Ведьма для опального генерала

Волк промолчал, а, скосив глаза, увидела, что он вовсе не шевелится. Я предприняла ещё одну попытку:

– Так, где у тебя болит?

Животинка тяжело вздохнула, села возле меня. Но испугаться не успела, волк склонил голову, открывая передо мной вид на шею. Я тут же забыла о боли и резко села.

– Кто же тебя так? – прошептала с ужасом и протянула руку, осторожно касаясь шерсти поверх раны. На шее волка была цепь, которая впилась в кожу, разодрав её до крови, чем причиняла, я в этом уверена, невероятную боль. Самостоятельно бедняга не мог от неё избавиться при всём желании.

Было понятно, что кто-то держал его на цепи, вот только кто и зачем? Не верю, что этот живодёр не видел, какую муку причиняет зверю.

– Ты только не откуси мне руку, хорошо? – заглянула в глаза волка, светящиеся желтоватым светом. Он недоверчиво прищурился, но кивнул. Отлично, сообразительное животное куда лучше, чем непонятливое. – Я сейчас сниму цепь. Будет больно.

Дождавшись ещё одного кивка, принялась открывать застёжку. С первого раза у меня не получилось разжать её, сил не хватило. Я села поудобнее, перехватила застёжку правой рукой и надавила. Пальцы обожгло, но я не стала останавливаться. И мои старания были вознаграждены – цепь с тихим шелестом упала в траву. Я хотела было её поднять и рассмотреть внимательнее, на что волк зарычал и головой оттолкнул мою руку. А ещё через мгновение цепь вспыхнула синеватым пламенем и сгорела. Цепь. Сгорела. Эм… Это нормально вообще?

– Это что такое было? – глядя на обуглившуюся траву, спросила у зверя, но он лишь тяжело вздохнул, а следом с левой стороны послышался хруст веток и сиплое, надрывное дыхание:

– Я, – выдох, – иду, – ещё один выдох, – тебя спасать, ведьма! – наконец-то закончил предложение Мяус. Я же выглянула из-за массивного тела волка и, скептически хмыкнув, произнесла:

– Худеть тебе надо, мохнатый, иначе спаситель из тебя так себе, – кот даже не обиделся, что было весьма удивительным. Сначала круглыми, словно плошки, глазами, посмотрел на меня, потом на волка, потом принюхался и зашипел. Правда, шипение очень быстро переросло в очередную попытку избавиться от одышки после бега.

– Признал, значит, – плюхнувшись на попу возле меня, белобрысый смахнул лапой со лба невидимый пот. – А я боялся, что лес ещё не простил тебя.

Вот оно что…

– То есть, меня тут всё зверьё за свою считать будет? – уточнила, расплываясь в улыбке.

– Ну-у-у, – протянул вредный кошак. – Всё, не всё, тут уж от тебя зависит.

От меня. Тогда можно чуть расслабиться – губить зверей почём зря я не намерена, глядишь, и они мне добром ответят.

Волк внимательно прислушивался к нашему разговору, а потом поднялся и уже собрался уходить. Но я вовремя его остановила.

– Эй, приходи потом к моему дому, я обработаю твою рану, – показалось, что зверь ухмыльнулся. После кивнул в знак согласия и растворился в ночной темноте.

Вот это вылазка за травами! Если она так началась, то, боюсь представить, как продолжиться.

С трудом поднявшись на ноги, попыталась обобрать с юбки репьи, но проще было эту самую юбку выкинуть, чем избавиться от прилипал. Хотя это не опечалило так, как разодранные в кровь руки и сломанные ногти. Нет, такие испытания не для меня, надо бы договориться с лесом, чтобы был ко мне чуть мягче.

– Пошли уже, – бросила коту ворчливо, и сама двинулась вперёд.

– Куда? – жалобно простонал Мяус. Но теперь была моя очередь играть вредную буку:

– Куда-куда, – провела рукой по волосам, и с шипением выдернула репей ещё и оттуда. – За травами, вот куда.

