Блицвюргер: тройной престиж мгновенного убийства. Детектив

– Дело тёмное, Виктор – устало начал Смолин. – Меня уже оповестили о случившемся на дороге, но деталей я ещё не знаю. Сейчас я по другому вопросу.

– Думаю, когда ты услышишь подробности об убийстве на дороге, ты согласишься, что эти два дела тесно связаны друг с другом – перебил друга Гронский. – В обоих случаях фигурирует Зорин и мы опять сталкиваемся со странными браслетами…

– Браслетами? – удивлённо спросил Смолин. – А при чём здесь они? Та история с кражей кажется мне какой-то странной. Златоумов сам не знает, что говорит. Может быть, я зря беспокою вас этой историей? Я пришёл проконсультироваться для очистки совести, чтобы ты подтвердили, что дело и яйца выеденного не стоит. А вот убийство – действительно вещь серьёзная. А Златоумов может и подождать.

– Во время убийства у некой пассажирки был похищен один из трёх браслетов, который составлял комплект украденному у Златоумова украшению – серьёзно возразил Гронский.

– Правда? – в глазах Смолин возник интерес. – Я этого не знал! Но ведь это много меняет. Впрочем, это не меняет того факта, что Златоумов чего-то недоговаривает. С его слов кража представляется совершенно нелепой.

– Но почему? – впервые подал голос Рогин, чтобы не чувствовать себя лишним.

– Ну, по его словам, кражу мог совершить только человек, способный двигаться с такой огромной скоростью, что человеку за ним не уследить. Смешно, правда?

Если Смолин ожидал увидеть улыбки на лицах собеседников, то он жестоко просчитался. Рогин уставился на Смолина широко открытыми от удивления глазами. Гронский взволновано подался вперёд:

– Ты не шутишь? – требовательно спросил профессор. – Послушай, ты точно должен услышать всю историю целиком здесь и сейчас. Саша, расскажи обо всём, что произошло ночью. Всё, что рассказал мне, и ни словом меньше! После чего, Смолин, ты расскажешь всё, что знаешь об этом деле с кражей, не упуская ни единой подробности.

Рогин откашлялся и деловито начал. Сейчас он не описывал происшествие в красочных подробностях и торопился выложить только сухие факты. Смолин, в отличие от Гронского, перебивал постоянно, уточняя разные интересующие его моменты и недоверчиво хмурясь. В конце рассказа он развёл руками:

– Очень похоже на бред, если бы его не могли подтвердить тридцать человек в автобусе. Вы понимаете, к чему нас это приводит? Либо у убийцы есть сапоги—скороходы, либо тридцать совершенно не знающих друг друга пассажиров сговорились вместе, чтобы поприкалываться над полицией, выдумав совершенно дурацкую, не выдерживающую никакой критики, версию убийства. Хотя я скорее поверю в первое, чем во второе. Понимаете, Златоумов рассказал мне, что по легенде, за этими браслетами охотится какой-то невероятный демон скорости, но ведь это бред сивой кобылы. В наше время это едва ли тянет на интересную историю для какого-нибудь голливудского блокбастера. И я думаю….

– Толя – серьёзно покачал головой Гронский. – Ты отлично представляешь, насколько этот вариант выглядит смешно и неправдоподобно, но ты ещё пока не осознал, насколько ужасно и необъяснимо выглядят все остальные варианты. Не стоит вдаваться в теории, а просто постарайся изложить нам суть истории с кражей браслета.

Смолин послушно открыл папку с бумагами и достал телефон.

– Это неофициальный разговор – заявил Смолин. – У нас есть его заявление, но я позволил себе записать нашу с ним беседу один на один. Он был не против. Это позволило сэкономить время.

Смолин нашёл нужный файл в телефоне и нажал на проигрыватель. Из динамика раздалось лёгкое шипение, неизбежное при диктофонной записи. После лёгкого шороха раздался хриплый мужской голос:

– «Готов? Записываешь уже?.. Так, я – Златоумов Ярослав Александрович. Всё, что я собираюсь рассказать сейчас, может подтвердить независимый свидетель. Что ж, во-первых, браслет попал ко мне не так уж и давно. Я приобрёл его за границей, во время путешествия. Тогда я и предположить не мог, что он, оказывается, из России. Мне его всучили, выдав за реликвию некоего европейского барона. Отдавали дёшево. Поэтому я даже разбираться не стал. Потом, уже на родине, мне удалось случайно наткнуться на истинное происхождение этого украшения. Меня очень завлекла мысль о стремительном существе, которое могло явиться за этим артефактом и украсть его. Забавная мифическая байка, каких миллионы в наше время. Так вот, я его особо не прятал. И каждый мой гость мог видеть эту безделушку. И вот однажды, мне позвонил человек, представился Зориным Павлом Михайловичем, и попросил разрешение осмотреть браслет. Объяснил, что собирает материал для какой-то научной работе по древним украшениям. Я был не против. В конце концов, что в этом такого. Во вторник Зорин явился ко мне. Браслет я положил на стол. Зорин покрутил его в руках и остался им очень доволен, отметив, что история про этот браслете поможет ему наконец-то закончить статью. Я был рад, увидев настоящего учёного и мастера своего дела. Браслет так и остался лежать на столе, пока мы разговаривали. Я рассказал ему легенду о быстром дьяволе, который охотился за браслетами. Затем я пошёл провожать гостя к дверям. В тот момент, когда я на секунду отвернулся, из открытого окна раздался лёгкий шорох. Я мгновенно повернулся, но браслет пропал…»

