Внутри

– Дела неожиданно появились, – отвечает уклончиво. – Хреново выглядишь.

– Утром было хуже.

Жмем друг другу руки и садимся: Богдан на диван, а я в кресло. Насыпаю в бульон сухарики, беру глубокий супник и, расположившись поудобнее, начинаю есть.

– Как самочувствие? – спрашивает Богдан, потянувшись за напитком.

– Сегодня я питаюсь только этим.

Друг смеется.

– Понятно! Значит, праздник удался.

– У тебя вчера что-то случилось?

– Ничего серьезного. Так, настроение пропало.

– Ты никогда не входил в то число трезвых людей, которым может быть весело в пьяной компании. Тебе надо было просто немного выпить.

– Я был за рулем.

– Остался бы на ночь, – смотрю на него, как на дурака. Нашел оправдание! – Или здесь нет твоего любимого плюшевого мишки, без которого ты не можешь уснуть?

– Иди к черту! – смеется Богдан. – Мое присутствие здесь было бы неуместно, учитывая, что Адель решила остаться у родителей на ночь.

– И ты поэтому сейчас приехал? Чтобы застать её?

– Я приехал к тебе, – отвечает Богдан, поставив стакан обратно на стол. Выражение его лица становится серьезным, словно он собирается сказать мне что-то такое, от чего у меня станут волосы дыбом. – Но лукавить не буду. Я надеялся увидеть её. Почему ты улыбаешься?

– Потому что это что-то новенькое.

– Что?

– Да это! – указываю на него ложкой. – Ты когда успел заделаться таким чувствительным и слабым?

– Слабым? – поднимает он бровь. – А, впрочем, да, знаешь, ты прав. Я действительно слаб. Слаб и немощен перед твоей сестрой, которую ты за сестру не считаешь! К ней все вопросы. Это она сделала меня таким.

– Зря раньше не сказал мне.

– Я ведь объяснил вчера, что не так просто сообщить лучшему другу о своих чувствах к его…к его не сестре!

– Сообщи ты мне раньше о своих любовных переживаниях, у меня было бы время к этому привыкнуть, – объясняю. – А так, прости, не могу смотреть на тебя без слез.

– Ты просто не понимаешь, – усмехается он, а потом ставит локти на колени и опускает голову. – Адель она…она особенная. Даже воздух рядом с ней мерцает. Со мной ещё никогда ничего подобного не случалось.

Не знаю, мерцает ли рядом с ней воздух, но в её изумрудных глазах, как песок на солнце, искрится золотая крошка.

А ещё она сексуальна, как и многие девушки, не обделенные внешней привлекательностью.

– Она уникальная, – вздыхает Богдан. – Таких больше не существует.

– Ясно. Ты решил тоже сегодня говорить мне только о ней.

– Тоже? – поднимает он бровь. Смотрит на меня с недоумением, граничащим с недовольством.

Да что это с ним?

– Родители за завтраком болтали без умолку. – Богдан моментально расслабляется и как будто даже вздыхает от облегчения. – Думали, она здесь осталась, но утром выяснилось, что её нет.

– То есть? – смотрит на меня, вытаращив глаза. – Адель не была дома?

И вот мне снова становится смешно.

– Аверьян, Адель что, не ночевала здесь?

– Нет, – отвечаю сквозь негромкий смех.

– Как это? – трясет Богдан головой. – Я думал, она осталась здесь… Где она была?

– Откуда же мне знать, Богдан? Дома, наверное. Или у своего парня.

– Да какой ещё к черту парень?! – подскакивает он на ноги и начинает метаться из стороны в сторону. – У нее никого нет! Просто не может, потому что она всегда занята! У нее нет времени на бессмысленные интрижки!

– Бог ты мой, – говорю, поражаясь масштабам происходящего. – Да ты просто с ума по ней сходишь. В прямом смысле этого слова.

– Иди ты! – фыркает Богдан, вызвав у меня очередную волну смеха. – Вчера она сказала мне, что у нее кто-то есть, но я не поверил ни единому её слову.

– Ага. И поэтому ты сейчас так бесишься, – комментирую, доедая суп.

– Я просто не понимаю, почему она так со мной поступает? Почему она держит меня на расстоянии и лжет о каком-то парне?

– Может, потому что он у нее действительно есть? – поднимаю на него серьезные глаза, устав с самого утра говорить об одном и том же.

– Нет у нее никого!

– Есть, Богдан.

Но Адель очень глупая и наивная девочка, раз продолжает с ним быть.

