Полная версия:
За кулисами театра военных действий II
– Да, за павших! Я вас очень хорошо понимаю, Ким. Мой отец погиб в Сталинграде, а дед – в Перемышле в пятнадцатом году.
– В Первую мировую мне тоже довелось служить, – грустно произнёс экскурсовод. – Я родом из Кентукки, так что сюда, в Фокс-Нокс, и призвали. Почти до самой Второй мировой здесь и работал.
– В хранилище?
– Сначала в танковой бригаде долго служил. А потом уже охранником в хранилище, где золотой запас. Оно сдано было в тридцать шестом. Да ты, наверное, в курсе.
– Наслышан, потому и приехал сюда – своими глазами посмотреть. А внутрь, оказывается, никого не пускают.
– Вот я и был из тех, кто никого туда не пускал.
– Снаружи такое мрачное строение, квадратная коробка, два этажа сплошного бетона…
– Это снаружи, а внутри ещё несколько этажей под землёй.
– И вы видели этот самый золотой запас Америки?
– Чудак ты, парень! Там этих слитков – тысячи в каждом секторе. От пола до потолка. Конечно, видел – как тебя сейчас. Я ж там, под землёй, три года просидел. При мне хранилище строилось. Начинал я рядовым, закончил помощником начальника главного поста, сержантом. Перед войной, в тридцать девятом, уволился.
– Да о вас можно книгу писать!
– Пиши. Разрешаю. Имя только моё поменяй, а то у нас целую охоту на ведьм устроили: слово против скажи – и тебя тут же на костёр потащат. А ещё при этом утверждают, что мы являемся образцом демократии.
– Не боитесь попасть в чёрный список?
– Я терпеть не могу, когда на меня давят. Мне начальник так и сказал: «Ты не сможешь здесь до пенсии доработать, уж больно строптивый». Я ему: «Просто не люблю исполнять дурные приказы». Он мне на ухо шепчет: «А у нас других и не бывает!» Короче, уволился я. А после Второй мировой снова сюда потянуло…
Американец усмехнулся, отхлебнув солидный глоток виски, и закончил фразу:
– Потянуло, словно преступника на место злодеяния. Словно я один из этих слитков в кармане унёс. Но в хранилище не пошёл, в военном музее устроился – туристов водить да рассказывать им всякие байки о жизни армейской…
– А что, реально оттуда вынести золотой слиток? Бывало такое?
– Даже не думай! Девять систем защиты! Слово «золото» произносить вслух запрещалось! «Привезли новые бруски из этого самого, как его там…», – только так мы общались в кулуарах. Новые бруски привозили, а чтобы оттуда что-то уходило – не слышал ни разу.
– А привозили откуда – секрет?
– Может, и был секрет, да сроки молчания давно вышли. Это я про Первую мировую. Тогда Америка с англичанами неплохо кинули Россию. Их царь Николай Второй начал воевать с вашей Германией, а оружия и пороха у него не хватало. Запросил он крупную партию, а мы ему условие: стопроцентная предоплата драгметаллом! Так что считай, что мы вашему воинственному канцлеру тогда сильно помогли: поставки должны были начаться в семнадцатом году, а у русских случилась революция. Немалая часть царского аванса, тысячи «брусков из этого самого», здесь и осела.
– Ещё и из Германии репарации вам пошли?
– А то! Вы почти проиграли войну, и царя Николая в живых уже не было, а ваш кайзер сумел раскрутить Россию без малого на сто тонн, два эшелона брусков вы получили от большевиков. Потом этими же брусками вы и расплачивались с нами – долго, пока нацисты к власти не пришли. Ты с какого года?
– С тридцать пятого. Десять лет мне было, когда война закончилась. Отца помню плохо, а вот как русские в мае сорок пятого кормили нас в Берлине булочками с кофе, не забылось.
– М-да… Наш президент не дожил до победы, жаль. Франклин Делано Рузвельт, что бы кто ни говорил, был великий человек. Глупого президента на четвёртый срок не изберут. Он, единственный из президентов, побывал однажды в хранилище, в нашей самой дорогой кубышке…
– Накопить золотой запас в Америке – это всё его программа?
