Я тебя не хотела

Институтская столовая встречает привычным шумом: тарелки звякают друг о друга, тележка с подносами с лёгким дребезжанием подкатывается к стойке. Подхожу ближе. На стене под стеклом – меню с выцветшими ценниками и названиями: «шницель по‑домашнему», «салат витаминный», «компот дня». Над линией раздачи подрагивают тёплые лампы, из‑под крышек идёт пар: гречка, котлеты, что-то в сливочном соусе. Желудок сводит судорогой. Мама такое точно не одобрит.

Хватаю поднос, цепляю вилку, нож, коронным движением подхватываю узкую чашку. Передо мной парень долго выбирает между пюре и макаронами, кассирша щёлкает счётчиком, не глядя. Беру себе суп дня – прозрачный, с плавающей зеленью, – котлету с гречкой и ту самую булочку с корицей. Расплата картой и всё – свободна.

Нахожу глазами нашу группу. У многих ещё пара впереди, на которую ходят только ради приличия. Иду к ним.

– О! Оксанчик появилась! – выкрикивает Соня, заставляя поморщится от головной боли сидящую рядом Наташу.

Присаживаюсь на краешек стула, аккуратно размещая поднос. Девчонки выглядят помятыми, впрочем – это и понятно. Ночевали они не в комнате. Опускаю глаза на суп. Внутри чуть-чуть, но дёргает. Как бы их не осуждала – парни мне тоже нравятся, но отношений у меня с ними нет. Естественно, с кем попало – нет. Я, возможно, слишком сильно придираюсь: не так сказал, не так посмотрел, не так пахнет… всё время что-то не так.

Не важно… сейчас другие цели и парни меньшее, что мне нужно.

– Не ори, – шипит Наташа, со стоном откидываясь назад.

– Да пошла ты. Не ору я! – обижается Соня, морща носик как маленькая.

Улыбаюсь. Соня – сама непосредственность. Того же возраста, что и мы, но её инфантилизм выстреливает во все стороны – и это странно. Соня хорошая, добрая, открытая. Местами слишком лёгкая с противоположным полом, но… это на мой взгляд. И как бы я ни пыталась абстрагироваться, иногда её поведение выбивает меня из колеи. Помню, однажды ночью в общаге на нашем этаже отключили свет, и в коридоре горела только аварийная лампа. Я пошла налить чай: вместе со светом отключился маленький обогреватель, и хотелось срочно согреться, а это был самый простой способ. Вооружившись фонариком, отправилась добывать тепло. А Соня… она тогда была с Сашей – примерно неделю как «вместе». Улыбающаяся девушка бегала по всему крылу в зелёной мужской толстовке своего парня, бесконечно кружилась на месте и, кажется, была очень счастлива. Мы решили: любовь.

Уже на обратном пути я случайно наткнулась на приоткрытую дверь, машинально подняла телефон, подсветила – и увидела в проёме Соню в объятиях вовсе не Саши, а его соседа по комнате, Кирилла.

Ну, такое… Слишком, я бы сказала, такое…

Возвращаюсь обратно в диалог, там скандал:

– Слушай, ты доепалась опять до меня зачем? Чё надо? Я не брала твои вещи – отвали, Наташ!

– Да, конечно. – закатывает глаза. – Что она в твоей стопке делала?

– Я откуда знаю?!

Боже мой…

– Девочки, брейк, всё хорошо, – миролюбиво разнимаю шикающих друг на друга соседок.

Наташа кидает острый взгляд в мою сторону, но ругаться с Соней перестаёт. Отворачивается, демонстративно вздёрнув подбородок.

Не знаю, что они не поделили, но это явно сильно дёргает нашу и без того огненную Наталью. Мы с ней особо не ругались – так, спорили. Я, в общем, не любитель разборок.

– Наташка, ты чё кидаешься? Не выспалась? – не удерживается от шпильки Дима.

– Отвали пупсик, – ощетинивается девушка, тряся пружинистыми светлыми локонами над столом.

