Читать книгу Отыщи меня в своей памяти (Королева Ульяна) онлайн бесплатно на Bookz (4-ая страница книги)
bannerbanner
Отыщи меня в своей памяти
Отыщи меня в своей памяти
Оценить:
Отыщи меня в своей памяти

4

Полная версия:

Абонемент 399.00 ₽
Купить
Электронная книга 109.00 ₽
Купить

Отыщи меня в своей памяти

Но ещё неожиданнее самого ответа стало появление в груди щемящего чувства, вмиг сдавившего сердце в тисках. Лишь несколько слов, не грубых, а даже наоборот, очень вежливых, оказались больнее тысяч оскорблений, слышимых им за столько лет. Юная девушка и пара предложений против вечника с двухтысячелетним опытом. Но он, похоже, проигрывает.

В его душе бушевали удивление, непонимание и разочарование. Разочарование в самом себе, своих силах.

Он снова оказался под сенью деревьев, роняющих листья на немногочисленных прохожих. Где-то вдалеке слышались детский смех и радостные возгласы, но эта часть парка была безлюдна и тиха. Ботинки машинально шаркали по дорожке, вымощенной брусчаткой, пока мысли летели назад в поселок, к дому за старым покосившимся забором. Теперь следовало продумать иной план, не только нивелирующий нанесенный ущерб, но и который сделал бы их отношения дружескими и теплыми. Как раньше.

Наверное, он слишком сосредоточился на итоговой цели, забыл о том, что является для неё совсем чужим, хотя эта мысль была абсолютно невыносима. Волнение затуманило его разум, застелило глаза, не дало осознать, что его поступки могли испугать девушку.

«И почему я не мог додуматься до этого до того, как наломать дров?!» – молча негодовал Лазарь, идя по улице вдоль оживленной дороги. «Хоть Лида не обозначила этого вслух, но всему виной, наверняка, моё излишнее внимание. Значит, надо сделать так, чтобы она его просто не замечала».

Другой вопрос – «как?» В ограниченном пространстве класса это весьма проблематично, тем более учитывая частоту его взглядов. Бывало, он ловил себя на том, что мог на протяжение всего урока смотреть на её профиль, и прерывал его либо звонок, либо педагог, оскорбленный невниманием к его персоне со стороны ученика. Учителя отвлекали его каверзными вопросами. Ну, или пытались. Ещё больше они оскорблялись, слыша правильный и полный ответ, и, скрипя зубами, ставили ему пятерки в электронный журнал.

Не получалось отлынивать только на русском языке. Вечник, выбранный Креоном для перевода Книги Талантов по причине великих познаниях в лингвистике, был посрамлен Изольдой Ростиславовной за незнание пунктуации. Это обстоятельство немало удивило и его самого. Сложно сказать, что у него не было способностей к языкам он знал правила, но, оказалось, этого недостаточно для грамотного письма. Этот язык не поддавался логике, сочетая в себе правила с великим множеством исключений и требование к определенной языковой интуиции, чтобы ставить знаки «как душа велит». Лазарь не мог сказать, что у него её нет, но у доски и в тетради она давала сильный сбой. Пожилая учительница усталым голосом возмущалась, не понимая, как молодой человек с таким богатым словарным запасом и умением блестяще выражать свои мысли может делать столько ошибок. Но у большей части мужской половины класса эта тема тоже западала, так что на это просто не обращали внимание.

Оказывается, даже его, при всех заслугах в языкознании, может подводить языковая интуиция. Поэтому на уроках приходилось не создавать иллюзию крайне бурной деятельности, а на самом деле писать упражнения под диктовку, разбирать правила и повторять со всеми то, что он никогда специально не учил, а просто нарабатывал естественным образом во время практики. Так что ситуация сложилась крайне странная: он, говорящий и пишущий на этом языке больше, чем все окружающие его люди вместе взятые, получает столь неприглядные оценки по предмету. Ниже они были разве что у Дикопольцева, но его Лазарь определил как персону весьма скудоумную и старался не замечать, чтобы не раздражаться лишний раз.