– С чего такая уверенность? – зажигается откровенная паника в синих глазах. Богдан живо садится на диван, только теперь ближе ко мне. – Ты знаешь это наверняка? Она сама тебе об этом рассказала?

– Полегче, друг! Ты давай остынь немного, а то пожар ещё тут устроишь.

– Да не могу я! Не могу, Аверьян, понимаешь? Дарина, сучка, нарочно это сказала! – хватается он за голову. – Именно этого она и хотела – свести меня с ума, потому что знает, что я очень люблю Адель и продолжаю терпеливо ждать от нее взаимности.

– Терпеливо? – усмехаюсь, окинув его скептическим взглядом. – Как-то незаметно, друг.

– Я не спал полночи.

– М-м.

– И у меня чертовски раскалывается голова.

– Так значит, любовь и впрямь лишает сна.

– Прекрати издеваться! Слушай, я знаю, как смешно выгляжу. Сначала я переживал за твою реакцию, но, как оказалось, очень даже зря. И когда можно было спокойно выдохнуть, Адель вдруг сообщает, что у нее появился парень! Откуда? Когда? Почему она о нем раньше не рассказывала? Я просто… Я просто немного не в себе, Аверьян.

– Я это вижу.

И потому сейчас Богдану совсем не обязательно знать, что парень его возлюбленной посмел поднять на нее руку. Ярость ослепит его, и он без сомнений разнесет всё на своем пути.

Не говоря о том, что в первую нашу встречу, я хотел её поцеловать.

– Она тебе что-то говорила? – смотрит он на меня. Знал бы, о чем я невольно думаю, убил бы, наверное, с одного удара. – Ты сказал, что это правда – что у нее действительно кто-то есть. Адель тебе об этом сказала?

– Мы с ней успели обменяться лишь парой сухих фраз, Богдан. Но я уверен, что она не одинока.

– С чего? – нервно качает он головой. – Как в этом можно быть уверенным? Ты что, можешь чужие мысли читать?

– Послушай, Богдан, – говорю, опустив руку на его плечо, – просто поверь моему профессиональному взгляду и опыту: она не лжет. Всё, что тебе остается сделать сейчас, – просто принять это. Успокойся, постарайся расслабиться и выспаться, в конце концов. На тебя без слез не взглянешь! Если мне тебя сейчас жаль, то представь, что она думает о тебе?

– То есть я должен опустить руки и сдаться? Отдать её какому-то парню? – брезгливо говорит Богдан, вонзив пятерню в свои идеально уложенные волосы. – И так мне советует поступить мой друг?

– А что ты хочешь от меня услышать? Укради её, к батарее пристегни и держи так, пока не добьешься взаимности?

– Поверь, в минуты отчаяния у меня проскальзывает эта мысль, – бросает он безнадежно.

– Сделаем вид, что я этого не слышал. Возьми себя в руки, Богдан, – говорю серьезно. – Это не конец света.

– Конец, Аверьян! Для меня это конец, потому что… Потому что ты не понимаешь, я ведь её очень люблю!

– Да я уже это понял! – повышаю голос. – Я это понимаю второй день подряд и, честно сказать, осточертело! Ты не думал, что прежде чем она заинтересуется тобой, увидит в тебе того самого, в её жизни будут другие парни? Всё познается в сравнении, и это нормально, Богдан!

– Это ненормально, – проговаривает он сквозь зубы. – Потому что кто-то из них может зайти дальше безобидной интрижки!

– Тому, с кем она встречается сейчас, это точно не светит, – говорю, испытывая раздражение.

– Почему?

– Он не понравится родителям.

Если эта глупышка не одумается, мне придется сообщить им правду о том, как мы впервые встретились и что она пыталась скрыть под слоем пудры.

– Ведь если бы он был достойным их дочери, – поясняю, чтобы избавить себя от лишних вопросов, – она бы познакомила их намного раньше. Они только сегодня узнали о его существовании и были очень удивлены.

Богдан расслабляется. Его плечи плавно опускаются, спина ложится на мягкие подушки. За эти два с половиной дня, что я здесь, никто из друзей не поинтересовался моими делами. Как собираюсь продолжить свою работу на новом месте? Есть ли у меня новые проекты? И почему вообще я вдруг решил вернуться? Кажется, что всех вокруг волновала лишь моя реакция на безответную любовь лучшего друга к «сестре», которую мне навязали. Всё сосредоточено на Адель: разговоры и беспокойство мамы, любопытство Дарины и внутренняя агония Богдана. Я не ревную и не страдаю от дефицита внимания, но, может, уже достаточно насыщать этот день её именем?

