Недостойная

– Нам бы куда-то сходить, – говорю вполголоса.

У Риты портится настроение ещё больше. Оно и понятно. Андрюша так выдрессировал её поведение, что мне самой страшно.

Толкаю в плечо шуточно.

– Ну ты и заноза, – шепчу. – Давай сходим… Устала от этого всего.

– Ещё три экзамена, – шикает.

– В жопу их.

– Ну да… конечно, – глаза закатывает, – можешь же просто прийти в короткой юбке и всё.

– Это прокатило один раз, потом самой пришлось.

Смотрим друг на друга и смеёмся вспоминая.

Ну, правда же… Наш подслеповатый препод просто очень любит красивых девочек, в яркой одежде. Это знает весь универ. А мне не хотелось учить, а вот зачёт очень хотелось. Я и пришла в красно платье еле прикрывающим задницу. Он поставил, радостно так улыбаясь мне и через слово Мариночкой называл.

– Ты на тренировку?

– К мелким, – улыбаюсь.

Рита кивает и опускает нос в записи. Следую её примеру, часто посматривая на молчащий телефон. В голове совсем не инженерный калькулятор… говорит о том, что моё сообщение висит непрочитанным три дня. Три чёртовых дня!!!

А ведь всего пять дней назад, мы не могли отлипнуть друг от друга. Ели сладкую вату, перебрали все аттракционы, и я прощалась, не скрывая слёз у входа в учебку. Это были наши первые выходные, где мы не просто болтали, а было всё по-взрослому. Поцелуи, объятия, сладкие-сладкие мурашки по коже.

Теперь больше не друзья. Полгода не виделись в живую. Я оделась красиво, накрасилась, пришла. Саша бровь вверх поднял оценивая, присвистнул, подхватил, закружил, крепко- крепко обнял. А я, не веря тому, что мечта сбылась сама потянулась поцеловать, хотя до этого ни разу не смогла. С другими могла. С ним нет. Он как-то изначально вызвал у меня благоговейный трепет. Я ни то, чтобы откровенно себя не вела. Я смущалась на каждом шагу.

Ещё бы, он весь такой нереальный под метр девяносто. Брюнет, глаза красивого оттенка коньяка. Самый мой типаж. Пять лет назад увидела его в школе и всё… пропала Марина, просто пропала, влюбилась моментально, а он даже внимание не обратил. Тогда обидно было, сейчас понимаю всё. У меня и груди то не было особой. Куда смотреть?

Зато есть сейчас…

И вот оно, откатом.

Молчит.

Блокирую, снова открываю через минуту. Смахиваю нетерпеливо ворох сообщений и всплывающих окон. Опять блок и экраном вниз, чтобы через пять минут сделать тоже самое. Ещё и пара так медленно тянется, хоть плачь.

А вечером этого же дня мои розовые мечты разбиваются вдребезги, потому что Саша присылает одно единственное сообщение:

«Марин, не получится ничего у нас. Прости, котён»

(прим. автора: книга про Риту называется «Помни об этом»)

Глава 3

– Ты об этом никому не скажешь, поняла меня? – мама дёргает за локоть, больно сжимая через куртку.

Меня как тряпичную куклу тащили до машины в соплях и слезах. Темень кромешная, но я всё равно воровато озираюсь по сторонам. У нас темнеет быстро очень, при этом всегда есть шанс нарваться на безмолвных зрителей. А зрителей на сегодня хватило. Дурман сошёл с первой волной испуга.

– Я … мам… я…

– Заткнись! – звонкая пощечина, – Закрой свой рот, пока я не успокоюсь! – ширит разъярённо, – Села в машину!

Держусь за пылающую щёку и открываю пассажирскую дверь чёрного седана матери. Слёз уже нет, я и холода не чувствую. Остался только панический страх и единственный вопрос. Как оправдаться… как оправдаться…

Пелена перед глазами, во рту вкус крови, пальцы не гнутся. Сердце отбивает чечётку, пока смотрю как мама садится за руль и вцепляется в него руками. В салоне тишина, я боюсь всхлипнуть.

