вручила ей камеру, а сама села на место модели. Алиса теперь выглядела смело и решительно – совсем другой человек. Она встала поодаль, прицелилась, как профессионал, и щелкнула. Затем еще раз. И еще раз.

– Смотри-ка! Здорово получилось! – работница ателье не лукавила. – Кем ты хочешь стать? Может, фотографом?

Девочка задумчиво пожала плечами. Она всё еще мечтала стать ветеринаром, как когда-то… Но не осмелилась рассказать об этом незнакомой девушке.

Теперь они вовсе не обращали внимания на женщину с темными волосами, наблюдавшую эту трогательную картину. Жаль, но картина эта ее не умиляла.

– Хочешь теперь ты побыть моделью? – спросила фотограф.

Алиса закивала головой. И теперь она села ровно на стул, подняла голову, открыла глаза и улыбнулась. Улыбка эта была прекрасной и искренней. Теперь тело ее расслабилось, словно кто-то оборвал натянутую струну.

Она получила четыре фотографии и с восхищением разглядывала их. На нее смотрела девушка с улыбкой и темными волосами до плеч. Ей нравилось то, что она видела. Эта девушка выглядела совсем иначе в зеркале, когда Алиса смотрела на нее по утрам.

Получив паспорт, Алиса не могла выпустить его из рук. Женщина в паспортном столе широко улыбалась и говорила:

– Теперь ты полноценный член общества.

Общества…

От этого слова веяло чем-то взрослым, настоящим, но в то же время оно, как и мысль о солнечном свете, наводило ужас.

Ты никогда не сможешь жить наверху, в обществе. Никогда, запомни.

И ей вдруг стало грустно. Впервые ее вера пошатнулась. Ее единственным Богом в этом мире был страх. И она верила в него со всем отчаянием. Отказаться от этой веры было похоже на попытку дышать в космосе.

У меня есть паспорт, у меня есть паспорт…

У нее был свой идентификационный номер. Что он значил?

Ты никак не изменилась, дочка. Ты всё та же. Ты моя малышка. Ты навсегда останешься в норе.

И этот внутренний голос успокаивал, утешал. Она снова зарывалась в нору, закрывалась в скорлупе. Ей было уютно и тепло в своем прошлом, там было безопасно. И в этих ощущениях она не замечала, как бежало время. Пробегали мимо деревья и здания, люди на тротуарах. Она сидела в машине. Сыпал мелкий снег. Снаружи было холодно, снег резал щеки, приходилось прикрывать ресницы.

– Зайдем в торговый центр, – сказала Катерина.

Алиса никогда не ходила в торговые центры. Психиатры запрещали ей появляться в местах скопления людей. Да она сама и мысли об этом не допускала. Но мать не позволила ей сидеть в машине и ждать.

– Не хочу, чтобы с тобой тут что-то случилось, – сказала она.

Как будто до этого ее волновало, что станет с Алисой. Как будто это не она приходила по ночам и оставляла кровавые следы на теле Алисы. Как будто не она в порывах внезапной ярости обрушивала проклятия на девочку.

– Пошли.

Катерина взяла Алису за руку, и со стороны могло показаться, что они любящая пара: мать и дочь – идут покупать подарки родным к Новому году.

В это время улицы уже украсились разноцветными огнями, в торговых центрах высились искусственные ели, люди спешили поскорее домой, чтобы выпить горячего чаю и провести время с семьями.

Для Алисы это ничего не значило. У нее никогда не было праздника огней, елочных игрушек и запаха хвои. В памяти не возникали картинки, которые люди помнят всю жизнь.

Дети разворачивают подарки, мама и папа смеются. Ты читаешь стихотворение Деду Морозу, получаешь огромную коробку шоколадных конфет.

Это был праздник шоколадных конфет.

Алиса приближалась к двухэтажному зданию, и ее ноги предательски подкашивались, будто их переехал многотонный грузовик.

– Иди живее, – подгоняла мать.

Она сильно сжимала руку девочки. Становилось всё больнее. Двери разошлись в стороны, и морозный холодный воздух сменился жаром от кондиционеров, установленных на входе. Яркий свет, толпы людей, снующих в разные стороны. Широкий проход, светлая плитка на полу. Алиса считала: раз, два, три, четыре, пять…

Чьи-то ноги в лакированных ботинках, голоса, женский смех.

