скачать книгу бесплатно
– Вам помочь, дорогая? – спрашиваю я, но она не обращает внимания, будто меня здесь нет.
Я спешу через главную площадь, опустив голову вниз. Мимо ларька с кофе и круассанами. Мой рот полон слюны. На стене висит плакат: «На нашей территории запрещено современное рабство и торговля людьми».
Наконец я нахожу туалеты. Отчаянно хочу по малой нужде. Утром не смогла заставить себя присесть на корточки в углу, как все остальные. Женщина с неброской внешностью и в деловом костюме входит в туалет одновременно со мной. Она бросает на меня косой взгляд, словно говоря: «А ты что тут делаешь?»
Какое облегчение – сесть на нормальный унитаз в уединении. Затем я подхожу к одному из умывальников. Горячая вода! Какое прекрасное ощущение. Я ополаскиваю лицо и выдавливаю немного жидкого мыла, намыливаю голову и смываю. Кайф.
– Извините, – говорит эта Наглая Морда. – Не могу поверить, что вы собираетесь сделать это здесь.
Слишком поздно. Я уже сделала. Потом я снимаю свой анорак, футболку и намыливаю подмышки еще одной пригоршней мыла.
Девушка в темно-синем костюме и туфлях на высоком каблуке возле соседнего умывальника шарахается в сторону. Я сую голову под сушилку – пускай у меня и нет волос, но это все равно приятно, – а затем одеваюсь и захожу в одну из кабинок. Возможно, я смогу спрятаться здесь на несколько часов и сообразить, что делать.
Я решительно не могу просить подаяние, как велел Пол. Табличку, которую он мне дал, я уже выбросила в мусорное ведро.
Спустя некоторое время я слышу, как возмущаются люди снаружи.
– Эта уже целую вечность занята.
Кто-то стучит в дверь:
– Побыстрей там!
Я молчу. Проходит час, возможно, два, пока я сижу и клюю носом в тепле.
И тут это происходит.
Я вижу сверкающие черные ботинки под дверью. Снова стук. Более требовательный. Меня бьет дрожь.
– У вас там все в порядке?
Раздается шорох, словно кто-то шарит по полу.
Рукав черной униформы.
Это полиция!
– Лучше выбить дверь и посмотреть, все ли с ней нормально.
Ничего другого не остается. Мне приходится открыть.
– Я в порядке, – говорю я, сняв шапочку и отпирая дверь. – Просто живот скрутило.
Женщина в полицейской форме сужает глаза.
– Правда? Скорей похоже, что вы прячетесь от кого-то или чего-то.
– С чего вы так решили?
– Не надо вести себя так агрессивно.
– Я и не веду, – отвечаю я, чувствуя, как руки сжимаются в кулаки.
– Как ваше имя?
– А в чем дело? Я не совершила ничего плохого.
Она смотрит на меня, словно уже видела раньше.
– Я думаю, нам следует отправиться в полицейский участок и установить вашу личность. Пройдемте, пожалуйста.
На нас таращится целая очередь людей. Мое горло сжимается от паники. Я должна как-то выбраться из этого положения.
– Отпустите даму! – требует женщина в толпе. Это одна из шайки Пола, понимаю я. – Прекратите ей угрожать! – продолжает та. – Как она и сказала – она не сделала ничего плохого!
Кое-кто из остальных посетителей теперь тоже поддерживает меня. Возникает неразбериха. Нелепая ситуация. Полицейская, кажется, и сама сомневается. Я использую ее замешательство, чтобы выскользнуть из туалета, и бегу от автовокзала так быстро, как только могу. Через главную дорогу. Мимо кафе и офисных зданий. Впереди виднеется парк. Как раз то, что надо. Вдруг я смогу там спрятаться.
Не спрашивайте почему, но я уверена, что от этого зависит моя жизнь.
Боярышник (Crataegus monogyna)
В старину это растение связывали с плодовитостью. В первый день мая молодые женщины брали цветущие ветки боярышника и держали их близко к сердцу, чтобы привлечь будущего мужа. Также известен как защитное дерево, помогающее укрыться от бурь.