Стыд скручивает нутро. Внутри меня столько всего смешалось за последние двадцать минут, что я не знаю, как себя вести. Мне просто страшно.

Мама ни просто зла, она в дичайшей ярости. В какой-то момент кажется, что она меня убьёт, как минимум явно борется с этим. Уничтожающий взгляд что бросила на моё лицо говорит о многом. Щека пульсирует нестерпимо. Мне не обидно, я готова что угодно стерпеть и всё простить, лишь бы получить призрачный шанс что-то исправить. Кажется, что ничего нельзя. И это страшно. Мне впервые насколько дико страшно.

Проходит больше пяти минут, когда, совладав с собой, поворачивается и чётко проговаривает:

– Никто! Слышишь меня, никто этого знать не должен. Никогда. Поняла меня?! Если в лицо кто-то скажет или начнут шушукаться за спиной ври всё что хочешь, но не сознавайся. НИКОГДА! Поняла меня? Никогда! Не смей это подтверждать. Тебя там не было!

Острый как бритва взгляд кружит по моему лицу. В темноте он кажется кошмарным. И я пугаюсь этого взгляда куда как больше, чем того, что натворила.

Энергично киваю. Больше ничего не остаётся, только согласиться. Да я бы на сделку с всадником была бы согласна, только бы не это всё. Давлюсь истерикой и пристёгиваю ремень безопасности.

Рывком выныриваю из сна и сажусь. Ходуном в грудной клетке забилось сердце, на вылет качает кровь. Прокашливаюсь и выдыхаю, успокаиваясь. Вот это флэшбэки после вчерашней ругани… Пиздец. Смеюсь, нервно потирая глаза. Гребённая вселенная подкидывает на вентилятор.

Даю себе пару минут на то, чтобы продышать. Тот, мой детский страх, сейчас будучи взрослой, я могу просто продышать, тогда так сразу успокоиться не получалось. Морщусь, вспоминая подробности. Тот вечер навсегда научил меня держать язык за зубами.

Ловлю приступ злости и рывком откидываю одеяло.

На хер. Отмахиваюсь. Не хочу ничего вспоминать. Прошли, проработали и забыли. Спрыгиваю с кровати и в душ бегу. Куча дел, нет времени предаваться меланхолии.

В ванной комнате смотрю на своё отражение, кручусь на месте. Кто-то бы отдал душу за такие сиськи и задницу с лицом, а я смотрю на это как на проклятие, потому что, по сути, ничего кроме боли это тело мне не дарит. И пофиг, что боль не физическая. Физическая мне даже нравится. Особенно, когда лениво поднывают мышцы. Это вот я люблю.

Нетерпеливо раскатываю по телу скраб, совсем не бережно по коже фигачу. Нервничаю сильно. Чувствуя острую тягу закурить. Визуализирую этот момент. Даже глаза прикрываю и втягиваюсь глубоко, потом медленно выдыхаю. А потом вспоминаю, что не курила больше месяца, с того самого похода в клуб с Ритой. Я всё-таки смогла её вытащить, да так вытащила, что она за один вечер сделала пятилетку. Ох… видел бы это её бывший мудак, я бы хотела посмотреть в этот момент на его рожу.

Намыливаю волосы, совсем не щадя дорогущее средство. Так всё бесит, что плевать если его у меня тоже отберут. Интересно, спустится до этого или дальше продолжит манипулировать исключительно словами?

Манипулировать я и сама умею. Учитель перед глазами был знатный. Усмехаюсь. Не страшно, я как-то заматерела что-ли.

Мозг услужливо подкидывает чёткое воспоминание вчерашнего разговора. Тело реагирует напряжением.

– Ты не поедешь, Марин, мы договаривались. Это не серьёзно. Ведешь себя как маленькая девочка. Взрослые люди так не поступают.