Кот одарил меня злым взглядом, но промолчал. Так молча и вёл меня в одном ему известном направлении. Светлячки вернулись к нам и зажужжали, как мне показалось, с нотками одобрения. Меня этот факт даже смирил немного с репьями, которые я всю дорогу снимала с волос, шипя ругательства сквозь зубы.

Интересно, а почему это на кошачьей шерсти не было ни одной липучки? Спросить не успела, деревья перед нами расступились, пропуская на большую поляну. А на ней каких только трав не было.

И ромашка, с крупными набитыми цветами, и лаванда, и шалфей, и заросли мяты, и объёмные кусты тысячелистника, и пахучая полынь. Светлячки разлетелись по поляне, я же застыла на месте, боясь сделать шаг.

– Ну и чего стоишь? – проворчал кот, кривясь от недовольства.

– Как такое возможно? – мазнув по нему взглядом, вновь посмотрела на невероятное изобилие трав.

– Что именно? – будто не понимая, уточнил Мяус.

– Это, – обвела рукой поляну. – Ну, не могут они расти все в одном месте!

Белобрысый фыркнул и язвительно бросил:

– Могут, если их тут посадить.

– Угу, – промычала в ответ. Логично, что сказать. Но неожиданно, для меня во всяком случае.

Кот уселся на пень, что стоял неподалёку, и принялся умываться. Меня он будто бы не замечал, и ничего не осталось делать, как собирать травы.

Внимательно глядя под ноги, боясь затоптать что-то полезное, двинулась к ароматной мяте. Её ажурные листья в холодном свете луны смотрелись очень эффектно, а уж как пахли. Я растёрла парочку в ладонях и с наслаждением вдохнула. Замечательно.

Я приступила к работе. Сначала срезала два десятка высоких веток, положила их в корзину. Затем перешла к ромашке, следом к тысячелистнику. Так переходила от одного растения к другому, пока обе корзинки, что большая, что маленькая, не оказались забиты под завязку.

У меня болели ноги, от того что я почти постоянно то на колени становилась, то замирала в полусогнутом состоянии. Пальцы окрасились в зелёный от сока, и кожа пахла одуряющей смесью запахов. Но, несмотря на это, я была довольна проделанной работой. Теперь ещё дома нужно будет рассортировать всё, и начало положено.

– Я всё, – обернулась к мохнатому и застала умильную картину. Мяус бессовестно спал. Огромная попа не помещалась на пне, поэтому она слегка съехала, и голова безвольно свесилась. В таком состоянии он был похож на обычного кота, милого и прелестного. Так и хотелось схватить его на руки и потискать. Но помня о вредности характера, я решила не поддаваться порыву.

Подошла ближе и, нагнувшись, тихо произнесла:

– Вставай соня, пора домой.

Жаль, что телефон у меня разрядился, эпичное пробуждение обязательно нужно было заснять. Кошак взвился над пнём на добрые полметра, а потом неуклюже приземлился обратно, при этом смешно скосив глаза к переносице. Звезда ютуба пропадает, не иначе.

Каким чудом я не расхохоталась, сама не знаю. Прикусила губу и отвернулась, любясь ночным лесом.

– Я не спал! – совершенно неправдоподобно возмутился белобрысый, а я в ответ лишь кивнула.

Да-да, я видела, как он не спал.

Задрав голову, кот спрыгнул и направился к ровному ряду деревьев. Весь путь домой, точно так же, как и по пути сюда, он молчал. А я улыбалась. Не такой уж он и грозный, каким хочет казаться.

Дома нас ждала расторопная метла с чашкой ароматного чая, и услужливый ковёр, вызвавшийся доставить тяжёлые корзины наверх. Отлично, теперь нужно найти силы, чтобы разобрать травы.

В итоге с этой сложной задачей я справилась, когда первые лучи солнца заглянули в маленькое круглое окошко мансардного этажа. Спина ломила, глаза пекло так, будто в них песка швырнули, а от разнообразных запахов уже слегка подташнивало.