– Ты прав. Ты прав, да. Ваши родители не позволят ей связаться с кем попало. А если она ещё не рассказала о нем, значит, сама это понимает! Хорошо, что ты здесь, – говорит Богдан, запрокинув голову. – С тобой действительно спокойнее и проще.

– Давай сыграем? – киваю на теннисный корт. – Наденешь что-нибудь из моего.

– Ты должен помочь мне, – перебивает Богдан. – Помоги мне с Адель.

Да это же какое-то издевательство!

– Узнай у нее об этом парне! Сколько они уже вместе? Серьезно у них или нет?

– Я сейчас тебя спрошу: ты серьезно, Богдан?

– Более чем. Ты мой лучший друг, ты знаешь меня лучше всех. Попробуй как-нибудь ненавязчиво рассказать ей обо мне. О моих достоинствах, например.

– Богдан, мне шестнадцать?

– Это тут при чем?

– При том, что подобной чепухой занимаются подростки и преимущественно девчонки!

Он совсем спятил?

– Ты просто не понимаешь, Аверьян. Я люблю её! Очень люблю, но она очень упрямая. И плюс ко всему у нее, оказывается, есть парень! – издает он нервный смешок. – Парень! Какой-то уродец на поддержанном авто!

И даже то, что этот парень тот ещё уродец, я не стану нахваливать собственного друга, у которого точно поехала крыша. Всё, что ему сейчас нужно, – просто успокоиться, а не метаться, как зверь в клетке, и строить идиотские планы.

– Слушай, отправляйся-ка ты, друг, домой. Выспись хорошенько. Тебе жизненно необходим отдых, Богдан. Не хочешь ехать – оставайся здесь. Свободные комнаты есть, Зоя тебе всё приготовит.

– Нет, не могу. Если Адель приедет сюда и увидит меня… Вчера я пообещал оставить её в покое, – объясняет он, закрыв лицо ладонями.

– Достал?

– …Да, – усмехается он, опустив голову. – Что-то типа того.

– Сам ведь видишь, что только хуже делаешь. Отпусти всё, постарайся занять себя чем-то, чтобы мысли о ней не лезли в голову. По крайней мере, с той частотой, как сейчас. А там, может, и у нее что-то поменяется.

– Черт возьми, как хорошо, что ты здесь, Аверьян! – Богдан стучит мне по плечу, и на его лице загорается обнадеживающая улыбка. – Если бы я знал, что всё окажется так просто, то уже давно бы рассказал тебе обо всем, что со мной творится.

– Ты меня услышал? – смотрю на него, как строгий препод на завалившего экзамен студента. – Отдохни и отвлекись. Иначе сделаешь только хуже и в первую очередь для себя.

– Я понял, – качает он головой и смотрит на меня с благодарностью. – Когда ты рядом, и правда проще переживать дерьмо.

– Рад это слышать.

– С Архипом не так. Он что-то говорит, говорит, а я его вообще не слышу. Просто воздух сотрясает и всё. Только прошу: при любой удобной возможности, когда посчитаешь нужным и правильным, узнай у Адель, что и как там у нее с этим… В общем, ты понял. Я полностью доверяю твоему профессиональному взгляду и опыту.

– Богдан, я не думаю, что смогу быть полезен тебе в этом деле, – говорю откровенно. – Я же говорил, что мы с Адель сказали друг другу два-три слова. К тому же после того, что рассказала Дарина, она вряд ли захочет общаться со мной.

А ещё я ей вроде как пригрозил. Это вышло ненамеренно. Честно. Я лишь хотел вновь посоветовать ей держаться подальше от ублюдка, размахивающего кулаками, но получилось, будто я подразумевал себя. Впрочем, и это тоже будет не лишним, ведь мы оба точно не планировали заводить дружбу.

– Дарина много чего может наговорить. Лично я не знал ничего о каких-то там издевательствах!

– Когда это происходило, ты находился в Америке, а не здесь.

– Всё равно чушь собачья! Адель никогда ни о чем подобном не рассказывала! Да и я не слышал от близняшек и других ни одного плохого слова в её адрес. Ну, ты мне поможешь? – снова настаивает Богдан. – Я же не говорю становиться её другом! Просто так, между делом, поинтересоваться…

– Будет возможность – сделаю, – перебиваю его, теряя терпение. – Но сильно не надейся, поскольку сюда она вряд ли будет приезжать с завидной регулярностью.