– Ну да. Как Великая депрессия началась, так и пришлось ему этим заниматься. И получилось просто здорово. Эстафету нынешней власти передал. Давай-ка выпьем за умных президентов, от них всё зависит, а самое главное – что звенит у каждого в кошельке. Ты ведь угощаешь? Тогда открывай свой кошелёк, много чего ещё расскажу.
– Например, как богатство Соединённых Штатов росло вместе с тоннами этих чужих брусков?
– Почему бы и нет? Ещё когда я служил в охране, половина золота мира оказалась у нас. А к концу войны такие же хранилища в Европе опустели, все бруски в Форт-Нокс переселились. А что ты хочешь? США – образец демократии и бизнеса. И не верь тому, кто считает, что дело не в деньгах, он просто беден, поэтому так говорит. Ты же не беден? Тогда закажи ещё. Чииз!
Они ещё выпили. Старый экскурсовод смотрел на журналиста затуманенными грустными глазами.
– Я тебе, парень, могу только повторить: люди всегда будут воевать и погибать за золото. Войны по-прежнему идут, кое-кому они очень выгодны…
– Но здравомыслящие должны же понимать, что «угождение золотому тельцу обратится в ничто».
– Да когда это будет! И сколько людей должно ещё погибнуть – как мой друг и твой отец, как миллионы других? Я, парень, после войны стал пацифистом. И всё из-за этого проклятого металла…
– Ким, вы сказали, что золото в Форт-Ноксе в основном чужое. А разве его хозяева не пытались вернуть бруски домой?
– Кто им отдаст? Ты что, парень?! Золотая рыбка плывёт, назад не отдаёт. Наши президенты добились своего: теперь никакая Европа не страшна, что скажем, то и будет делать, взяв под козырёк. Ты в карты играешь? Так вот Америка сейчас и блефовать может: есть в хранилище что-то или давно всё продано – никто не знает. Никакой проверяющий туда не попадёт, и в любом случае никто ничего назад не получит.
– Так и будут люди гибнуть за металл и поклоняться «жёлтому дьяволу»?
– Дьявол в каждом из нас сидит. Думаю, те, кто повоевал, больше не захотят погибать. А из нового поколения, может, кто и найдётся, способный вывести мир из этой западни…
– Вы интересный человек, Ким. Спасибо вам за рассказ!
– Аты, журналист, – свой парень! Хоть и не воевал. Прощай, сынок! Ничего не бойся и никому не верь!
– Йес, сэр!..
Автор (из-за кулис): Пройдёт полвека, и однажды депутаты немецкого бундестага призовут к ответу канцлера Ангелу Меркель: «Почему две трети нашего золотого запаса хранится за рубежом?» Та попробует переговорить с Белым домом. Ей вежливо скажут: «Вернём, если будете хорошо себя вести». Осознание, что страна попала в ловушку, и заставляет Германию сегодня глядеть в рот Америке… А недавно китайцы купили на бирже 5600 слитков с печатью Федеральной резервной системы США. Дома проверили – подделка! Вольфрамовые бруски, покрытые тончайшим слоем золота. Никаких претензий Соединённые Штаты не приняли. Но Китай сумел выяснить, что таких слитков было изготовлено в США аж полтора миллиона штук. Большинство фальшивок уже продано на международном рынке…
Действие второе
Бельгия: «Пепел Клааса стучит в моё сердце!»
«Все больше стран и народов делают выбор в пользу суверенного развития, чему пытается воспрепятствовать узкая группа агрессивных тоталитарно-либеральных режимов во главе с США. Чтобы понять причины, по которым Запад продолжает цепляться за этот порядок, следует обратиться к истории, к золотому веку колониализма, когда заморские владения Испании, Португалии, Голландии, Британии и Франции охватывали целые континенты… Благополучие неоколониальных держав построено на крови, несправедливом и насильственном перераспределении средств в ущерб всем тем, кто не является частью так называемого „золотого миллиарда". Слепая алчность западных империй, стремящихся к мировому господству, неоднократно становилась причиной больших трагедий.
…История, к сожалению, ничему наших оппонентов не научила. Изо всех сил хватаясь за ускользающее господство, так называемый коллективный Запад продолжает мыслить в прежней парадигме колониализма, благозвучно именуемого сегодня порядком, основанным на правилах».
Сергей Нарышкин, председатель Российского исторического общества, 13 февраля 2023 годаКартина 4-я
Право выше силы
Действующие лица:
Альберт I (1875–1934) – третий король Бельгии.