Я кое-как вымылась в тазике, который приготовила метла и, нацепив уже чистую юбку и просторную рубаху, завалилась на кровать, где всё это время преспокойно дрых Мяус. Уснула, кажется, едва коснувшись подушки, а проснулась от странного звука, будто кто-то царапал дверь.

Подскочила и ошалело завертелась, с трудом вспоминая, где нахожусь, и что вообще происходит. Странный звук повторился, я тряхнула головой и кое-как поднялась с кровати. Метла преградила мне путь, и затряслась.

– Что там? – забеспокоилась не на шутку. Но она, конечно же, ничего не ответила. Только встала передо мной, явно не собираясь уходить.

Вновь послышался скрежет, а вслед за ним жалобный скулёж. И тут меня осенило:

– А, не беспокойся, – уверенным жестом отодвинула метлу в сторону, и призналась: – Это мой вчерашний знакомый, пришёл на обработку.

Отворив дверь, и вправду увидела чёрного волка. При солнечном свете он смотрелся уже не таким пугающим и внушительным. Это в темноте мне показалось, что он страшный и невероятно огромный, на деле же зверь был чуть больше овчарки. И шерсть была вовсе не чёрной, а скорее грязно-серой. Как говорится, у страха глаза велики.

– Привет, – дружелюбно улыбнулась и посторонилась. – Проходи, гостем будешь.

За моей спиной что-то упало, а обернувшись, увидела, что бедняга-метла грохнулась в обморок. Надо же, чувствительная какая. Я вот ничуть не боялась происходящего, почему-то внутри меня жила уверенность, что зверь не причинит мне вреда. Если уж не загрыз сразу, то и сейчас сдержится.

Зверь скосил на меня взгляд, в котором читалось, что он явно сомневается в моих умственных способностях, но в дом вошёл. При этом настороженно принюхивался.

– Да не бойся-а-а, – пытаясь подавить зевок, направилась на кухню. – Сейчас я отвар сделаю и обработаю твою рану.

Волк покачал головой и на всякий случай далеко от двери отходить не стал. Я усмехнулась, но заставлять не стала. Пусть сидит там, мне не жалко.

Пройдя на кухню, озадаченно посмотрела на чайник. Он был холодным, а какое-нибудь подобие плиты я тут не наблюдала. Интересно, как метла мне чай готовила? Есть же какой-то способ вскипятить воду, просто я о нём не знаю? Пришлось возвращаться обратно в горницу и звать беднягу:

– Хватит уже обморок изображать, пошли, он тебя не съест, – в ответ волк оскалился и, приподнявшаяся было метла, вновь упала. Зверю достался от меня недовольный взгляд. – Ну и зачем ты её пугаешь? – взялась отчитывать волка. – Без неё я отвар не сделаю, а ты так и продолжишь мучиться от боли.

Острые уши сникли, и даже в глазах появилось раскаяние.

– То-то же, – одобрительно усмехнулась. Подошла к метле, взяла её в руки и отнесла на кухню, чтоб не нервировать бедняжку страшным зверем. – Помоги воду вскипятить, а? – когда трусиха очухалась, с улыбкой попросила её.

Дальше дело пошло на лад. Я, всё так же зевая, заварила тысячелистник в одной чашке, в другой сделала отвар полыни. И когда уже вышла в комнату с чистыми тряпками и отварами, чтобы приняться за работу, из-за печки выполз недовольный Мяус. Он с трудом продрал один глаз и проворчал:

– Что вы тут гремите с утра пораньше… – на этом его голос оборвался, потому что он увидел волка. Глаза его открылись сами собой. – Ты, ведьма, совсем того?

– Что не так? – уточнила вполне невинно.

– Зачем его домой завела?! – переходя едва ли ни на визг, возмутился кошак.