– Ты так в этом уверен? – задумчиво спрашивает Богдан, глядя в сторону подъездной дорожки.

Оборачиваюсь. Мама отдает Зое свою сумочку, пока отец вынимает из багажного отделения большой черный чемодан и говорит что-то Адель.

– Смотри, она приехала. Родителям удалось её уговорить, – комментирует Богдан. – Это её чемодан? Она что, остается здесь?

Сегодня на ней светлые джинсы и укороченная белая футболка, а длинные волосы всё также переброшены на правое плечо. На голове соломенная шляпка, которая очень идет её нежному личику. Я это вижу даже отсюда.

– Мне пора сваливать, – торопится Богдан и протягивает мне руку. – Вероника с Адель идут к дому, так что я пойду, пока они меня не увидели.

– Думаешь, они не увидели твою машину?

– Женщины такое не замечают!

– Ты сумасшедший! – смеюсь, наблюдая за ним.

– Черт, Кирилл меня увидел. Так, ладно. Поздороваюсь с ним и сваливаю! Всё, друг, удачи тебе! Я всегда на связи, так что звони в любое время дня и ночи.

Пожав мне руку, Богдан идет к длинному навесу, где припарковал свой автомобиль. Смотрю, как они с отцом здороваются, наверняка интересуются делами, а после мой друг запрыгивает в авто и уезжает.

Заметив меня, отец машет мне рукой и громко спрашивает:

– Как самочувствие?

– Всё лучше и лучше! Чей чемодан?

– Адель! – отвечает он. – Она поживет у нас несколько дней! Представляешь, соседи сверху затопили её квартиру!

Вот как. Квартиру, значит, затопили.

Эх, мама, мама. Не сомневаюсь, без тебя здесь точно не обошлось.

7

Зоя суетится, предлагает заварить мой любимый ягодный чай и испечь воздушный манник, пока я буду раскладывать свои вещи.

– Родная моя, у меня их не так много, чтобы разбирать. Через пару дней я вернусь домой.

– Не слушай её! – вмешивается Вероника. – Бригада из клининговой компании управится не раньше пятницы.

– Всё настолько серьезно? – ужасается Зоя.

– Мама преувеличивает.

– Преувеличивает? – ахает Вероника. – Потолки, стены, мебель в спальне! Вода была кругом! И это ещё хорошо, что мы с папой вовремя приехали.

– Вот это да! Боюсь узнать, как так получилось? – врывается в гостиную низкий мужской голос, чей обладатель наклоняется к спинке кресла и опускает на нее локти. Устало глянув на Веронику, потом на меня, Аверьян говорит: – Привет, Адель.

– Привет.

– Кажется, твой день не задался, да?

– Ещё бы! – вздыхает Вероника и начинает сначала. – Мы с папой вовремя приехали! Только представьте, сосед этажом выше поставил набираться ванну, а сам ушел в магазин!

– Он что, недоумок какой-то? – ворчит Зоя. – Ну как же так можно-то?

– А вот так! Молодежь сейчас совершенно безответственная! Вода успела по всей квартире растечься! Я в шоке!

– Ужас! Ужас!

Замечаю возникшую на губах Аверьяна ухмылку. Невольно вспоминаю покрасневший и припухший рот той эффектной брюнетки, которую он целовал в кабинке. И не только целовал.

– Девочка, ты, должно быть, сильно расстроилась, да? – подходит ко мне Зоя и гладит по спине. – Бедная моя.

Почему мой взгляд не поддается контролю? Почему он умудряется врезаться в Аверьяна, который продолжает наблюдать за мной с откровенным весельем в черных глазах? Его забавляет всякое чужое несчастье или конкретно мое?

– Не то слово, – отвечаю на её вопрос.

– Теперь на стенах будут желтые разводы. Испорчен потолок и неизвестно, что теперь будет с половым покрытием! – причитает Вероника.

– Ламинат вздуется! – присоединяется к нашей беседе Кирилл. Он садится в кресло, позади которого стоит Аверьян. – Придется вскрывать пол и заново его застилать. Так же и с потолками.

От этих слов у меня кружится голова. Я не рассчитывала на ремонт, как и на то, что проведу в этом доме неизвестно сколько дней! Черт возьми, я этого совсем не хотела! Но уже с самого утра начали происходить какие-то странные вещи!