✓ Елизавета Баварская (1876–1965) – супруга Альберта I, королева Бельгии (с 1909-го по 1934 г.)
✓ Леопольд II (1835–1909) – второй король Бельгии (с 1865-го по 1909 г.), дядя Альберта I.
✓ Вильгельм II (1859–1941) – последний германский император (с 1888-го по 1918 год).
✓ Фердинанд Фош (1851–1929) – французский военачальник времён Первой мировой войны; маршал с 6 августа 1918 года.
Место действия — Бельгия.
Время действия — начало Первой мировой войны.
Автор (из-за кулис): В истории Бельгии со дня её независимости до середины 1930-х годов было три короля. Леопольд I, как искусный кормчий, провёл королевство меж опасностей, грозивших маленькому независимому государству со всех сторон. Его сын Леопольд II способствовал развитию промышленности и обогащению Бельгии. А третий бельгийский король – Альберт I, вставший на престол после смерти своего дяди, – оказался выше всех своих предшественников. Он навечно вошёл в мировую историю как «король-солдат», «король-герой».
Новый XX век начинался странно. Стремительно, многообещающе, радостно и – всё-таки странно. Осенью «нулевого» года Альберт обвенчался с Елизаветой, герцогиней Баварской. Через год у них родился сын. Как назвать его, сомнений у родителей не было – Леопольдом, в честь действующего короля.
Действующий король Леопольд II правил Бельгией ровно 44 года. Больше всего на свете он любил деньги. Владел каучуковыми плантациями в Конго, которые фантастически обогатили страну. Венценосные соседи в Европе считали его отвратительным, а вот в Америке с удовольствием принимали его «живой зоопарк»: он показывал в клетках африканцев, что для жителей северных штатов было в диковинку. А с президентом США и с губернаторами южных штатов бельгийский король пытался начать совместный проект: «Я вам каучук, а вы мне рабочую силу – бывших своих рабов грузите баржами в моё Конго».
Бельгия на каучуке росла, как на дрожжах. Но богатство всегда вызывает зависть, особенно у соседей, а с ними лучше не ссориться. И когда германский император Вильгельм II по-соседски пригласил Леопольда II к себе, король тотчас же сел в свой поезд, который всегда стоял под парами, чтобы монарх мог срочно отбыть в любую страну Европы.
С благодарностью приняв от своего дальнего родственника подарок к 45-летию, кайзер пригласил его к столу. Посидели, попили рейнского вина, и Вильгельм перешёл к делу.
– Хочу вернуть Эльзас-Лотарингию, – признался он. – Лягушатников надо поставить на место. Если вы согласитесь помочь мне, получите несколько французских провинций…
– А если нет? – спросил бельгийский король, обдумывая ответ: за свои неполные семьдесят лет он никогда не слышал такой наглости.
– Тогда я всё равно нападу на Францию, но, проходя через Бельгию, уничтожу её! А теперь приглашаю вас, дорогой сосед, на парад моих лучших войск…
Сам хозяин дворца надел знаменитую каску из чистого золота, а гостю протянул стальной шлем. В полном замешательстве бельгийский король нахлобучил его задом наперёд. Кайзер увидел это, но промолчал…
После парада они вернулись во дворец и своими подписями продлили договор, подтверждая независимость Бельгии, полученную в 1830 году.
– Вот теперь порядок! – наконец-то выдохнул Леопольд II.
– Да, – спокойно подтвердил и довольный кайзер. – Мы, немцы, обожаем порядок. Но если придётся выбирать между этим клочком бумаги и интересом империи, мы сделаем правильный, нужный нам выбор.
– Но ведь есть же международное право! – попытался возразить бельгийский король.
– Ну что вы, право, заладили! Сила выше любого права, сосед! – кайзер был явно доволен собой.
На том и расстались. Шла русско-японская война, и Европа притихла, наблюдая за революцией в России и за сражениями на море. А по королевскому дворцу в Брюсселе расползались кривотолки. Якобы старый король втюрился в парижскую балерину Клео де Мерод, и за глаза его теперь величают «Клеопольдом». Что он, вернувшись из Берлина зело озабоченным, умчался во Францию делать новой пассии предложение, чем сильно напугал своего брата – престолонаследника Филиппа. Что перед отъездом он рассказал брату о разговоре с германским кайзером, и это наследника смутило ещё сильнее.