Невзирая на постоянное внешнее спокойствие и невозмутимость его могли выводить ровно те же самые вещи, что и других. Например, глупые люди. Именно глупые, а не имеющие пробелы в знаниях. Им присуще характерное поведение, которое порой не может не выводить из себя. Его было слишком много. Он был чрезмерно шумный, каждую перемену то тут, то там слышался его басистый смех, вызванный очередной похабной шуткой. Он обожал влезать в чужой разговор, вставляя пару бессмысленных фраз, и, обязательно, облапив собеседников огромными ручищами. Такая недозволительная фамильярность казалась бестолковой, и, чтобы не выводить его на агрессию, профессор ограничивался скидыванием руки с плеча с недовольным лицом. Шутки, вылетавшие из его рта, были такими примитивными, что Лазарю самому становилось стыдно. Но ещё хуже было то, что Никита был не один. Своим спортивным телосложением и успехами в компьютерных играх парень заслужил авторитет среди мужской части класса. Те, кто был обременён умом ограничивали своё с ним общение. Но были и подобные ему персонажи, сплотившиеся в компанию под его предводительством.

С одной стороны, таковых было лишь трое: Вася Аникин, Тимур Антонов и Захар Ткачёв. Но с другой – этой группы хватало, чтобы переворачивать всё с ног на голову и поднимать всю школу на уши. Их стараниями с начала года было сорвано уже пять уроков. У кого-то это вызывало лишь незамутнённую радость, но у иных – недовольство и стыд за своё окружение. С их помощью Лазарь в очередной раз подтвердил свою гипотезу, что глупость заразна, сродни болезни.

Но был в связи с этим факт, который не мог не радовать вечника: Лида также была недовольна подобными действиями их общих одноклассников, о чём свидетельствовали глубокие раздраженные вздохи и закатываемые глаза. А радовало это его, потому что такое обстоятельство убирало хотя бы один повод для беспокойства: что она попадет в такого рода плохую компанию. Бывает, что такие группы оставляют на личности отпечатки более негативные, чем какая-нибудь команда бунтарей. Они не только не дают человеку развиваться самостоятельно, но и опускают его до своего уровня.

Однако подобные компашки и не обращали на девушку внимания. Лазарь сам порой не понимал, куда пропала та девочка, которую он знал, готовая при любом подвернувшемся случае не идти в школу, прогулять уроки. Он стал задумываться, знал ли её на самом деле, ведь не видел её в по-настоящему повседневной жизни. И правда, с их появлением в её жизни стали случаться необыкновенные и страшные события, она обзавелась опасными знакомствами, которые могли достать её и сейчас, когда она ничего о них не помнит. И теперь не понять, она всегда была такой, какой её видел профессор, или такой как сейчас, почти всегда сидящей с книгой или учебником и изредка разговаривающей с одноклассницей.

Он мог бы спросить. Но не спросит. Ей не хочется знакомиться ближе, а он не будет к ней навязываться.

«Чёрт», – несмотря на все попытки отвлечься на разглядывание проезжающих по дорогам машин и куда-то спешащих прохожих, юноша снова возвращался к воспоминаниям о Лиде и её последних словах, сказанных даже не ему в глаза, а куда-то в землю. «Если я даже в своей голове постоянно возвращаюсь к ней, представляю, как странно это должно выглядеть со стороны. Значит точно нужно что-то придумать и поскорее», – мысль, безусловно, верная, но и её нужно обдумать получше, чтобы не получить такой же результат, как сейчас.

Погружённый в себя, Лазарь не заметил, как вышел в сквер, в котором обычно бегал по утрам. Сейчас он был более многолюден: родители забирали своих чад из школы, подростки парами и тройками сидели на скамейках, сложив рядом свои рюкзаки, и наперебой о чём-то болтали, белые воротнички из ближайших офисов шли со стаканами и ланч-пакетами из кофеен, дети, учащиеся в начальных классах, катались на самокатах и велосипедах, чудом не сбивая друг друга. На брусчатке, пробиваясь через кроны деревьев, почти соприкасающиеся друг с другом, играли тёплые солнечные лучи. Из-за ветра, колышущего листья, они прыгали по плиткам, словно были бликами на неспокойной воде.

Вот и двор многоэтажки на въезде. Подъезд с радостным пиликаньем от приложенного ключа впустил расстроенного молодого человека. Его взглядом встретила немолодая консьержка. Она единственная могла догадываться, что что-то с этим жильцом нечисто: то он целый год разъезжал на шикарной машине, жил с другом, постоянно привечал двух девушек (коими были Лида и Анна), то друга, как и девушек, след простыл, авто простаивало во дворе, не используемое хозяином, который каждый будний день стал с утра уходить куда-то с объёмным рюкзаком за плечами. Иная дежурная незамедлительно начала бы приставать с вопросами, но пожилой женщине так нравился это всегда вежливый парень, что она просто закрыла глаза на такую странную перемену.