В 4:30 сработала сигнализация на моем автомобиле. Я чуть с кровати не свалилась, когда брелок в прихожей стал издавать громкий и вопящий звук. Я отключила его, но тот начинал визжать снова и снова, так что мне пришлось спуститься на парковку, чтобы увидеть разбитую заднюю фару и спущенное колесо. Потом сосед сверху действительно затопил мою квартиру, и узнала я об этом за полчаса до того, как на пороге неожиданно возникли Вероника с Кириллом, держа в руках мой любимый шоколадный торт. Я металась из одной комнаты в другую, подкладывая полотенца, тряпки – всё, что попадалось под руку и была похожа на лохматое и мокрое чучело.

– Не беспокойся ни о чем, милая, – успокаивает Вероника. – У папы есть контакты отличной ремонтной бригады, а этот сосед выплатит тебе всё до копейки за материальный и моральный ущерб!

– Из-за машины тоже не расстраивайся, – подключается Кирилл. – Мы узнаем, кто это сделал. Она как раз стояла напротив камер.

– А что случилось с машиной? – интересуется Аверьян, а Зоя вытаращивает глаза.

– Кто-то разбил заднюю фару и порезал шину, представляете? – сообщает Кирилл.

– Да что же это за напасть такая?!

– На тебя что, кто-то зуб точит? – спрашивает Аверьян, глянув на меня так, чтобы я смогла понять его намек: не мой ли парень причастен к этому?

– Скорее всего, это сделали подростки, – отвечаю, – у которых с наступлением лета появилось слишком много свободного времени.

– А здесь что, не действует комендантский час?

– Действует, но многие ошибочно полагают, что правила существуют для того, чтобы их нарушать, – отвечаю, заметив в его взгляде какую-то особенную искру. – Особенно часто это делают подростки или взрослые люди с подростковым мышлением.

Его глаза улыбаются. Нервозность во мне обретает мягкую и нежную текстуру, как кашемировый плед, который, скользнув по шее, медленно сползает к животу.

Кажется. Мне всё это только кажется.

– Мы вот-вот узнаем, кто это был, – говорит Кирилл, вынув из кармана светлого пиджака свой сотовый. – Позвоню Диме, спрошу, может, уже что-то известно.

– Об этом я и говорила сегодня за завтраком: ненормальных людей стало слишком много, и обнаружить их не так легко! Должно что-то случиться прежде, чем мы поймем, кто есть кто.

Они вместе завтракали. Здорово. Я рада, что это наконец случилось. Стены этого дома впитали в себя слишком много материнских надежд и безмолвных слез. Как и его хозяева, они много лет нуждались в утешении.

Сославшись на одежду в чемодане, которую всё же необходимо развесить в шкафу, оставляю воссоединившуюся семью в гостиной. Если бы можно было не спускаться вовсе и прожить эти несколько дней взаперти, я бы с радостью так и сделала. Это не сложно. Зоя бы приносила мне под дверь завтраки и ужины, как провинившемуся подростку, которого в наказание заперли в комнате.

Было бы чудесно.

И совсем не страшно.

Просто четыре стены и большое окно с видом на задний двор и сверкающее в лучах яркого солнца озеро.

Четыре стены…

В моей голове будто бесконечный лабиринт, который старается пройти маленькая мышка. Она упрямо бежит вперед, но то и дело попадает в тупик.

«Между нами ничего не может быть, Богдан! – возвращаю свои мысли в прошлое двухдневной давности. – Оставь меня наконец в покое! Я никогда тебя не полюблю!»

И тут мое лицо загорается, словно в него бросили горсть раскаленных углей. Немеющее ощущение расползается по коже, проникая глубже к кости.

Больно. Очень больно!

Скрип. Чей-то прокуренный голос, звучащий на фоне. Привкус крови во рту и снова темнота.

Это что-то из прошлого. Того, что всегда скрывалось от меня под толщей непроходимой тьмы.

– Ау? – голос Аверьяна возвращает меня в мою спальню.

Трясу головой, поднимаю глаза, а он рядом. Стоит у письменного стола и опирается на него своей задницей.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю. Сердце в груди бешено колотится. – Как ты попал сюда?

– Через дверь. Я стучал, но ты не слышала. Зашел, а ты меня даже не увидела. – Сложив руки на груди, будто бы нарочно демонстрируя мне свои многочисленные тату и мышцы, Аверьян издает продолжительный вздох, после чего спрашивает: – Ты ведь в курсе, кто разбил твою машину?

– Кирилл что-то узнал? – распахиваю взгляд.

Широкие брови ползут на лоб.