Шесть, семь, восемь, девять, десять…

Рука сильно болела в кисти и плече.

– Поднимемся на второй этаж, я посмотрю посуду.

Лестница двигалась вверх и вниз. Ужас охватил девочку, когда она поняла, что придется встать на ступеньку. Тут же в памяти всплыли ступеньки в погребе. Не стоит по ним подниматься, там опасность. Лучше остаться здесь, внизу.

– Нет, нет! – запротестовала Алиса. – Пожалуйста, не надо.

– Не хочешь подниматься? – спросила мать. – Хорошо. Постой здесь, я сейчас вернусь. Через пять минут. Поняла?

Она задала последний вопрос несколько раз, пока до Алисы не дошел его смысл. Остаться или подняться.

Останься…

Девочка наблюдала, как мать медленно поднимается по эскалатору вверх. На мгновение она обернулась, и едва заметная улыбка проскользнула в уголках губ. Странная улыбка. Алиса так и приросла к земле. Время для нее замедлилось настолько, что пять минут казались вечностью.

Окружающий же мир, напротив, ускорился. Люди пробегали мимо, толкая ее плечами, пару раз кто-то недовольно фыркнул: она стояла у прохода на эскалатор. В глазах вдруг потемнело, сердце забилось, низ живота наполнился тяжестью, будто его нагрузили булыжниками. Страх не позволял больше сдерживаться. Она оборачивалась по сторонам, пытаясь найти глазами тихий спокойный уголок. Так она могла мысленно нарисовать дверь в свою тайную комнату, в которой так хотела спрятаться.

Но здесь не было темных уголков. Девочка почувствовала, как что-то теплое разлилось между ног. Темное пятно появилось на ее штанах. Большинство проходивших мимо людей были слишком озабочены своими проблемами. Но несколько человек, заметив необычную картину, гадливо отстранялись или тихо посмеивались.

Крик вырвался из ее легких, будто птица, научившаяся летать. Она упала на колени и продолжала истошно кричать. Никто не знал, что этот крик и стал той волшебной дверью, за которой она могла спрятаться от внешнего мира. Теперь она представила, как идет по цветущему саду. Тому самому, который когда-то висел на стене в норе. Но разум ее был в огне. Это адское пламя пожирало все ее мысли и чувства. И она позволяла этому случится, пока не останется лишь горстка пепла.

Когда Алиса пришла в себя и открыла глаза, то снова увидела серую зиму. Холодный ветер бил в лицо. Ноги казались такими легкими, точно ее тело парило в воздухе. На самом деле ее держали под руки двое охранников. Крика в легких не осталось, только отчаяние и страх. Теперь бесконечность белого света не казалась такой ужасающей. Она могла дышать здесь полной грудью.

Катерина выбежала из машины. Одному Богу было известно, как она там оказалась.

– Где ты пропадала? – удивленно и обеспокоенно спросила она.

Приняла дочь из рук недовольных охранников. Ощущение собственного тела тут же вернулось к Алисе. Мышцы напряглись, стали твердыми, как камень. От прикосновений рук этой женщины холод пробежал по спине. Девочка отстранилась.

Как ты оказалась в машине?..

В голове снова все смешалось. Может, это был всего лишь сон? И они не заходили в торговый центр? А мать не поднималась на второй этаж? Иначе, как она оказалась здесь?

– Поехали домой, хватит гулять, – снова заговорил холодный голос.

Катерина попыталась взять девочку за руку, но та не позволила.

– Ты бросила меня, – еле слышно произнесла Алиса. Голос ее от натужного крика совсем сел.

Женщина округлила глаза и громко рассмеялась, будто это была самая остроумная шутка, которую она только слышала.

– Нет! Я вернулась, а тебя уже и след простыл. Я же сказала тебе стоять на месте.

– Я стояла.

Катерина склонила голову на бок и прикоснулась рукой к щеке девочки. Так нежно и ласково. И снова разряд тока пробежал по телу.

– Ты запуталась уже, моя девочка. Ты больна. Идем.

Тошнота подкатила к горлу, и рвотный рефлекс заставил Алису выпустить наружу весь съеденный час назад обед. Всего-то пара бутербродов и салат. Катерина устало посмотрела на Алису, и в ее взгляде проскользнула жалость и отчаяние. Не жалость к ней. Жалость к самой себе.