– Раны обработать, – буркнула уже без былой уверенности. Чего это они? То метла в беспамятстве на полу валяется, то белобрысый кричит.

– Раны обработать и на улице можно, а всех подряд в дом заводить нельзя, – провыл мохнатый.

– Да почему?! – не выдержала, и тоже повысила голос.

– А потому! Теперь его чары признали, и он может без спроса заходить сюда!

Эм…

– Так, а почему ты мне заранее этого не сказал? – уточнила уже тише.

– Потому что не думал, что ты в этой глуши знакомства так быстро заведёшь, – язвительно бросил мне в ответ, и, развернувшись, вновь направился к кровати.

– Бу-бу-бу, – пробубнила и скривилась. Вот чего кричать? Как будто я знаю обо всех их негласных правилах.

Заметила, что волк подозрительно пофыркивает, будто смеётся.

– Смешно тебе? – отозвалась ворчливо. – Вот и лечи себя сам тогда, – тоже собралась развернуться, когда зверь жалобно заскулил и упал на пол, демонстрируя отвратительно самочувствие. – Пф, – усмехнулась, – Артист!

Пришлось возвращаться, аккуратно очищать рану и накладывать компресс, а когда я почти закончила, то меня привлёк звук. Волк тоже встрепенулся.

– Ты тоже это слышишь? – глядя на приоткрытую дверь, спросила у зверя. В ответ он зарычал.

– Где же ты-ы-ы-ы?! – раздалось вновь, и волк сорвался с места. Я же побежала за ним с криком:

– Не смей! Это всего лишь ребёнок! – голосок был детским и очень испуганным, если я правильно всё расслышала.

Глава 4

Что говорить – от четвероногого друга я отстала довольно быстро. Конечно, с моим-то весом. Точнее, с весом этого тела, моим я его слишком опрометчиво назвала.

Но страх гнал вперёд. Помнила я, как волк ночью изначально собирался отужинать мной, это потом только признал. А что будет с ребёнком? Маленьким и совершенно беззащитным? Несмотря на то, что стало колоть бок, и пот застилал глаза, я упрямо бежала вперёд.

И, надо же, добежала вовремя. Неожиданно деревья расступились, будто только меня и ждали, и возле большого трухлявого пня оказался мой взъерошенный друг, а перед ним, буквально застыв от ужаса, стоял мальчишка с пепельно-серой шевелюрой. Хотя, стоял – это всё же громко сказано. Скорее он пытался лужицей стечь на землю, да и раствориться там, впитавшись в землю.

– Уйди! Нельзя! – просипела, пытаясь бороться с одышкой.

Зверь посмотрел на меня, слегка обернувшись и недовольно рыкнул.

– Уйди, говорю, – повторила твёрже. – Ребёнок же, – бросила, будто это пояснение для волка хоть что-то да значило. Но, удивительное дело, этот зубастый понимал речь не только, когда это было выгодно для его шкуры, а и во всех остальных случаях тоже. Он рыкнул ещё раз, но уже без прежней агрессии и попятился задом.

А мальчишка тем временем не придумал ничего лучше, как шлёпнуться в обморок.

– Вот ведь, – ругнулась себе под нос и ускорилась. Оттеснила зверя и опустилась коленями на траву. Опять юбку испачкаю, подумалось с грустью, но без огонька как-то. Всё равно мне эта одежда не нравилась, так чего печалиться попусту?

– Ну и чего ты натворил? – отведя непослушные пряди с мальчишеского лица, залюбовалась. Лет ему было около одиннадцати, а может и чуть больше, или меньше. Я не очень-то разбиралась в детском возрасте. Чуть отросшие тёмные волосы, аккуратный нос, вздёрнутый вверх и мягкий овал лица.

Вообще-то, я обращалась к волку, но неожиданно мне ответил малец:

– Мёртвым притворился, отец говорит, это может отпугнуть хищников, – при этом глаза он открывать не спешил. Лишь прислушивался и сжимал в руках траву, цепляясь за неё, как за спасительный круг.