Глава 7
Элли
Время здесь течет очень медленно. Каждая минута кажется вечностью на пути к свободе – или нет. Возможно, так у многих взрослых, не только у сидящих в тюрьме. Но когда ты ребенок, время идет по-другому. Когда я оглядываюсь назад на свое детство, мне кажется, что были периоды жизни, которые запечатлелись в памяти небольшими стойкими пятнами, – например, когда умерла мама. А другие пронеслись мимо – такие, как беременность моей новой матери. Младенцу требуется девять месяцев, чтобы вырасти в животе, а тогда мне показалось, что прошло всего несколько недель. Только став старше, я поняла, что Шейла, должно быть, выходила замуж уже беременная.
К моему восторгу, мне разрешили помочь моей новой матери приготовиться к рождению малыша. В первый раз после свадьбы меня пригласили в их спальню. Тот старый деревянный шкаф исчез, а на его месте появился белый, с раздвижными дверями, украшенными зеркалами. Мамин красивый викторианский туалетный столик тоже убрали, вместе со всеми безделушками и фотографиями. Его заменили на соответствующий новой обстановке. На нем стояло зеркало, которое наклонялось вверх и вниз, если его потрогать. (В тюрьме нам не разрешают иметь зеркала, на случай если мы их разобьем и используем осколки, чтобы пырнуть кого-то или порезаться).
Но предметом, который действительно привлек мой взгляд, была новая большая кровать с темно-бордовым покрывалом, про которое отец сказал, что оно сделано из «свечных фитилей» [5 - Сandle wick – свечной фитиль – Элли путает с плетеной хлопковой тканью, candlewick, название которой пишется слитно и произошло от сходства используемых нитей с фитилями.].
Было так странно думать, что отец каждую ночь спит в этой постели с женщиной, которая не моя мамочка. Еще в комнате стояли комод и магазинные сумки с белой детской одеждой внутри. Мне поручили положить ее в ящики.
– Спасибо, Элли, – сказала Шейла. – Ты прекрасно справилась с работой.
После этого она вытащила вещи и переложила по-своему. На мой взгляд, ничего не изменилось, но она выглядела довольной.
– Ты ничего не имеешь против ребенка? – спросила меня подружка в школе.
– С чего бы мне?
– Ну, по нему понятно, что они этим занимаются, – хихикнула она.
– Что ты имеешь в виду?
Еще одна девочка засмеялась:
– Разве ты не знаешь?
Мне не хотелось выглядеть глупой, поэтому я сделала вид, что до меня внезапно дошло.
– Ах, это, – сказала я беззаботно. – Теперь я понимаю, о чем ты.
Но я не поняла.
И вот однажды на уроке биологии учительница объявила, что мы начинаем изучать «размножение». По классу прокатилась волна смеха. «Твой отец и новая мать все об этом знают!» – прошептала подружка, которую я стала недолюбливать после этого.
Мы все сидели перед большим экраном, на который падал луч проектора, как в кино. Отец обычно водил меня каждую субботу на утренние сеансы в наш местный кинотеатр «Одеон», но мы там не были уже целую вечность. Сейчас, в кабинете биологии, на экране появилось изображение чего-то, слегка похожего на луковицу. Пока мама не заболела, мы с ней сажали такие осенью, а весной из них прорастали зеленые побеги.
– Это матка, – сказала учительница. – Она у женщины в животе.
Следом шла картинка с изображением маленького головастика, который назывался «сперматозоид».
– Они образуются в организме мужчины. Множество их попадает в матку, но лишь один оплодотворит яйцеклетку. Это означает, что зародилась новая жизнь. А затем ребенок начинает развиваться.
В классе снова захихикали. Это показалось мне невежливым. И я задала вопрос:
– А как головастик попадает в матку?
Еще несколько девочек выглядели так, будто тоже этого не понимали. Но подружка толкнула меня в бок.
– Это потому что мужчина и женщина занимаются сексом, тупица! – прошипела она. – Так же, как твой отец! Моя мама говорит, что это отвратительно – так скоро после смерти твоей бедной матери.
Неужели правда? А зачем?
Тем же вечером я зашла к миссис Гринуэй и повторила вопрос. Я надеялась, она скажет, что моя подружка просто глупая. Но она молчала несколько минут, хотя телевизор продолжал греметь ее любимым сериалом «Улица Коронации», который я никогда раньше не смотрела, – она всегда включала либо его, либо «Перекресток», и я никак не могла решить, который мне нравится больше.