На этом моменте в хриплом голосе послышались взволнованные нотки. Рогин мог его понять. Его воображение уже рисовало ему таинственную фигуру, за секунду проникшую через окно за своим сокровищем. А спустя несколько дней она выкрала второй браслет, сопроводив кражу убийством. Убийством того, кто присутствовал при первой краже. Рогин даже вспотел от этих мыслей. Голос в телефоне Смолина, между тем, продолжал вещать:

– «Я и Зорин стояли, как вкопанные. Мы готовы поклясться, что браслет лежал на столе, но спустя секунду, испарился. Мы всё обшарили. Никто не мог украсть его… Окно было слишком далеко, чтобы можно было просунуть руку и схватить браслет. Но этот шорох за окном. Он словно послужил сигналом к его появлению… к появлению быстрого дьявола. Я не знаю, что там произошло… Я даже не хочу писать заявление в полицию. Я не особо переживаю по поводу пропажи. Мне жалко только Зорина, который, кстати, выражал желание приобрести браслет у меня. И, если его похитил демон из легенд, вам его в жизни не поймать. Может быть, я сошёл с ума, кто знает. Но я сказал то, что видел своими глазами».

Смолин выключил диктофон.

– Это вся история – сказал он. – И я бы не придавал ей особого значения, если бы не такая прямая связь с убийством на дороге. Теперь, когда встали такие факты, я просто не могу игнорировать тот факт, что кража браслета далеко не бред чудака-коллекционера. Однако я просто не могу представить себе, что делать с этим дальше.

Гронский понимающе кивнул:

– Не переживай. Хотя, чёрт возьми, есть из-за чего. Я люблю истории о мистических духах в книжках и фильмах, но терпеть не могу, когда они начинают твориться в реальной жизни. Мне известен случай, который я уже имел честь сообщить этому молодому человеку. Дьяволу довелось совершить одно убийство, много лет назад. И это лишь то, о котором стало известно. Кто знает, как много людей за это время были сражены неизвестным призраком, которого невозможно остановить. С тех пор утекло много воды. И вот сейчас… Браслет номер один похищен, но никто при этом не убит. Спустя несколько дней мистер Зорин совершает налёт на автобус, ворует браслет, и оказывается убитым на месте. Призрак не ворует браслет, который, возможно, годами хранился у девушки, но мгновенно приходит за ним, когда он оказывается в руках грабителя Зорина. Впрочем, может быть, ошибочно будет называть его грабителем?

– Что ты имеешь в виду?

– Брось. Ты сам мог заметить по рассказу Саши, насколько карикатурно выглядит это ограбление. Только полный сумасшедший мог ворваться в автобус, в котором априори не могло находиться ничего ценного. Совершенно очевидно, что Зорин пытался с самого начала выкрасть именно браслет. Не думаю, что его интересовали те крохи, которые он мог насобирать в автобусе. А значит…

– Значит, – воскликнул Рогин – он должен был следить за девушкой и знать, что она поедет именно на этом автобусе и…

– … и, как минимум, тщательно спланировать ограбление – ворчливо завершил реплику Смолин. – Чего он, кстати, вообще не сделал. Не убей его этот ваш призрак, ему всё равно было бы не сбежать. Мы снова упираемся в стену противоречий.

– Но если Зорин не видел в браслете только денежную ценность? – начал Рогин. – Мы с вами говорим так, как будто точно установили, что в мире существует какой-то мистический дьявол…

– Вот именно – мрачно подтвердил Смолин. – Я могу сколько угодно предаваться тут теориям и эффектным легендам, но о деле я обязан отчитываться, опираясь исключительно на реальные факты. И это то, чего я сейчас никак не могу сделать. Единственное, что я могу, это допросить семью Зорина и узнать всё о каждом пассажире в том автобусе, водителе, людях, попавших в ДТП, и даже о том, кто это ДТП устроил. Зацепка слабая, но это единственные люди, которые были в ту ночь недалеко от происшествия. Может быть, это что-то даст. Ах, да… двоюродный брат убитого. Он мог бы многое прояснить. Что ж, пользуясь случаем, молодой человек, начну с вас.