Дима и не думает успокаиваться: то поддразнит её, то комплимент скажет. Всё это непонятно как сочетается, но выходит очень весело. Мы дружно смеёмся над их препирательствами, стараясь лишний раз не вмешиваться. Всё-таки Наташа и правда не выспалась, а девушка она вспыльчивая.

Вскоре большая часть уходит на пару, а следом нас покидает и сам Дима, которому, как и мне – на работу.

Выпускники… У нас мало времени, и почти у всех есть работа, так что тут не до посиделок. Преподаватели ровно относятся. Если не сказать больше – плевать им…

– Достал, козлиная морда.

Хмыкаю. Все знают, как она ему с первого курса нравится: «подколы» – это больше крики отчаяния. Наташа выбрала быть девушкой плохого парня, а такого, как Дима, просто игнорировала. Или нет… впрочем, скорее нет. Он – единственный, на кого Наташа, в своё время, ни разу не пожаловалась. Это удивительный факт. За моей соседкой толпами бегали. Ещё бы, такая внешность: высокий рост, белокурые волосы, голубые колдовские глаза – настоящая модель.

Дима самый смелый из всех её ухажёров. Он не то что не боялся, он даже не опасался Фила. Подтрунивал, говорил комплименты, присылал на день рождения цветочки…

Любит её и как только может привлекает к себе внимание. Это мило. Что-то на романтичном. И если бы выбор был у меня, я бы выбрала тихого, адекватного, юморного парня, а не нахрапистого бандюка, который не может связать два предложения в одну логическую цепочку.

Мне кажется, Наташа не рассказывала о внимании Димы только потому, что в глубине души, ей самой очень приятно. Приятно именно от него. Дима из приличной семьи, прекрасно учится и производит впечатление хорошего человека, который после института точно чего-то добьётся. Их нельзя сравнивать с Филом… слишком огромная разница.

Я знаю почему она так выбрала… Одногруппница хочет драйва, красивой жизни и тусовок. Это не тайна – тут все это знают. И парня она себе выбрала советующего: с брутальной внешностью, при деньгах и на машине. Какой-то там, возможно, перспективный Димочка, её мало интересует.

Это сериал из трёх актёров, и мы все его смотрим.

– Оксан, поговорить надо.

Отрываю глаза от ленты новостей, которую прокручиваю уже на автомате, последние две минуты. Наташа подаётся вперёд, опираясь локтями о стол, оглядывается по сторонам и только после этого, я слышу:

– Ты какого хера творишь?

Салат застревает в горле.

Чего?

Откладываю вилку, металл неприятно скрипит по пластику, а взгляд соседки становится на градус холоднее.

– Таша… – мгновенно реагирует Соня, переводя шокированные глаза с меня на свою близкую подругу.

Интуитивно подаюсь назад.

Что это с ней сегодня?

– Да тише ты! Горластая! –шикает одногруппница, смотря исключительно на меня.

– Дорогие мои, вы меня пугаете, – отшучиваюсь, в надежде улыбкой перекрыть сжимающую горло тревогу.

Голубые глаза прищуриваются.

– Да не смешно как-то.

– Наташ, ты чего? – снова от Сони.

– Не лезь! – кидает подруге е отрываясь от меня, мне же говорит: – Я вот думаю, ты дура или просто прикидываешься? Окса-а-на… – ещё больше подаётся вперёд. – я даже поддерживаю твою позицию: так долго игнорить мужика – это характер. Но, блять, ходишь по горячему. Жопа горит, не видишь?

– В плане?

Усмехается, откидывается на спинку стула и продолжает:

– Он скоро психанёт и догадываешься, что может сделать? Если ты так не хочешь ничего, какого хрена дёргаешь за усы?

По коже прокатывает холодок.

– И как, по-твоему, я его дёргаю? Тебе ли не знать, что я обхожу твоего знакомого стороной.

Фыркает.