И сейчас, как обычно, Лазарь приветливо улыбнулся, поздоровался с вахтёршей и зашел в ту часть этажа, где была его квартира. Дверь опять была не закрыта. Этой привычкой он обзавелся из-за Анны, которая обожала приходить к нему, а потом и к Валерию без приглашения, чтобы устроить какой-либо сюрприз. Валерий сначала ворчал, что это безответственно, но вскоре и сам перестал использовать ключ от квартиры. Хоть Анна уже не зайдёт как раньше, но дверь всё равно продолжает не запираться.

Тяжелый рюкзак наконец слетел с плеч, будучи закинут куда-то в угол прихожей. Он уже порядком поднадоел, его использование казалось бесполезным. Кому, если не Лазарю, уметь отвечать на любой вопрос? Но на этот ответ не находил даже он: зачем каждый день носить по пять-шесть килограммов учебников и тетрадей, если больше, чем половина из них, даже не открываются на уроках? Нет, он не уставал от него, его спина, в отличие от других одноклассников, не болела от нагрузки, но ранец уже порядком наскучил. При желании подобной сумкой можно случайно пришибить кого-то, но все: от маленьких детей и хрупких девушек до атлетично сложенных парней носили их везде так, будто они весели не больше ноутбука.

Профессор переоделся в домашние джоггеры и растянутую футболку и побрел на кухню, попутно захватив ненавистную школьную сумку. Она приземлилась на один из стульев, в то время как Лазарь достал из холодильника замороженные полуфабрикаты и стал разогревать их на сковородке. Масло негромко шкварчало, наполняло квартиру живыми звуками, рассеивавшими пустоту. Пока еда грелась, он выписал на первый подвернувшийся листик домашние задания, которые сегодня задали.

Тоже вещь двоякая. С одной стороны, это помогает закрепить материал и хоть как-то упорядочить день. Всё просто: пришёл с учебы, сделал уроки, а дальше – делай что хочешь до ночи, до которой, собственно, времени остается не так много. Чётко и нет времени на излишнюю тоску. Но это же и минус одновременно. Это сейчас у него не было людей, с которыми он мог бы хотеть проводить время, но они могли бы быть. Тот же Ростик за это короткое время уже не раз сетовал на то, что никак не может встретиться с приятелями не из их школы.

В такие моменты Лазарь задумывался, если бы его друзья были рядом с ним, оказался бы он в подобной ситуации. Скорее всего, нет. Останься в этом времени, Анна долго расстраивалась бы, плакала, не понимала бы, как такое вообще могло произойти, но потом смирилась бы и уговорила бы дать Лиде пожить нормальной жизнью, и если и наблюдать за ней, то лишь со стороны, не привлекая внимания. А Валерий и вовсе предложил бы до её совершеннолетия уехать из города и не забивать себе голову, за что точно получил бы от Королевы. Эти трое пререкались бы, отстаивая каждый свою точку зрения, но, в конце концов, согласились бы с Анной: во-первых, не смогли бы переспорить её, а во-вторых, сошлись бы во мнении, что этот вариант самый лучший для девочки, потому что они рассматривали его же ещё до того, как посвятить Лиду в особенности её природы.

И сейчас юноша не садился бы делать уроки, не отсиживал бы по семь часов за партой ежедневно, не раздражался бы из-за недалёких одноклассников.

Но их не было рядом.

И не кому было осадить его странную идею, никто не мог понять, почему он хотел это сделать и просто поддержать, хоть словом или тёплой улыбкой, лишь бы только он знал, что не один, отвлечь его от печальных мыслей, преследовавших его по ночам, лишая сна. Не было человека, который, зная о его долгой жизни и великом опыте, был бы готов принять решение за него, чтобы дать хоть краткую передышку.

Да, всё было бы иначе. Но шахматы на лоджии оставались всё в том же положении, что и прошлой осенью, квартиру более не сотрясал шум загадочных механизмов, а с кухни не доносились ароматы кулинарных шедевров. Вместо этого в единственной жилой комнате оставался парень, тешащий себя надеждами, что всё ещё наладится, что сейчас он один, но это ненадолго. Однако его силы были уже на исходе.