– Кирилл? Ты так его называешь?

– Так он узнал, кто это был?

Обдав меня снисходительным взглядом, Аверьян со вздохом отвечает:

– К сожалению, нет, поскольку камеры в момент совершения преступления не работали. Классика. Но они и не нужны, ведь ты точно знаешь, кто это сделал.

– И кто же?

– Твой парень, например, – отвечает он, глядя на меня очень серьезно. Так серьезно, что от напряжения у меня моментально напрягается живот. – Я не хочу, чтобы мама переживала. Пока не найдут человека, который испортил только твою машину и никакую другую на целой парковке, она не успокоится, а ты не сможешь вернуться домой. Так что для тебя же будет лучше, если ты обо всем расскажешь.

– Обо всем расскажу? – смотрю на него с непониманием. – Это о чем же?

– Ты его бросила, и он разозлился? – спрашивает в лоб.

– Слушай, я прекрасно понимаю, что мое присутствие неуместно, – стараюсь говорить так же серьезно и уверенно, как он. – И меньше всего на свете я хочу быть сейчас здесь. Вероникане позволила мне остановиться у подруги или в отеле, хотя я на этом очень настаивала. Я понятия не имею, кто испортил мою машину и какого черта сосед сверху затопил мою квартиру. Если бы я хоть что-то знала, хотя бы догадывалась, то непременно сообщила бы об этом Кириллу. Но дело в том, что я понятия не имею, почему у меня сегодня такой неудачный день.

– У тебя такой неудачный день, потому что ты прикрываешь зад ублюдку. Кстати, родители не в курсе, что он у тебя есть. Может, расскажешь им?

Мое терпение начинает трещать по швам, а с ним и уверенность. Видит бог, я не хотела ехать сюда. Я не собиралась нарушать семейную идиллию своим присутствием, но Вероника чуть ли не плакала, упрашивая меня пожить в их доме. Я не могу ей отказать. Никогда не могла и вряд ли когда-нибудь сделаю это. Они с Кириллом дали мне слишком много, чтобы я осмелилась отказать им в маленьких и безобидных просьбах.

И дурацкая история с парнем начинает выходить из-под контроля. Если Аверьян заикнется о том, что несуществующий человек ударил меня, Вероника уже не отстанет, пока не доберется до сути, а она такова, что милый и добрый Богдан, лучший друг Аверьяна и вообще следующий после него всеобщий любимчик, не смог смириться с жестокой правдой и обернул свой гнев в болезненный удар…по моему лицу.

Если это случится, начнется хаос. Вероника и Кирилл будут в шоке, оба однозначно обозлятся на Богдана, если не на всю его семью. Аверьян будет защищать честь лучшего друга, которую я посмела запятнать своей ложью. Ведь он точно не поверит моим словам. Настоящие друзья никогда не бросают друг друга в беде, так что ему даже придется пойти против родителей, с которыми он только-только воссоединился… Господи, я всего-то хотела отвязаться от Богдана! Если он сдержит слово и не будет больше попадаться мне на глаза, то можно считать, что история с парнем дала необходимый результат. Только с кошмарными последствиями.

– Кто тебе сказал, что твое присутствие здесь неуместно? – спрашивает Аверьян, склонив голову набок. – Разве я сказал что-то подобное?

– Этого и не нужно говорить вслух.

– То есть ты прочла это в моем взгляде? – усмехается он, глянув на меня, как на глупого ребенка. – И как умудрилась, если я даже не думал об этом?

Не могу сообразить ответ. Неловкое молчание с моей стороны отражается зеленоватыми искрами веселья в черных глазах.

– Мне нужно разобрать вещи!

– Мне тоже. Но я не хочу сейчас этим заниматься.

Смотрю на него, искренне не понимая, чего он от меня хочет. Под его изучающим взглядом я плавлюсь, как восковая свеча. В моей комнате ещё никогда не было так тесно и неуютно, как сейчас.

– Ну что такое? – не выдерживаю. – Говори, что хотел, и уходи, пожалуйста.

– Сыграем в теннис? – предлагает он неожиданно.

– …В теннис?

Аверьян усмехается, довольный, что смог так легко выбить почву у меня из-под ног.

– В теннис, – кивает с дерзкой улыбкой. Он что-то задумал? – Или ты не умеешь?

– Меня воспитали твои родители, разумеется, я умею играть в теннис.

Аверьян смеется, и по обе стороны вытянутого лица вырисовываются изогнутые линии: от кончиков глаз к вискам.