И на что только она надеялась? Что сможет бросить ее в торговом центре и смыться? Ее всё равно вернут. Посадят на шею мертвым грузом. А у нее и так проблем навалом.

2.

Снова началась метель. Теперь снег сыпал густой, было сложно разглядеть дорогу. Катерина ехала медленно, чтобы не пропустить нужный съезд. Они молчали. Две больные уставшие женщины. Дворники работали быстро, но тихо.

Алиса смотрела на свои руки. И тут вдруг увидела, как из ее рук появляются еще одни. Такие прозрачные, словно бы она была привидением. Она вся сама и стала привидением. Руки эти нашарили рычаг на двери, дернули его. Дверь словно бы так же разделилась надвое: одна настоящая, а вторая – призрачная. Она распахнулась и Алиса-призрак выбежала на заснеженную дорогу, скрылась в рядах густых деревьев, нашла свою собственную нору.

Они проезжали узкую дорогу, с одной стороны от которой пролегал лес, а с другой виднелись крыши домов. Из некоторых труб валил густой дым. Там люди пили чай и смеялись. Хотя, кто знает, что скрываются за тяжелыми шторами окон? Кто знает, что скрывается в их подвалах и погребах?

И теперь Алиса по-настоящему увидела, как ее рука в физическом облачении шарит по маленькому рычагу. Она нащупала глянцевый холодный пластик и потянула на себя, дверь распахнулась, и Алиса выскочила на дорогу. На ней всё еще были мокрые штаны. На скорости пятьдесят километров в час, девочка упала на колени, несколько раз перевернулась, но тут же встала. Голова кружилась. Глазами она хотела зацепиться за вид ускользающей в снегу машины, но не могла сообразить даже, где небо.

Должно быть, целую минуту она ждала, что земля перестанет вращаться. Наконец, взгляд проскользнул по темнеющим стволам деревьев, растянувшихся вдоль дороги. Ее ноги, обнаружив где-то силу, стремительно понесли ее в лес. Она словно видела ту самую дверь, о которой так долго мечтала.

Помня сказки о темных лесах и ведьмах, Алиса знала, что в конце все находят выход. Был бы у нее хлеб, она оставила бы хлебные крошки. Хотя какой в этом смысл, если снег всё равно их заметет. Как и ее собственные следы в теплых сапогах.

Она бежала, снова и снова оглядываясь назад. Несколько раз едва не налетела на черные стволы, но каждый раз удавалось увернуться. В лесу было спокойно: ни метель, ни сильный ветер сюда не проникали. Было тихо, словно под землей. В норе.

Какая-то птица молча вспорхнула с ветки. Мрак не пугал Алису. Он укрывал ее от опасности. То, чего боялись обычные дети, казалось Алисе простыми естественными вещами. Она боялась другого. Того, что должно защищать, заботиться и охранять.

Шаги ее стали замедляться, стук сердца отдавался в ушах барабанной дробью. Усталость накатила незаметно.

Вернешься домой – ключ под камнем… Где же этот чертов камень?

Она шла, может быть, всего пять минут, а может, пять часов. Ничего. Наступит утро, и она отправится на поиски камня, под которым найдет ключ от своего дома.

Она сказала… Она сказала…

Порыв ветра оборвал голос в ее голове. Голос маленькой пятилетней девочки. И ветер этот принес с собой вопль. Жуткий, леденящий душу. Вопль наводил ужас. И пусть тебя никогда не учили остерегаться зверя, ты с младенчества знаешь, что истошный крик, похожий одновременно на мучения рожающей женщины и раба в цепях, несет в себе только опасность.

Вопль, протяжный и заунывный, повторился несколько раз. Алиса замерла на месте. Кожа покрылась мурашками, но не от холода.

Остерегайся!..

Здесь, в этом одиноком темном заснеженном лесу кто-то был. Девочка обернулась несколько раз, но никого не увидела. Снова вопль. Исходил он не из глубины леса. Издавал его зверь, сидевший в большой стеклянной банке. А звук выходил из маленькой трещины, просачивался, пробирался, точно хотел жить.

– Папа… – прошептала Алиса, мысленно взывая к единственному Богу, которого она знала.