Глава 9. Лида

Наступал вечер. Небо после заката становилось чернильно-синим, сгущалась темнота. Звезды ещё не показались, и пока их заменяли ярко горящие окна многоквартирных домов, которые хорошо было видно из Лидиной комнаты.

Девушка уже несколько часов сидела за рабочим столом, даже не вставая и не делая перерыв. Она упорно сидела над пробником по биологии. Ей и через школьную домашку было тяжело продраться, но тут мозг совсем отказался работать. Точнее, он пытался вспоминать определения, имена и схемы, но сознание без остановки подкидывало воспоминания о сегодняшнем разговоре. Лида пыталась сосредоточиться на заданиях, но всё было тщетно: все мысли застилал этот печальный взгляд глаз цвета кипящего шоколада.

Она пыталась убедить себя, что ничего плохого не сделала, что была вежлива, а не послала его, хотя вполне могла бы. Но самоубеждение не работало. Точнее, какая-то часть разума была согласна с этим, но другая билась в панике, из-за стойкого ощущения, что она сделала серьёзную ошибку, о которой ещё не раз пожалеет. Не было понятно, что заставит её усомниться в правильности решения, которое все же казалось верным, хоть и тяжелым, но интуиция подсказывала, нет, кричала: «Нечто да заставит!»

Лида отбросила ручку и уронила голову на руки. Волосы рассыпались по плечам, а некоторые пряди скатились через них, полностью закрывая лицо. Сил не было. Хотелось начать упрекать Лазаря, мол, он виноват в сложившейся ситуации, но эта мысль сразу отбрасывалась, заменяя себя другой: «Насколько же я плохой человек, если пытаюсь перекладывать свою вину на других». Не могла она и не жалеть о неправдоподобной отговорке. «Не хочу распыляться на новые знакомства», —нет, ну что за бред, как вообще можно было такое сказать?! Как после такого можно человеку вообще в глаза смотреть? Тем более, он будет видеть, что с Аминой она чудесно общается несмотря на всю «загруженность».

«Почему все так некстати? Могло бы это случиться, ну… примерно, никогда», —на этом моменте рассуждения с первого этажа послышались звуки открывающейся двери. Нехотя она встала из-за стола и спустилась на первый этаж, где в прихожей уже вешала верхнюю одежду старшая Весна. Она как обычно была весела и двигалась энергично, словно было только начало дня.

–О, дочь, ты дома! А я думала ты гуляешь, —радостно воскликнула женщина.

–И почему же тебя посетила подобная мысль? Я же никуда не хожу, —она прислонилась плечом к стене.

–Никогда не поздно начать! Меня в твоем возрасте, знаешь ли, дома застать было невозможно, —мать говорила, параллельно снимая обувь, поэтому звук её голоса становился то тише, то громче, но это не мешало расслышать легкую претензию.

–Ты же знаешь, почему так получается, —да, ей было грустно, что весь грядущий год у неё пройдет за учебниками, а не за веселыми прогулками с друзьями и вечеринками с одноклассниками. Не то чтобы она верила, что её положение резко изменится, и её круг общения сильно увеличится, но в глубине души это желание, даже скорее маленькая мечта, жило с детства.

–Конечно понимаю, доченька, —женщина подошла к своему ребенку, нежно поцеловала в лоб и заправила ей выбившуюся прядь волос за ухо.

Материнские руки, как всегда, были мягкими и теплыми. Они внушали спокойствие и безопасность, а все переживания отходили вдаль и забывались.

Вера отправилась в ванну, а Лида – на кухню, где достала из холодильника то, чем можно поужинать. Она налила в сковородку немного масла и начала выкладывать на неё оставшиеся со вчера куски печёного мяса и золотистые дольки картошки. Щёлкнула кнопка электрического чайника, и вода начала медленно закипать.

Девушка могла только позавидовать энергичности своей матери, потому что после дня в школе и гор домашки она чувствовала себя так, словно по ней каток проехался. Всё остальное уже делалось через силу и сопровождалось необоримым желанием упасть на кровать и никогда не вставать.

Лида поставила еду разогреваться и стала слегка разминаться: спина так затекла за время, проведённое за уроками, что казалось, будто та вот-вот треснет. Хотя хруст при движении был на самом деле соответствующий. Именно в этот момент мама, уже сменившая одежду на домашнюю, легко впорхнула на кухню. В уголках глаз не было заметно и тени усталости. Она смерила дочь веселым взглядом и с иронией сказала:

–Старушка, ты только тут не развались, а то ещё собирай потом!