– Мы ничего не сможем сделать. Они с Филом друганы. Ты это понимаешь?

Я всё понимаю. Всё кроме её неожиданной агрессии.

– Господи, что за дурёха. Ты ходишь только потому, что у него тёрки с кем-то и такой балласт, как баба – сейчас не нужен.

Зашибись. Она там совсем все мозги прогуляла со своим Филом? Так и на блатном скоро заговорит.

– Что за криминальная драма на минималках? – ёрничаю – Мы живём в правовом государстве! Что это ещё значит: «ты ходишь только потому, что он не может забрать». Бред.

– Ему срать на закон. – психует. – Он тебя поймает и раком загнёт, так понятно?

От омерзения сводит губы, а перед глазами вспыхивают картинки: середина дня, запах хлорки, чужие руки на шее и шёпот у основания шеи. Я помню все слова, что он сказал, помню, в каких красках описывал… А ещё помню, как заходилось сердце, пока мозг упрямо пытался найти хоть одну возможность выбраться из капкана.

Паша зажал в коридоре, навалился всем весом и грязно облапал. Не знаю, чем бы всё закончилось, но ему позвонили, и он ушёл – так и не доведя начатое до конца. Меня полчаса рвало после его ухода. Позже Паша появился только в сентябре мимолётно – я испугалась, накидала угроз, сказала, что если приблизится – вызову полицию. Засмеялся. Впрочем, ему всегда было смешно за тем, как я выкручиваюсь. Клянусь, у этого парня нездоровый пунктик на мне. Когда он пропал больше чем на полтора года, я выдохнула: забыл, наигрался.

Эх… если бы. Оказалось, у них там какие-то «мероприятия» были, и он то ли бежал, то ли участвовал активно.

Мне нужно было не угрожать, а сразу пойти в полицию, но я побоялась и не знала, как всем это рассказать правильно: изнасилования не было, а цветы – это вовсе не состав преступления.

– Я, как видишь, не ищу с ним контактов.

– Оксан… – раздражённо дёргается. – Я не шучу, понимаешь? Не хочешь с ним – окей. Найди того, кто будет покруче. Чёрт! Не знаю… не знаю, кого, – выдыхает, постукивая ногтями по столу, явно сдерживаясь. – Оксанка, он не отцепится, и он не шутит. Пойми, наконец: Паша не играет. И я не просто так сказала, что он не вступает с тобой в отношения не потому, что не хочет он или не хочешь ты. Нет, дорогая моя. Он этого не делает, потому что, как только все будут знать, что ты с ним, ты – будет рычагом давления. – Наташа тыкает в меня пальцами. – И как только он сможет это сделать – он сделает. Не сомневайся.

Что за на фиг…

Маленькие частички головоломки ввинчиваются в общую картину, поражая охренеть какой масштабностью замысла. Знобит, а внутри медленно поднимается злость – тягучая, вязкая.

– Он привык, что можно.

– Со мной нельзя.

– Блять! – всплёскивает руками. – ты глухая или какая? Он три года вокруг трётся. И я знаю, – понижает тихо голос. – Совсем скоро всё изменится. И всё…

Киплю. Мне всё равно что у них там изменится или нет. Я живой человек, а не кукла: хочу, будешь, заберу – но это в мыслях, вслух другое:

– Ты мне предлагаешь другого мужика?

Кивок.

– Ты в своём уме? Да он Вадика от…

Перебивает:

– Вадик твой соплежуй. Нужен нормальный, со связями или не знаю как, Оксан… расслабься и получай удовольствие, если тебе не надо с ним. Ты как собралась бороться? Ты сама ему что сделаешь? Бороться не вариант, пока ему самому не надоест… Но ему не надоест, сама понимаешь… у него на тебя какой-то пунктик. Фил со мной согласен.

– Наташ, – приподнимаюсь со своего места, – это конечно, всё очень романтично, но прости, как-то слишком притянуто за уши.