Она точно могла определить, что вопль этот, наполненный болью и отчаянием, принадлежал не зверю, и не птице. Это был человеческий крик. Алиса, пытаясь побороть свой страх, двинулась вперед. Ноги увязали в снегу по щиколотку, штаны в мокром месте подмерзли. Алиса шагала, оставляя глубокие следы. Леденящий душу крик становился всё ближе. Сердце холодело не от метели, от ужаса.

– Кто здесь? – тихо спросила девочка.

Чья-то тяжелая рука упала ей на плечо. Она подскочила на месте, но не успела даже вскрикнуть. Только резкий вдох.

– Алиса!

Знакомый женский голос. Это была Катерина. Она впервые произнесла имя девочки. Имя, которое теперь было внесено в паспорт. «Алиса Малько». Девочка обернулась. Лицо было бледным, как у призрака, темные круги под глазами. И только длинные ресницы, опускались на каре-медовые глаза.

Катерина присела на корточки и крепко обняла девочку. Вопль из глубины леса повторился.

Неужели ты не слышишь?

Она обнимает тебя…

Ты чувствуешь ее тепло?..

Женщина прижала свою голову к тонким бедрам Алисы, будто кошка, давно забывшая о ласке.

– Больше так не делай, поняла? – попросила женщина самым вкрадчивым своим голосом. Во взгляде ее сквозили любовь, преданность и страх.

Разве не этого ты так долго хотела?

Алиса неосознанно потянулась руками к плечам матери. Успела коснуться только самыми кончиками, почувствовала лишь холодный материал пуховика. Женщина встала и снова крепко обняла девочку.

– Я потеряла тебя однажды. И больше не хочу.

Но ты же бросила меня в торговом центре. Ты хотела уехать без меня….

Мысли Алисы окончательно спутались. Глаза ее расширились от изумления. Всё происходящее было похоже на страшный сон. Она ждала, что вот-вот откроет глаза и увидит свою теплую маленькую нору, ступеньки, ведущие вверх и картинки на стенах.

В сумраке зимнего леса снова послышался крик.

Девочка отстранилась и внимательно посмотрела на лицо матери.

– Ты слышишь?

Женщина вопросительно посмотрела на девочку.

– Что? Я ничего не слышу. Это метель и ветер. Пойдем. Ты замерзла.

Алиса еще долго оборачивалась. Неужели она ошибалась? Неужели это и правда просто завывания метели?

Я вернусь…

3.

Несколько ночей ведьма не приходила, и Алиса смогла нормально поспать. Она не выпускала из рук свой паспорт, как будто это была шкатулка, в которой находилась ее жизнь. Если она лишится этой маленькой синей книжечки, то перестанет дышать.

Девочка аккуратно открывала последнюю страницу. На нее смотрело незнакомое лицо. Девушка с грустными глазами на фотографии улыбалась.

Кем ты хочешь стать?..

Ее пальцы так сильно сжали паспорт, что кончики побелели.

Я хочу!.. Я хочу!..

В доме было тихо. Календарь сбросил последние дни года. Но здесь, в этом доме, всё было, как прежде. Никаких наряженных елок, никаких сверкающих гирлянд. В соседних домах появлялись мерцающие огоньки. По вечерам они были похожи на разноцветные звезды, зазывающие к себе.

В ее жизни такого не было никогда. В норе нельзя было развешивать гирлянды, а уж тем более ставить елку. Этот дом тоже был норой.

Снега не было, только сплошная грязь и лужи. И густые молочные туманы опускались каждое утро на сумрачные поля. Катерина увезла отца в центр. Отец – всего лишь безмолвная фигура в этом одиноком доме. Чаще всего он лежал в родительской спальне, иногда Катерина выкатывала его в кухню. Тогда Алиса тихо прокрадывалась, чтобы заглянуть в зеленые глаза этого грустного мужчины. Он был удивительно похож на девочку, которую Алиса иногда видела в своих снах.

Замечая Алису, мужчина пытался пошевелиться и иногда мычал. Тогда девочка клала свою руку на его, и можно было заметить, как уголки его губ силятся растянуться в улыбке. Но лицевые мышцы были парализованы много лет. Указательный палец руки начинал подергиваться. Алиса убегала прежде, чем мать замечала ее рядом с мужчиной.