–Ха-ха, —нарочито посмеялась девушка. —Мам, ты повторяешься, уже не так смешно.

Первые пару раз, когда Вера выдавала эту фразу, становилось немного веселее, но теперь, будучи повторяемы слишком часто, слова наскучили и начинали вызывать раздражение.

–А что поделать, если ты сама повторяешься? Небось опять сгорбившись, сидела за уроками. И, конечно же, забыла размяться или хотя бы пройтись, —голос был строгим, но материнское лицо скорее выражало грусть и беспокойство.

Ответить на это нечего, да и не нужно. Девушка лишь пожала плечами, мол «и вправду ничего не поделаешь», и стала выкладывать подогретую еду на тарелки. Старшая Весна не стала развивать тему, а вместо этого достала приборы и наполнила кружки, стоящие на столе, горячим чаем.

Ужинали в молчании. Тишину нарушало только постукивание вилок о тарелки. Спокойная обстановка возвращала девушку обратно к тем мыслям, от которых старательно пыталась убежать последние несколько часов. Перед внутренним взором снова встали печальные глаза, а каждое слово разговора вспоминалось с удивительной чёткостью. Каждая фраза звучала набатом, слышимым ей одной.

Лида сама не заметила, как на кухне стало совсем тихо: пропал стук приборов. Уже вот несколько минут Вера, не отводя взгляда, смотрела на дочь. Её обеспокоило отстраненное выражение лица и отражение непонятных ей мук совести в глазах и чертах.

–Лидунь, у тебя что-то случилось? Ты прямо сама не своя сегодня, —мать говорила спокойно, но в голосе было слышно неприкрытое волнение.

Девушка вздрогнула: настолько сильно задумалась, что даже немного испугалась неожиданного звука. Она положила обратно на стол вилку, которую неосознанно вертела в руках, посмотрела в родное лицо. И опустила взгляд.

–Ничего серьёзного, если по сути.

–А если более подробно? —женщина шутливо изогнула бровь, но выражение тревоги не пропало.

–Ну… помимо меня в класс пришел еще один новенький. И он, начиная с первого сентября, каждый день предлагал мне сесть рядом, проводить до дома. Прямо постоянно. Первые пару раз всё было нормально, но потом стало жутко раздражать. Я каждый раз отказывала, —Лида перевела дыхание, подойдя к самой сложной для себя части рассказа. От неё снова ускользнул момент, когда она начала выкручивать пальцы. —И сегодня он снова ко мне с этим же подошел. Я решила согласиться, чтобы он отстал. Он меня проводил, а когда мы уже подошли к дому, я сказала ему, что не хочу общаться с ним вне школы.

Девушка не сдержалась и закрыла лицо руками. Было крайне странно говорить об этом с матерью: никогда раньше им не приходилось обсуждать её взаимоотношения с мальчиками, ибо обсуждать было совсем нечего.

–И что тогда тебя так мучает? Он тебя как-то обидел? —мать стала успокаивающе поглаживать запястье дочери.

–Нет, нет!.. Скорее наоборот. Он ничего мне плохого не сделал, был очень открытым, дружелюбным. А я так с ним поступила. Я, конечно, не послала его, просто вежливо объяснила свое решение, но мне всё равно ужасно стыдно… Мам, что мне делать? —глаза покраснели, и первые слезинки были готовы скатиться по щекам.

–Так, во-первых, не плачь. Никакой парень не заслуживает твоих слёз. А, во-вторых, давай подумаем, почему ты это чувствуешь? Как ты считаешь, это может быть связано с тем, что у тебя весьма узкий круг друзей? И тебе стыдно перед собой из-за того, что ты упускаешь возможность его расширить?

–Нет, не думаю, не из-за этого. Мне достаточно тех друзей, которые у меня есть. Это, возможно, прозвучит странно, но у меня есть такое ощущение, будто я ему чем-то обязана, будто он сделал для меня много хорошего, но ничем не ответила, – это была личная, сокровенная мысль, которую Лида не могла сформировать в голове, но высказать её было куда проще.

Мать на самом деле была удивлена. Из рассказа дочери она никак не отметила, что та была чем-то обязана этому однокласснику. А эти слова не только оказались сюрпризом, но и подтолкнули к неожиданной мысли.