Отставляю чашку с чаем, облокачиваюсь локтями, подмечая как мать зеркалит мою позу. Смотрим друг на друга в упор. Я так устала за сегодня с мелкими, что сил ворочать языком нет, ни то, чтобы говорить. Но, говорить придётся.

– Мы не договаривались о том, что ты меня сватать собралась за какого-то пупсика, – едко выдыхаю, – Это протеже твоего нового любовника?

Зелёные глаза матери леденеют. Последнее время у нас дерьмовые отношения. Две змеи не могут жить в одном террариуме. Рано или поздно одна хочет сожрать другую.

У меня не плохая мать. Я всегда была обута, одета и ела хорошую еду, ходила с дорогим телефоном и по репетиторам. Но вот… тепла не случилось. Не всем суждено стать хорошими матерями – я к этому философски отношусь теперь. Не сужу, нет, просто я выросла, а она продолжает давить на меня, словно я в пятом классе. Поэтому внутри бунтует и последний год я не считаю нужным молчать.

– Никто тебя не сватает. Я просила один единственный вечер. Просто ужин в ресторане и всё.

Глаза обиженные, голос с претензией, поза напряжённая. Это ни первые «смотрины» и не первый раз я пытаюсь свинтить. Раньше кричала, что не хочу ни с кем даже говорить, у меня Саша есть, я его люблю. Сейчас, вот, нет никого… прикрыться нечем. Да и глупо это. Я же не в рабстве, могу просто отказаться. Или не просто. Не важно.

Больше в случайные встречи я не верю и не ведусь на уговоры где-то просто посидеть. Мама ничего не делает просто так. Мне стукнуло восемнадцать, а ей стукнуло в голову.

Мама почему-то вбила себе в голову, что я должна быть пристроена и как можно скорее. Это и забота и не желание разгребать, если вдруг что… В своё время она разгребала одна со мной на руках. Я должна быть благодарна, что меня не пристроили в детский дом, пока она удачно мужа себе ищет. А может быть в критический момент появился дядя Сава и всё поменялось? Как-то так случилось, что я плохо помню раннее детство, только с того момента, когда большой, грузный мужчина переступал порог нашего съемного жилья.

– Нельзя выбрать другую дату? Я же говорила, что у меня сборы.

Ответом служат пренебрежительно закатанные глаза.

Нежелание матери признавать то, что спорт плотно вошёл в мою жизнь, откровенно бесит. Она как-то резко забыла после моих восемнадцати, что именно она и привела меня в волейбольную секцию, когда нужно было выбрасывать огромное количество энергии. Врач посоветовал замещение, она и воспользовалась. А сейчас, словно обратно меня хочет вывернуть.

Детская психика очень быстро адаптировалась, и я сама не заметила, как в таком ритме прожила пять лет. Теперь я и мячик срослись, мы друг без друга не можем. Я столько дофамина получаю там, что ничего рядом и не стояло. А на фоне отказа от таблеток, так совсем без этого не вытяну.

– Каникулы, девочка моя, какие сборы? – хлопает ресницами деланно.

– Региональные, мама, – без улыбки отвечаю, – Если ты забыла, то я КМС (прим. КМС-кандидат в мастера спорта) и играю не только внутренние матчи.

– А мне кажется, что это ты забыла, что все твои хотелки оплачиваю я, начиная с брендированных кроссовок до прокладок.

Тараним друг друга яростными взглядами.

– Решила отобрать у меня деньги? Серьёзно? – саркастически поднимаю бровь, – У меня есть работа и отец присылает. Это не аргумент, – отмахиваюсь.

Хмыкает зло, руки под грудью складывает и откидывается на спинку с превосходством смотря. Я ненавижу такой её взгляд. И знаю, начнёт бить наотмашь. Я сейчас для неё словно подчинённый. Пусть, моя мать не навороченный босс, но как-то же она управляет салоном красоты, который в свою очередь приносит доход.