– Ты вообще слышишь? Ты его совсем не знаешь! Сделай как говорю или… – иронично улыбается, разводя руки в стороны. – как и говорила: расслабься.

Выпрямляюсь, смотря на наташу сверху вниз.

– Следи за собой. Я сама справлюсь.

Голубые глаза вновь прищуриваются.

– Не плачь потом, дура. Как лучше же советую. Ты в своём мирке каком-то живёшь… и ничего не видишь. Очнись!

– Сама разберусь. – давлю интонацией.

Соседка поднимается и уперев руки в многострадальный стол, зло выдыхает:

– Это мне вместо спасибо? Я о тебе беспокоюсь!

Сверлим друг друга взглядами, у меня зла не хватает, чтобы высказаться.

– Ну… мы предупредить тебя хотели по-дружески. – обиженно шепчет Соня.

Боже мой…

Этого ещё не хватало.

Наташа сверлит тяжёлым взглядом не пытаясь замять разговор. Мы могли бы продолжить дальше, но на это у меня точно не хватит сил.

– Спасибо за участие. Я вас услышала.

Разворачиваюсь, подхватывая поднос и сумку, а в спину несётся:

– Открой глаза!

Не реагирую. Просто ухожу. Я думала, что если мы вполне себе мирно общались все эти три с лихом года, то и дальше продолжим… а оказалось, вот оно как…

Злостью обносит всю голову.

«Открой глаза»

Я открыла уже!

Поучить она решила, спасибо за милость! Как это я без неё с самого детства живу, даже не знаю!

Телефон вздрагивает в руке короткой вибрацией.

– Да.

– Оксана? Срочно приезжай! Бегом! Чтобы через пятнадцать минут была на месте.

– Что случилось?

Сердце забивается в горле.

– Внеплановая проверка. Шарханович всех созвал. Бегом!

– Поняла. Да-да, конечно.

Телефон замолкает, а я осознаю себя бегущей в сторону общежития. Дверь комнаты распахиваю плечом. Классический костюм висит на спинке стула, полностью отглаженный и готовый к боевому вылету. Расстёгиваю джинсы на ходу, влезаю в чёрные брюки, застёгиваю крючок пальцами, которые никак не хотят попадать в петлю. Пиджак – плечи на место, белая блузка, чёрные туфли.

Беглый взгляд в зеркало, провожу пальцами по волосам и на этом всё. Вбиваю адрес, нажимаю на вызов и не теряя ни минуты спускаюсь по до боли знакомой лестнице.

– Приезжает через две минут, – шепчу сама себе, чувствуя, как дрожат пальцы.

Сумка, документы… там пропуск.

Дыши, Оксан. Раз, два.

Глава 3

Залетаю в такси на полной скорости, на ходу захлопываю дверь. Судорожно перерываю сумку по второму кругу: телефон, кошелёк, ключи, пропуск. Влажная ладонь цепляется за подкладку.

– Вы чего такая дёрганная-то? Случилось что? – интересуется таксист, посмотрев в зеркало заднего вида.

Сиплый, прокуренный голос… но как мне кажется, достаточно добродушный.

Голос сиплый, усталый, но добродушный. Таксист любовно оглаживает потрескавшийся кожзам руля отечественного автопрома, в салоне пахнет освежителем и бензином.

– Всё хорошо. Опаздываю, – раздражённо прикрываю веки. Только тирады очередной не хватало для полного счастья.

– Ох, молодёжь… – тянет мужчина, перестраиваясь без поворотника. – Всё куда-то бежите, спешите. Вон у меня внучка такая же: то на тренировки, то на курсы, то кофе свой холодный пьёт на бегу… эспрессы эти ваши. Выдохните. Две минуты роли не сыграют, зато живыми доедем.

– Надеюсь на это…

– Да не переживайте! Я сорок лет родимую кручу. Долетим, девушка, долетим!