–Доченька, прости, если говорю слишком прямо, но… Он, случаем, тебе не нравится? Ну, или симпатичен? – во взгляде заблестели озорные искорки.

Тут уже ушам не поверила младшая Весна. Она разве что рот от удивления не открыла от такого материнского предположения.

–Ты что! Нет! Я же тебе говорила, что он меня раздражает!

–Нет, ну мало ли. Те, кто нравятся, бывает, тоже могут подбешивать, – Вера пожала плечами. —Кстати, ты хоть расскажи про него что-нибудь. Какой он, из какой семьи?

–Эм… Ну, он тоже биологию и химию сдает, в мед собирается поступать. Он умный. Прямо очень. Живет, вроде, с отцом, только недавно сюда переехал, но друзьями уже обзавелся. Общительный, дружелюбный, веселый… Вроде, как-то так, – девушка говорила и даже перестала особо понимать, из-за чего он так её раздражал, потому что теперь вспоминались исключительно его положительные стороны, о которых она знала.

–Нет, ну а самое главное забыла! —Вера всплеснула руками и лукаво улыбнулась. —Он симпатичный? Хотя можешь не отвечать, я уже вижу, что да. А то, чего ты так засмущалась?

У Лиды на самом деле непроизвольно вспыхнули щёки. Умеет же мать сказать такое, что и промолчать нельзя, и ответить сложно.

–Да, он симпатичный… даже красивый, думаю.

–Что, как Алёша Санин? —Вера решительно обожала Лидиных друзей и часто припоминала, как дочь рассказывала о нём ещё год назад, после прошлого первого сентября.

–Точно нет, они совсем разные. По крайней мере внешне. Он скорее мужественный, прямо богатырь в юности.

–Раз уж так получается, то, может, ты ему понравилась? Ты же у меня такая красавица! Знаешь, мальчишки, когда влюбляются, ведут себя как малые дети. Поэтому и был таким навязчивым. А если он и тебе приглянулся, то проблема сама собой пропадает.

–То есть, мне завтра подойти к нему и попросить прощения? – теперь это казалось единственным верном выбором.

–Дело твоё, но лучше не завтра. Понаблюдай за ним, а там уже как сама надумаешь, – ни следа беспокойства теперь не было в материнском взоре: его заменила радостная мечтательность.

–Да, я, наверное, так и сделаю. Спасибо, мам!

Вера подошла к ней и крепко обняла, гладя волосы.

–На здоровье! Главное помни, что ты можешь рассказать мне всё, я всегда помогу тебе.

Так и оставались на маленькой кухне мать с дочерью. Вокруг было тихо, славно спокойствие из дома распространилось на весь поселок или даже на город. Пропали недосказанности, и на душе стало легче. Осталось лишь претворить сказанное в жизнь.


Глава 10. Лазарь

Несмотря на все душевные метания профессора, жизнь не останавливалась, он продолжал посещать учёбу, делать бессмысленные для него домашние задания. В общем-то, как месяц начинался, так и закончился, уступив место новому, но кое-что всё-таки неуловимо изменилось.

Лазарь перестал пытаться провожать Лиду или садится рядом, то есть выполнял её просьбу, хоть он и был от неё далеко не в восторге. Теперь ему оставалось лишь со стороны наблюдать, как девушка почти всё время сидит с учебником или иногда разговаривает с Аминой. Ему даже показалось, что отношения с той стали почти такими же теплыми, как и с Милой Журавкой. Это не могло его не радовать: слишком живо вспоминались рассказы Лиды и её матери про одиночество, спутника жизни девочки, бывшего с ней с детства. Каждый раз, когда в голове начинали вертеться обрывки тех разговоров, его сердце болезненно сжималось: мысли возвращались к его собственному прошлому, бывшему уже не таким чётким будто припорошенным золотой пылью времени.

Хоть и очень размыто, но он помнил, как после чудесного исцеления отец отправлял его вместе с соседскими детьми пасти овец. И пока остальные мальчики, совмещая с делом, общались, заводили дружбу – он был в стороне, и если с кем-то разговаривал, то с одним из братьев, которого посылали с ним. Да и тем было интереснее со сверстниками, чем с ним. Так всю юность он проводил только наедине с собой. И ту печаль, тёмными вечерами переходящую в отчаянную горечь, он не смог забыть и после стольких веков жизни, полной самых разных чувств.

bannerbanner