– Те копейки, что тебе платят за ассистирование и то, что присылает папочка, не хватит даже на трусы с рынка. Не обманывайся.

– Прекрати, – шиплю.

– Даже не подумаю! – вспыхивает, моментально теряя напускную холодность.

Вскакивает на ноги, начинает метаться по кухне туда-сюда. Атмосфера вокруг накаляется как сковорода на огне. И мне бы промолчать, спустить на тормоза, но видимо не сегодня, потому что я как баран иду в атаку на этот забор. Обиженная я, путаю берега только так.

– Ещё раз. Мне срать, на какого-то там додика, понятно? – мама останавливается напротив. – Мне плевать. Я не пойду ни в какой ресторан, ни с каким козлом знакомиться. Будешь давить – съеду к бабушке.

На мою браваду матери тоже пофиг. Смеётся издевательски. Смех прокатывается по просторной кухне, отражается от поверхности и таранит мои уши.

– А… ну да, как же я забыла… – саркастически глаза закатывает, – моя свекровушка со своим блевотным радушием. Что-то хрена с два она его проявляла, когда я с тобой бегала под мышкой. Как-то на фиг не надо было, а тут посмотрите… благодетельница. Где она была, когда я не знала, что делать с тобой мелкой на руках? У неё под жопой квартирка была, а мы мыкались по съёмным! Если ты не забыла, дорогая моя. – и тише добавляет, – Если бы не встретила Ерохина… мне страшно представить, что было бы!

Опускаю глаза.

Помню я… Дядю Саву помню… и какой бы он ни был, а сжимается сердце. Ко мне он всегда нормально относился. Грубоватый и басовитый, но меня не обижал.

– Как минимум меня не вынуждают ничего делать из того, что я не хочу, – говорю успокаиваясь, в надежде, что она тоже успокоится.

Но, мама только тон меняет, посыл остаётся неизменным.

– Посидеть в приятной компании для тебя тяжело? Я всего лишь этого прошу! Больше ничего.

– Нет. – рублю хмурясь.

И всё! Взрывается окончательно.

– Тогда забудь про деньги. Я не копейки больше не дам!

– Ясно, понятно, – кидаю взгляд на остывший чай и начинаю мечтать лишь о том, что упаду на свою мягкую подушечку, блаженно прикрывая глаза.

Через пару часов мать не может успокоиться, и мы орёмся припоминая всё самое грязное, что у нас есть. Я её мужиков бесконечных, она мои ошибки. Тыкает носом в самое дерьмо, пока я не хлопаю дверью и не запираюсь. Слышу потом как она ходит по квартире, ругается, но уже больше себе под нос.

Мы на самом деле достаточно мирно живём, могло быть и хуже. Да и бывает у людей хуже. Я особо не жалуюсь. Просто так вот. Бывает. Я нормально себя чувствую, нет какого-то там ущемления или чего-то такого. Я в этом с детства. Мама решала куда я пойду, что надену в школу и на какие кружки буду ходить, что есть и прочее. Получается, что я только раз вышла из-под контроля. Скорее вывалилась, а не вышла, но это тоже уже не суть.

Позже за ней приехал какой-то очередной Гришенька, и она укатила жить свою прекрасную жизнь. К этому я теперь тоже нормально отношусь. Не маленькая, мне больше не надо, чтобы мама сказки на ночь читала и укрывала одеялом. Пусть живёт как хочет. Ей тридцать пять, выглядит на двадцать пять, чем и пользуется. Навёрстывает, наверное, за то время, когда пришлось не по клубам, а со мной сидеть.

Мы с ней одни друг у друга.