Теперь здесь было тихо, как в гробу. Замок всё так же висел на синей двери. В этом мире было много замков, но от каждого должен был найтись свой ключ. И Алиса знала, где их искать. Умывшись и причесавшись, девочка надела чистую одежду и спустилась в кухню. Открыла неприметный пошарпанный ящик. В нем лежали старые столовые приборы, ржавые болты, отвертки – всё, что человеку никогда больше не понадобится, но вызывает жалость.

Красивый ключ серебристого цвета выделялся на фоне этого хлама. Алиса знала: это именно тот ключ, который ей нужен. Аккуратно взяла его, словно он был хрупким и мог рассыпаться, и поднялась наверх. Подошла к голубой двери. Попыталась сунуть ключ в замок – ничего не вышло. Сердце предательски ёкнуло: неужели не тот?

Девочка перевернула ключ, и теперь он вошел легко, издав мягкий шелестящий звук. В какую сторону его повернуть? Алиса попробовала в одну сторону, но не вышло. Попробовала в другую. Тихий щелчок. Пальцы затряслись. Она сняла замок и дернула ручку двери. Засовы, давно не знавшие смазки, натужно заскрипели, как будто просили помощи. Повеяло жутким холодом, словно это был склеп. Комната не отапливалась. Всё то же покрывало на кровати, всё те же рисунки на стенах. Но не это было нужно Алисе.

То, что пряталось под стеклом на самой нижней полке узкого шкафа. Здесь были альбомы с рисунками, комиксы, детские книги, раскраски. Но вот это…

Альбом в твердой обложке нежно-розового цвета. Быть может, когда-то давно цвет был намного ярче, а теперь остался лишь оттенок, как напоминание о том, что прошлое никогда не вернется.

Она взяла альбом в руки и села на холодный пол. Звук мотора обязательно оповестит о том, что хозяйка дома вернулась. Тогда Алиса успеет закрыть комнату и бросить ключ в ящик. Никто ничего не заметит.

С первой страницы на нее смотрела цветная фотография новорожденного ребенка, только что приехавшего в свой дом. Девочка в розовых пеленках.

22 июня 2000 года…

Много страниц было заполнено фотографиями подраставшего младенца: вот первая беззубая улыбка, вот первая каша, первые шаги. Мать поддерживает ее за руки и широко улыбается на камеру. Да, в этой женщине Алиса безошибочно узнала Катерину. На маленькой лысой головке девочки красуется розовая повязка с огромным розовым бантом. Что-то сильно сжалось в районе солнечного сплетения. Алиса сглотнула слюну.

Ты знаешь, кто это…

– Нет, – ответила самой себе Алиса. – Я родилась в две тысячи шестом…

Ложь!..

Перевернув несколько страниц, она увидела девочку со светлыми волосами до плеч. Та усердно что-то рисовала прямо на стенах этой комнаты. Алиса обернулась, но не увидела никаких рисунков. Обои, наверное, несколько раз переклеивали.

Дети не рождаются такими, какой была ты…

Алиса поморщилась. Предательский голос звучал слишком громко в этой тишине.

Вспомни, есть ли у тебя детские фотографии. Есть?..

Если бы только у нее могла быть хоть одна фотография. Она сравнила бы себя и эту девочку. На последнем фото улыбающаяся малышка стояла возле желтого велосипеда. Та самая фотография, что была размещена в объявлениях о пропаже. Алиса внимательно всмотрелась в нее, пытаясь увидеть хоть какие-то знакомые черты.

Она не смотрелась в зеркало до… Четырех лет. По своему возрасту. Возрасту ребенка в норе. А что, если у нее есть обычный возраст? Что-то виднелось на желтом велосипеде. Что это? Алиса покрутила страницу и так, и сяк. Чтобы достать фотографию, нужно было отклеить тонкую пленку, под которой она крепилась.

Алиса аккуратно поддела пальцем краешек, пленка неохотно начала отходить. Годами никто не смел сделать этого. Девочка взяла фотографию и сфокусировалась на изображении велосипеда. Да, там было что-то. Что-то очень знакомое. Сердце тревожно затрепетало, руки задрожали. Это силуэты. Маленькие силуэты.