Так или иначе, но Филипп, отец Альберта, вскоре умер. Тридцать шесть лет он проходил в статусе единственного наследника престола, за это время отказался от короны Румынии, Греции – всё надеялся, что в старшем брате проснётся совесть. Напрасно. Только и успел перед уходом в мир иной завещать сыну Альберту, чтобы тот всегда помнил: «Право выше силы».
Такое вот странное было начало XX века. В 1909-м умер и Леопольд II. У Альберта и Елизаветы к тому времени было уже трое детей. В семье нового короля и его супруги царили любовь, покой и счастье. Жили они в благородном спокойствии души, погруженные в повседневные заботы своего народа.
Супруги много читали – каждый день по книге. Свой дворец на окраине столицы венценосная чета превратила в культурный салон. Здесь регулярно собирались артисты, писатели, поэты, художники. Разыгрывались спектакли, звучали новые музыкальные и литературные произведения, конкурсное жюри определяло лучших авторов. Королева Елизавета играла для гостей на скрипке и фортепиано.
Король Альберт I был набожным католиком. Своё кредо он записал так: «Полное посвящение себя служению Господу даётся тем, кого коснулась небесная благодать и душевный покой, который является высшим счастьем здесь, внизу». А детей своих учил: «Как вы питаете тело, так должны питать и душу».
Сам он тело питал постоянно. Была у короля страсть – скалолазание. На все самые высокие точки в Европе поднимался. Не «покорял», настоящие альпинисты так не говорят, потому что горы – это серьёзно, на них можно только взойти, подняться. Высокий, стройный, сильный – Альберт I был настоящим альпинистом. И настоящим королём.
…Тревожное чувство родилось у него не вчера. Ощущение, что надо готовиться к худшему, росло и крепло с каждым годом всё сильнее. И когда в конце 1913 года король Альберт получил приглашение от соседа на обед, сразу подумал: «Прошло девять лет, как дядя вот так же ездил туда, и ничем хорошим разговор с кайзером не закончился».
Вильгельм II встретил его любезно. Он был одет в фельдмаршальский мундир, который прекрасно сидел на императоре. Странно, но в руке он держал сверкающий шлем с гербом. Обедали во дворце вдвоём, напротив друг друга. Стол был сервирован просто, единственным изыском был золотой колокольчик, которым император пользовался всякий раз, когда наступало время для перемены блюда.
Подавали суп, жаркое из телятины с ткемалевым соусом. Ни шампанского, ни ликёров, только рейнское вино.
Кайзер с удивительной скоростью расправлялся с едой, несмотря на парализованную с детства левую руку. Император пользовался специальной вилкой, которая с одной стороны имела лезвие с зубцами, и он с завидной ловкостью отрезал кусочки жареного мяса. При этом говорил без умолку, не задавая гостю вопросов. Лишь когда хозяин потряс колокольчиком, требуя десерта, король Альберт уважительно заметил:
– Какой приятный звон! А наш город Мехелен – родина малинового звона. Колокола, которые льют там, знают даже в Ватикане…
Кайзер замер на секунду. Сравнение соседа ему явно не понравилось.
– Приедем как-нибудь послушать, – не глядя на визави, проговорил он и добавил тут же. – Может, и останемся…
Молчаливая пауза висела, пока подавали десерт. Наконец кайзер заявил:
– Я пригласил вас, чтобы сообщить, что собираюсь объявить войну Франции. Земли вашего королевства разделяют нас со старым врагом. Я очень надеюсь, что ваше величество позволит моей армии быстро пересечь эту разделительную территорию. В ответ гарантирую сохранить в целости и сохранности всё то, чем вы дорожите. Мы просто тихо-мирно пройдём – и всё. Под малиновый звон ваших замечательных колоколов…
– Мне несколько удивительно это слышать, хотя дядюшка… – начал было король Альберт, но кайзер перебил его.
– Дядюшкин сон затянулся! Его давно нет, сейчас мы всё решаем!
«Скажи, Вильгельм, ведь с нами это уже было», – хотелось сказать королю Альберту, но кайзер продолжил.
– Моя армия самая сильная в мире!