Это, кстати, ещё одна тема для ругани. Мой отец, который выдержал только три года брака и свалил в другой город заведя там семью, остался навсегда уродом и сволочью в словах мамы. Не простила. По идеи, я тоже должна ненавидеть, но тут случился разрыв шаблона. Отца я люблю и нам никогда не перекрывали кислород в плане общения. Видела я его редко, но вот созвон, переписка – это было постоянно. Так что отец в моей жизни присутствует.

Мне кажется, он единственный мужик, кого она реально любила. Я видела их свадьбу на видео неоднократно. Молодые, счастливые… Так смотрят друг на друга…

Маленькая была часто-часто смотрела. Пока у бабушки была. В нашей квартире нет ни единого упоминания об отце. Ну… кроме меня. Хотя, я на него особо не похожа. Папа у меня с серыми глазами, коренастый, невысокого роста с извечно загорелой кожей и непослушной шевелюрой вьющихся волос.

Укутываюсь в полотенце и на кухню бреду. Я сова – ранний подъем считаю самым худшим, что со мной происходит каждый божий день. Быстренько кофемашину снаряжаю и подставив чашку берусь за телефон, чтобы простонать в голос увидев напоминалку.

«Приём у врача, 11:15»

Просто, блять…

Плюхаюсь на стул, желание закурить возрастает.

Глава 4

Присасываюсь к горлышку с прохладным пивом из ближайшего маркета. Развлекаю себя ничего не обещающим флиртом с Мишей. Он атакует мой телефон третью неделю. Мишей, Серёжей, Димой и ещё кучей пупсиков, я забиваю пространство, чтобы не думать про Сашу. Я всё ещё надеюсь, что он одумается. Мы часто ругались, пока были «друзьями» и не общались неделями… так что это «условно» – в порядке вещей.

Условно… блять.

Не зря Рита сказала про наши отношения. Как в воду смотрела. Не знаю, как сдержалась и не стала ругаться до синевы губ. Может быть, дьявол кроется в том, что я знаю истинную расстановку на площадке?

Слюна скапливается в горле, прокашливаюсь. На фоне отмены таблеток меня уже должно скрутить нещадно, но отчего-то тело реагирует адекватно. Я привыкла, что становится хуже, но нет. Вселенная решила уравнять мои ощущения в пространстве?

Пиздец, блять.

– Я не понимаю … Ну, типа пошли, всё ок, а потом раз и пропал на четыре дня. Всё норм было… Девчонки… почему мне так не везёт с мужиками… Он такой весь красивущий, щедрый, на тачке прикольной.

Даша судорожно выдыхает и отхлёбывает свой энергетик из цветной баночки. Непроизвольно кривлюсь. Ненавижу эту гадость. От него тянет какой-то приторной блевотиной. Но, худенькая брюнетка присасывается ещё раз, с наслаждением прикрывая припухшие от слёз глаза.

– Даш, давать просто не надо, – грубовато издевается Оля и толкает в плечо нашего либеро (прим. автора: Либеро – специальный игрок в команде, который выполняет только защитные функции).

Девочки подхихикивают, я мимо ушей пропускаю. Мне тут очередной раз присылают огромное количество смайликов и поют дифирамбы. Удовлетворённо жмурюсь как кошка. Что только мужики ни готовы сделать, чтобы залезть в трусы. Пять дней назад прислал мне будет на адрес бабули. Красивый букетик, бабулю радует.

– Я же не на первом свидании! – психует Даша.

– На втором, ага.

– Иди в жопу! – припечатывает и смешно дёргает головой, от чего тугие локоны подпрыгивают в воздух, образуя облачко.

– Да ладно, – примирительно басит Оля, беря шею Даши в полузахват, – дала и дала. В следующий раз протянешь до пятого свидания и может дальше пойдёте.

Руки скидывает, отфыркивается. Градус повышается. Это уже перестаёт быть похоже на прикол.

– Иди в жопу, я сказала.

– Девочки… – тяну, набирая сообщение из бессмысленного набора смайлов, – не ругайтесь.