Темная волна страха накрыла Алису с головой. Как будто опустились тяжелые шторы на окнах сознания. Ее глаза закатились, и она провалилась в забытье. Она снова оказалась в темной душной норе. Дверь в стене сверкала, как гирлянды на окнах соседей. Здесь не было никаких соседей. Только полумрак и вонь.

Она открыла дверь, за которой бил яркий свет. Это был цветущий сад. Тот самый, что был на картинках в книге об «Алисе в стране чудес». И она теперь была той самой Алисой. Смотрела на свои ноги. На них были красные сандалии и белые носочки. Таких красивых в жизни Алисы не было. У нее вовсе никогда не было детской обуви.

Она медленно шагала по грунтовой дорожке. Хотелось бы идти быстрее. Она помнила: вот-вот мать должна вернуться домой. Та женщина, которую ей следовало называть матерью. На деле же в этом слове не было ничего. Ни трепета, ни ласки, ни любви…

Деревья будто бы сами расступались перед ней. Солнце окрасилось в оранжевый цвет, точь-в-точь как на детских рисунках. Нужно сойти с тропинки, чтобы никто не нашел, не пошел по следу, углубиться в чащу леса. Так она и сделала. Высокие вишневые деревья приняли ее в свою «стаю», раскрыли ветки, а затем спрятали девочку.

У тебя светлые волосы и розовая ленточка с бантом. Это и есть ты…

Теперь стало совсем темно. Оранжевое солнце исчезло. Маленький белый кролик прошмыгнул между кустов. Словно бесплотный призрак.

Смотри, я тебя заманю, утащу в свою нору…

Она остановилась на мгновение, переводя дух. Снова белый кролик выпрыгнул из кустов. Встал прямо перед ней на задние лапы, подобно сурку, и посмотрел своими красными глазами. В чаще леса послышался вопль, истошный. Кролик запрыгал вперед, обернулся и снова запрыгал, словно говорил: давай за мной!

И она последовала за кроликом. Вопль становился всё громче и ближе. И казалось, будто это не Алиса приближается к нему, а он к ней.

Кролик исчез, юркнув в маленькую узкую нору в земле.

Я сюда не пролезу. Мне страшно…

Послышался странный глухой рокот. Исходил он из этой узкой темной норы. Алиса приблизилась. И чем ближе она подползала ко входу, тем шире он становился.

Не может этого быть!

Она просунула руку и увидела, что лаз был широким. Как раз размером с нее – пятилетнюю девочку.

Альбом обрывается там, где рождаешься ты…

Странная мысль пришла сейчас на ум. Кто-то резко схватил ее за руку своими острыми когтями и потащил в глубь этой черной дыры!

– Нет! – кричала она и упиралась. Только движения были медленными и неуклюжими, как будто во сне. Но разве сны могут быть такими яркими?

Ее медленно засасывало в нору, и она перестала сопротивляться. Чьи-то холодные пальцы трогали ее лицо, когда она проскальзывала в дыру под землей. Руки эти словно бы вырастали из земли, дергали ее за волосы, рвали кожу.

Она теперь видела себя не такой маленькой. Теперь ей было лет двенадцать по меркам людей наверху. Она очутилась в узкой пещере. Стены ее были сложены из серого камня. Алиса слышала, как где-то капает вода. И вопль раздался совсем рядом. Здесь, под землей кто-то был. Алиса метнулась к стене, чтобы найти еще один выход или лаз. Шарила высохшими грязными руками по камню.

– Плохие девочки так не поступают, – раздался до боли знакомый голос за спиной. Звучал он глухо, как в глиняном горшке.

Девочка обернулась. Коленки подкашивались. Она снова почувствовала предательскую тяжесть в мочевом пузыре.

Это был голос папы. Только звучал он теперь странно. Так мог бы говорить тот, кто всего лишь хотел казаться ее папой. Но, обернувшись, она не увидела привычное лицо человека, с которым прожила двенадцать лет. Перед ней на земле сидел маленький белый кролик с горящими кровавыми глазами. Кролик-оборотень. Хотелось кричать, но горло сильно пересохло.

Он просто сидел на земле и пристально смотрел на девочку, иногда подергивая своим маленьким носом.

– Я не плохая, – одними лишь губами прошептала Алиса. – Не плохая.

– А ты закрой глаза и протяни руку.

– Зачем?

– Давай, дочка, – голос кролика-оборотня срывался на высокие ноты. – Давай.