Я хмыкнула, и шёпотом уточнила:

– И что, от многих хищников тебя эта тактика спасла?

Мальчишка приоткрыл один глаз:

– Так первый раз же, – буркнул он как-то виновато. Словно и сам понимал, что тактика так себе и если бы ни я, то быть ему съеденным.

– Ясно, – с трудом сдерживая смех, подала ему руку. – Вставай, давай, гуру маскировки.

– Кто? – парнишка открыл второй глаз и сел, опираясь на руки.

– Ну, тот, кто умеет маскироваться лучше всех, – мне было странно, что он не знал такого слова. Но, мало ли, что я, в детском развитии разбираюсь что ли?

– А-а-а, – как-то заторможенно выдал малец. – А ты кто, тётенька?

Я не выдержала, прыснула. Тётенька, тоже мне. Не готова я к смене статуса с девушки, на тётеньку. Хотя тело это выглядит так, что ничего удивительного в его обращении не было.

– Я – Дарина, а тебя как зовут?

– Микаэль, – пытаясь подтянуть ноги ближе, мальчишка выпятил грудь вперёд. И вот тут я сразу отметила несколько странностей – одежда на ребёнке была какой-то необычной, так сейчас детей одевают разве что для фотосессий в ретростиле. Болотного цвета брюки на подтяжках и серая хлопковая рубашка с закатанными рукавами, словно она была ему несколько великовата. Второе – это имя. У нас, конечно, имеется бум на имена разные, можно и Варфоломея с Августиной какой-нибудь встретить, но, всё равно что-то было не так. И третье, самое странное, пожалуй, его ноги были охвачены деревянными дугами, очень похожими на протезы. Только допотопные какие-то.

– Угу, – промычала, хмурясь и пытаясь сложить всё увиденное воедино.

Что-то меня тревожило, царапало, вот только что?

Посмотрев куда-то мне за спину, мальчишка побледнел и дрожащим голосом попытался произнести хоть что-то:

– А-а-а?

Проследила за его взглядом и махнула рукой:

– Не бойся, он тебя не тронет, – а потом прищурилась и обратилась напрямую к зверю: – Не тронешь же?

А мохнатый этот, взял и фыркнул в ответ. И вот расценивай его фырчание как хочешь – то ли, как знак согласия, то ли как знак протеста.

С трудом поднялась на ноги, отмечая на юбке два зеленоватых пятна от травы, и посмотрела на мальчонку:

– Откуда ты тут взялся?

Он подтянулся и попытался встать, ему это явно давалось с трудом, потому я шагнула ближе и протянула руку:

– Давай помогу!

Но, вместо того, чтобы вложить свою ладошку в мою, он бросил на меня хмурый взгляд и выдал:

– Я не беспомощный. Я сам могу!

На мгновение я растерялась от враждебности в его голосе, потом стушевалась и отступила назад. Сам, так сам. Я сделала вид, что любуюсь природой, хотя у самой руки так и чесались подойти и подхватить его под руки, чтобы он уже не мучился. Но пришлось сжать кулаки и молчать.

Вставал он долго, кривился, видно, что от боли, но молчал, лишь на висках выступили крупные капли пота. Когда он, наконец-то, поднялся, то я поспешила отвлечь его вопросом:

– Так откуда ты здесь?

Мальчишка навалился на клюку, которую поднял из травы, когда поднимался сам и мрачным голосом признался:

– Я к ведьме пришёл!

Неожиданно…

Признаваться, что ведьма – это, вроде как, я, не стала. Надо бы сначала узнать, зачем Микаэль пожаловал.

– О, и зачем тебе к ней? – премило улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более дружелюбно.

Мальчишка посмотрел на меня с долей подозрения, а потом вздохнул и совсем по-детски вытер под носом рукавом рубашки. В этот момент он таким несчастным мне показался, что я едва не бросилась его обнимать. Вот никогда особо ранимой себя не считала, а тут… Что-то перевернулось внутри.