И да, ближайшие несколько кварталов мы действительно – летим. Водитель ловко ныряет между маршруткой и белым седаном, поддаёт газу на зелёный, и я вжимаюсь в сиденье, чувствуя отголоски паники.

– Не надо, не надо! Всё нормально, я не опаздываю!

Мужчина подшучивает и сбавив темп, начинает рассказывать про себя… Успокаиваюсь, но когда подъезжаем к зданию, прошу повернуть направо.

Пока меня раздирают предположения, на припаркованные машины даже не смотрю – срезаю к лестнице, что ведёт к чёрному входу. Лифт вечно на верхних этажах, а тут – сама и быстро, то, что надо.

Что там могло случиться? Боже мой…

Да, наш экономист отсутствует около месяца и временно исполнять обязанности поставили меня… но это же не может быть поводом, да? Я делаю по шаблону… и не я одна – там штат!

Внутри зарождается огромный клубок сомнений.

Господи, неужели ошибка?! Или нет? Вдруг просто что-то не нашли, вот я найду быстро и всё? Хоть бы обошлось…

Поясницу сковывает льдом.

Не чувствую пространства: воздух, себя, лестницу, я просто перескакиваю через ступени, стремясь делать это быстрее и быстрее. Мысли роем в голове: жужжат, царапают.

Секунда…

Резкий вдох, удар, приглушённый ох, поздно вскинутый подбородок и чувство падения.

Вскрик.

Мамочки…

Но вместо того, чтобы упасть, нос утыкается во что-то твёрдое, а чья-то широкая ладонь впивается в поясницу, перехватывая всю меня поперёк.

Вдох. Густой запах чего-то древесного и кожи, и ещё чего-то мужского. Прижимает намертво… близко, слишком близко.

Повисаю на руках. Сердце забивается в горле. Это точно мужчина и он меня держит… и я…

Отрываюсь, неловко переступая с ноги на ногу. Медленно поднимаю взгляд, скользя по чёрной рубашке вверх к кадыку. Молодой мужчина: смуглая кожа. Чёрные волосы и чуть подёрнутые улыбкой губы… Мои испуганные глаза отражается на поверхности солнцезащитных очков. Его очков.

И тут он улыбнулся по-настоящему, широко, как-то очень по-мужски… и у меня обожгло щёки.

Господи…

– Поймал…

Сердце пропускает удар.

Его чуть хрипловатый голос, с не большим акцентом, бьёт куда-то в самую грудь, а после, до меня наконец-то доходит. Акцент…

Нет-нет-нет.

Отступаю на шаг назад и наконец-то вижу, что позади того, кто меня так лихо поймал, стоит двое мужчин. Обжигает стыдом. Летела я знатно – с подкрутом, а он поймал и устоял. Невероятная сила.

– Простите пожалуйста, я вас не заметила.

Прикладываю ладонь к ключице, переводя дыхание. Голос не слушается, но я упрямо выталкиваю слова – это как минимум вежливо.

– Ещё бы так лётать, – хохотнул кто-то и недалеко стоящих.

Подозрительно посмотрела на собеседника: мне не понравится тон – уничижительный, неприятный, как грязью окатило. Фу. Мужлан.

Мой «спаситель» слегка повернулся в сторону и если он или второй, хотели что-то вставить, то все передумали.

Воздух мгновенно стал тяжелым, словно кислород выкачали. От мужчины повеяло тяжёлой энергетикой. Вот такое мне тоже не нравится. Делаю ещё один маленький шаг назад, а он повернулся и очень мягко, как-то на пониженных, призванных успокаивать тонах, произнёс:

– Ну что вы, не умоляйте моих заслуг. Не каждый день удаётся принять, участие в спасении настолько красивой девушки.

Ох ты ж…

Отвожу глаза, чувствуя, как улыбка прорезает губы. Стыд, смущение и что-то совершенно мне несвойственное – что-то очень глубокое, женское.

Усилием воли возвращаю глаза обратно. Хочется побить себе по рукам, которые, кстати, предательски помнят, насколько шероховатое на ощупь его пальто…

– Спасибо.