Следующий час Рогин рассказал о себе всё, что только мог рассказать. Смолин детально выспрашивал факты из биографии Саша, в большей степени те, которые, по мнению Саша, вообще не относились к делу. Даже домашняя атмосфера кухни профессора Гронский не сглаживала ощущение напряжения, которое исходило от Смолина, и Рогину временами казалось, что он находится в настоящей комнате для допросов, которую он миллионы раз видел в голливудских фильмах. Профессор Гронский в разговор не вмешивался. Он сидел в углу, рассеяно гладя по спине чёрного кота, и о чём-то напряжённо размышлял. Пару раз он даже бормотал что-то вслух. Краем уха Рогин уловил обрывки фраз: …слишком невозможно, что бы быть правдой… и нет, нет, к чему такие сложности….

Наконец Смолин закончил допрос и, вздохнув, сказал:

– Такого в моей работе ещё не было. Чем дальше в лес, тем больше дров, как говорится. Надо ж было получить такое дело незадолго до Нового года. Эх, ладно… Что ж… Кстати, а не мог убитый споткнуться и упасть на что-то, пока бежал? – При этих словах в глазах Смолин мелькнула странная печаль.

– Нет – твёрдо сказал Рогин. – Под ним была гладкая земля. Никакого острого камня или чего-то подобного. Такую рану нельзя нанести себе.

– Что ж – снова вздохнул Смолин. – Делать нечего. Сейчас слишком мало информации, чтобы что-то решать. Стоит допросить девушку, которая носила браслет и узнать, откуда он к ней попал. Согласен, Виктор?

– А… да, да, конечно – кивнул старый профессор. – Займитесь этим основательно. Но меня сейчас интересует другая вещь… А я хотел бы напасть на след браслета под номером три.

Ведь три – это цифра волшебного мира.

Она никогда не бывает одна.

О ней пела песни волшебная лира

На пару с волшебным бокалом вина…

– Довольно, довольно… – впервые Смолин улыбнулся. – Я рассчитываю на твою помощь. И вы, молодой человек, будьте осторожны и внимательней смотрите по сторонам. Я буду держать вас обоих в курсе расследования.

Весь оставшийся день Рогин провёл за выполнением домашнего задания. Он даже удивился, насколько легко ему было сидеть и в течение большого количества времени заполнять пока ещё пустые листы своего будущего реферата чёрными буковками четырнадцатого шрифта. Вялое, равномерное клацанье по клавишам действовало умиротворяюще. Рогин печатал даже те фрагменты, которые легко можно было бы, не заморачиваясь, скопировать из интернета и вставить. Он внезапно почувствовал какое-то необъяснимое удовольствие в работе, которая раньше была ему ненавистна. Его не тянуло посмотреть кино или пойти прогуляться, чтобы отвлечься. Он хотел просто заниматься какой-нибудь тупой, механической работой, не требующей особых умственных усилий. Написание реферата идеально подходило под эти критерии.

– «Интересно» – внезапно подумал Рогин. – «А какого же было людям, писавшим на машинках… там ведь одна ошибка и уже не исправить… и эта возня с лентами. А ещё раньше огромные тексты писали вручную. Адский труд».

Саша живо представил себе какого-то одинокого, сгорбленного за письменным столом бородатого писателя, который глубокой ночью, при свете свечи, обложив себя кучей бумаги, старательно выводит на ней прописные буквы своего пока ещё не написанного романа, который спустя несколько десятков лет будут активно читать в школах или в институтах. А может быть, его просто забудут, и столько труда пропадёт зря. Ведь если так подумать, стоил ли труд этого воображаемого человека затраченных усилий? Слава, признание. Всё это приходит не сразу. Особенно к писателям. И то, если повезёт ещё. Хотя, какая им-то разница? Они уже мертвы и никто никогда не узнает, чего они хотели и чем жили на самом деле. Мертвы. Как и Зорин, который никогда и никому не расскажет о том, чья же молниеносная рука нанесла ему смертельный удар за долю секунды.

Рогин вздохнул. Работа над рефератом уже подходила концу.

– «Закончу и пойду спать» – решил про себя Саша. – «Завтра много пар. Нужно отдохнуть после почти бессонной ночи».

Он припомнил утренний разговор за столом. Доктор Гронский за целый день после него не произнёс о деле ни слова. Он, удобно расположившись на диване, раскрыл огромную красную книжку с гордым заголовком «Поэзия девятнадцатого века» и углубился в чтение о мире, далёком от нашей современности. Хотя, может быть, не о таком уж и далёком…

Выключив ноутбук, Рогин отправился спать.