– Но Бельгия – не разделительная территория. Это нация, а не дорога. Моя страна была и останется независимой.
Хотел бы напомнить старую немецкую пословицу: деньги потерять – ничего не потерять, честь потерять – всё потерять.
– Не надо меня огорчать, я всё помню и всё продумал!
– Каждый раз, когда кто-то забывал о Боге, смирении, братстве и мире, люди получали горе и несчастье, потому что языческая цивилизация, которой пытаются заменить истинную веру и право, основана лишь на гордыне, зависти и злоупотреблении силой. Но право выше силы…
Кайзер подкрутил вверх свои усы – вид у него был устрашающий.
– Мы начнём летом, и армия вернётся домой ещё до того, как с деревьев опадут листья!..
Вернувшись в Брюссель, король Альберт I предупредил Францию о планах германского императора. Теперь оставалось только ждать беды…
Она пришла после убийства в Сараеве австрийского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда. 3 июля 1914 года в личном письме кайзеру бельгийский король напомнил о нейтралитете своей страны. В ответ получил льстивые слова и заверения об уважении этого нейтралитета. Через месяц, после того как Австро-Венгрия объявила войну Сербии, Альберт I перевёл свою армию в состояние «усиленного мира».
– Видит Бог, я был терпелив, как агнец, – сказал он жене. – Сегодня же снова напишу нашему соседу-родственнику.
В ответ из Берлина пришёл ультиматум: «Величайшую скорбь испытают правительство и лично император Вильгельм II, если Бельгия сочтёт враждебным против себя актом то, что Германия вынуждена нарушить неприкосновенность бельгийской территории…»
Венценосный сосед дал Бельгии двенадцать часов на размышление. После чего Германия угрожала подвергнуть бомбардировке все крепости, железные дороги и города, если население окажет сопротивление кайзеровской армии.
– Да за кого они нас принимают?! – вскричал король Альберт.
– Отныне между Германией и мной упал железный занавес! – обняв мужа, сказала королева Елизавета, бывшая принцесса Баварии.
Много лет спустя Уинстон Черчилль вспомнит это образное сравнение в своей знаменитой речи в Фултоне (США), объявляя начало «холодной войны». Но это будет позже, а сейчас королевская чета едет по главной улице Брюсселя на заседание парламента. В открытой коляске – королева Елизавета и трое детей. Следом верхом на коне – король Альберт в армейской форме. Несмотря на поздний час, на тротуарах полно возбуждённых, восторженных людей.
– Я верю в нашу судьбу. Страна, которая сама себя защищает, заслуживает всеобщего уважения: эта страна не погибнет! – так говорит Альберт I с парламентской трибуны.
И зал рукоплещет ему. Ответ правительства Бельгии на ультиматум принят единогласно: «Нота Германии вызвала у правительства Королевства Бельгии глубокое и тягостное изумление… Покушение на независимость, которым Бельгии угрожает правительство Германии, явится вопиющим нарушением международного права. Нарушение права не находит себе оправдания ни в каких стратегических выгодах. Бельгийское правительство, приняв сделанные ему предложения, пожертвовало бы честью нации и в то же время изменило бы своим обязанностям перед Европой…»
Утром 4 августа на всех домах Брюсселя появились национальные трёхцветные флаги. А днём германские войска вторглись на территорию независимой страны. Остановить их могли лишь взорванные мосты и двенадцать фортов пограничного Льежа – и то, надолго ли? Сколько атак пятидесятитысячной армии способны отбить несколько сотен солдат? Им отдан приказ короля «держаться до последнего». И они держались.
Немцы подтянули к крепости гигантскую пушку «Большая Берта», один из её снарядов взорвался в центре форта, убив сразу всех защитников. Бомбы, сброшенные с цеппелина, разрушили другой форт. Пал третий, четвёртый, пятый… Но ещё больше недели бельгийцы не пускали врага на свою землю.
Взяв Льеж и Намюр, три кайзеровские армии двинулись на Брюссель. Бельгийская армия отходила с тяжёлыми боями, но организованно. Помогали союзники-французы, не желали сдаваться и мирные жители. План блицкрига проваливался, и это взбесило германцев. В каждом селении враг брал в заложники местных мэров и бургомистров, публично казнил людей сотнями, грабил и насиловал.