Вдох и сдвинувшись чуть в бок, даю понять – хочу пройти.

– Всегда пожалуйста.

Киваю и обхожу. Те двое расступаются, глаз не отводят, но я в них и не смотрю, только чувствую, как рассматривают. Все трое смотря.

Прохожу дальше по коридору, сжимая ручки сумки. А мысли… мысли к нему возвращаются… Высокий рост, волосы цвета воронова крыла, чувственный изгиб губ, волевой подбородок, подтянутое тело и магнетизм, от которого ноги ватные. Но есть огромное но, которое всё портит. Если бы было чуть-чуть иначе…

Выпрямляюсь до хруста в лопатках.

Вот же дурная! Поплыла не с чего: поймал, улыбнулся фразочку красивую завернул из вежливости и всё…

Обругиваю себя.

Где моё достоинство в самом деле! Что за глупость?!

Стыдно до ужаса. Ещё и покраснела там как идиотка. Куда делось моё критическое мышление? Повела себя странно… разглядывала зачем-то, жеманничать начала, дыхание себе сбила. Идиотка какая-то. Он, наверное, подумал себе про меня… Стыдобища!

Я бы и дальше поедом себя ела, если не нужно было приступить к работе. Высокое начальство вынуждает просидеть до самого вечера, постоянно таская в его кабинет разные папки. Да… именно папки… наш «Шарханович» из тех самых консерваторов. Помимо электронной документации, мы делаем копии на носители и дублируем на бумагу… часто от руки. Дотошный и требовательный у меня начальник. Я не жалуюсь, нет, такое для практики самое то, для жизни… чтоб никому так не работать, честное слово.

Разок я заикнулась о том, чтобы позвонить главному экономисту, но получила словесных и заткнулась. Атмосфера в офисе гнетущая, в целом понятно, но это всё дико нервирует.

А ещё, нет-нет, да и проскальзывали мысли о незнакомце…

Он такой… с собственной энергетикой, очень острой… захлёстывающей. Пальчики поджимаются, как вспомню. Ещё и руки тёплые… Господи, о чём думаю.

Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, иду к секретарю главного. Офис, конечно, гудит, но самые главные сплетни у нас в одном пункте. Собственно, дойдя до места, облокачиваюсь о стойку и смотря огромными глазами, тихо шепчу:

– Что случилось-то?

Римма Станиславовна медленно поправляет причёску, привлекая взгляд к оной и подавшись вперёд, укладывая внушительную грудь на стойку, так же шепотом отвечает:

– Да не знаю… Пришли тут, – кивок на дверь. – закрылись, бугая у входа поставили. Сначала тишина, потом Диана принесла какие-то документы, шеф сам ей звонил. Лично! Дианка прибежала, её даже не пустили, громила тот, что на входе стоял папки забрал, по заднице шлёпнул и она обратно побежала, даже побоялась ему в рожу плюнуть. На час ещё закрылись, потом ушли и следом ты прибежала. Всё…

Хмурюсь, но сердечко сжимается раз, потом ещё один.

– Странно…

Римма Станиславовна опасливо кивает, оглядывается по сторонам и снова начинает нашёптывать:

– А-то! Никто не ждал их, а они раз и тут уже. К шефу много кто захаживает, сама понимаешь… но так чтобы охрану на входе поставить и весь офис на уши поставить… такое лет тридцать назад было, но и время было другое.

Облизываю губы.

Это про девяностые? То есть бандиты? Или как? Господи… мы же уже в цивилизованном мире живём, откуда такое?

– А кто был? – осторожно уточняю.

– Ох, Оксана, ты как маленькая. А. да ладно, откуда тебе знать, ты ещё и не родилась тогда. – Римма Станиславовна подправляет выбившийся локон и выпрямившись, с какой-то несоизмеримой гордостью говорит: Крыша, Оксаночка, крыша это.