– Некоторые люди могут говорить, что твой отец нашел кого-то слишком быстро, – сказала она наконец. – Но прошло уже почти два года, и кроме того, он был одинок. Мужчины не всегда сами справляются со всеми делами. Ему нужна была женщина, чтобы присматривать за тобой. И моя дочь тоже нуждалась в муже. Время поджимало. Она всегда отчаянно хотела ребенка.
Никогда прежде я не слышала, чтобы старушка так долго говорила серьезным голосом, без обычного хихиканья.
Затем миссис Гринуэй вздохнула:
– Она считала, что уже слишком поздно, чтобы иметь собственного ребенка. Значит, была недостаточно осторожна.
– Что вы имеете в виду?
– Ничего. – Она встряхнула плечами. – Не слушай меня. Твой отец прав. Я должна научиться держать свое мнение при себе. А теперь – как насчет того, чтобы чего-нибудь съесть?
Поднявшись, старушка прошаркала к сверкающему золотистому столику-тележке, на котором держала свои чайные чашки, чайник и красивую жестянку печенья с изображением котика. Ее пальцы с трудом открыли крышку.
– Чертов артрит, – проворчала она.
– Может, вам помочь?
– Спасибо. Ты добрая девочка.
Потом она похлопала меня по плечу, и мы принялись уплетать шоколадное печенье.
– Мы с тобой в одной лодке, ты и я. Остается только надеяться, что все будет в порядке, когда родится ребенок.
– А что может случиться? – спросила я, когда мы устроились на диване смотреть телевизор.
– Все изменится, поверь мне.
– Я не понимаю.
Она снова потрепала меня по плечу.
– Даже если бы поняла, ни ты, ни я ничего не можем с этим поделать. Не рассказывай об этом разговоре отцу, иначе мы обе попадем в беду. А теперь тсс. Реклама закончилась. Мы же не хотим пропустить следующую часть, да?
Я поймала себя на том, что прижимаюсь к ней. От нее исходило утешение, особенно нужное, когда все снова менялось из-за предстоящего рождения ребенка.
– А можно я буду называть вас бабулей? – спросила я неожиданно для самой себя. – Мне всегда хотелось иметь бабушку, как у остальных девочек в школе. Мои бабушки и дедушки все умерли до моего рождения.
Ее лицо покраснело. На мгновение мне показалось, что я обидела ее. А затем она просияла и обняла меня.
– Я вовсе не возражаю, – сказала она со слезами на глазах. – Наоборот, мне бы очень этого хотелось. Надо нам предупредить тех двоих. – Она усмехнулась. – Представляю, что моя дочь вообразит по этому поводу! Пожалуй, решит, что мы объединились против нее.
Приближалось Рождество. Это обычно волнующее время, потому что мой день рождения следовал сразу за ним. Все вокруг менялось в предвкушении праздника. Я любила сверкающие огни и когда люди счастливы, придумывала, что они празднуют и мой особенный день тоже. Мама часто говорила, что я стала для нее лучшим подарком из всех, о которых только можно мечтать.
С тех пор как она умерла, у нас с отцом не было елки. Но на этот раз в холле стояло огромное дерево со множеством завернутых подарков под ней.
– Да уж, не такой большой, как подарочек в животе моей дочери, – хрипела бабушка Гринуэй, когда мы тыкали пальцами и ощупывали коробки в надежде угадать, что внутри. – По их подсчетам, она должна родить через пару недель или около того.
– А как они его достанут? – спросила я.
Она кинула на меня острый взгляд.
– На твоем месте я бы не спрашивала. Это только напугает тебя до полусмерти. – Она вздрогнула. – Если бы кто-то сказал мне, каково это на самом деле, я, наверно, никогда не подпустила бы к себе мужчину.
– Что ты имеешь в виду?
Она отмахнулась:
– Неважно. Лучше заведи для меня мелодию на этой твоей драгоценной музыкальной шкатулке.
В прежние времена в канун Рождества мы ходили в городскую церковь на рождественскую службу петь гимны для детей. Каждому ребенку там давали небольшой подарок. Однажды я получила маленького шелкового ангела, чтобы вешать на елку. Я не знаю, куда он потом подевался. Множество вещей с той поры, казалось, исчезли после того, как моя новая мать «немного прибралась».
– Это обязательно? – простонала она, когда отец предложил пойти на службу. – У меня спина болит.
– Ну, раз ты не хочешь, то не пойдем, дорогая.
– Но мы же всегда ходим! – вырвалось у меня. – Пожалуйста, папа!
Отец колебался.