Бельгия лежала, покрытая белой пылью от разрушенных домов, изъеденная оспинами прошедших боев. Тысячи беженцев брели по дорогам. В деревнях не осталось ни одной живой души. Запах крови, лошадиного навоза и мертвых тел висел в воздухе. И пепел, огромные тучи пепла оседали на горящие поля и мириадами чёрных мотыльков заново вздымались к небу.
Старинный город Лёвен, известный в Европе своим университетом и уникальной библиотекой, германцы заняли с ходу. Лишь один-единственный солдат отстреливался, не пуская врага. Бургомистру под страхом смерти пришлось обратиться к горожанам с просьбой: «Не надо сопротивления! Кайзер лично обещал пощадить библиотеку…»
Но ночью случилось непредвиденное. Чья-то лошадь без седока ворвалась на городскую площадь, перевернула в костёр фургон и, обезумев от начавшейся суматохи, начала топтать спящих германских солдат. Полусонные стрелки заворочались, заорали, в темноте стреляя друг в друга:
– Бельгийцы прорвались! Спасайся!
Утром, когда порядок был наведён, на площади казнили заложников во главе с бургомистром. Обречённый город теперь ничто не могло спасти. Университетскую библиотеку немцы специально подожгли в полночь. Бензином обливали стеллажи, расстреливали всех, кто пытался что-либо спасти – и с упоением смотрели, как горят старинные фолианты и уникальные рукописи. Назавтра германцы начали сравнивать с землей весь город. Вместе с людьми…
Узнав о гибели мировой сокровищницы, король Альберт сказал жене:
– Это хуже, чем язычество. У такого варварства основание одно – зависть. Эти люди завистливы, неуравновешенны и немилосердны. Они сожгли библиотеку в Лёвене потому, что она была уникальной, ею восторгался весь мир. На страну идёт звериное невежество. Прав был великий Гейне: «Там, где сжигают книги, в конце сжигают и людей».
– От нашей культуры остался лишь пепел, – ответила королева Елизавета. – Пока мы живы, он будет стучать в моё сердце. А мы выживем – мы победим! И люди всего мира должны понять, что культура первична по отношению к государству!
– Культура наша возродится, восстанет из пепла. Германия, как Мефистофель, предлагала нам продать свою душу. Кайзер гордится, что солдаты его армии носят в походных ранцах Фауста и Заратустру. Но это – варварство, усиленное философией и художественным словом. Их концепция побуждает людей к злу и насилию. А мы покажем всему миру, что можно и должно противиться этому. Душа и честь нации не продаются. Бал сатаны скоро кончится. Ты права: мы выживем и победим!..
Пали Брюссель и Мехелен. Кайзеровские войска подошли к Антверпену. 25 августа вражеский цеппелин сбросил бомбы на жилые кварталы этого города – они взорвались рядом с дворцом, где поселилась королева Бельгии с детьми. Оставался последний рубеж – на той стороне реки Изер.
Здесь, на высоком берегу, вплотную прижатые к морю, остатки бельгийской армии рыли окопы. В бинокли командиры видели, как германцы подтягивают пушки, намереваясь взять и этот пятачок бельгийской земли.
Главнокомандующий (король Альберт возглавил армию с первого дня войны) с утра и до вечера ходил по позициям, сам наводил орудия, учил солдат метко стрелять, показывал им пример. По обе стороны фронта гуляла молва, что немецкие солдаты никогда не стреляли по нему. Одни – из уважения: такой высокий, а ходит с винтовкой по траншее, не пригибаясь. Другие опасались наказания от своего кайзера, ведь бельгийский король считался родственником германского императора.
Альберт I позволил 12-летнему сыну Леопольду (будущему королю) пойти рядовым в армию. Всё было поставлено под ружьё. Королева Елизавета – маленькая, худенькая, но очень энергичная женщина – отдала свои экипажи под кареты скорой помощи, работала медсестрой в госпиталях. Увидеть мужа могла лишь вечером.
– Что ты читаешь? – готовясь ко сну, устало спросил он.
– Я читаю про Флоренс Найтингейл. Эта удивительная женщина умерла четыре года назад, к концу жизни она ослепла, но до последнего дня читала и перечитывала книгу Теодора Рузвельта «Напряжённая жизнь».