Прекрасно…

Хотела ещё спросить, но тут как раскат грома голос:

– Римма! Коньяк!

Подпрыгнули вдвоём. Я быстренько в сторону, а секретарь шикнула, вытаскивая пузатый пузырёк:

– Давай, кыш отсюда. А-то выйдет и тебе достанется.

Киваю, аккуратно продвигаясь прочь из приёмной. Римма Станиславовна вместо того, чтобы бежать и исполнять. Аккуратно ставит бутыль на поднос, рюмку, откуда-то взявшийся лимон сразу в нарезке и поправив грудь, подхватывает утварь.

Ну… про нравы я промолчу.

Возвращаюсь на рабочее место.

Папа говорит: «Надейся на лучшее, готовься к худшему». А я не знаю к чему быть готовой. Что-то внутри неприятно покалывает.

А что, если я ошиблась. Я. Лично! Что тогда?!

Вдруг… чёрт, что, если что-то, где-то потерялось? Или потерял? Или… твою мать… что происходит.

Голову купирует острый приступ боли. От волнения закусываю губу. Цифры совсем никак не хотят складываться – всё время куда-то разъезжаются.

Нас отпустили около десяти вечера. Стоя в полупустом трамвае, я всё время прокручивала в голове происходившее, стараясь отыскать хоть что‑то, что могло бы ударить по мне лично. Прямых обвинений не было – ни одного сказанного вслух предположения, – но я самая молодая и должность эта… пусть и временная, но всё-таки. Так что косых взглядов мне и без того хватило с лихвой.

Что мы имеем? Есть какая-то проблема и связана она с деньгами, иначе бы все финансисты, главбух и тому подобные, не корпели весь день судорожно печатая и бегая туда и быстро оттуда.

Я могла ошибиться или нет? Теоретически – да, практически – не знаю.

Чёрт! Чёрт! Не знаю я!

Всё, что проходит через меня, проходит и через главного экономиста. Он сейчас на больничном, и я временно исполняю его обязанности; поэтому за мной всё проверяли. Я это знаю. Точно знаю.

Господи…

А потом в памяти всплывает диалог:

– Оксан, я не могу сейчас, а там сроки горят, босс решил: надо утром и хоть убейся. Короче… Всё есть на моём рабочем компьютере. Я дам тебе пароль, зайдёшь и продолжишь за меня. Там немного – пара сводок с отчётностью. Заполни их, как учил, помнишь? Я подготовил материал на флешке, она лежит в ящике стола. А я завтра выйду и утром передам ему. Не могу сам приехать. Никак, милая… Жена в больнице, сама понимаешь. Наш главный и в руке, и от руки требует – тебе ли не знать. Поможешь?

– Да, если нужно… Но, подождите, если там всего две таблички, может быть вы лучше сами, всё-таки…

Денис перебивает:

– Да ну ты что, как я к восьми успею? Мы ещё отсюда не уехали, когда уедем, не знаю. Я не хотел говорить, – тяжело вздыхает он, – но ладно… мы же друзья, да? ДТП – я виноват. И Юля сломала руку из‑за удара, понимаешь? Я завтра приползу, а он, как обычно, спросит.

Блин… неловко получилось, у него там проблемы, а я…

– Да не переживай, – словно читая мои мысли, кидается успокаивать. – Можно было и через тебя сделать, но ты же знаешь нашего большого босса, – хохочет он.

Конечно, я это знаю: он воспринимает всерьёз только руководителей отделов. А мы – я в частности – для него соплюшка, считай никто совсем.

– Я не знаю, я…

– Оксан, выручай, нет же никого. Только ты там. Помоги, милая.

Я колеблюсь. Наш экономист – нормальный человек. В нём нет никакой особой грубости. Он всегда объяснит, поможет, подскажет. Как‑то не хочется ему отказывать: он постоянно помогал мне и всё разжёвывал, когда я просила. А меня что‑то сдерживает: буквально не пускает.