– Я хочу быть… – парнишка отвёл взгляд, а потом со злостью хлопнул по клюке. – Я хочу быть нормальным! Хочу ходить, хочу бегать, хочу… – звонкий голос к концу фразы стих до шёпота. Он не договорил, а я застыла столбом, переваривая сказанное.

– А мальчишки в деревне сказали, что ведьма может исцелить меня, вот я и пришёл, – он продолжил, пока я пребывала в шоке от услышанного.

То есть, я и такое могу? Или не могу и деревенские просто над ним подшутили? А! Почему Мяус такой вредный? Почему всё сразу не рассказал, не ввёл меня в курс дела, так сказать? И бабушка хороша, нет бы сообщить обо всём…

– Эм, – начала, когда смогла собрать разбегающиеся мысли в кучу. – А ты уверен, что ведьма поможет тебе?

Я говорила осторожно, боясь расстроить ребёнка.

Малец отвернулся и тихо так, что я едва расслышала, прошептал:

– Никто не смог помочь, она моя последняя надежда.

Вот так вот… Нет, с одной стороны – это, наверное, приятно, чувствовать себя единственной и неповторимой, но у меня комплекса спасительницы мира не имелось, а потому ни счастья, ни удовольствия от услышанного я не испытала. Скорее меня накрыл страх из-за того, что придётся уничтожить надежду мальчика.

– Угу, – промычала, вообще не представляя, что я должна сказать.

– А ты знаешь, где ведьма живёт? Ты же из деревенских, да? – Микаэль встряхнулся и принялся забрасывать меня вопросами.

– Знаю, – ответила со вздохом и пошла вперёд. – Иди за мной.

Мальчишка постоял, судя по тишине за спиной, а потом послышались шаги. Медленные, сопровождающиеся скрипом деревяшек, тех, что были у него на ногах. Я старалась подстроиться под его темп, но то и дело приходилось останавливаться, потому что, как бы он ни пытался, быстро идти не мог.

Волк всё это время был рядом, хоть и держался на отдалении. Он следил внимательным взглядом сначала за мной, потом, отбежав вперёд, уселся и стал рассматривать хромающего мальчишку. В глазах зверя горело недоверие и толика интереса.

В итоге расстояние до домика мы преодолели за… час? А может и больше того. Не знаю. Я подошла к крыльцу и уселась на ступеньку, дожидаясь, пока парнишка дойдёт. Он остановился возле меня, окинул внимательным взглядом мою избушку, нахмурился, потом легонько скривил губы. Ну да, не хоромы, но уж что имеется.

– И что? Она здесь живёт? – всё ещё не веря, принялся озираться, будто ждал, что вот сейчас из-за какого-то куста прямо на него выскочит ведьма.

– Здесь-здесь, – посмотрела на его протезы и вздохнула. Тяжело так.

– И где же она? – не унимался Микаэль, но ответить я не успела. За спиной скрипнула дверь, и ворчливый голос вредного Мяуса сорвал маски:

– Кого ты опять притащила домой, ведьма?

– Ты?! – воскликнул малец, на что я скривилась и обречённо призналась:

– Я.

Что такое не везёт и как с этим бороться? Ответа на этот вопрос я не знала, а потому обернулась и устало посмотрела на кота:

– Вот, мальчишка за исцелением пришёл, что скажешь?

Нет, в чудеса я, конечно, верила. Да и как тут не поверить, когда кот разговаривает, метла чайком поит, ковёр в беспамятстве до дома доставляет, а волк так и вовсе вместо того, чтобы закусить мной, готов принять помощь? Но… Болезнь… Протезы эти… Какой из меня целитель? Я в школе на уроках так и не смогла запомнить, как искусственное дыхание делать, да правильно шину фиксировать, как у меня получится исправить такое?