Естественно, никто не слушает. Оля взрывная у нас, сразу наезжать начинает, выёбываться на ровном месте. Как по мне, палку перегибает, но я с ней не в конфликте, так что, не лезу. Даша сама должна уметь за себя постоять. Да и не Рита это, за Ритку я бы встала. А так, пофигу.

Мне ровно.

С Дашей мы обоюдно холодно друг к другу. Она на третьем курсе эконома, пришла к нам полгода назад из другой команды. Думали не приживётся, но ничего так, привыкли мы к её вечному нытью и паничке при каждом чихе.

Есть люди, которые вечно на панике и в бегах, вот Даша такая. Это, кстати, тоже лечится, но рекомендации не даю, до этого нужно самой дойти.

– А ты ему анаконду в следующий раз сделай, может и на дольше хватит пацана, – жёстко проходится наш капитан и смеётся.

Это не первая их перебранка. До этого момента как-то миленько было, сейчас Олю явно бомбит. Девочки притихли. Всем интересно и в то же время, никто не хочет открыто влезать.

– У тебя что, недотрах? Чё ты доебалась до меня?! – разражается гневно, полностью переходя в режим войны.

Оля громко хохочет, на наш кружок, оккупирующий часть газона, обращают внимание прохожие. У Даши сжимаются кулаки. Ничего не будет, тут все это понимают. Пусть Дашка бесстрашно под прострелы ложится на площадке, но кинуться в драку на коренастую и разгневанную рыжую не решится.

Просто это унизительно.

С другой стороны… Не хер столько болтать. Она же находка для шпиона. Рот не закрывается. Мы всё про неё знаем. Даже больше, чем надо было бы.

– А ни чё! – вдруг очень грубо гаркает, – Сначала ведешь себя как давалка, а потом глаза огромные и вот это вот: о, боже-е-е-е, что случилось, почему, ни хуя я не пойму! – дальше голос в шипение перерастает. – Девочки… он меня бросил, а я всего-то лишь с ним потрахалась у клуба в его тачке. Что же он не звонит!? – передразнивает Дашу, стряпая обиженное лицо и дополняя это разведёнными руками.

Лицо Даши покрывается багровыми пятнами. Она действительно перепихнулась в тачке у клуба. В ночь перед отъездом и потрахалась. Потом всю дорогу лупилась в телефон, ожидая весточки от «своего» парня и как бы вот…

– Отъебись, поняла?! – подаётся вперёд, – Надо было, может, Славику своему сосать лучше, чтобы он на других баб не пялился? Все видели, как он Маринку обхаживал. Чё ты её не предъявила ни разу, а? Может он и свалил от тебя, хабалки, потому что понял – вокруг есть нормальные девки?!

Воцаряется ошеломляющая тишина, а я наконец-то полностью отлепляю глаза от экрана мобильного, где один очень прыткий зайчик зовёт меня на тусовку с его друзьями.

В словах есть рациональное зерно. Оля действительно грубоватая, массивного телосложения, совсем не неженка. Мне кажется, она и здорового мужика может скрутить. Нет женственного. Не увиваются за такими как она толпы, не зовут на свидания. Боятся таких и стороной обходят. Оля – это олицетворения антисекса в мужской градации. Ну… не хотят её ебать на каждом шагу, как красавицу Дашу. Не хотят…

Уязвлённое самолюбие Даши достигло пика. Берега девка попутала. Смотрю на её профиль внимательно, всего секунду и на Олю перевожу.

Даша дышит рвано, вся красная как рак, глазищи на половину лица. Мои такие же, потому что Славик может и что-то вякал, но Славик – это щупленький задрот и при всём моём желании, я бы просто не смогла воспринимать его потуги буквально. Да, я, блять, даже не заметила.

– Ты, давай, не переводи, – грублю.

Мне откровенно по хер, что её задели и что она это не вывезла. Если уж светишь жопой, то делай это так, чтобы не было возможности притянуть и окрасить, а если делаешь буквально, то огребай сама. Первое правило блядского клуба, если хотите.