Глава третья

Девушка из автобуса

Удобная кровать резко бросила студента в глубокий сон, который продлился до шести утра. Саша не помнил, что ему снилось. Проснувшись, он около пяти секунд пытался сообразить, где находится. Это нормально, когда просыпаешься на новом месте. За окном было ещё темно, и сквозь мрак окна в комнату то и дело залетал свет фар от ранних машин. Кто-то уже спешил на работу по пока ещё не заполненной пробками дороге. А может быть, кто-то возвращался из какого-то клуба. Совсем не важно. Меньше всего Рогину сейчас хотелось тратить мысли на то, что его совсем не касалось. Он покрутился на месте, попытавшись принять максимально удобное положение и поспать ещё часик. В университете нужно было быть к восьми часам, и время ещё позволяло поваляться. На троллейбусе от силы полчаса езды, очень удобно. Значит, встать в семь, сделать утренние дела и в полвосьмого можно двинуть на учёбу. Рогин повернулся на бок. Нет… однозначно, больше он не уснёт. Саша встал и проковылял по комнате к окну. Отдёрнув штору, он замер. На улице, красиво закручиваясь в плавном полёте, опускались на землю большие хлопья снега. Они уже заполнили своим бесчисленным количеством асфальтовые дорожки, беспечно дремлющие машины под окнами, зелёные скамейки и турники на детской площадке. Бесконечный поток, рвущийся из сумрачного неба, казался могущественной стихией, которая молча кричала о своём превосходстве над всем, что сотворил человек за всё время существования своего вида.

Магия этого зрелища волновала и вселяла таинственную радость перед чем-то неизвестным. Это было детское ощущение далёких мечтаний и желаний покорять новые миры, чувствовать трепет от соприкосновения с закрытой ранее областью новых стран, осознание своего ничтожества перед тайнами жизни и своего величия перед своими возможностями, пусть и не реализованными. Это была музыка, которую хотелось услышать на разных инструментах в большом зале, а потом, спустя время, прокручивать её в голове снова и снова, идя по заснеженным улицам большого, освещённого огнями, города.

Рогин почувствовал, что в его голове крутится мелодия Gaudete группы Мельница. Он любил эту группу, и эта песня как нельзя лучше подходила под его теперешнее настроение. Продолжая напевать её, он начал собираться в университет. Сборы заняли немного времени, так как ему требовалось только несколько тетрадей и учебник. Куда серьёзней обстоял вопрос с ручками, ещё способными писать. Таких оказалось немного (ноль), и Рогин серьёзно задумался об этом досадном упущении.

– Попрошу у профессора – решил он. – Надеюсь, что он проснётся до половины восьмого.

В этот момент, как бы отвечая на мысль Рогина, послышался треск открываемой входной двери. Он настолько резко нарушил тишину и покой квартиры, что Александр вздрогнул и притих, гадая, что за таинственный посетитель может так свободно входит в дом профессора в такую рань. Спустя секунду негромкое ворчание Виктор Вениаминовича Гронского ответило на этот вопрос:

– Неплохо, неплохо… вот мы и вернулись. Можно считать нашу прогулку удачной, Амур.

Да, гостем оказался сам профессор, который, как оказалось, давно уже встал и успел совершить утреннюю прогулку со своим котом. Теперь же Гронский вешал на вешалку мокрое от налипшего снега пальто, а кот, суетясь между его ног, уютно мурчал, требуя завтрак.

Гронский поднял голову и увидел удивлённого Рогина.

– Доброе утро и чудесного снежного настроения! – улыбка широко расплылась на лице профессора. – Видели, как валит? (профессор упорно продолжал обращаться к Саше на вы) Это великолепно! Давно такого не было в Краснодаре. Мы с Амуром обошли вокруг нескольких домов и, стоит сказать, взбодрились на целый день. Скоро люди начнут выползать из своих квартир навстречу всей этой красоте… Замечательная атмосфера будет! Я люблю утро и всё, что оно с собой приносит.

– Многие с вами не согласятся по этому поводу – улыбнулся Саша. – Что же такого несёт с собой утро?

– Утро? Новый день, естественно. А тот, в свою очередь, несёт ощущение приближающегося вечера вместе с его намёком на новую ночь. И потом всё заново. Мы живём в замкнутом мире, мой юный друг. Мы замкнуты в границах вселенной, в границах нашей планеты и, конечно же, заперты во времени. И наши мысли тоже заперты вместе.

– Не вижу ничего интересного в том, чтобы они были заперты – недовольно пробормотал Саша.

– И напрасно – возразил профессор. – Запертые, они не распыляются на всё, и могут концентрироваться только на нужных вещах. Люди слишком переоценивают значение свободы…