Мохнатый открыл уже было рот, чтобы сказать какую-то гадость, по глазам его бесстыжим это поняла, но я сжала губы и чуть качнула головой. Меня пусть как угодно хает, а мальцу неприятные вести вот так сразу вываливать не стоит.

Моей немой просьбе, что удивительно, белобрысый внял. Вздохнул тяжело, спустился по ступеням и остановился возле мальчишки, который всё это время почти не дышал. Микаэль переводил растерянный взгляд с меня на кота и обратно. То ли его от счастья так заклинило, то ли от неверия.

– М-да,– обойдя вокруг мальца, вынес неутешительный вердикт Мяус, и я совершенно ясно осознала – сказанное деревенскими ни что иное, как ложь. Нет у меня такого таланта. Если бы был, мохнатый уже заявил бы, что дело плёвое, всё поправим. Ещё бы и обругал меня при этом за глупость и растерянность. Но кот этого не сделал. А значит…

Тут, наконец-то, отмер мальчишка, он отбросил клюку, упал на колени, при этом поморщившись от боли, и взмолился:

– Простите, госпожа ведьма, я не знал, что это вы… Простите, что побеспокоил вас, но… Вы же поможете мне?

И столько надежды горело в его глазах, что я… Я не знала, что сказать. Лишь смотрела на него и боялась разрыдаться от беспомощности. Но, что странно, ситуацию спас Мяус:

– Так, ты давай, вставай, малец, нечего колени протирать. Пойдёмте чай пить, разве ж можно вот такие вопросы без чая решать? – за наше недолгое знакомство, я впервые видела кота таким добрым. Даже когда он о моём пропитании беспокоился, то в его голосе не звучало столько участия и мягкости.

Я приняла правила игры и подскочила:

– Конечно, идём в дом, знаешь, какой мне метла чай заваривает? М-м-м! Такой ты точно никогда не пробовал!

Парнишка растерялся ещё больше, чем до этого. Поднял на меня взгляд и уточнил:

– Метла?

– Ага, она самая, – я принялась тараторить без умолку. – Я же ведьма, у меня же должна быть метла, и она у меня есть.

Обернулась, с надеждой глядя на дверь. Оттуда, будто только и дожидалась моих слов, выглянула метла, осторожно так, будто стеснялась незваного гостя.

– Вот, видишь, – махнула рукой на незаменимую помощницу. – А ещё у меня ковёр есть, он тебя вмиг доставит в дом!

Наверное, Микаэль хотел воспротивиться, точно так же, как и тогда, в лесу, когда я предложила ему помощь, но дело в свои лапы взял кот. Он нахмурился и грозно рыкнул:

– Не спорь, раз госпожа ведьма сказала, что надо на ковре, значит надо!

И всё, спор и желание доказать, что он может это сделать сам, увяли, так и не появившись.

Ковёр прилетел быстро, опустился на траву рядом с мальцом, тот кое-как перекатился на него и замер, вращая выпученными глазами в разные стороны. Кажется, он до сих не мог принять происходящее. Да и я, видимо, никак не вписывалась в его картину мира в качестве ведьмы. Чего там, я и сама всегда была уверена, что ведьма, это что-то вроде Бабы-Яги – дряхлая старуха с крючковатым носом и бородавками по всему лицу. Но я, даже с учётом изменившейся внешности, на страшилище не тянула. А если ещё и вес лишний сбросить, так и вообще, красавицей стану. Конечно, лучше бы вообще своё тело вернуть, но… Пока и так сойдёт. Вот и парнишка не знал, что ждать от ведьмы, которая на ведьму вовсе не похожа.

В кухоньке метла развила бурную деятельность. Из тканого мешочка она сыпанула в глиняный заварник сушёных трав, в глубокой тарелке появились сморщенные ягоды. Комната наполнилась уютными запахами и пыхтением закипающего чайника. Мы с Мяусом тоже не остались в стороне – чуть выдвинули стол, составили вокруг него три стула, на один из которых я постелила постиранную и высушенную шаль.