Даша взрывается.

– Пошли на хуй. Моралистки херовы. За собой смотрите, прежде чем про других говорить.

Подрывается, хватает сумку и убегает. Девочки по команде переглядываются, сама Оля смотрит уже на меня. Пиздец. Приплыли.

– Оль, я хз, – развожу руками смотря прямо, мне не страшно ни грамма. Я совсем тут боком, – если кто-то, конечно, может подтвердить, – смотрю на оставшихся поочерёдно, – то как бы претензиям быть, если нет, то скажу тебе так: он не в моём вкусе как ни крути, сорян, но это так, Ольчик.

Оля фыркает, отводит глаза. Спустя пару секунд чиркает зажигалкой и подкуривает. Атмосфера медленно холодеет, возвращаясь в привычную.

Быть шлюшкой в современных реалиях очень тяжело. Все норовят прочитать тебе морали.

Откладываю телефон, переписка с Мишей больше не приносит удовлетворение. На последнее его сообщение и вовсе психую.

«У тебя глаза колдуньи, ты знаешь? Смотрю в них и каждый раз теряюсь»

Мысленно шиплю на этого придурка. Подобная фигня меня уже давно не трогает, как и отсылка к моим зелёным глазам. Особенно это.

«Ты знаешь меня семь лет, потеряшка»

Либидо скрутилось рогаликом. Пшик и развалилось неуёмное желание окружить себя флёром обожания. Блокирую телефон. Пусть пишет своей Кате, достал.

Вот они и качельки подъехали. А я-то думала, что смогу избежать всплесков. Не смогу. Наивная. На отмене так всегда происходит.

С тоской смотрю в сторону аллеи, там мамочки с колясками безмятежно прогуливаются, какая-то группа музыкантов облепила скамейку. Бренчат себе что-то, не разобрать, но народ останавливается, деньги им кидают.

– Ладно, девки, норм всё. Просто переклинило немного, – бурчит Оля всем видом показывая, что она всё держит под контролем.

Девчонки кивают, подыгрывают ей.

Она наш капитан. Совершенно без комплексов девчонка. Грубая как мужик деревенский, но за своих горой встанет. Просто Дашка не своя.

Сегодня всех переклинило. Поэтому и припёрлись после сборов сидеть в парк, зализывать раны и запивать это всё пивом. Мы обосрались. Смогли выползли только из подгруппы. Дальше нас как котят раскатали.

Ту-ту-ту…

Не знаю как тренер, наверное, пропустила рюмку пока никто не видит. Так сильно мы ещё не лажали. Я сама с ними два года, чего только не видела. Именно с ними я получила КМС, могу не жаловаться

Вяло перебрасываемся фразами. Разговоры как-то сами собой тухнут. Устали как собаки. Всё-таки семь часов дороги, а до этого минуты позора. Такое себе, как бы.

Я не испытываю ни стыда, ни разочарования. Я знала, что так будет. У нас много новеньких, мы не сыграны. Мы друг друга не чувствуем совсем, понятно почему нагнули так быстро. За себя знаю: отработала на максимум. Просто волейбол – это командная игра. И вы либо один организм, либо в жопе. Мы пока в жопе.

Меня только одно радует, не пришлось переться на смотрины к очередному протеже матери. Ужин прошёл без меня. Она бы смогла заставить, я это понимаю. Раньше у неё всегда получалось.

Мама думает, что я приеду в понедельник, потому что финал завтра. Но нас вышибли. Так что, собрали манатки и свалили всем составом поджав хвосты.

Сижу в трех минутах ходьбы от дома и хочу прийти как можно позже. Может быть, она уснёт? Было бы идеально. Без расспросов, без обвинительных взглядов, без всего этого.

Совсем измучившись от скуки, хватаю телефон и набираю:

«Как у тебя?»

Рита отвечает через пару минут: